Воспитание чувств одинокой вечности

Тепло. Мелани медленно открывает глаза с полным пониманием того, что она не замёрзла одна в кровати. Постельное бельё мягкое и приятно пахнет полевыми травами, отчего Мелани совершенно не хочет выбираться из их плена. За окном — всё то же зимнее серое небо, по которому лениво тянутся облака, совершенно не обращая внимания на мир под собой, Гальяно медленно переворачивается на другой бок и рассматривает помещение, в котором она проснулась. Просторная светлая комната, такая же недостаточно обжитая, как пара других, которые видела девушка — слишком лаконично и будто выверенно, красивые зелёные яркие пятна растений на стеллаже придают необходимую сочность и уютную свежесть. Два больших окна разделены полоской стены, выкрашенной в глубокий синий оттенок, на котором выгодно контрастно закреплены плотные шторы приятного молочного цвета. Много книг на полках, красивые светильники на тумбах, благодаря которым Мелани точно убеждается, что Дельта любит антикварные вещицы и, несмотря на некоторую холодность в интерьере, внимательна к деталям. Часы на тумбочке у изголовья учтиво отсчитывают время, и Мелани обращает на них внимание, когда полностью готова сфокусировать взгляд на цифрах. Всего лишь десятый час, а Гальяно кажется, что спала слишком долго, она всё-таки лениво потягивается и встаёт, надев мягкие тапочки, идёт умываться. Она слышит, как откуда-то из кухни тянется приятный сладкий аромат, смешанный с чуть различимым голосом Дельты, что-то напевающей в процессе готовки, и чувствует зарождающееся в груди тёплое счастье, кутающее рёбра в мягкую пелену. Демаре кажется лучом света в непроглядной темноте, в которую Мелани погрузило всё происходящее, она ничего не требует и не выпрашивает, просто оказывается рядом в нужный момент. Мелани окончательно понимает тот факт, что ей отчаянно не хватало такой подруги, как Дельта. В зеркале она наконец видит не просто подобие себя, уставшей от мира, но выспавшегося человека со спокойной душой. Приятная шёлковая пижама нежного лавандового цвета очень нравится Мелани, особенно то, как она красиво чуть приоткрывает грудь. Она смотрит на себя, изучает, идёт ли ей быть в ауре старых денег, которая совсем, кажется, не тяготит Дельту, но для Гальяно — это что-то совершенно новое. Собрав волосы в пучок, Мелани открывает изящную шею, по которой тонкой плеядой поднимается несколько ещё заметных веснушек, переплетённых с угольками родинок. Она не считает себя красивой, но определенно может сказать, что по-своему мила. Но по каким причинам на кудрявую голову свалилось несколько неожиданных и очень удачных знакомств, она не знает, и для размышлений об этом у Мелани будет много времени когда-нибудь потом. Сейчас ей ужасно хочется выйти к Демаре и узнать, что всё-таки та готовит. Квартира Дельты — длинная и очень просторная, со странной планировкой и арочными проходами без дверей, с неимоверным количеством растений в разных их проявлениях: от живых до вырезанных в ножках столов. Определённо, она богата до неприличия, но никогда этим не хвастает, лишь ставит перед фактом одним только существованием машины, которую водит. Мелани не чувствует зависти или грусти, что сама такого не имеет, скорее — она восхищена тем, что такая, как Дельта, держится на равных в общении в их компании. Кухня находится дальше, чем думала Гальяно, где Демаре не просто что-то напевает, а почти в полный голос поёт на незнакомом языке, пока печёт блинчики. Тонкие нити лоз, обвившие предплечья, быстро ныряют под кожу, когда чувствуют появление чужого человека, чем подают хозяйке знак, чтобы та обратила внимание на гостью. — Доброе утро, — Демаре уже в макияже и с лёгкой укладкой, будто встала очень давно. — Боялась, что уйду раньше, чем ты встанешь, — она ставит на стол перед Мелани тарелку с румяными блинчиками, небольшие креманки с джемом и ягодами, и кружку с горячим шоколадом. — Хорошо спала? Как себя чувствуешь? — Доброе, — Мелани ещё чуть сонно улыбается, смотря на подругу, что выглядит слишком органично за плитой даже собранной куда-то на выход. — Да, я наконец-то выспалась, спасибо. Всё в порядке, — она осторожно смыкает ладони вокруг кружки и сдержанно улыбается. — А можно кофе? — Не можно, — усмешка Демаре не кажется злой, скорее её облик выражает неподдельную заботу. — Тебе сегодня не надо никуда идти, поэтому пусть твоя нервная система будет в спокойствии. Шоколад тонизирует не хуже кофе, но делает это намного осторожнее, — она садится напротив и попадает под чуть различимый блик сизого солнечного света, что выхватывает почти незаметный блеск серо-голубых стрелок, красиво подчёркивающих тёплый взгляд. — Ладно, — Мелани хочет выказать напускное разочарование, но врать Дельте не получается и совсем не хочется. — Ты работаешь сегодня? — У нас просто несколько встреч, это займет часа три-четыре, думаю. Ты можешь остаться сегодня у меня, если хочешь, — предлагает Дельта, с чуть ощутимой надеждой наблюдая за Мелани, пробующей блинчики с домашним ягодным джемом. Она понимает, что Гальяно вполне может хотеть смены обстановки, и эту самую смену есть возможность предоставить. — Уверяю, ты найдёшь, чем себя занять в моё отсутствие, — Демаре не может не улыбнуться в ответ на загадочную ухмылку подруги, пьющей горячий шоколад. — Я бы осталась, — Мелани кивает, счастливая такому предложению. — Только мне бы съездить домой, переодеться, может. — Блинчики у Дельты, ожидаемо, вышли невероятно вкусными, что их все хочется умять за раз, но это, скорее всего, из-за