Словно строчка из песни

Каждую среду Дазай приходит в кафе за углом, что неподалеку от его работы, вкусно да и официант там уж очень привлекательный. Он, когда впервые увидел его издалека со своим зрением подумал, что это какая-то симпатичная девушка, но дальше — лучше: он (то есть она, как он тогда думал) подошёл к нему. Осаму сразу понял, что именно почувствовал к, как оказалось, парню, когда тот спросил с него заказ. Дазай не ответил. Он влюбился в его красоту. В тот момент он приоткрыл рот, пытаясь вспомнить хоть одно слово. Не смог. Он вскочил со своего места, чем изрядно так напугал официанта. «Всё в порядке?» — спросил он. Его голос был громкий и звучный, Дазай не знал, что ему такие нравятся, он думал, что это обратно его интересам, но нет, всё то, он прекрасен. «Выходите за меня! — и Осаму сразу берёт его за руку, падая на колено перед ним. Он смотрит на его бейджик, — Чуя… Накахара». Фамилия прекрасна, но его подошла бы больше. Обязательно нужно исправить это в ЗАГСе. Парень опешил. Он краснел много и смущался. «Чего?!» — Чуя, как подписан был, оборачивался по сторонам; на них обратили много внимания. Он не хотел подобного, потому вырвал руку из его хватки. Как он сказал, его подобное не интересует, и откланялся быстро. Дазай видит его смущения, потому знает, что интересует, но боится признаться. Ну хоть немного, но интересует. Осаму приходит каждый раз с надеждой на согласие о поцелуе или… ещё о чём, хоть лишний раз об этом и не говорит, ведь его возлюбленный стеснительный такой; и видит, как он с каждым разом становится всё теплее к нему. Если в первые встречи их отношения можно было бы назвать пассивно-агрессивными, то сейчас Чуя смеётся с его шуток, болтает в свободное время, пока его вновь не заставят работать. Дазай даже разок провожал его до остановки, ожидая вместе с ним автобуса. И плевать, что ему в другую сторону, он бы и так поехал, лишь бы с ним. И Дазай понимает, что с его, Чуи, характером он влюбился ещё больше. И сейчас — о чёрт! — он падает не пойми как, и Чуя ловит его, и стакан ставит неподалёку, что чуть не упал вместе с ним. Хватает за талию, держа поначалу одной рукой, а затем и двумя, чуть притягивая к себе парня. Дазай смотрит на него, такого прекрасного, снизу вверх. Губы вздрагивают в немом восторге. Он перестал бы держаться вовсе, только не знает, потянет ли его Чуя. Они застывают так. Молчат, пока Осаму не прерывает всю интимность ситуации пением: «Официантка в моём любимом Баре, наполовину Полный стакан летит, Я падаю за ним. Ты держишь меня, спасибо…» — пропев (а Чуя подпевал ему, порой хихикая с забавности ситуации и схожести на песню), Дазай умолкает на время, поправляя прядь на лице Накахары. Тот смеётся и улыбается ему в ответ. «…снизу ты так красива. Жалко немного даже…» — он медлит со следующими словами, думая, стоит ли говорить дальше, ведь то уже не про них, и даже не замечает, как Чуя решается поцеловать его; сам продолжает: «жалко немного даже, что ты меня чуть младше»; и целует его. О боже. Он прекрасен. Дазай подозревал, как его губы божественны, но не мог представить, что они со вкусом его любимого кофе, что он так часто заказывал тут. Он не хочет от них отрываться даже при том, что по ощущениям это длится вечность. (Две с половиной секунды, он считал) Как только он отвечает, тот его пускает с особой паникой, — Дазай падает. Какой трагичный финал прекрасному поцелую. Осаму поднимается, держась за голову. Больно же. И Чуя прячется в проходе, куда Дазаю, как посетителю, вход воспрещён. Осаму подходит так близко, как только может, опирается на стойку руками, наклоняясь вперёд к парню, спрятавшемуся у входа в кухню. — Эй, милашка-официант! Хватит смущаться, отменно целуешься. Чуя выглядывает наполовину, ну, на треть, лишь головой. Дазай жестом подзывает его к себе. Накахара подходит. Казалось, что он смущается не поцелую, а ему. Они молчат, пока его не зовут посетители, готовые сделать свой заказ (они не видели?). Ну понятно, он же на работе. Итак, Осаму любезно дожидается конца смены своего… довольно хорошего приятеля по его просьбе. Наблюдать за ним было интересно, но очень даже утомительно. Накахара слишком активный. После смены он берёт Дазая за руку, ведёт в уже привычное место. Остановка. Он такой красивый, когда без формы, и Осаму только сейчас это замечает. Какое упущение. Хотя и в ней тоже хорош. Осаму всё ещё держит его за руку, гордый весь, ведь его поцеловал лучший парень в мире. Чуя улыбается. — Ты сегодня ко мне, Сань, — и это всё звучит так привычно, будто они уже встречаются долгие годы, хоть