отто любит поезда

В поезде достаточно шумно, люди рассаживаются, еду разносят. За окном закат. Кровати слегка скрипят. Поезд останавливается, слышится звук открытия двери, заходят люди. Раздается звук чемоданов и разговоров и протеста. А у окна сидит Отто, сложив руки, он смотрит в окно. А он подавлен и недоволен, и голова болит, и глаза к вечеру слипаются и смотрят на светло желтые стены. Желтый свет лампы в поезде освещает его лицо. Совсем тяжело. Но по кской то причине спать он не может. Его тонкие руки аккуратно сложены на столе, на его пальцах покрытых синяками высохшие следы от чернил, а взгляд уставился на противоположную кровать и на стол, на котором лежал платочек. Прядь чистых тёмно русых волос упала ни лицо, и отто резким движением руки раздражённо убрал её, но стало только хуже и прядь снова упала на лицо. « да что ж ты будешь делать...» Когда никого нет рядом и никто на него не смотрит, он может позволить себе нервничать, он с силой ударил кулаком по столу так, что стол скрипнул, и отто выругался. А потом закрыл лицо руками и медленно вхдохнул, слушая из коридора далекие шаги, которве становились все громче, а голоса отчётливее. Поезд раздражает, в нём жарко и душно, в форме — тем более. — боже мой. В этот день погода не была солнечная. Отто любит солнце. Дверь открылась и зашел высокий мужчина с немного рыжими волосами. Одет он был в длинное коричневое пальто, крепкой рукой держал большую клетчатую сумку в одной руке, а другой он поправлил сьехавшую на бок широкую клетчатую кепку. Он поправил кепку и посмотрел на Отто, после чего одобрительно, приветливо улыбнулся, наклонив голову. — Здравствуйте — говорит любезно, оценивающе осматривая купе, и ставит сумку под стол, неряшливо скидывая с себя пальто. Отто посмотрел в его глаза и на его добрую улыбку, снова стало немного не по себе. — Здравствуйте— голос был хриплым и немного приглушённым, когда он боится , он не всегда может говорить нормально. Хотя, сейчас он не так уж и боится. Скорее всего ему неловко или просто не очень приятно. Он убрал платочек в карман и перевернулся к окну. Слегка только потемнело. —Куда едете? — поинтересовался мужчина — К маме — коротко ответил отто, покосившись на дверь, которая была закрыта не до конца. Мужчина достал газету, развернул её быстро, как будто эти газеты читает каждый день,и развалился на сиденье, начал читать. Когда он увлёкся чтением, Отто решил, что пришел подходящий случай, чтобы посмотреть на него. Он аккуратно перевернулся, закрыл рот руками, как бы скрываясь, и начал незаметно разглядывать своего спутника. Он осмотрел одежду. Отто понял, что раньше, когда ему было лет семнадцать он хотел одеваться точно так же. Продолжил осматривть дальше. Руки выглядят крепкими, а на безымянном пальце кольцо. Отто думает: значит, женат. Кепку он снял. « он снял кепку, потому что не боится, что я увижу его без неё. Он не боится меня. Он никого, похоже, сильно не боится. Он открыто себя ведёт. Он не сел скованно, он не стесняется читать газету. Он вряд ли обманывает кого-то. Но он достаточно хитрый, если надо» Глаза немного замылились. Отто и не заметил, как его поза стала еще более скованна и серьёзна. Ноги сжаты сильно, руки схватились друг об друга, брови согнулись. Со стороны он выглядел, как будто решает задачу. — Что с вами такое? Может воды вам? — раздался низкий голос. Отто услышал его и посмотрел ему в глаза. На него смотрели с неким упрёком, но не злым, скорее даже слегка дружелюбным. Он молчал и не знал, что ответить. — Что вы на меня смотрите? — спросил он еще раз, аккуратно откладывая газету в сторону. — Не смотрю — он растерялся и посмотрел вниз на стол. — Ничего страшного. — прошло несколько секунд.— знаете что? — отто кивнул головой — а хотите чай? Попросил принести чай — Ай... горячий! «Общительный» — Я в прошлый раз, когда в поезде ехал, достал себе воблы, аккуратно на газетку положил, сел поближе к окну, а мне сосед такой противный попался, накричал, обозвал, и есть запретил. Ну я и не ел. Пришлось не естть. А всё таки хорошая сегодня погода, люблю, когда пасмурно. — он говорил медленно, как будто обьясняет какие-то правила. Но при этом быстро перескакивал с темы на тему. У него в голове много мыслей, все сказать хочется. Говорил как отец отто в хорошем настроении. А самому Отто было неловко поддерживать диалог. — Ну что молчите? Рассказали бы