того, что Мелани не ела нормально пару дней. — Можем съездить, когда я вернусь, если хочешь, чтобы ты не мёрзла, — Дельта отчаянно не хочет выпускать Мелани из своей квартиры, где тепло, может быть, не достаточно уютно, но точно не одиноко из-за множества любопытных растений. Мелани никогда не узнает, что фикус бенджамина и эпифиллумы смотрели, как та спит, и обсуждали, что девушка юна и совершенно очаровательна, и как они бы хотели видеть её почаще. Их болтовню ни о чём Демаре обычно принимает за белый шум, но в этот раз безоговорочно соглашается. — Давай так и поступим, — выражение лица Гальяно показывает всю благодарность Дельте за то, что та делает для неё. — Спасибо тебе за всё. — Мне не сложно, милая, — Дельта улыбается и чуть склоняет голову, смотря в глаза напротив. — Хочу, чтобы тебе было спокойно после всего. — Эти слова заставляют Мелани закусить губу и она старается не думать о том, что происходило днями ранее, дабы не портить настроение себе и Демаре. Сегодня Мелани настраивает себя на хороший день, который она проведёт в прекрасной компании. Если встречи с Мелани выпадали на утро, то обычно проходили они у Лазара, а видеть девушку ещё немного сонной, чуть растрёпанной и совершенно без макияжа для Дельты — что-то новое. Может быть, в глубине души Демаре давно хотела украсть её на свою территорию, показать редкие книги, включить хорошую музыку, но не выпадало достаточно подходящего повода. Хоть сейчас не самый лучший повод, но, всё-таки, удачное стечение обстоятельств, ради которых Дельта старалась не греметь в ванной и на кухне, где обычно творится ощутимая неразбериха, когда та отдаётся моменту и готовит, включив погромче музыку в гостиной. Дельта думает, что ради Мелани поступиться некоторыми своими привычками — самая малая доля, на какую она может пойти. Уезжать от Мелани совершенно не хочется, но Лиза Лу в прямом смысле может запросто вломиться в квартиру и вытащить сестру за шкирку, если та ещё раз соскользнёт со встречи в нерабочее время, объясняя свой побег новой подругой в лице Гальяно. Хоть Лиза всё хорошо понимает, и знает, что Дельта может увлечься быстро и безвозвратно, мирские дела, выбранные ими, не стоят на месте и тоже требуют увлечения. Мелани расслаблена и безмятежна, как бескрайний луг, подёрнутый предрассветной дымкой. Она со всей теплотой расплавленной карамели глаз наблюдает за Дельтой, что прибирается после приготовления завтрака и рассказывает о том фарфоровом сервизе, который сейчас стоит почти в полном комплекте перед Гальяно. Почему-то Мелани впервые интересует история о тарелках, но, как она резонно про себя отмечает, зависит это исключительно от рассказчицы. Красиво выведенные вьюнки и их переплетённые тонкие усики в некоторых местах складываются в букву «Д», на что указывает сама Дельта и объясняет, что это ручная роспись на подаренном сервизе. Совсем мелкие детали зачастую придают намного больше смысла вещам, чем просто штампованные изделия, и Мелани почему-то это очень радует — у Дельты смысла много даже просто в посуде. До выхода из дома Дельта показывает гостье, как включить проигрыватель, если та захочет послушать музыку с виниловых пластинок или кассет, широким жестом руки указывает на весь спектр пёстрых книг, расставленных на полках, ломящихся от их изобилия, и говорит, что Мелани может найти что-то на свой вкус, она кивает в сторону удобного кресла под окном в комнате отдыха, как её окрестила сама, и почти торжественно объявляет, что Мелани может устроиться на мягкой софе и построить практически целое гнездо из подушек. Гостеприимства у Демаре не занимать, благодаря этому в чужой квартире Мелани не чувствует себя некомфортно или, тем более, кем-то лишним в изобилии настолько дорогих вещей, что ей самой пришлось бы работать десятки лет ради каких-нибудь светильников. К Дельте есть много вопросов, но прозвучат они когда-нибудь потом. Мелани ходит хвостиком за хозяйкой роскошных апартаментов, предоставляемых в полное расположение Гальяно на несколько часов, и рассматривает картины на стенах, о каждой из которых хочется услышать полные истории, которые Дельта бы с радостью рассказала, если бы не была сейчас занята. В лице подруги Мелани видит бесконечный мир, отличающийся от неё самой, в Дельте — миллиарды слов на разных языках и столько же рассказов из жизни, что можно слушать от заката до рассвета, но так и не узнать всех. — На всякий случай, в шкафу при входе висит запасная связка ключей, за правой дверцей, — оповещает Дельта, подхватывая сумочку, оставленную на пуфе рядом с диваном, на котором прошлым вечером Мелани сидела в объятьях подруги. Она старается не обращать внимание на то, каким теплом отзываются эти воспоминания в солнечном сплетении, и следует за Дельтой. — Хорошо, — Мелани не особо то куда-то собирается, но мало ли. — Мне, конечно, не хочется выходить, — она чуть улыбается, смотря, как Дельта перепроверят стопку каких-то бумаг, которые берет с собой. — Вот и славно. Тебе нужно немного отдохнуть, — прежде, чем попрощаться, Демаре привычно касается щекой щеки девушки, чтобы не пачкать ту помадой, и убегает, обязательно извинившись за такую спешку. Теплый аромат блинчиков и джема смешивается с лёгким флёром чужого ванильно-кожаного парфюма, и Мелани теперь знает, как пахнет уют и успокаивающая тишина. Она знает, что, по правилам приличия, не следует совать свой нос в каждую комнату в отсутствие хозяйки квартиры, но просто не может пересилить желание изучить как можно больше всего. Та самая комната отдыха — ярко