и знакомы не больше одного. И это его «Сань» такое родное, уже въелось в сознание Дазая, он так даже себя и представляет другим: «Можешь звать меня Саней», потому что прижилось. И эту череду довольно милых нелепостей, из-за которых он так его и начал назвать Дазай отчётливо помнит: сначала по фамилии, Дазай, затем по имени, Осаму, дальше ласково: Саму — и дальше уже в разговорной речи последняя гласная изменялась, как только Чуя желал, а Осаму всё принимал. Однажды он к нему так и обратился: «…Сань». Потом потупил немного, мол, что это я сказал, неловко рассмеялся своей оговорке, а потом и вовсе плюнул: «Ладно, так и будешь Саней, тебе идёт». Он не уверен, идёт ли ему на самом деле, но если Чуя сказал… Впрочем, в ответ подобных шуток с именем он не смог придумать, потому продолжал с особой теплотой звать: «Чуя». Иногда, как в переписке, он менял последнюю «я» на «ч», ведь так забавнее. Чуя принял подобное прозвище, хоть и не совсем сразу. Но, к сожалению, но́мера Накахары у него не было, а все редкие упоминания его имени в сообщениях были с другими людьми. Надо будет спросить, но не сейчас. Автобус приехал. Накахара ведёт его на самые задние места, предварительно оплатив за проезд обоих. В транспорте вполне людно как для такого позднего времени. Чуя надевает сначала один наушник, видит недовольство парня — возможно, его — и отдаёт второй. Из-за проводов они находятся довольно близко, и, как он включил первую песню, ловят общий вайб, тихо напевая друг другу слова. С каждой песней всё громче, пока они не теряют страх и целуются. Вроде, никто не отреагировал. Это развязывает руки. Дазай прокашливается. — Анек… — прерывается на смех он, стараясь быть тихим, — анекдот: едут как-то два гея в автобусе (Чуя теперь тоже смеётся). Первый говорит второму: «Давай прямо здесь». Второй отвечает: «Как, прямо в автобусе? Народу куча». Первый: «Да не ссы! Тут всем вообще плевать. Вот смотри…» Накахара прикрывает ему рот и полукриком спрашивает: «Сколько сейчас времени?» Парни всё смеются, уже лезут целоваться, кто-то выкрикивает: «Десять минут двенадцатого», и Чуя разочарованно цокает, но как бы в шутку. — Ну не сегодня, потерпим, — хихикает Осаму. — А ты что, хотел? — Чуя с некой похотью во взгляде улыбается, и Дазай кивает, немного робея. — Тогда в следующий раз, обычно тут меньше людей. Оба заливаются тихим смехом. Робость сходит на нет. И Чуя выводит его из автобуса на нужной остановке, и Дазай слушается, они по пути всё шутят и шутят, и жмутся друг к другу, Чуя обнимает его руку, им мало близости, потому что он решился разрушить образ скромности только сейчас. Странно, что при этих обстоятельствах то был их первый совместный поцелуй. Так поздно… После тяжелого рабочего дня оба даже поесть не думают, сразу заваливаются на кровать, только Чуя переодевается. Дазай в одной рубашке, чтобы уж не совсем голым, в одних трусах, лежать. Хотя… кому какое дело? Пусть любуется. Он снимает и её, откидывая в сторону. Чуя двигается к нему и целует в щёку, блудно гуляя руками по его телу. «Не стоит играть с парнем, у которого давно не было секса, Чуч». Прежде чем предложение становится сказанным до конца, Накахара залезает ему в трусы рукой. Включенная настольная лампа, что тут неподалёку, и исходящий от неё жёлтый свет делают обстановку ещё интимнее, хотя, казалось бы, куда? И в этот вечер было сказано и сделано немало глупостей; Чуя с надеждой спрашивал, долго ли ему не давали, а, соответственно, давно ли у него был секс, потому что хотел быть его самой яркой эмоцией за последнее время. Сплошным возбуждением. Он не прекращал двигаться рукой. Да, давно не давали (он просто не брал). И Накахара с гордостью говорит: «А я дам». Его движения медленны, расслаблены, а Дазай наоборот напряжён. Он так скучал по такой близости с чужими человеческими телами. Только это родное, так тепло… Накахара предупреждает, что он будет сверху. Согласие и не требуется, это обязательное условие, иначе ничего не будет. Осаму, наконец сообразив, переворачивается на спину, поднимая парня на себя, что восторженно охает. Великолепно. Чу́дная картина. И на вопрос, как давно у него ничего не было, Осаму отвечает, что очень, на что получает возмущения Накахары: «Что-о? Не говори, что тебя редко трахают. Не верю, что такому секс-символу редко дают. Или ты пассивом быть не любишь?». «Пассивом?.. Ты о чём?» До Чуи доходит. Он злорадно смеётся: «А-а! Так ты девственник! Хе-хе, ну уж не ожидал», — тянет он. Дазай смущается, краснеет, злится и перечит. Девушки же любят его… и он их. «Не девственник я!» Чуя ценит его