Покорный

Ветер поднимается сильнее и небо постепенно затягивает пеленой туч. Солнце отходит на второй план. Кажется, что вот-вот начнëт моросить, и это превратится, впоследствии, в самый настоящий ливень. Нет, Артур не умел предвидеть погоду, просто взглянув на облака — это можно было назвать обычным предчувствием к очевидным вещам. Ну или привычкой, поскольку дожди в его королевстве были частым стихийным явлением. — Погодка сегодня паршивенькая для тренировок, не находишь, Ланс? — хитровато-звучный голос раздаëтся где-то со стороны, пока его обладатель, лишь в стальных латах на руках и с надëжным мечом Калибурном в правой, проходит через невысокую металлическую ограду, ступая на ярко-зелëное поле тренировки. Ланселот только ведëт ухом к источнику звука и медленно поворачивает голову в сторону, а скрещенные на груди руки вмиг опускаются — одна из них хватается за рукоять личного меча рыцаря, плотно вонзëнного в землю, после чего чëрно-красный ëжик одним махом вынимает острую сталь из оков почвы, принимая, привычную для него, боевую стойку. — Не припомню, чтобы погодные условия когда-либо останавливали вас на пути к цели, мой король, — отчеканивает холодным голосом Ланселот, своим чëтким тембром безоговорочно убеждая Соника, что на этот раз отложить тренировочный бой не выйдет, потому что его рыцарь ему этого не позволит. К тому же, сам король, чаще всего, просто подзадоривал подчинëнного, чтобы поглядеть на реакцию — порой это очень его забавляло. И это совсем не значило, что Соник не хотел тренироваться. — Давай хотя бы немного разбавим обыденную атмосферу, — Артур кидает на рыцаря неоднозначную ухмылку, и прикрывает слегка глаза, пока ловко вертит Калибурн в своей руке — затем медленным шагом приближается в сторону Шэдоу, который, по-прежнему, был готов в любой момент вступить в бой. Но Соник не начинал. Только обводил, плавно, взглядом изумрудных глаз, поверхность гладкого забрáла с вертикальными отверстиями, такого лишнего сейчас, скрывающего всю красоту глубоких рубиновых омутов под собой. — Что вы хотите этим сказать? — бархатный голос Ланселота становится тише, когда Артур оказывается слишком близко — всего пара шагов, и свободная рука в стальных наручах нагло касается чужого подбородка, слегка приподнимая — и рыцарь замирает. Не смеет двигаться, пока король не прикажет ему. — Убери это со своего лица, мешает, — игнорируя вопрос подчинëнного, Соник хмыкает и немного хмурится в недовольстве, когда наклоняется ещë ближе к рыцарю круглого стола, и его пальцы сжимают палевый подбородок сильнее, пока свободной рукой король вонзает меч неглубоко в землю и опирается об рукоять ладонью для удобства. Видимо он решил повременить с тренировкой и затеял кое-что гораздо интереснее. И Шэдоу, как обычно, потакает его приказу, приподнимая руку с когтистыми пальцами выше, рыцарь сдвигает забрáло вверх, обнажая то, что почти всегда сокрыто от посторонних, что он не любил показывать никому, кроме Соника — глаза редкого цвета рубина тотчас воссоединяются с изумрудными в зрительном контакте. Как всегда — покорный и надëжный, верно следующий за своим королëм, готовый исполнять любой его приказ, лишь бы он всегда был им доволен — лишь бы он всегда был рядом. Это могло походить на помешательство или одержимость, но нет, наверное, это было нечто иное. Может быть что-то, что Шэдоу умело скрывал от других. Что они скрывали вместе. Что было не положено видеть посторонним изо дня в день. Что было их личной тайной. За пределами понимания простых людей. Артур наслаждался его покорностью и ценил за преданность. Сердце короля всегда пропускало ощутимые удары, когда он смотрел на Ланселота вот так — дозволено близко, свободно, откровенно. Когда касался невесомо его руки, впоследствии крепко сжимая ладонь. Когда стискивал в жарких объятиях, нежно целуя дрожащие, от переизбытка чувств, губы. Когда позволял так бессовестно к себе прикасаться. И это не было для него чем-то постыдным. Соник никогда не стыдился своих искренних чувств. Только Шэдоу не желал их обнажать — но Соник вынуждал его. Даже зная, что им нельзя показывать этого другим, потому что они просто не поймут. — Бой до трëх очков, — когда Артур совсем примыкает к чужому лицу, находясь в паре сантиметров от палевых губ, то выговаривает эти слова прямо в них соблазнительным шëпотом, отчего Шэдоу чувствует мимолëтную