освещена, хранит в себе бесконечное количество музыки и букв, заключённых в книги, является проходной к залу побольше, там под окном стоят красивые стулья, должно быть, тоже антикварные, между ними — круглый столик с красивой росписью. На комоде Мелани видит тот самый футляр со скрипкой, с которой Дельта приходила на репетиции, а рядом — стопка фотографий, ещё не вставленных в альбом, которых, как говорила Демаре, у нее много. Мелани задерживается, рассматривая чужие фотографии, и на одной заостряет внимание чуть больше, чем следовало бы. Кадр совсем не кажется вульгарным, хоть на нём Дельта в одном шёлковом халате, накинутом на плечи, а под ним — изящные кружева нижнего белья, что подчёркивают красивую полную грудь, фотография сделана через зеркало Лизой Лу, что, в отличие от сестры, одета, но почему-то блик на ней больше, чем на Дельте. Чужое тело не вызывает грешных мыслей, но Мелани, определённо, под рёбрами чувствует что-то больше, чем просто заинтересованность в подруге как в личности, но эти мысли кажутся совсем смешными и неоправданными. Дельта привлекает своей раскованностью, потому что Мелани такое дозволено никогда не было. Она кладёт фотографии на место, но не выпускает чужой образ из головы, желая отыскать тот уголок, где был сделан кадр. По пути Гальяно рассматривает картины, коих оказалось достаточно, что можно даже не ходить в музеи, и на них — природа и неожиданно много женщин из разных эпох и сословий, с разными выражениями, но обязательно — со взглядом, направленным куда-то в сторону, за пределы полотна, будто Дельте совершенно не хочется, чтобы за ней следили чужие глаза. Заглянув за пару дверей, Мелани всё-таки находит то место с фотографии — несуразно большое помещение, уставленное большим количеством свечей в лаконичных баночках из тёмного стекла и с большой ванной на золотистых ножках, отгороженной ширмой с вышитыми на шёлковых вставках лотосами и журавлями. Большие окна завешаны лёгкими белыми тюлями, что поблёскивают даже в отсутствие солнца, прямо напротив входа — туалетный столик с подсвечиваемым зеркалом, на столешнице аккуратно разложены косметические принадлежности, а на полках по левой стене — разные уходовые средства и связанные тонкими лентами пучки лаванды и шалфея. Красное дерево столика идеально сочетается с чуть холодноватым оливковым оттенком стен помещения, Мелани рассматривает флаконы с парфюмом, находит взглядом карандаши и тюбики с подводкой, которой пользуется Дельта, хвастая своей способностью идеально выводить остроконечные стрелки. Из окна открывается вид на Париж, и девушке даже интересно, что всё-таки ощущается, когда просто лежишь в ванне с пеной и смотришь на город, разложенный под ногами. Мелани всё-таки задаётся вопросом, как Дельта не потеряла связь с другими слоями населения, будучи безбожно обеспеченной. Ей всегда казалось, что богачи звёзд не видят, и это исключительно их решение — стоять на замкнутой ступени общества, откуда нет смысла смотреть вниз. В библиотеке Дельты находится сборник стихотворений Эмили Дикинсон, который привлекает Мелани своей яркой синей обложкой с золотыми буквами, и ни сколько не пугает печатью на английском языке. Девушке кажется, что ей давно пора бы заняться практикой языка, который она изучала долго и мучительно, но постоянно как будто что-то мешало идти дальше, но сегодня выдалась возможность это исправить. Заварив чай, Мелани устраивается в кресле в комнате отдыха, по привычке накрывает ноги тонким шерстяным пледом, пристраивает на столик рядом блокнот с ручкой, которые достала из сумочки, и погружается в мир чужого творчества.

***

Позвонить Лазару Дельта решила по пути за Лизой Лу, которую нужно встретить где-то у Лувра. Утро уже не кажется ранним для субботнего звонка другу, которому обязательно нужно сообщить, что его птичка певчая в абсолютном физическом порядке, но явно не в ментальном, о чем Демаре пока умолчит, дабы не разглашать чужие дела. С уличных телефонов девушка звонит нечасто, поэтому найти мелочь для неё оказывается той ещё задачей, с которой она всё-таки справляется, но на том конце отвечать почему-то не торопятся. — Алло? — голос у Лазара чуть сонный, но не настолько, чтобы Дельта решила, что нагло разбудила друга. — Доброе утро, дорогой, это Дельта, — она чуть улыбается в трубку, слыша, как Лазар зевает. — Я тут с хорошими новостями. — Привет, Лала, — Лазар, любящий на свой манер сокращать имена, получил дозволение от подруги так её называть. Дельту это даже умиляет. — Хорошо, что с хорошими, — он усмехается, с радостью слушая чужой голос. — А то я только встал, других не переварю. — Я нашла Мелани, всё в порядке… в целом, она сегодня у меня, — практически торжественно объявляет Дельта. — Возможно, завтра с вашей репетиций не выйдет, но мы можем это с ней обсудить. — О, слава богу, я переживал, что она пропала, — эта новость, действительно, очень обрадовала и успокоила молодого композитора, за что он благодарен подруге. — Я как раз хотел как-нибудь связаться с Мелани, сказать, что завтра не получится встретиться. — Хорошо, передам. У вас там подготовка к праздникам полным ходом? — предполагает Дельта, ведь до Рождества осталось всего несколько дней. — Да, не вздохнуть. Уедем на праздники за город, сейчас матушка активно скупает продукты, чтобы накрыть на стол, — Лазар привычным жестом ворошит мягкие кудри волос. — Ты работаешь в эти дни? — Ой, нет, — Дельта усмехается и посматривает по сторонам, чтобы не упустить сестру. — Может, в гости кто-нибудь из семьи приедет, посидим