последующие откровенные признания, что он первый парень, с которым Дазай захотел подобное. Но, блин, выглядит же как самый настоящий гей! «На мне экспериментируешь, значит? Ха-а, мне это льстит. Похвально, у тебя хороший вкус. Но, раз уж я был объектом твоих девственных мечтаний, то ты пробовал на себе подобную участь: с игрушками баловался? — Чуе в ответ — тишина. — Что ты такой тихий в постели, Сань? Смелость закончилась?», и в ответ: «Я воздерживался от половых связей с тех пор, как познакомился с тобой, да и игрушек у меня не было — я не думал, что буду снизу». Дазай думает, что это конец, когда Чуя говорит: «Ты дурак, Саня. А если я с девственниками не сплю? А я с ними не сплю» и уходит. Он нервничает, но не двигается, ждёт в постели, лишь накрывая себя одеялом. Но он возвращается. Дазай облегчённо вздыхает («Ладно, всё же первый раз должен когда-то был настать. Что? Я ходил за смазкой. Да, она в коридоре, потому что я чаще забегал домой, после того, как забывал её взять для очень важных «встреч», чем спал с кем-то у себя дома… Ноги раздвигай давай!»). И он садится на него, скинув одеяло. Всё происходит так быстро, Чуя ласкает его то пальцами, то губами, целуя, то словами, обжигая его нежную кожу, и много хочет, хочет, хочет, но старается быть нежным. Он не хотел спать с девственником. Он желал опытного парня, что на нём бы сверху скакал, позволяя ему откинуться от кайфа, но… а знаете, и так круто. Он влюблённо вздыхает. С ним хорошо. Наверное, приятнее, чем со всеми другими его партнёрами. А он готов ма́лого всему научить, подстроить под себя, так даже интересней. Он возбуждается ещё больше от его стонов. Можно он продолжит уже бо́льшим, можно? Он не смеет терпеть ещё хоть сколько-то, позволяя себе наполнить его тело собой; входит с несдержанным мычанием. Дазай понимает, что от его голоса он уже всё. Можно заканчивать. Хочет кончить. Да, он не думал, что продержится больше минуты, когда в него войдут. Он беспорядочно двигается, много стонет, а его взгляд мечется по комнате. Его возлюбленный прекрасен в постели, кто бы ожидал? Он сжимает его руки, потому что нельзя быть таким прекрасным. Осаму едва сдерживается; едва держится. Дазай чувствует себя прекрасно. Он стонет, шепчет, что стал геем из-за него. Чуя улыбается и успокаивает его. Да, он правда хорош, но не перечёркивать же интерес к другим. Осаму молит о том, чтобы тот стал его парнем, но Накахара просит не торопить события и легко целует его. Чуя не вздрагивает, не медлит, не тупит; в глазах Дазая он прекрасен. «Снизу ты так красива», верно? Осаму полностью согласен со строками, он кончает, получает в ответ восхищения, ведь даже так он сексуален. Чертовски хорош, соблазнителен. Накахара рад, что смог его заинтересовать. Он сам получает оргазм не вскоре, но с особым удовольствием. Неужели самый лучший секс у него был с девственником? Интересный опыт. Они обнимаются, пока возбуждение медленно спадает. «Дай мне свой номер телефона. Я завтра обязательно перезвоню». Чуя вздыхает печально, хоть улыбается. «Обычно после таких слов никогда не перезванивают, Сань… я тоже не перезванивал». Осаму целует его. Не, он перезвонит, он будет звонить каждый день и просить ещё прийти к нему, о чём уверяет парня. Пока просто «парень», а не «его», к сожалению, но Дазай ему действительно звонит на следующий день, поправляя недавно купленные очки. Он чувствует себя надуренным их первой встречей, как Бонапарт из «Очков», прикусывает губу, думая высказать это когда-нибудь потом, вскоре, и слышит гудки. «Я… привет, Чуч. Ты спал со мной недавно, помнишь? Ой, точно, мы же друзья, так что, думаю, ты не только по сексу меня запомнил, да? Я люблю тебя, вот потому и перезваниваю. Я не буду сильно наивен, если после одного нашего раза попрошусь быть твоим парнем? Мечтаю им быть, и ты был не так уж и против, так что не вижу ничего плохого». Чуя не отвечал, пока монолог не был закончен: «И я тебя люблю, Сань. Давай мы сегодня ко мне — только ты ещё и после работы ко мне зайди, я буду рад с тобой свободные минуты провести, да и ты любишь глазеть на меня, я не раз замечал твой взгляд на себе — попробуем пару шалостей в постели и посмотрим, хотим ли отношений… хочу ли». Стоит ли говорить, что Дазай и так знал, что ответ будет «да»? Он рад, раскрасневшийся весь, ожидает конца рабочего дня, чтобы просто увидеться с любимым. Можно уже считать, что они встречаются. Дазай улыбается себе, додумывая, что там приготовит ему его парень. И они встретились на подработке Чуи. Он не смог устоять, чтобы не поцеловаться с Дазаем. Да, они уже вместе.