Офисные холмы

      Если бы кто-нибудь спросил Лёшу, почему о своих личных достижениях он решил рассказать боссу, тот бы не нашёлся с ответом. И наверняка очень смутился. Но к счастью, об эмоциональной записке никто, кроме самого Лёши и адресата, не знал. Господин Туманов ничего спрашивать не стал и на неуместность не намекнул. Значит, ничего такого уж страшного Лёша не сделал. Можно и не терзаться по этому поводу.       Разумеется, брат узнал о стычке с Димой в тот же день. Лёша даже не понял, откуда. Максимка тоже порадовался, что милый братик справился с ситуацией, но всё же грозился найти Пурвасова и ещё раз объяснить ему, как уважать других людей, кем бы они ему не приходились. Однако Лёше всё равно казалось, что Макс недостаточно понимает. Может, оттого, что тот был младше, или в силу его характера, или даже потому что он — бета. А может, Лёша всё усложнял. Водилась за ним такая привычка.       Правда, каким образом понять должен был господин Туманов, оставалось загадкой. Лёша в своей записке даже не описывал, какую именно проблему сумел решить, только, как много это для него значит. Но босс, как ни удивительно, отнёсся к достижениям незнакомого фея со всей серьёзностью. И даже оставил ответную записку. Поделился своими мыслями, как будто они были друзьями или близкими знакомыми. Лёшу это обрадовало. Приятно было знать, что он не только помогает с документами, но и вдохновляет Туманова на что-то. Хоть и иллюзорная, но такая близость грела.       Конечно, пришлось отмывать пол там, где раньше стоял дурацкий диван, и драить заляпанную при перестановке мебель. Но в кабинете действительно стало куда приятнее. Добавить ещё кресла и какой-нибудь фикус у окна, будет вообще отлично. Вроде бы Туманов так и собирался сделать. Тут их вкусы совпали.       Лёша долго вертел в руках купюру. Деньги были не лишними, но у него не было ощущения, что они действительно заслужены. Максимка, наверное, взял бы, но Лёша оставил.       Честно говоря, он бы и растение не стал забирать. Слишком много приходилось возиться с ними в родном доме, так что заводить в новом городском жилье горшки с землёй не очень хотелось. Но всё же это был подарок, и судя по приложенному описанию, в сложном уходе он не нуждался. Да и выглядел симпатично.       На самом деле, Лёшина семья не была такой уж бедной. По деревенским меркам они были богаты. У Ушаковых было много земли. В сезон приходилось нанимать работников, чтобы помогали пахать или собирать урожай. Да и коров держали довольно много. С животными пара человек работала на постоянной основе. Родители построили сыроварню и коптильню. У их продукции даже была своя торговая марка, под которой сыры, колбасы и молоко продавались в нескольких магазинах в ближайшем городе. Ушаковы-старшие были ого-го какими крутыми бизнесменами. Но то по деревенским меркам. Выручки хватало в основном на то чтобы платить сезонным работникам да содержать в порядке технику.       И конечно, тройняшки. Родители иногда шутили, что однажды пожелали под новый год троих детей. Вот только имели в виду «всего троих», а не «ещё троих», но вселенная исполнила, как поняла. У них родилась тройня, и это оказалось серьёзным испытанием для всей семьи. Маме тогда было уже тридцать шесть, беременность проходила тяжело и плохо сказалась на её здоровье. К счастью, долгое лечение помогло, и мама всё же сумела восстановиться. К тому времени неуправляемая троица уже активно топала и желала познать мир за забором, куда их не пускали. Конечно, возиться с ними приходилось и Лёше, и Максу. И со временем эта задача не становилась легче. Девчонки как будто обладали одним шальным разумом на троих, и пока кто-нибудь отчитывал одну, две другие умудрялись просочиться куда-нибудь и натворить там новых дел.       