у меня, обсудим все дела насущные, так сказать. Возможно, затянем к себе Мелани, познакомлю её поближе с Лизой Лу. — Тоже хорошая идея, — одобряет Лазар, уперевшись плечом в стену у телефона. — Ладно, мне надо бежать, а то мама последние мозги из меня выбьет, — он по-доброму смеётся. — Передавай привет Арлетт, а то мы несколько дней не пересекались, и Мелани тоже! — кипа бумаг, которую Дельта чуть не забыла перед выходом, предназначается для сестры Бастьена, с которой девушка должна совсем скоро встретиться. — И, если увидишься сегодня с Лизой — и ей передавай. — Обязательно всем передам пламенные приветы от тебя! — Дельта чуть смеётся. — Хороших вам праздников. — Спасибо, тебе тоже, дорогая, — разговор заканчивается спокойным вздохом Лазара, с плеч которого упали тяжкие волнения о Мелани, и день продолжается в тихой размеренности. Погоде сейчас подстать слово «мерзкая», которое у Дельты крутится в мыслях, когда она ёжится от влажного холода и противной мороси, что могла бы стать нормальным снегом, будь на пару градусов холоднее. Она подходит ближе к машине и, всё ещё дожидаясь Лизы Лу, закуривает, пропуская мимо себя спешащих людей. Привычный серый мир неожиданно напитывается красками, пропущенными через призму плеяд чувств и мыслей Дельты, что распустились чуткими ромашковыми полями на подготовленных землях её души. Зимний Париж, особенно в преддверии Рождества, не монохромный. Он хранит зелень колонн и поблекшую сливочность зданий, сверкает золотом на мостах и петляет лентами и замочками на кованых перилах, вдыхает свежесть сочных еловых веток и пихт, пестрит взглядами прохожих и переливается хрупкими волнами Сены, смешанными с шумом машин. Город дышит северным ветром, что дарит людям пунцовые щёки и мерно краснеющие пальцы, но обещает согреть багряным глинтвейном и смехом на каруселях с запряжёнными застывшими во времени лошадьми. Дельта вздыхает, выпуская в воздух сигаретный дым, и улыбается сама себе, когда среди прохожих выхватывает взглядом Лизу Лу. — Доброе утро, дорогая, — Лиза светится изнутри, отчего даже у встречных людей вызывает ненароком лёгкую улыбку. Она целует сестру в щёки и садится в машину. — Чего это ты такая довольная? — интересуется Дельта, выезжая на дорогу, что стремительно наполняется машинами, а девушкам нужно успеть на встречи. — У меня было чудесное ночное, так сказать, свидание без продолжения в совершенно пустом Лувре, — Лиза воодушевлённо вздыхает, снимая перчатки. — Было так непривычно ходить по тихим залам и обсуждать картины с очень интеллигентным человеком, пить вино, практически вместе с Джокондой, — она со своейственным ей наслаждением смакует воспоминания, погружая их в ревущие пучины, голодающие по чувствам. — Всё-таки есть что-то потустороннее в таких променадах — будто граница между мирами стирается, и можно снова коснуться тех вещей, что давно отошли от наших рук. Я всё ещё помню мрамор Психеи и Амура, как только они были закончены, а сейчас он всё такой же: прохладный и гладкий, может, уже чуть побитый временем, но абсолютно идеальный. — Эту скульптуру Лу полюбила с первого взгляда, как только смогла на нее взглянуть после дозволения творца. Тогда она с нескрываемым восхищением сказала, что безумно хотела бы, чтобы она была как можно ближе всегда, Антонио лишь добродушно усмехнулся. В восемнадцатом веке из Неаполя было затруднительно транспортировать такое произведение. Но время и обстоятельства однажды расставили все по-своему. — Как ты и хотела, скульптура теперь в близком доступе, — Дельта улыбается, посматривая на сестру, что выбрала, кажется, слишком лёгкое пальто для нынешней погоды. — С кем встречалась хоть? — С одним моим постоянным покерным соперником. Мужчина хороший, состоятельный, на вид несколько суровый, но, — Лу с некоторой долей разочарования вздыхает. — Ему будто совершенно нечего было скрывать. Богатая семья, оттуда образование, выправка и манеры. Один лишь, как он сказал, грешок за душой его есть, но его я, по обещанию, оставлю за ним. — Скрывает ночной спутник девушки то, что к женщинам он питает исключительно дружеские чувства и не более, но это может значительно испортить его репутацию. — Конечно, — Дельта с пониманием кивает, зная, как Лиза заботится о чужих секретах, доставшихся ей за математический карточный расклад. — Главное, что ты хорошо провела время в такой интересной обстановке. Мне кажется, я ночью в Лувре была лет сто назад, — она помнит, что такой момент в жизни определённо был, но вот когда — уже вопрос. — Если что, я теперь могу такое устроить, — кокетливо заявляет Лиза, чуть уменьшая температуру обогревателя в машине. — А с твоей медовой девочкой как дела? — Вчера отправила на поиски лепестки, но Мелани позвонила раньше, чем они вернулись. Представляешь, она оказалась в твоём любимом «Stigma», — лёгкая усмешка озаряет лицо Дельты, когда Лиза удивлённо изгибает бровь. — Я же говорила, что туда будут вести многие дороги. — Да-да, и что туда тянутся все творцы, — Лу с усмешкой фыркает, заправляя светлую прядь волос за ухо. — Что её туда занесло? — Сезар, — от упоминания имени, теперь уже бывшего жениха Мелани, у Дельты под челюстью проходят желваки лоз. — Он, представь себе, собрал вещи и ушёл от неё, оставил Мелани в период, когда у неё меняется что-то в жизни. Кто так делает вообще? — она судорожно выдыхает, крепче сжимая руль. — Кошмар, ещё и в преддверии Рождества, — Лиза качает головой. Она, как и Дельта, придерживается мнения, что всё должно решаться через человеческий разговор, а не на