Правила игры

      – Заходите, кузен, я вас заждалась, – ласковый голос Орелии де Веспе прозвучал чуть более насмешливо, чем следовало в их ситуации.       Артур де Сарде подавил раздражительность и с легкой улыбкой вошёл в её палатку. Всё так же обставленная роскошно для походных условий: бадья для ванны, огромная кровать, ширма для переодевания, столик с зеркалом и кучей пузырьков, шкаф с гардеробом.       – И что вы застыли на пороге? – она сидела в расстёгнутой куртке, расслаблено развалившись на стуле.       Точнее так расслаблено, как могла показать. Она откинулась назад, отчего стул затрещал, но она постаралась не обратить на это внимания и скрыть, как жёсткая спинка впилась ей в лопатки. Такое положение больше подходит для удобного мягкого кресла, но Орелия решила играть свою роль до конца. На одну пуговицу расстёгнутая блузка, небрежно заколотые волосы. Неряшливость образа должна была расслабить гостя, но тот оставался предельно собранным, без интереса разглядывая обстановку.       – Только не говорите мне, что ни разу не были в женских покоях, иначе я сильно в вас разочаруюсь, – она приглашающее указала на стул напротив.       На столике стояла шахматная доска с заготовленными фигурами для партии:       – Вы ведь так хорошо осведомлены обо мне и прекрасно знаете, что в шахматы я играю плохо, – он почему-то не сомневался, что приглашение в её палатку вечером начнётся именно с этой игры.       Он её не любил, слишком затянутая, слишком строгая, слишком правильная. Пережив бунт, едва не случившийся переворот и вести о болезни Константина, убедился, что в жизни нет места правилам. Есть место только изворотливости, умению читать между строк и демагогии.       – Уважьте даму, дорогой кузен, – она говорила это слово с нескрываемой издёвкой, показывая, что он в её руках. Весь компромат на него, Константина и всю семью д'Орсей в её распоряжении, а значит, она поставит обоих на колени.       Но будущий кузен сегодня днём её удивил, он не только не испугался, ещё имел наглость дерзить. Да, аккуратно и тщательно подбирая слова, но дерзить. Орелия после угроз и раскрытия части карт привыкла видеть в глазах собеседников презрение, ненависть и страх, а вот в глазах Артура увидела усталость, разочарование и… жалость.       Этот взгляд, когда она поведала о его незавидном положении, до сих пор жёг ей душу. И даже сейчас он смотрел на неё разочарованно, а ей хотелось, чтобы он стал очередным попавшим в её сети. Никто ещё не смел в ней разочаровываться! На это имеет право только отец!       Он отцепил пистолет и положил на её туалетный столик, не без удовольствия заметив, как скривилась женщина, услышав звон дорогого стекла с косметикой и парфюмом.       – Я могу попросить вас снять шляпу и плащ, вы весь в пыли, – капризно заявила она, на самом деле желая видеть его глаза и лицо. Под шляпой в полумраке дрожащих свечей он сможет спрятать взгляд и эмоции.       На удивление он выполнил её просьбу и отцепил порядком поношенный плащ с гербом Содружества, повесил его, как и шляпу на вешалку у полога палатки.       – Теперь я соответствую вашим представлениям? – он развёл руки, давая себя осмотреть.       На самом деле, на походном камзоле виднелось несколько пятен грязи, сапоги стёрты о камни, на брюках разводы. К поясу был ещё приторочен кинжал в ущербных простых ножнах, но Орелия не сомневалась, клинок там отточен идеально.       – Не совсем, но благодарю, что хоть побрились. Признаться, щетина вам не идёт, – она едва сдержалась, чтобы не выпалить, что и уродливый зелёный след на левой стороне лица – тоже. Не став настаивать, что он остался совсем без оружия, приглашающее кивнула. Мужчине ведь так важно чувствовать, что он контролирует ситуацию, так почему не подкинуть ему эту иллюзию.       