Поцелуй

      Яков с самого начала считал эту затею глупой. Игра в бутылочку — ну что за детский сад! Им что, совсем делать нечего? И ведь ушёл бы с удовольствием, но не получится: дверь в столовую заклинила, выбраться в ближайшее время нет никакой возможности. Разве что Вольфганг заметит, что остальных долго нет, но эти его проблемы с памятью... Да и чёрт его знает, где он: когда они пытались выбить дверь или создать хоть какой-то шум, чтобы привлечь внимание, никто не отреагировал. Приходится сидеть и заниматься всякими глупостями: Руф с её идиотскими идеями вынудила играть даже его. Наверняка просто надеется, что ей повезёт поцеловать Хельгу, не думая о последствиях для себя.       Вообще, есть то, что Яков может сказать про себя точно: целоваться ни с кем он не собирается, не заставят. Нет, конечно, есть один шпион с милым личиком... Но на то ведь он и шпион, выглядит так, чтобы втереться к другим в доверие. Рисковать жизнью он точно из-за Немо не намерен.       — С таким выражением лицо тебя точно никто не поцелует, — высказывается Руф насмешливо. — Не делай вид, словно кто-то и так может тебя отравить.       — Разумеется, может, — хватается за возможность выкрутиться, используя свои подозрения, Яков. — Слышала когда-нибудь о девушках-солдатах, которые травят мужчин с помощью яда на своих губах через поцелуй? Откуда мне знать, что никто из вас не намерен отравить меня таким образом? Где доказательства, что ни у кого из вас нет таких намерений?       — Снова за старое, — закатывает привычно глаза Хельга, а Ганс робко подаёт голос:       — Х-хельга права, Яков. Никто здесь н-не намерен отравить тебя. Никто и поцеловать тебя н-не стремится.       Видимо, вспомнив, что он тоже играет, Руф с возмущением требует, отталкивая его подальше от Хельги:       — Давайте не будем брать Ганса в игру! Он же чёртов извращенец! Хельга, счастье моё, не смотри на это животное с его похотливым взглядом!       Та лишь закатывает глаза снова, явно устав от этого цирка, а Дорис тем временем осторожно интересуется:       — Так... мы начнём играть? Не хотелось бы вас отвлекать, просто...       — Ладно, давайте уже поскорее начнём и закончим, — вздыхает Хельга, вращая бутылочку.       В комнате повисает тишина, и Яков понимает, почему все молчат. Потому что горлышко бутылки указывает именно на него. По спине скатывается капля пота, потому что он безумно нервничает, хоть по его лицу и не скажешь. Сглазил. Дне бутылки нацелено на Немо.       — Что-то случилось? — уточняет неловко Элиас, нарушая на миг тишину, прежде чем она возникает снова до следующей реплики.       — Я уже говорил, что ни с кем целоваться не намерен, — мрачно высказывается Яков, сверля сидящего напротив юношу взглядом. — Попытаешься подойти — я прострелю тебе ногу.       Разумеется, это лишь угроза, юноша не намерен стрелять в него, потому что... хотя бы пытается доверять, как и обещал, пусть сейчас даже и в мелочи навроде того, что он уважает хоть немного его мнение и личное пространство? Потому что чувствует что-то странное и беспокойное в груди при взгляде на этого шпиона? Он и сам не понимает. Но точно может сказать, что на Немо этот аргумент не производит никакого эффекта. Он пожимает плечами и вздыхает немного наигранно, явно давая Якову понять, что это притворство:       — Ничего не поделать, Яков. Правила есть правила. Ты знал, в чём суть игры, когда вступал в неё.       — Как будто меня спрашивали, — огрызается он, однако не успевает выдохнуть ни слова, прежде чем губы Немо накрывают его губы, притягивая его затылок ближе и целуя его.       Слишком горячо, слишком приятно, что Яков с трудом вспоминает, как дышать. Он не может поверить, что отвечает на этот поцелуй, что желает притянуть этого шпиона ближе и зарыться пальцами в перчатках в его волосы цвета заката: он видел такой закат лишь раз в жизни, ещё ребёнком, когда сидел и делал алхимические расчёты в старой часовне в родном поселении. Это было давно, но, наверное, прекраснее момента в жизни Якова не случалось. Ну кроме поцелуя с Немо, что происходит сейчас. В любом случае, он должен сохранить как можно более отстранённый вид для остальных: не хватало ещё, чтобы использовали этого шпиона, чтобы повлиять как-то на него. Впрочем, Немо, очевидно, прекрасно понимает, что он чувствует.       Когда же парень отстраняется, Руф присвистывает, а Оливер, посмеиваясь, замечает:       — Вот уж от тебя не ожидал, Немо.       — А я был уверен, что тебя больше дружба с мужчинами привлекает, — ехидно высказывается организатор игры, на что парень лишь пожимает плечами, выдавая привычное уже:       — Правила есть правила.       Якову сложно держать эмоции в себе. В этот раз слишком сложно, так что он резко поднимается с места и, стараясь сохранять обычный свой вид, направляется на кухню, бросая напоследок:       — Воспользуюсь раковиной. А то вдруг господин шпион в самом деле решил меня отравить?       — Омен бы никогда так не поступил, хватит тебе, — высказывается Дорис, однако Яков уже скрывается за дверью кухни.       Внутри, практически в кромешной темноте, он сползает вниз по стене, закрывая лицо руками. Разумеется, яда нет, иначе он уже заметил бы симптомы отравления, а так лишь сердце колотится слишком быстро и дышать немного тяжело. Он остаётся внутри ещё довольно долго, пока дверь не открывается и внутрь не заходит Немо.       — Вольфганг смог открыть дверь, так что можем покинуть кухню, — высказывается он, даже не пытаясь зажечь керосиновую лампу, освещающую комнату. — Или ты всё никак не успокоишься после произошедшего?       — Даже не надейся, — фыркает Яков, мгновенно понимая: ложь. Он действительно ещё волнуется, а кровь его бурлит. — Тебе обязательно было это делать?       — Ты сам хотел сделать это со мной тогда, в кастеляной, — высказывается Немо со смешком, присаживаясь и на коленях придвигаясь ближе, вынуждая парня вжаться спиной в стену.       Тот не может и отрицать: хотел. Но тогда он просто чуть не поддался моменту из-за лунного света, уединения и весьма неоднозначной, почти романтичной атмосферы. Но не поддался же.       — Уйди, — шипит он, однако не сопротивляется, когда Немо берёт его лицо в свои руки и приближается, целуя его и поглаживая осторожно по щеке.       Нежные прикосновения, тёплое дыхание на губах и щекочущие лицо пряди волос донельзя волнуют, чужая рука в области механического сердца слегка сжимает жилет и рубашку, будто бы от восторга тем, до какого состояния довёл молодого солдата.       — Ты не против, если мы будем уединяться так периодически? — интересуется Немо, на что Яков, тяжело вздохнув, смотрит привыкшими к темноте и столь же тёмными глазами на него и замечает:       — Никому ни слова. Никто не должен знать, понял?       К счастью, юноша тут же кивает.