авось. — Но, знаешь, может быть, твоей птичке будет легче расправить крылья в окружении тех, кто её поддерживает, — девушка старается поселить в голову сестры разумные суждения, дабы та не тратила зря силы, злясь на Сезара. — Если с этой стороны посмотреть, то, возможно, даже и хорошо, но всё-таки, — Дельта выдыхает, доставая пачку сигарет. — По Мелани это ударило. Я её оставила у себя, потому что домой она ехать не захотела. — Правильно, ей нужна смена обстановки. Пусть будет там, где на неё воспоминания хотя бы не будут давить, — Лу знает, что в большой квартире всегда чарующе спокойно и там организовано самое уютное место для отдыха от всего мира сразу. — Сказала бы, что Мелани у тебя, я бы одна покаталась, мне не сложно. — Ей нужно немного побыть наедине с собой, да и мне проветриться не помешает. Особенно после вчерашнего зуда, шея ещё немного побаливает, — она рефлекторно проводит по быстро заживающей царапине, когда останавливается на светофоре, и закуривает. — Да уж, пропахала ты знатно, — оценивает Лиза Лу ранение сестры и обращает внимание на собственный маникюр. — Скоро совсем затянется, — Дельта лишь кивает, чуть приоткрыв окно. — Я тут подумала, пока тебя ждала, может быть, на Рождество позвать Мелани? — предлагает Дельта, не желая, чтобы в государственный праздник подруга была одна. — Конечно, позови, я буду рада с ней по-человечески познакомиться. Хоть мы пересекались в день её рождения в ресторане, всё-таки не то было, — Лу нравится идея просто хорошо провести время, нисколько его не приурочивая к празднику. — У меня тоже, кстати, новости про Рождество. К нам присоединится Абель, насчёт Нового года пока не все ответили, но Лара, с большей долей вероятности, как уже повелось, проигнорирует, — она с толикой обиды хмурится, никак не понимая Лагерту, которая в своё время больше всех продвигала идею целостности Семьи. — Надо к Ларке хоть самим заявиться, что ли, — Дельта выпускает сизый сигаретный дым в окошко, следя за дорогой и суетливыми водителями. — Забыла, небось, как мы все выглядим. — Чтобы нарваться на её то самое недовольное лицо, ага, — Лу откидывается на спинку кресла и скрещивает руки на груди. — Но, на самом деле, знаешь, обидно. Всё-таки мы все общаемся как-то, а она… — девушка небрежно взмахивает рукой, будто отбрасывая эти мысли. — Ладно, перебесится. То она выходит в свет в развратном виде, то уходит чуть ли не под землю. — Да, переседит ещё лет десять, и свыкнется, — Дельта пожимает плечами. — Конечно, зря она так не хочет привыкать к людям, как мы, но это уже дело каждого. Может, ей хватило за глаза девятнадцатого века со всей его неразберихой, пусть лучше поживёт так, как хочет, — она в какой-то степени понимает старшую сестру, которая просто любит быть в одиночестве, но всё равно старается держать её в курсе происходящих событий как в мире, так и в семье. Дельта отправляет письма, фотографии и время от времени просто посылает нежные розовые лепестки Лагерте, чтобы та наверняка не забывала о своих родных. Обратные послания — редкие и безмолвные белые голубки, что иногда садятся на плечо Демаре. Она просто понимает, что Лара получает послания, и даёт о себе знать. — Бесспорно, лучше жить, как удобно, но лучше же быть ближе к тем, с кем была бесконечно много времени, — Лиза Лу вздыхает, перекатывая меж пальцами светящуюся звёздную искру. — Она всё шлёт своих этих птиц, а я бы лучше просто с ней поговорила. Хоть Лара и невероятно скупа на слова. — Но как поёт, — вспоминает Дельта долгие лунные ночи, когда все уже разъехались из Усадьбы по своим уголкам, но продолжали часто собираться в цветущем саду. Они пели то, о чём слышали на новых местах, и вспоминали свои старые мотивы. — Тут ей равных нет, — Лиза Лу усмехается, заправляя искру в волосы, что на пару мгновений вспыхивают золотым блеском, поглощая свет. — Надеюсь, на моё новоселье Лара всё-таки придёт. — Ты когда дом до конца обустроишь, а? — интересуется Дельта, посмотрев на нарочито задумчивую сестру. — Когда-нибудь точно обустрою, честное слово! Машины не хотят расступаться, на дорогах медленно начинает твориться бесконечный предпраздничный беспорядок, а по радио уже крутят тематические песни. Париж быстро забывает, прощает и принимает всё, что ему уготовано: все машины, мокрый мелкий снег, что тает быстрее, чем касается земли, соглашается с украшениями и ярмарками в своём сердце. Дельта с Лизой, пользуясь моментом личного общения, обсуждают возможных гостей на импровизированном не-праздничном вечере, вспоминают Лукрецию, что сегодня предоставит на лондонские торги бриллиантовую брошь, что на днях забрала у Дельты, которой очень долго пришлось вспоминать о местонахождении вещицы. Они говорят о Мелани, о которой Демаре уже не может молчать, и в мыслях Лизы Лу проскакивает предложение подарить той произведения По, переведённые на французский Шарлем Бодлером, что уже очень давно томятся в библиотеке Усадьбы, и эта идея Дельте очень нравится. Немногим позже она всё-таки решит, что подарит их чуть позже. Поставщики и интервьюеры, свалившиеся сегодня на голову первым снегом, уже почти не думают о работе, постоянно извиняясь за «боже, эти праздники высосали все соки, давайте назначим следующую встречу на начало марта?». Сёстры переглядываются, говоря друг с другом одной только мимикой, пожимают плечами и улыбаются, желая счастливого Рождества. При выходе из предпоследнего на сегодня места встречи, их настигает холодный колючий ливень, и Лиза Лу, сетуя на саму себя, жмётся плотнее к сестре, что взяла зонт.