Пусть она и держала Артура в руках, но дразнить больше необходимого опасалась. Расстояние между ними серьёзно сократилось, когда он сел за стол. О боевых навыках его превосходительства она знала только понаслышке, и всё же отец учил не рисковать попусту. Жизнь одна и это – самое ценное, что у тебя есть.       Темные волосы его были растрёпаны, сильно отросли за время странствий и небрежно спадали на лоб. Светло-карие, почти жёлтые глаза резко контрастировали с ними, а вот загорелое лицо точно никак не шло аристократу. Впрочем, она не сомневалась, он уже знает, что Ливи и Марк де Сарде не его родные родители. Потому аристократическая бледность – это самое меньшее, о чём ему следует задумываться.       – Не хотите чего-нибудь выпить?       – Благодарю, но в обществе такой дамы предпочитаю сохранять трезвый ум, – ловко парировал он.       – Вы меня опасаетесь? – промурлыкала Орелия, всё же доставая из-под стола бутыль вина.       – Скорее за себя, боюсь, как бы этот спектакль не закончился неожиданностью.       – Для вас?       – Для вас, – в голосе послышался металл и холод, по спине пробежали мурашки, лицо Артура мгновенно приобрело жесткость и серьёзность.       Орелия осталась невозмутима, но всё же про себя восхитилась будущим родственником. Он, действительно, умел играть интонациями, пусть и рос в более тепличных условиях, нежели она.       Нарочито медленно открыв бутыль, налив в бокал алкоголь, с удовольствием втянула ароматы корицы и ноток яблока, потом отставила его, чтобы вино подышало. Артур смотрел на неё безучастно, с легкой скукой и всё неизменным разочарованием вперемежку с жалостью. Как же ей хотелось выцарапать ему глаза, только чтобы он перестал на неё так смотреть!       – Я предлагаю вам играть белыми, они ведь начинают и выигрывают.       – Полно вам, Орелия, вы же знаете, что я не выиграю.       – И что вот так просто сдадитесь, даже не попытавшись? – она вздохнула с притворной грустью. – Жаль, а мне казалось, вы из тех мужчин, которые не пасуют в незавидной ситуации.       – Я просто не вижу смысла пытаться сделать то, чего не умею. Были бы вы моим наставником, возможно, я бы ещё попытался что-то доказать, но вы приплыли сюда не преподавать мне уроки, а прибрать к рукам власть Новой Серены. Потому не вижу смысла подыгрывать в данном фарсе.       – А вы не боитесь обидеть меня, – с вызовом сказала та, беря в руки бокал и делая глоток. Мягкий вкус расслабил, придал уверенности и сил держать дальше этот разговор.       Артур мог уйти, но оставался на месте, значит, хотел просчитать её. Вот только Орелия слишком долго плавала в море с акулами, чтобы этот островной выскочка смог это сделать.       – Полно, вас ведь невозможно обидеть, разве нет? – легкая усмешка на губах, снисходительный тон и абсолютно отсутствие страха.       – Вы любите рисковать, я смотрю, – она покачивала бокал в руке, неотрывно глядя на его лицо, тоже стараясь заметить хоть малейшие признаки эмоций. Но он держал маску, не давая ей спадать. – Не боитесь, что я выполню свои угрозы?       – До брака с Константином? – его усмешка была столь искренна, что Орелии захотелось раздавить бокал. – И какой в этом смысл?       – Хмм, я бы послушала вашу версию, почему бы не избавиться от вас раньше.       – Константин болен и свадьбу откладывать не стоит, ведь так? – на это она только сделала очередной глоток вина. – Малихор не та болезнь с которой следует шутить, вы же не хотите, чтобы узнав о моём позоре, кузен испустил дух перед бракосочетанием. Это вызовет трудности.       – Я их преодолею, – Орелия вскинула бровь.       – Не спорю. Но всё же вы не из тех людей, кто любит их создавать себе.       Она отметила, как он сделал ударение на последнем слове, оставаясь безучастной и до омерзения спокойной. Да, если Константин испустит дух до свадьбы, это создаст большую бюрократическую проволочку, но она готова и к такому развитию событий.       – А если вы всё же решитесь это сделать, то не побоитесь за свою жизнь?       – Полно, кузен, с чего бы вам потом убивать меня, ведь ничего же тогда не изменится? Вы будете опозорены, а Клод д'Орсей пойдёт на все условия моей семьи только, чтобы это не распространилось дальше. Он откажется от вас так же легко, как и пошёл на поводу у вашей матушки, дав усыновить вас.       – А вы считаете, что действия человека всегда продиктованы логикой? Вы не слышали о таком понятии, как банальная месть? – спина Орелии снова похолодела от изменившегося тона Артура, мигом в палатке почему-то стало холодно. Его желтые глаза, казалось, сейчас смотрят в её гнилую душу, если она вообще там была. А потом он смягчился, и мужчина продолжил, как ни в чём не бывало: – Исправить я ничего не смогу, но всё-таки будет очень приятно задавить того, кто сломал мне жизнь. Вам нравится готовиться долгие годы, а потом по кусочку откусывать от врагов и соперников. Только проблема в том, что загнанный в угол зверь, вопреки вашему мнению, будет биться до последнего. Ему будет уже нечего терять, а раз так, то ему принесёт удовлетворение и то, что он просто оторвёт от вас кусок.       – Это вы так изящно намекаете на ваше родство с островитянами? – Орелия мысленно порадовалась, что в его глазах блеснул огонёк ненависти, а вот на лице не дрогнули ни единый мускул.       Она всё больше восхищалась этим мужчиной, он вызывал в ней всё больший интерес.       Артур посмотрел на шахматную доску, потянулся и взял в руки резную фигурку ферзя.       – Вот поэтому я и не люблю шахматы, – он принялся перекатывать между мозолистыми пальцами фигуру.       Орелия даже невольно засмотрелась, насколько ловко он это делает. Интересно, насколько ловко он бы справился с её корсетом? А что? Ей нравились препятствия и вызовы, а так же мужчины с характером. И, если характер Константина она знала, то вот его кузен всегда был тёмной лошадкой. В вечной тени, он серым кардиналом следовал за кузеном, направлял и пользовался его безграничным доверием. Орелия не питала иллюзий, этот мужчина, несмотря на все угрозы, не подчинится её правилам, найдёт лазейку. Во всяком случае, попытается, не станет покорно ждать своей судьбы, он будет бороться и это уже возбуждало.       – В шахматах всё предопределено, каждая фигура следует по тем квадратам, каким задумал автор. Каждая выполняет определённое действие, и каждый из участников игры знает это, у него есть время на обдумывание стратегии, бесконечно огромное.       – А вы считаете, что в жизни не так? Шахматы – это огромная пища для ума, тренировка перед настоящей войной.       – Верно, вот только конфликты не следуют правилам и войны ведутся не по заветам шахмат.       – А по каким же? – она допила бокал и отставила его. Больше наливать не хотела, поскольку желала всего лишь немного расслабиться, а не потерять контроль. И так засматривается на движение его пальцев.       – Война – это драка в подворотне.       Орелия вскинула бровь и это всё, чем она выдала удивление. Никогда прежде не приходилось слышать такого сравнения.       – Вокруг все бьются, кричат, сталкиваются, – голос его в этот момент стал до того мягким и обволакивающим, будто Орелия вернулась в далёкое и быстро прошедшее детство, где няня читала сказки. – Понимание того, из-за чего всё началось, быстро забывается. И в этой толпе часть просто проходила мимо, и их увлекло в людскую круговерть, часть пытается найти союзников и спрятаться за их спинами. Часть, как вы, госпожа де Веспе, ставят подножки и толкают в спины, чтобы освободить удобное пространство для манёвра. И вот среди этой толпы лишь у парочки есть ножи и поверьте, когда они добираются друг до друга, то никакие правила для них не существуют. Никакого изящества, никакой тактики, просто бей и молись, чтобы ты успел вспороть горло врагу первым, иначе он вспорет твоё.       