что-нибудь. Поймите, если мы с вами встретились здесь, значит если бы мы не встретились здесь, встретились бы где нибудь еще! Нам обязательно надо было встретится. — уверял мужчина, размешивая сахар. — Я так не думаю. — холодно ответил отто и продолжил скованно смотреть в окно. — Я всё понял. Вы любите говорить про себя. Расскажите про себя. — так удивительно, что он чётка знал, что интересует другого человека. Но Отто никогда в этом не признается. Он не будет говорить про себя первому встречному. Он не говорит про себя даже себе. Он совсем не учится на своих многочисленных ошибках. Отто проигнорировал вопрос и поправил свои волосы. Его голубые глаза отражали фонари на улице. Показывает свои рисунки Мужчина вдруг встал, нагнулся к своей сумке, достал какой-то блокнотик. Он вёл себя очень настойчиво и навязчиво даже. Отто сразу понял, что его сосед собираетчя показать ему что-то. По улыбке мужчины было понятно, что ему уже не терпится показать. Отто думал: «Сразу видно, в детстве ему уделяли мало внимания. Он ищет поддержку и похвалу у всех, кого видит.» он подсел поближе у Отто и открыл блокнот, перелистнув первую страницу. Мельком было заметно, что там какие-то записи. Может быть, это какое-то время. На второй странице была изображена девушка лет двадцати пяти со светло-русыми немного кудрявыми волосами, убранными в причёску. Передние пряди были немного выпущены. Глаза смотрели прямо на Отто. Девушка была одета лёгкое в белое платье, а её руки были аккуратно сложены на коленях и держали какой-то браслет. Скорее всего, она собиралась его надеть. «Очень красивый рисунок, совсем как фотокарточка, и очень живой.» — Думал Отто, но в душе стало завистно. От чего, он сам не понимал. — Это жена моя. Мы поженились в августе прошлого года. Вот знаете, у меня определённое время напоминают разные предметы, связанные с ним. Этот браслет я купил ей еще давно, чуть ли не за год, как мы поженились.— в его голосе слышалась забота и гордость, когда он говорил это. Даже блокнот он держал кск-то бережно. — Очень красивая, и нарисовано хорошо. Долго рисуете уже? — поначалу Отто выдавливал из себя слова чисто из вежливости, ему было тяжело задавать какие-то вопросы, но потом ему стало действительно интересно. Ему всегда было тяжело разговаривать с людьми, хотя он обладал очень сильным высокомерием, но оно было скрыто. Но его голос всё равно, как и всегда, немного дрожал. У Отто нет жены, у него нет детей, уже десять лет нет мамы и семь лет нет папы. Никого у него нет. У него есть только он сам. Когда он приходит домой, совсем уставший. Глаза слипаются от яркого света лампы, плечи сами невольно тянутся вниз а голова раскалывается. Засыпать в одежде со включенным светом это уже привычно, так же привычно идти в этой же одежде до работы. Нужно вставать в такую рань, зимой еще темно в это время. Воздух даже в комнате влажный и прохладный, ноги наутро мёрзнут и Отто пытается их растереть и согреть, что, кстати достаточно хорошо получается. Он не идёт на завод ранним утром по морозу, его сапоги не застревают в липком снегу. Он не носит старую, потасканное пальто и варежки, которые остались со времён его родителей. Он не прикрывает в это время лицо шарфом, пытаясь найти хоть немножко тепла, не суёт руки между пуговицами, чтобы согреться и его губы не обветриваются со временем. Нет, это всё совсем не про него. Он выходит из дома в плотной чёрной шинели, с десятью пуговицами посередине, лежащей ровно, как будто самая новая. Только уши немного мёрзнут и покалывают, конечно, но дойти до машины несколько метров нетрудно. Он делает уверенные широкие шаги, когда на него смотрит изучающим взглядом каждое утро водитель, но стоит ему сесть в машину, он откидывается на спинку сиденья, накрывает руку своей же рукой, и думает, пытаясь стать таким же, каким был раньше. Ему так хочется спать, но он не будет спать в машине ни за что. Он едет работать. но мы возвращаемся в поезд. — Не очень, около трёх лет. Я заметил вот что. Поначалу было полегче. за окном уже темнело. девять часов вечера, в такое время Отто кже ложится спать, но спать расхотелось совсем. Мужчина достал из кармашка блокнота фотографию. Отто стало не по себе. Такие фотографии висели на стене в большом доме его родителей на старых темных стенах. Когда поднимаешься вечером по лестнице, строгий взгляд родственников с фотографий будто за тобой