слабую дрожь по телу, и слегка размыкает губы, приподнимая голову чуть выше. — Победитель получает награду. — Это тренировка, а не игра, ваше величество, — Ланселот, наконец, позволяет себе ненадолго расслабиться, и пытается напомнить Сонику изначальную причину, по которой они пришли сюда — но король остаëтся непреклонным, лишь вновь натягивая дерзкую ухмылку, он касается, слегка, своим носиком чужого. — А что, боишься проиграть мне, сэр Ланселот? — из уст Соника это звучит максимально издевательски, в его привычной манере, с нотками некой нежности, пока он лукаво смотрит в рубиновые глаза, и игриво проходится пальцем по нижней губе, заставляя щëки чëрно-красного рыцаря слегка залиться пунцовым. — Конечно же нет! — Шэдоу немедленно сжимает в руке рукоять своего меча, вонзëнного рядом с Калибурном короля, в землю, и кладëт ладонь другой руки поверх сильной персиковой груди, в тот момент, когда губы Соника практически невесомо касаются его собственных. — Тогда сражаемся до трëх очков, и не вздумай увильнуть, Ланс. — Ваше величество, может нам, всë-таки, не стоит... — Это приказ, — тут же дерзко перебивает его Соник, и спускает руку с чужого подбородка на горло, обхватывая пальцами в стальных латах, но не сжимая — улыбается рыцарю круглого стола всë также вызывающе, и снова тянется за поцелуем. — Я понял вас, мой король, — последнее, что изрекает Ланселот мягким полушëпотом, прежде чем сомкнуть глаза следом за королëм, перебираясь рукой за кобальтовую шею, когда Соник накрывает его губы в жадном поцелуе — заставляя потерять бдительность. Всего один момент. Ланселот и Артур вынимают мечи из земли чëтким, одновременным движением, и отрываются друг от друга столь же внезапно, оставляя после себя лишь привкус азарта на чужих губах. Они смотрят друг другу прямо в глаза, когда оказываются напротив, и заносят свои мечи для первого удара. Слышится звон стали, когда один меч скрещивается с другим в схватке — он сливается с шумом сорвавшегося дождя и гулом ветра. Продолжающиеся удары стали о сталь — один, второй, третий... Король отдаëт приказы. Рыцарь подчиняется. На поле боя это всë оборачивается пустыми словами. Здесь и сейчас — каждый из них покорен лишь сам себе. И награда всегда стоит того, чтобы биться до конца. Всегда. — Я победил, — беззаботная усмешка Соника и его ласковый взгляд кажутся такими неуместныи сейчас, когда он с царапинами на теле, кровью на губах и ссадинами на коленях нависает сверху Ланселота, которого прижимает свободной рукой к участку земли, заросшему травой. Калибурн, за рукоять которого Соник усердно держался, чтобы не повалиться на рыцаря, вогнан в почву чуть меньше, чем на половину — совсем близко к плечу поверженного Ланселота. Дождь усиливается и всë вокруг застилает туман. Шэдоу расслабляет руку, в которой находится холодное оружие, и отдышивается тяжко — даже не противится персиковой ладони, скрытой в белоснежной, уже промокшей перчатке, на своей груди, что до сих пор не позволяет ему сдвинуться с места. И он жалеет, что сейчас не может ощутить еë тепла сквозь серебристые доспехи. — Полагаю, мне придëтся наградить вас, мой король. Артур опускает взгляд, и всë с той же нежностью, вдумчиво, глядит в рубиновые глаза рыцаря круглого стола, пока губы растягиваются в соблазнительной улыбке. — Назови меня по имени, — властно требует Соник, прокрадываясь рукой, что была на груди, окутанной нагрудником, ближе к палевой мордочке, и касается нежно пальцами щëк, заботливо стирая с них остатки крови — его и своей собственной, успевшей смешаться с каплями дождевой воды. — Соник, — чувственным шëпотом изрекает Ланселот, и его голос сливается с окружающим шумом, искажая имя, но Артуру даже так удаëтся отчëтливо его расслышать. Ланселот неуверенно пробирается рукой за кобальтовую шею, обхватывая, и тянет короля к себе, прижимаясь своими губами к персиковым снова — он ощущает солоноватый привкус остаточной крови на его губах, когда проходится кончиком языка по поверхности, понимая, что капли дождя успели частично еë смыть. — Да, вот так, Шэдоу, — Соник хватает запястья рыцаря, и прижимает к сырой земле над его головой, сплетая вместе пальцы рук — вжимается своим лбом в холодное забрáло и смотрит в алые глаза. Однако неприятные ощущения от дождевой воды, стекающей по ранам, заставляют обоих немедленно остановиться. — Нам лучше вернуться во дворец.