Резкий щелчок, порыв ветра, бросок вперёд. Орелия вздрогнула, едва не повалилась с кресла, когда Артур стал резко ближе, а звук напомнил выстрел. Но он всего лишь поставил на стол ферзя, улыбнувшись едва-едва.       – Доброй ночи, госпожа де Веспе. И как вы советовали мне подумать над вашими словами, так и я вам советую подумать над моими.       Он встал из-за стола, забрал пистолет, потом шляпу и плащ. Ярость захлёстывала с головой. Нет! Последнее слово не останется за ним! Она не проиграет этому дикарю, обряженному в дорогие одежды.       – Жаль, – Орелия всё-таки налила себе ещё бокал вина и пошла к кровати. – Я думала у нас что-то получиться, хотелось узнать вас лучше. Хотя, чего можно ожидать от сына какой-то дикарки?       Порыв ветра, запах дорожной пыли и вечерней росы ударили в нос, на шее сомкнулись цепкие и очень сильные пальцы. Стало нечем дышать, руки оказались прижаты к телу и никакой возможности позвать кого-то на помощь или вырваться. Ногти впились в кожу, в глазах заплясали темные пятна. Беспомощная и беззащитная, она не вспоминала, что можно оттолкнуться от бортика кровати и попытаться повалить Артура на землю.       Она задыхалась, Артур не стал давить горло до конца, оставляя возможность хоть немного хлебнуть воздуха.       – А вы знали, госпожа де Веспе, что убить человека на самом деле не составляет большого труда, – шипящий стальной голос прозвучал над самым ухом так, что она замерла. – Для этого не нужен нож или яд, достаточно, как сейчас, просто резко повернуть вам голову чуть в сторону и вверх или сжать горло сильнее.       Орелия судорожно пыталась вдохнуть, вырваться из кольца его рук, но Артур был сильнее её. Похоже, передавила, перестаралась, когда долго наседаешь на больное, титулы, угрозы и положение впрямь перестают действовать.       Неожиданно стало легче дышать, она упала на матрац и зашлась в кашле.       Желание раздавить его, обнародовать все привезённые и добытые сведения едва не сводили с ума, вот только стоило посмотреть на него, как гнев затопил разум. Снова в его взгляде она прочла разочарование и жалость.       – Вы женщина слова, – спокойно сказал он, будто только что не пытался её убить. – Преданы семье, даже в какой-то мере государству. И так жаль, что ваше благородство – лишь прикрытие для ядовитой и мелочной души.       – Да что ты можешь об этом знать? – кашель не дал сделать тон достаточно угрожающим.       Артур присел, заглянул ей в глаза, Орелия неосознанно отодвинулась. Сейчас он напоминал дикого зверя, глядящего куда-то в глубину души, пытаясь отыскать сердце, давно покрытое льдом. Она пережила двух мужей, последнего даже любила. Привезя сюда ненависть к брату и отцу, вместе с ними привезла и долг перед семьёй. Ведь нет ничего выше чести, какими бы способами члены семьи де Веспе ни боролись за род.       – Ваши слова не отголосок силы, а проявление слабости. Вы – марионетка, всю жизнь шли по указу отца, – он поднялся во весь рост, подхватил свои вещи и направился к пологу, остановился и продолжил: – Когда он откажется от вас, не разочаровывайте меня, не плачьте и примите свой позор с честью семьи де Веспе.       – Если, кузен, – ядовито процедила она.       – Нет, Орелия. Когда, – он впервые назвал её по имени, обернулся, и ей показалось, что в желтых глазах на мгновение промелькнула зелень. В палатке на секунду стало неожиданно свежо, а на плечи накинули сеть мощи, незримой, неосязаемой, но гнущей к земле.       Он едва улыбнулся и покинул палатку, а ощущение тяжести невидимой силы ушло, и Орелия позволила себе согнуться пополам. Этот странный разговор, оказывается, изрядно её вымотал. Может, его связь с островом – это всё-таки не сказки?       Быстро отогнав от себя подобную мысль, она подошла к зеркалу и зарычала. На шее наливались следы от его пальцев, а несколько флаконов оказались разбиты. Видимо, он пнул столик, когда подлетел к ней.       Ничего, она отыграется, обязательно отыграется. Он ещё приползёт к ней на коленях!