***

«Гордись моим сломанным сердцем, сломавший его, Гордись моей болью, неведомой мне до того…» Мелани выписывает строки в блокнот, что уже вместил слишком много названий стихотворений и чужих слов. Она вдруг обращает внимание на левую руку, на безымянном пальце которой больше нет кольца. Сейчас оно лежит на столе в её квартирке в окружении клочков бумаги с безмолвно громкими словами Сезара и почему-то кажется оторванным куском души. Глубокий вздох — отчаянный и прерывистый — сковывает грудь холодом начавшегося ливня. Не думать. Забыть. Мелани хочет стереть из мыслей то, что не поднималось с прошлого вечера. Но губы предательски вздрагивают, и слёзы замирают мыльной пеленой, отчего больше не выходит концентрироваться на книге. Она даёт волю чувствам, что раздирают межрёберные мышцы острыми зубами, что дерут лёгкие, не давая ровно дышать, стискивают глотку. Шипастые ледяные капли врезаются в стекло, гонимые порывами ветра, и в сердце у Мелани — такой же шторм, бьющий клапаны изнутри. Закутаться в плед, съежиться в лапах мягкого кресла и уткнуться носом в подушки, пахнущие шафраном, чтобы согреться как можно скорее, чтобы заглушить тот вой, лезущий наружу. Что значит прощаться навсегда, Мелани знает точно, знает, что с родными ушло слишком много её сознания, те времена она помнит дурным сном, но никогда не хочет забывать. Если сломать до основания — можно строить новое. Теперь можно лепить вокруг оставшегося стержня кого-то другого. Мелани хочет, чтобы Дельта скорее вернулась, чтобы обняла и ничего не спрашивала, потому что всё понимает без слов. Понимает, как никто прежде. Дельта не сломает, но соберёт каждую фарфоровую крупицу, омытую пустыми обещаниями, сложит из них замысловатую мозаику, чтобы вернуть всё, что было. Скорлупа, продиктованная правилами школы и Сезаром, даёт трещину, на которую лишь надави — она развалится ненужной трухой. В глубине своего сознания Мелани теперь точно знает, что она способна пережить многое, и что в будущем у неё будет достаточно сил, чтобы сдвинуть даже собственные устои. Она не замечает, как медленно проваливается в сон, но точно ловит за хвост идею, что стоит двигаться за чем-то неизведанным. Продолжать идти против чужих «нет», чтобы говорить самой себе «да, ты всё делаешь правильно». Ближе к часу дня, несколько замёрзшая, но всё равно довольная встречами, Дельта возвращается домой с пакетом, в котором на добром слове держатся несколько бутылок вина, что девушка взяла на пробу прежде, чем пустить новинки в ресторан. Ей кажется, что в квартире подозрительно тихо, и на секунду пропускает в мыслях, что Мелани могла уйти, Дела решает отогнать это и сойтись самой с собой на мысли, что подруга могла просто заснуть. Пройдя в комнату отдыха, Дельта находит Мелани, действительно, спящей, свернувшейся в кресле в ворохе думок. Тихо улыбнувшись, она садится на колени, аккурат так, чтобы быть взглядом ближе к Гальяно, безмятежно смотрящей десятый сон. Дельта осторожно проводит подушечкой большого пальца по спинке носа Мелани, желая разгладить складку, залёгшую меж тёмными бровями, и мимолётно думает, что хотела бы так возвращаться домой всегда — чтобы кто-то наверняка её ждал. Она, легко касаясь, гладит по чуть растрепавшимся кудрявым волосам свою гостью, надеясь, что та не проснётся, потому что просто оторвать себя от этого занятия для Дельты оказалось уже сложнее. Подстать Лазару, бессмертная перебирает вариации имени подруги, и останавливается на нежном «Лани», памятуя русское слово «лань», что так подходит самому безвинному и спокойному виду Мелани. — Лани… — Дельта пробует на вкус буквы, тихо направляясь в гардеробную, и уже начинает задумываться, что готовить на Рождество. — Как далеко ты меня заведёшь? Среди дорогой одежды, сумок и туфель, Дельта вспоминает прошлый вечер, когда Мелани, вверив ей всю себя, пробила остатки какого-то самообладания бессмертной. Она знает, что уже не отвяжется, прекрасно понимает, что всё либо катится под откос, либо, наоборот, воспаряет над миром. Дельта путается в своих чувствах, как лозы — в золотых браслетах на изящных запястьях, но это всё самым невероятным образом приносит ей удовлетворение и вдохновение для продолжения романа, в котором она описывает нескольких своих последних творцов. Само время будто встаёт на её сторону, обещая столько себя, сколько может позволить на встречи с Мелани. Достаточное умиротворение Дельте всегда приносит готовка, которой она и хочет занять себя, чтобы позже пообедать с Гальяно, открыть одну из бутылок сладкого красного вина, которое Лиза Лу нахваливала, как давно не делала. Вкусам сестры она доверяет равно так, как своим собственным. Проходя рядом с дверью, ведущей на балкон, Дельта видит на перилах белую голубку, которую ожидала пару дней, та, поймав взгляд девушки, склоняет хрупкую головку и, медленно расправив крылья, скрывается в серой холодной мороси. Птица-послание замечает спящую, незнакомую Лагерте, девушку, и Дельта вздыхает, понимая, что рано или поздно старшая сестра выскажется и насчёт этого. Одним из правил старшей накрепко устоялось — не впускать чужаков на свою территорию, поэтому та в принципе не впускает никого. За приготовлением обеда все запутанные размышления быстро рассеиваются, всё продолжает идти своим чередом: Мелани тихо сопит в комнате неподалёку, но не настолько близко, чтобы проснуться от чужой возни на кухне, дремлющие на подоконнике гардении, ушедшие на покой в октябре, подсматривают за новой соседкой, и Дельта старается разобрать их настроение относительно этого; в кастрюльке мерно варятся спагетти, в сотейнике рядом доходит до готовности томатный соус, пока Дельта нарезает зелень и думает насчёт десерта. Она напевает под нос одну из песен группы «Arabesque», которая почему-то как никогда лучше входит в происходящее, и время от времени заглядывает в комнату к Гальяно, чтобы убедиться, что та устроилась достаточно удобно в большом кресле для долгого сна. По суждениям Демаре, подруге следует отоспаться на месяц вперёд, чтобы восстановить душевные силы. Мелани ничего не снится, но она краем сознания чувствует, что не одна, и это самое лучшее и сильное ощущение, убаюкивающее её. Быть под защитой чарующе спокойно.

