ode to a conversation stuck in your throat

юнги выбрасывает бычок прямо в открытое окно и достает из пачки еще одну сигарету. третью за десять минут. он кутается в свободную футболку и закуривает, выпуская дым в потолок. какой же он красивый. хосок не может оторвать от юнги глаз. он такой родной, домашний. шея хёна покрыта алыми отметинами. в эту ночь — их последнюю ночь — хосок был напористым и страстным. он вжимался в тело юнги, целовал его до звездочек в глазах, кусал губы, руками старался запомнить изгибы тела. и сердце щемит от осознания, что утром они расстанутся на такие бесконечные полтора года. хосок проводит рукой по коротко стриженным волосам. непривычно. ему тоже хочется курить, но знает, что назавтра он будет себя корить (как-никак полтора года как бросил). по-хорошему надо идти спать. выезжать через четыре часа, но хосок понимает, что ему не уснуть. в голове роятся мысли: что будет в армии? чем будет заниматься юнги? и что станет с ними? хосок тут же внутренне усмехается: нет никаких них. они всего лишь очень близкие друзья, которые в какой-то момент стали любовниками. никаких обязательств, никаких ярлыков, никаких громких фраз, что "мы пара", "мы вместе". нет, они просто юнги и хосок, по отдельности. вместе они только по ночам. хосоку хотелось бы так думать, правда, очень хотелось бы. но при виде хёна сердце замирает — и начинает быстро-быстро биться. с хёном хочется находиться рядом 24/7. хёна не хочется от себя отпускать. но хосок сам установил такие рамки — потому что боялся влюбиться. и все равно влюбился. хосок так любит сонного юнги. когда тот пытается бороться с подступающим сном, но неизменно проигрывает. хосок так любит юнги спросонья. когда тот низким от сна голосом бормочет себе под нос проклятья — кофемашине, которая снова забилась кофейным жмыхом, фильтру, в котором закончилась питьевая вода, дивану, который мешает пройти в гостиную. хосок так любит пьяного юнги. когда тот непривычно громкий, активный и, что самое главное, тактильный. когда тот виснет на шее, просит поцелуйчик и не может заснуть без объятий. хосоку физически больно от мысли, что юнги за эти полтора года найдет себе кого-то. понятно, что хён — не собака, его к себе привязать не получится (даже если захочется). но хосок чувствует себя таким беспомощным, когда представляет в голове, как юнги целует не его, как юнги растягивает себя не для него, как юнги звонит с коротким "ну что ты?" не ему. он все испортил. ровно в тот момент, когда сказал: "мы же только друзья, да, хён?" юнги тогда промолчал, просто кивнул. хотел ли он что-то добавить? возразить? или, увидев решимость хосока, просто согласился? это ему уже не узнать. юнги достает четвертую сигарету. чуть отросшие темные волосы лезут в глаза, но хёну все равно. хосок запрещает себе тянуться к нему и заправлять прядку за ухо. вместо этого молча протягивает резинку для волос, на что юнги благодарно кивает. вот и поговорили. так они и дружат — почти молча. обычно друзья говорят часами, перескакивают с темы на тему, залезают в детские травмы и вместе смеются над ними. они с юнги не такие. они, конечно, могут обсудить что-то, что их тревожит, но не более. своим языком дружбы они, кажется, выбрали секс. какое же дерьмо. хосок ненавидит каждое свое решение, которое его привело сюда — на эту кухню, где он сидит напротив человека, которого, кажется, любит. любит настолько сильно, что в груди все сжимается от его смеха, тело покрывается мурашками от каждого, даже случайного прикосновения, а в голове набатом стучит "не отдам тебя никому-никому-никому". но кто он такой, чтобы обременять юнги обещаниями? частые увалы ему не светят, да и бешеное расписание юнги оставляет им буквально ноль шансов на встречи. разве он может просить его сохранять верность? и, в конце концов, разве он станет его меньше любить, даже если юнги найдет себе кого-то? нет. это, вероятно, сломает хосока, разобьет его сердце на тысячи мелких кусочков, искалечит его, но перестать любить юнги он все равно не сможет. ни в одной из мультивселенных его чувства не угаснут и не потускнеют. юнги докуривает и устало трет глаза. из-за широкой горловины футболки одно плечо оголяется, а внутри хосока все переворачивается. вот тот самый момент. правильные слова вроде бы найдены, но они застряли в горле, душат его, он не в силах их произнести-выкашлять-выкрикнуть. поэтому он просто говорит: — хён, пойдем спать?