6 часов

Если бы здесь было меньше шума, если бы вы были чуть внимательнее, то заметили бы, что рядом стоящая с вами девушка дышит как заганный зверь и плачет. Ее трясет, и она боится людей вокруг. Ее трясет, и она ненавидит каждого здесь. Если бы здесь было чуть меньше людей, если бы вы были чуть внимательнее, то увидели бы одинокую слезу, скатившуюся по щеке девушки, которая стояла в центре толпы. Всё было спокойно, но теперь ей страшно — под горлом саднит порез от ножа. Но она держится. Она сама на это пошла. «Вы можете в течении 6 часов делать со мной всё, что захотите.» Даже сейчас, с абсолютно развязанными руками, когда толпа вокруг уже открыто беснуется, когда можно даже выстрелить в жертву, хотелось иного. Хотелось прогнать людей, отмыть надписи с ее тела, обнять и согреть махровым полотенцем. Не обманывайтесь. Она — девушка напротив, ничуть не лучше. Порою хочет и ударить, и задушить человека. Хочет, ведь злость закипает мгновенно, судорогой проходя по сжатым кулакам. Но она никогда не делала такого. Потому что она всегда держит себя в руках. Потому что вид крови за пределами тела, что-то такое же противоестественное, как каннибализм. Она смотрит прямо. По щеке течет еще одна слеза. Больно. Она смотрит вперед, в глаза другой девушки. Они у нее тоже наполнены слезами. Значит ей тоже больно, грустно, страшно. Чужая, пускай и душевная, боль вызывает эгоистичное облегчение. Не все здесь монстры. Не все здесь животные. Девушка напротив — человек. По глазам видно. Эти глаза придают смелости, терпения. Она пугается, когда ее усаживают на стул, и чужие глаза теряются в толпе. Но девушка напротив сама ее находит. Специально выходит вперед. Всё хорошо. Она выдержит. Этот эксперимент важен для психологии и социологии. Важен для общества. Вот что есть люди без контроля. Но это ужасает. Пистолет во рту. Мужчина давит на курок.

Боже, как хочется жить.

Выстрела нет. Мужчина отшатнулся в сторону, согнулся и держится за голову. Пистолет валяется под ногами девушки в центре. Девушка напротив сжимает кулак, стоит близко, загораживая голое тело. И теперь ее дыхание такое шумное, что его слышат все (шутка ли, просто все наконец замолчали.) 6 часов еще не закончилось, но ей всё-равно. Можно же делать что угодно, так? Она поднимает пистолет. -Вон отсюда, животные. Толпа возмущается. Но девушка привыкла к возмущениям, и к толпе. -Вон, я сказала. Рука с пистолетом направляется в толпу. Люди спешно отходят, поднимают руки. Уходят. Некоторые словно выходят из транса, осознают что они делали. Другие, желавшие хлеба и зрелищ, пристыженно покидают комнату. Никто не оглядывается назад. Всем неожиданно стыдно. Оружие гремит об пол. Девушка напротив молча развязывает ей руки. Берет какую-то тряпку со стола, бутылку с шампанским. Это не вода конечно… Но она мочит напитком материю, вытирает с лица, всё еще, голой надписи и так же аккуратно стирает их с груди и спины. -Прости, что не осмелилась отогнать их раньше. Это… Ужасно. Голос ломается на последнем слове. Красивый голос, между прочим. Глубокий, низкий. -Не извиняйся. Я сама разрешила им всё это. И девушка в центре не скажет, что на самом деле ей было страшно до тряски в коленях. До слез. Ей было страшно, что она не увидит больше белый свет. Ей было действительно страшно, что никто не реагировал на ее слезы и судорожно дергающиеся пальцы. Она позволяет себя одеть. 6 часов всё-таки еще не закончились, да? Позволяет мимоходом погладить себя по голове и под руку увести из этого зала. За его пределами они видят «тех самых людей». Девушка напротив думает: «Идите нахуй.» Девушка в центре усмехается: «Животные.» Они бы наверное расстались сразу на выходе, но… -6 часов еще не закончились. Проводишь меня домой? Девушка в центре следит за ее эмоциями: удивление, понимание, принятие и обдумывание, смущение. Согласие.

***