***

После обеда, что случился только почти в четыре вечера, Мелани всё-таки завалила Дельту тысячей и одним вопросом, на которые бессмертная только и успевала отвечать, вовремя прикусывая язык. Интерес взыграл с новой силой, когда девушки переместились обратно в комнату отдыха, где Гальяно, действительно, очень хорошо отдохнула, что энергии хватит до следующей ночи, она изучала виниловые пластинки в коллекции подруги, и Мелани невероятно привлекли те, что на русском языке. Сама страна, как явление: история, литература, музыка — привлекают Гальяно очень давно, особенно ей нравится читать или слушать о Романовых, поэтому расспросила Дельту и о них. Демаре оказалась настолько всезнающей, что, наверное, нет практически ни одного вопроса, на который та не ответит. В какой-то момент Дельта захотела уложить Мелани обратно спать, замотав девушку в одеяло, но только посмеялась над этими мыслями. Гальяно утихомирилась, слушая историю советской певицы Анны Герман, которой не стало совсем недавно, а Мелани даже не слышала ни одной её песни, из-за чего девушке даже стало чуть совестно. Дельта быстро исправила ситуацию, познакомив подругу с исполнительницей, чей голос самым невероятным образом её зачаровал, что даже практически не нуждался в переводе — всё почему-то было интуитивно понятно. — Ну-ка, Лани! Не это тут мне, не елозь, — беззлобно возмущается Дельта, когда чуть не запинается об одну из подушек, теперь разбросанных по полу. В Мелани неожиданно проснулась детская игривость, и она не может никак её усмирить, но Демаре это почему-то нравится. Говорят, женщины становятся детьми только рядом с тем, кому они по-настоящему доверяют. — Лани? Меня так никогда не называли, но мне нравится, — она удобнее устраивается на полу, наблюдая за подругой, убирающей виниловую пластинку в конверт. — Мне почему-то не очень нравится просто «Мел», вот я и решила поимпровизировать. Моя сестра, Лиза Лу, называет тебя медовой девочкой, — Дельта мягко улыбается, посмотрев сверху вниз на подругу. Мелани, которой было дозволено выбрать любые вкусности на вечер, наслаждается «Нутеллой» и клубникой, предусмотрительно купленной Дельтой под вино, но у гостьи были свои мысли на этот счёт. — Тебе вкусно? — Очень, — отправив в рот ягоду, от души сдобренную шоколадной пастой, девушка беззаботно улыбается. Определённо, Мелани невероятно идёт быть спокойной и расслабленной. — Хочешь? — она протягивает подруге клубнику, предусмотрительно избавленную от шляпки, и смотрит в глаза Дельте, севшей рядом. Бессмертная, подавляя желание слизать с чужих пальцев шоколад, осторожно прихватывает ягоду зубами. — А когда у тебя день рождения? — В Лунный день, тридцать первого июня, — поддавшись игривости подруги, Дельта лукавит. Лани задумчиво хмурит брови. — Такого дня не существует, и числа тоже, — резонно замечает девушка, смотря в глаза подруги. Она улавливает пляшущие искры в чужом взгляде, уличая Дельту в совсем безобидной лжи. — Ладно-ладно, — бессмертная усмехается, сев удобнее и пристроив на колени подушку, чтобы сложить на неё руки. — Двадцать седьмого июля. — О! Так ты Львица, тебе подходит, — Мелани знает, что Дельта игнорирует астрологию и знаки Зодиака, но почему-то хочет это подметить. Демаре усмехается и чуть качает головой, подтверждая, что она, действительно, львица, этого уж не отнять. — И у нас с тобой хорошая совместимость, — подхватывает Дельта, всё-таки, в журналах и газетах гороскопы ей попадаются слишком часто. Но в чём они совместимы — решает не уточнять, оставляя это на домыслы. — Откроем вино? Красное сладкое, Лизе Лу оно очень понравилось, — Мелани в ответ заинтересованно кивает. — Тогда давай немного приберёмся тут. Пока Дельта занимается нарезкой самых вкусных сыров, что покупает на фермерском рынке, Мелани зажигает свечи в комнате отдыха, где всё-таки навели порядок. Клубника самым неожиданным образом закончилась, поэтому её место займёт виноград, а вместо шоколадной пасты — домашний мёд, который как нельзя лучше сочетается с пармезаном. Чтобы не выходить на балкон и не мёрзнуть под порывами промозглого ветра, Дельта делает исключение на сегодня — быть может, не только, — и разрешает им обеим курить в квартире, но с обязательной пометкой для себя, что проветрит в квартире, чтобы растения не сильно возмущались таким вольностям хозяйки. Лозы, всё ещё не привыкшие к новым чувствам Дельты, резвятся, как хотят, проходясь меж пучками четырёхглавых мышц, отчего бёдра ощутимо тянет, причиняя бессмертной давно забытые ощущения. Держа в одной руке бутылку вина, Дельта, подхватывая ладонь Мелани, кружит ту, отдаваясь во власть звуков музыки, играющей не настолько громко, чтобы соседи начали возмущаться. Гальяно смеётся, прижимаясь всем телом к Дельте, чувствует чужое тепло, забирающееся под кожу, напитывающее лавандовый шёлк сладким ароматом ванили. Наверное, кажется Мелани, так пахнет забота. — У меня никогда не было такой подруги, как ты, Дельта, — удобно устроившись на диване, Мелани поднимает бокал. Свечи дают ровно столько света, сколько нужно, чтобы сгладить любые углы, сделать обстановку достаточно интимной, но не пошлой, подчёркивающей блеск чужих глаз и мягкий шёлк волос. — У меня вообще не то, чтобы были подруги, если честно. Постоянно — мальчишки, — она усмехается и, чуть протянув руку, касается своим