Острые Чувства

Антон бесится. Глядя на благосклонно кивающую Ольгу, на одобрительно смотрящего Завулона. Когда он вошёл — это сразу было ясно, он понравился всем присутствующим, исключая разве что шефа и его, Антона. Ольге вместо приветствия он целует руку, и та легонько улыбается, вызывая кривую гримасу у Гесера. — Не паясничай, Тавискарон, — сухо бросает он, называя гостя сумеречным именем. Другое имя у него тоже дурацкое — Лайк, и, к сожалению, слишком ему идёт — он нравится всем и сразу, из-за открытой ясной улыбки, наверное, на Тёмного он совсем не похож: светлые волосы падают ниже плеч, а ясные синие глаза смотрят на мир с лукавой хитринкой. Завулон все так же тонко улыбается ему, и Антона бесит эта улыбка — такой он раньше не видел, в ней есть что-то искреннее, а ему хочется думать (сегодня, во всяком случае), что Тёмные на искренность не способны. — Вау какой, — одними губами говорит Юлька, забежав в кабинет с какими-то бумагами от аналитического, наверное, её так впечатлил имидж рок-звезды в отставке: узкие джинсы под кожу с цепочкой и длинный пиджак на Лайке дополняют образ. Лас, всунувшийся в дверь минутой позже, так вообще радость не скрывает: подмигивает обоими глазами и машет рукой, вроде как изображает гитару, и в гости зазывает, и Антон чувствует, как скрипят его зубы. А Завулон все смотрит на коллегу, будто свет (ха!) на нем клином сошёлся, и Антону очень, очень хочется хлопнуть дверью и уйти долго и злобно курить, потому что ну вообще, что ему делать на этом совещании высших, кто он такой, самозванец с чужой силой. Он ловит взгляд Лайка, когда получает свое задание и уже наконец-то может уходить — и этот взгляд не имеет ничего общего с первым впечатлением от этого Иного: холодный, чёткий оценивающий взгляд. Антон отвечает ему тем же, упрямо и долго смотрит, пока Лайк не ухмыляется и не отворачивается, потеряв интерес. В пустой курилке тройное лезвие впечатывается в стену, кроша побелку, а за ним и Антонова ладонь, но свидетелей этой маленькой слабости, к счастью, нет. Ладони впечатываются по обе стороны плеч Завулона, и Лайк кусает его в шею — такой поцелуй ничем иным, кроме как укусом, не назвать. Завулон низко, гортанно смеется, цепляя Лайка за загривок, запутавшись кольцами и перстнями в тяжелых волосах, оттягивая голову назад. Впивается ему в губы так же резко и без предисловий, только сильнее вплетая пальцы, — он наслаждается чувством лёгкой победы и чужим вздохом-всхлипом, горячим сильным телом в своих руках. Прерывает поцелуй — резко, толкает в грудь — сильно, Лайк налетает бёдрами на тяжёлый стол, кабинет Завулона достаточно просторный, но документы и мелочь амулетов слетают на пол, — опять все рушится вокруг. Всетемнейший тянет Тавискарона за волосы снова, в них так хочется запустить руку, в тяжелые и гладкие, и Лайк оказывается припертым к холодным тёмным панелям стены лопатками. Ещё один поцелуй-укус, где оба не пытаются сдержаться или доставить, только взять от процесса как можно больше. Но Лайк все же выскальзывает, и теперь Завулон почти сшибает спиной огромную старинную вазу (что-то антикварное), и та опасно качается, задевая старый алтарь и стеллаж со статуэтками, и все летит — и эти статуэтки, и документы со стола, и сознание Лайка — тоже, когда Завулон невероятно сильным рывком снова меняет их местами. Лайку очень, очень жарко. Колено раздвигает чужие ноги, пряный, дорогой, мужской запах заполняет все пространство между ними; а Тавискарон царапает, вцепляется в кожу под чёрной рубашкой, Завулон так худ, что можно проследить мышцы пальцами; а их поцелуй сейчас — отчаянная борьба. Он длится долго, а потом они немного дышат, и Завулон вдруг уступает, позволяя Лайку медленно целовать его, сплетать их языки, жадно, чувственно, и сам едва касается узких бедер Лайка, дразня того ещё больше. Тавискарон никогда не признается — но его поцелуй говорит вместо слов: он и скучал, и жаждал повторить — и наконец обрел, пытаясь взять от ситуации как можно больше. Как истинный Тёмный Иной. И Завулона это заводит до красных кругов перед глазами, и он отбирает инициативу у Лайка — ему нравится ставить его на место, как и нравится знать, что где-то ревнует один Светлый, и нравится гадать, чем это все может закончиться, чтобы началось что-то другое. У всех Иных свои пути. И сплетенные в морские узлы линии вероятностей не объясняют ничего, но Завулон и не ищет объяснений. Острые чувства — за это он готов платить.