Если уж положить руку на сердце, Лёша выбрал питерский университет не только потому, что тот считался лучшим. В каком-то смысле Лёша сбежал от родителей и младших сестёр подальше. Устал от всех этих забот. Но это значило, что в таком большом и дорогом городе родители его содержать не смогут. Не с их деревенским бизнесом и тремя шебутными школьницами, которым всегда что-то нужно, оплачивать потребности взрослого парня в крупнейшем городе региона. Он это понимал и старался полагаться на себя. Университет за хорошую успеваемость всегда шёл навстречу, но теперь всё стало сложнее, конечно.       Лёша пристроил цветок на подоконник своего полуподвального окна и вздохнул. Все вакансии, которые попались ему сегодня, были старыми. На них он уже откликался. Отправлять по несколько раз одно и то же резюме было как-то глупо. Лёша решил на время удалить его с сайта, пока не придумает, как всё переписать. И не сделает фотку, где не будет выглядеть как пупс-переросток.       Растение со сложновыговариваемым названием Рубен купил по дороге на работу. Знатоком цветоводства он не был, но продавцы уверили, что условный фикус неприхотлив и идеально подходит для офиса. Рубен подумал, что надо будет накинуть немного зарплаты уборщику, чтобы тот ухаживал за живым декором.       Кресла привезли на следующий день и вскоре в одно из них уселся добродушный Аслан.       — Хорошо тут у тебя, — улыбнулся троюродный брат, — высоко, далеко видать.       Рубен хмыкнул. Его заслуги в этом не было, но офис и в самом деле попался удачный. Зданию было уже больше двадцати лет. Конечно, сейчас появились бизнес-центры новее и пафоснее, но именно в те времена застройщикам удавалось отхватить лучшие места. Так что хоть этаж и не был высоким, Рубен поставил кресла так, что вид на реку из окна давал ощущение дополнительного простора и даже некоторого превосходства. Потенциальные партнёры должны были оценить это лучше, чем уродливый диван. Да и самому в таком месте находиться приятнее.       — У тебя не так? — с вежливой скромностью уточнил Рубен. Он знал, что офис Аслана занимает какое-то историческое здание, принадлежащее семье уже пару веков. Но сам лично там не был.       — Традиции, — брезгливо отмахнулся Аслан. — Золочëные гербы, лепнина, всё такое. «С такого-то мохнатого года». Старики это любят.       Рубен засмеялся. С мохнатого года фирма уже четыре раза полностью меняла направление деятельности. И в нынешнем виде она сто лет назад существовать просто не могла. Тогда и слова такого ещё не изобрели. Но Аслан продвигал своё дело на языке понятном местным богатым людям — очень пафосно и традиционно.       — Многие мои клиенты давно уехали в Петербург, — продолжил Аслан, потянувшись за своей сумкой. — А теперь кинулись продавать тамошние активы. «Нет перспектив», — говорят, черти.       — Неужели и ты собрался перебираться сюда? — удивился Рубен.       — Ни за что! — хитро улыбнулся брат и добыл из небольшой на вид сумки для ноутбука пузатую бутылку коньяка. — Это с нового виноградника, три года назад купил.       Кто-то продаёт, а кто-то покупает, логично. Для себя Аслан перспективы явно видел.       Из сумки появилась ещё одна бутылка, головка сыра и пара каких-то свертков. И только потом Аслан вытащил слегка помятую папку со своим пафосным золотым гербом.       — У меня в багаже вино ещё, — пояснил он. — Горули в прошлом году хорошо уродился. Жене твоей нравится, я помню.       — Мы развелись уже скоро год как, — чуть поморщился Рубен. — Но с вином я и без неё справлюсь.       — Слыхал про ваш развод, — кивнул Аслан с несколько недовольным видом.       — Наверняка половину наврали, — пожал плечами Рубен, хотя прекрасно знал, что сплетни распускает в первую очередь его отец. И слышал, в каких выражениях.       — Оправдывать её будешь? — приподнял бровь брат.       — Оправдывать не буду, — отмахнулся Рубен. — Но те, кто от папы эти слухи подхватил, наверное, не в курсе, что мы с Оксаной учились вместе. Мы чëрти сколько лет знакомы, и про всю её биографию и любовников я знаю куда больше их.       — А что тогда женился?       — Мы с ней договорились. Она сделала выбор. Но люди не меняются по щелчку пальцев. Моя ошибка, — вздохнул Рубен. — Да и не всю подноготную я тогда понимал. Думал заменить в одиночку весь мир…       — Всех любовников, хочешь сказать, — усмехнулся Аслан.       — Если бы дело было только в этом! Я не сразу обратил внимание, что у неё нет друзей. По всяким деловым вопросам, как коллегам или одногруппникам, с ней общаться одно удовольствие. А дружить она просто не умеет, сразу старается соблазнить. Зато потом с любовниками общается примерно так, как нормальные люди с друзьями, — Рубен печально покачал головой. — Её родители почти всегда где-то в разъездах. Насколько я знаю, лет с двенадцати она большую часть времени была на попечении старшего брата. И у меня к нему очень много вопросов. Если бы он тоже в другой регион не уехал, я бы спросил. Очень сильно спросил.       Рубен знал об Оксанином стиле жизни, но сути тогда не понимал. Когда они внезапно стали много общаться, и она, конечно, попыталась соблазнить и его, Рубен поставил условие. Он не собирался быть вторым, третьим или запасным. Или она бросает всех остальных, или они дальше не идут. Она выбрала его и довольно долго держала слово, да и маленький ребёнок не способствовал заведению новых любовников. Но Славик рос, а Рубен стал замечать эти Оксанины странности. С другими мамочками на детских площадках она не разговаривала. Замирала, как статуя, и не отвечала, когда женщины к ней обращались. Если вдруг с ребёнком гулял мужчина, начинала заигрывать, даже когда Рубен был рядом, как будто вообще не осознавала, что делает. Хорошо хоть попадались ей в основном омеги, которые такой посыл не считывали.       А потом из каких-то дальних краёв приехал её бывший любовник, и Оксана не нашла повода или сил ему отказать.       Возможно, ей нужно было какое-то лечение, Рубен даже пытался как-то донести до жены эту мысль, но не преуспел и сдался. Может, она и не со зла, но терпеть измены он не хотел.       — Дела-а, — протянул Аслан. — Хотя я всё равно считаю, что дядя Васо напрасно лишил титула вашего ребёнка. Даже если он не от тебя.       — Он не от меня. Недавно экспертизу сделал, — вздохнул Рубен.       Аслан поднялся, чтобы похлопать его по плечу. Заодно положил свою папку на стол.       — Судиться собираешься? — уточнил он.       — Смысла нет. Придется доказывать, что это знание нанесло мне моральную травму, запятнало честь благородной фамилии Тумановых и что-нибудь ещё в том же духе, — отмахнулся Рубен. — И то, по нашим законам, пока Оксана не выйдет замуж, и новый муж не пожелает Славика усыновить, мне могут только уменьшить размер алиментов. Государство считает, что ребёнка кто-то должен содержать, без разницы, кем ты ему приходишься. И это Оксана ещё не омега, а то и рассматривать бы не стали.       — А что, мать ребёнка содержать не может? — удивился Аслан.       — Такой закон! Думаешь, я его сочинил? — развёл руками Рубен. — У нас если один раз вписался быть отцом, то потом всё. Могут разве что лишить прав, если докажут, что такой папаша для ребёнка опасен, и то сначала компенсацию вытрясут. Мне разобраться надо было, вот и сделал экспертизу. А дальше что? Только жить с этим.       На самом деле все эти юридические тонкости Рубен выяснил уже после того как сделал тест. Но пришёл к выводу, что это всё же было не зря. Когда-нибудь у него вероятно будет другая семья, для неё это может быть важно.       — Да я и не против Славику помогать, — посчитал он нужным сообщить. — Но без перебора, знаешь. А то Оксана иногда забывается.       — Вот это ты верно, — Аслан расплылся в улыбке. — Но с титулом всё равно зря. Вон Отар женился на бабе с дитём и что? У него в доме одни дети будут князья, другие нет?       — Так у него и до этой Лены своих четверо было, — усмехнулся Рубен. — Тут одним больше, одним меньше…       Он бы, может, и согласился с кузеном, но всё же отца понимал. Их ветвь семьи была не в таком же положении, как Аслан или его родной брат Отар. Когда-то дед, будучи вторым сыном князя, получил кусок семейных виноградников и какое-то мелкое предприятие, но продал их, чтобы вложиться в то, что казалось ему будущим, но вскоре превратилось в пшик. Семья его, конечно, не прогнала, но за потерянные виноградники обиделась. И теперь в их ветви кроме титула передавать нечего, вот отец и превратил его в ценность.       — Я заинтересован в Петербурге, — резко сменил тему Аслан. — Уж думать начал, кого сюда посылать. Сам, понятно, не могу. Отар на хозяйстве. Шота… А! Ветер в голове, ничего доверить нельзя.       — Я слыхал, он остепенился.       — Ага, как же! — Аслан картинно воздел руки к небу. — Помолвку отпраздновали, это да. Теперь два дурака на нашу голову. Шота хоть чем-то занят, что-то в сети продаёт, а женишок его только по тусовкам скачет, да жопой крутит. Где он такого нашёл? Надеюсь, больше там таких нет.       Рубен заржал, Аслана это только раззадорило.       — Нет, ты мне скажи, зачем это надо? Тряпки новые напяливать каждый день и идти в клубешник «показаться», — передразнил он. — Ну позавидует тебе кто-то, и что? Как позавидует, так через пять минут и забудет.       Шота со своим избранником — Сашей как-то приезжали в Питер. Особенно серьёзными они Рубену не показались, но и возмущался Аслан напрасно. Шота не просто «торговал чем-то в сети», они с Сашей развивали креативное агентство, и тусовки были частью их работы. Но Аслан со своими позолоченными гербами был от этого далёк. Да и Рубен, признаться честно, их бизнес-план не понял, но вроде бы задумка работала.       — И попробуй им что-то скажи! Сразу я — ретроград, хочу запереть омег на женской половине и всё им запретить, — возмущался он. — Да с чего это запретить? Вон Геворг мой работает? Работает! Ведущий инженер! Не кошки нассали. И красавец какой. Пошёл бы в тот клуб, все бы на него смотрели. Но он не идёт. Не идёт! Не хочет. Ему со мной интересно, понимаешь? А вот это «себя показать» не интересно, нет. Говорю, на три дня уеду, хочешь, с Саником сходи куда. Говорит: «Что я дома не найду чем заняться? С Сашей скучно». Скучно ему это, понимаешь? А со мной хорошо. Свадьба у нас в декабре…       Он достал из внутреннего кармана приглашение и положил перед Рубеном.       — И чтобы с хорошим омегой приехал, а не кис там за столом! И вообще, что ты меня отвлекаешь? Стаканы есть? Наливай, чего ждём?       — Так может, о делах сначала? — Рубен притянул папку с гербом поближе.       — Там юристы двадцать листов исписали! Мне смотреть на этот прекрасный коньяк с виноградников, между прочим, когда-то принадлежавших мтавари Дадиани, пока ты читаешь это всё? — возопил Аслан и удобнее устроился в кресле. — А сыр передала тебе сама матушка Марико! Читай, бездушный ты человек.       — Угощайся печеньем, — усмехнулся Рубен, открывая папку. Всего-то листов пять. И половина из них таблицы. Дел на пару минут. — Домашнее, мне сегодня подарили.       — Тебе кто-то дарит печенье? — удивился Аслан и осторожно откусил от кривоватого, но аппетитного кругляша. — Вкусно!       Рубен только пожал плечами. Не говорить же, что фея принесла.       Аслан предлагал гораздо больше, чем Рубен изначально просил. Это было чрезвычайно заманчиво, но требовало от фирмы и Рубена некоторых усилий: взамен Аслан хотел тоже немало. Но обсудив некоторые нюансы, они решили, что сотрудничество всё же взаимовыгодное.       Впрочем, к концу обсуждения в каждом плескалось по полбутылки отличного коньяка, и любая идея казалась прекрасной.       — Поздно уже, пакуй вторую бутылку, едем ко мне, — предложил Рубен, отодвигая бумаги подальше.       — Это ты прав! — обрадовался Аслан и сгрëб с тарелки последний мелкий бутерброд с торчащей шпажкой. — А то налетят твои феи офисные…       — Что? — встрепенулся Рубен. Про своего «воображаемого помощника» он точно не рассказывал.       — Ну эти, — брат помахал руками, пытаясь, что-то изобразить, — которые везде оставляют таблички «Осторожно, мокрый пол!»       Рубен облегчённо заржал. О том, что в его офисе водятся феи поинтереснее, он рассказывать не собирался. Ещё не хватало, чтобы брат счёл его сумасшедшим. В коридоре они действительно наткнулись на тележку уборщика, громко хохоча, украли две жёлтых таблички с той самой надписью и в обнимку с ними ввалились в лифт.