бокалом чужого. — И за тебя, Мелани, — Дельта улыбается, пробуя вино. Ей нравится то, как подруга теперь совершенно свободно чувствует себя рядом с ней, нравится, как на Мелани смотрится лавандовый шёлк, вдруг нашедший того человека, на которого сядет идеально. Демаре определённо нравится, когда Мелани с ней без кого-то третьего, и как она по-собственнически закидывает ноги на её, нисколько не видя в этом что-то странное. — Лиза Лу права, очень вкусное, — практически читая мысли подруги, комментирует Гальяно, осторожно покручивая бокал, отчего на прозрачных стенках остаются густые покаты вина. — Хоть я и не любительница сладких вин. У вас такие хорошие отношения с семьёй, — подмечает девушка. — Я, вот, со своим братом постоянно почему-то спорила по мелочам, учила его жизни. Я всегда говорила Гаспару быть аккуратным на дорогах, потому что гонять он любил, и обязательно — без правил, — Мелани судорожно выдыхает, Дельта же, чтобы не сбивать подругу, но выразить свою полную готовность выслушать, осторожно кладёт ладонь на её голень. — И в прошлом году он попал в серьёзную аварию, из которой отправился к родителям. Может быть, где-то в глубине души я знала, что так и будет, может быть, плохо, что я не тоскую по брату. Может, всё могло быть иначе, но мы уже никогда об этом не узнаем, — она делает слишком большой глоток, практически оставляя бокал пустым, и понимает, что ей становится с каждым разом как-то легче вспоминать об уходе семьи. — Я скажу одну вещь, и, если ты не захочешь развивать этот разговор — просто задай мне любой вопрос, и мы сменим тему, — рука Дельты более удобно перемещается под колено Мелани. — Ты ни в чём не виновата. Ничья смерть не лежит и не ляжет на твои плечи. Я не верю в Бога, но от скуки мне хочется верить в судьбу и всяческие хитросплетения вселенной — всё-таки, мы для чего-то все нужны, — «и я пытаюсь понять свою значимость с самого начала времён», думает Дельта, но, может быть, никогда не скажет Мелани. — Может, всё не просто так, дорогая. Никогда не вини себя за других, не бери больше, чем нужно. — Я ценю каждое твоё слово, Лала. Я же могу присоединиться к Лазару и называть тебя так? — Мелани безгранично ценит тактичность подруги, но всё же не особо любит возвращаться в не самое хорошее прошлое, которое она могла бы представить. — Конечно, можешь, — Дельта чуть улыбается и предлагает Мелани подлить вина. Она придвигается ближе — точно намеренно, но не подаёт вид, потому что Гальяно всё устраивает. — А чем занимаются твои сёстры и братья? — интересуется Мелани, поняв, что она знает о них совсем мало. Ей намного больше нравится слушать, чем говорить самой, потому что, кажется, рассказывать почти не о чем, но вот собеседнице — обо всём, хоть до самого утра. Сыр с мёдом казался Мелани странным сочетанием на словах, но не на вкус, особенно, вместе с виноградом. Благодаря Дельте она открывает для себя доныне неизвестные двери, находит в чём-то совершенно обычном новые вариации. Дельта цитирует стихотворения, искусно вплетая любую строку в свои рассказы, и Мелани чувствует в этом особенный шарм. Вино мерно уходит, позы на диване меняются в поиске наиболее удобных — чтобы наверняка не терять тактильный контакт друг с другом. Гальяно чувствует, как всё тело расслабляется под действием сладкого алкоголя, но собеседница почему-то кажется совершенно трезвой. Темы вновь перетекают одна из другой, вторая — в третью и по кольцу возвращаются к чему-то десятому, Дельта иногда меняет пластинки в проигрывателе, ограждая их с Мелани от всего мирского. Они вспоминают Лазара, но, будто учтиво цепляя его имя ради приличия, хоть он, действительно, отлично вписывается в их женскую компанию, ему не понять всех обсуждений в полной мере. — Он, бесспорно, прекрасный друг, — соглашается Дельта, заправляя прядь волос Мелани той за ушко, позволяя себе уже слишком много. — Бесспорно, — вторит Гальяно, подставляя щёку под нежные пальцы Дельты. Бессмертная смотрит на подёрнутые винным флёром губы, и лозы проходятся волной по всему телу, предательски сжимаются цветущим клубком в низу живота, заставляя хозяйку вдохнуть поглубже. К её счастью, подруга зевает, хоть заметно и злится на себя за это. — Может, пойдём спать? — и целомудренно целует Мелани в лоб, взяв себя в руки. Сейчас Мелани пьяна, болтлива и совершенно сбита с толку всем творящимся в её жизни, поэтому нарушать спокойствие в их дружеских отношениях Дельта совершенно не хочет. Даже, если ей кажется, что от подруги нет-нет, да исходят, похожие на двусмысленные, сигналы. Сначала нужно разобраться со всем вокруг, а чуть позже — в себе, чтобы не натворить глупостей на горячую голову. Совершая над собой физическое усилие, Дельта не оборачивается, уходя из гостевой спальни, где Гальяно быстро уснула, обняв одну из подушек. До самого рассвета Демаре хочет простоять на крыше дома, чтобы просто остыть, но понимает, что это просто импульсивное желание в очередной раз сбежать. Остаток ночи Дельта хотела провести как угодно, но не ложиться спать. Вспомнив старую пословицу чужого исторического круга, что утро, всё-таки, мудренее, она переодевается в лёгкую ночнушку и, в который раз рассмотрев картину в своей спальне, ложится в объятья прохладного постельного белья. Завтра ситуация должна чуть ослабиться, но уже не вернуться на круги своя.