следит. Становится стыднл за то, что идёшь по этой лестнице, за то что ты живешь в этом доме. В своей комнате ему было страшно, ему было страшно слышать громкие шаги за дверью. У него развился невероятно чуткий слух. Ты живёшь в этом доме, чтобы в будущем стать позором. Твои темные волосы идеально уложены, спина чуть ли не ровнее чем кирпичные стены дома, а твои ровесники ненавидят тебя, называя высокомерным, эгоистом, или что-то вроде того. Но причём тут ты. Разве ты виноват, что тебе говорят, чтобы ты не общался с этими детьми, что они плохо на тебя влияют и дурно себя ведут, что их родители некультурные люди. Да фу, противно от такого, хочется кинуть фотографии со стены вниз с лестницы, чтобы и сами твои родители, как эти фотографии, спустились пониже со своего отвратительно идеального выдуманного мира, , к обычному, нормальному миру. К такому, какой он есть. Да, тяжёлому, действительно не простому, но живому, настоящему, люди в нём дышат, радуются, грустят, злятся на себя и на других людей, и в конце концов умирают и все про них забывают, и все равно все хорошо. Это уж куда лучше мира, в котором ты слепо следуешь за словами людей, которые родились такими же, как ты. Ты подчиняешься настолько, что сам начинаешь верить и любить подчиняться, теряешь своё мнение и веришь вновь повторяющимся словам. Лицо приобретает плакатный вид, скулы заостряются, глаза смотрят вперёд, руки всегда сжаты в кулак. Совершенно некому открыться. Жизнь Отто была такой в детс!ве, и сейчас она такая же. Твои движения чёткие и проработанные, ты следуешь указам родителей, как будто ты сторожевая собака, а не любимый сын. В прочем, маленький четырнадцатилетний Отто в будущем и будет выполнять роль, схожую с ролью сторожевой собаки, к сожалению. Маленький Отто просто хочет, чтобы мама и папа обнимали его перед сном. Взрослый Отто хочет чтобы его хотя бы кто-то обнимал перед сном. тем временем, за окном уже совсем стало темно, мужчина показывал Отто свои зарисовки и говорил более приглушенным голосом, многие уже спали. Отто попросил кофе. Его руки уже не были скованы, они лежали достаточно свободно, ноги тоже вытянулись, на лице появилась очень сильная заинтересованность в том, что рассказывал его сосед. Мужчина перевернул на последнюю страницу. Глаза метались из стороны в сторону, пока он рассматривал. Его воспоминания будто заменили на чужие, как будто он с ребятами играл во дворе. Он резко посмотрел в окно, через которое уже не было видно окрестностей, из-за темноты было видно только отражение. Он смотрел на себя, не убирая руку от лица. Это его привычка, уходящая своими корнями глубоко в его самое раннее детство. Он смотрел так недолго, пока его не позвали. — вот такие у вас дворы, а у нас был огромный участок. я за него вышел пару раз, меня там обзывали. — голос дрожал, казалось что он сейчас заплачет или наоборот, что он очень сильно пытается сдержать свой смех. — Что вас так тревожит? — Меня ничего не тревожит. У меня хорошая, счастливая жизнь. Я служу своей стране, я сам это выбрал. То, что про меня говорят, это всё неправда. Они врут все. Они думают, я не замечаю, как они врут, а я замечаю. Ведь я и сам так же вру. — голос вдруг стал холодным, как будто резал уши. Он смотрел с обидой, но его не обижали. — Знаете, мне ужасно хочется спать. Но я, наверное, не пойду. Это мой единственный шанс пообщаться с человеком. Мужчина улыбнулся и посмотрел на Отто. — Давайте мне сюда свою руку. Отто посмотрел вдруг с таким доверием и преданностью, не задумываясь дал руку и уставился в пол. — у вас всп получится. У вас все будет хорошо. — Он сказал это с добротой. Отто расслабился, ему стало хорошо, но вдруг его что-то остановило Отто резко убрал рукк. — Не надо меня жалеть. У меня и так всё отлично. — глаза посмотрели вниз, а его поза стала более скованной — Знаете что… Мне вас жалко. Мне жалко что вы совсем не видите своих проблем. А как же вы их решите, если не видите. Поверьте мне, на работе никому нет до вас дела и никто не будет с впми церемониться и выяснять ваше состояние. Никто вас не любит. Я хочу помочь вам, извините если я слишком груб с вами, я пытаюсь достучаться. Вы не привыкли к этому, но я не такой! Я хочу чтобы вам было хоть иногда, хоть немного лучше, чем сейчас. Чтобы в вас появилась человечность, сострадание даже не к другим, а к себе! Вы не тот за кого вы себя выдаете сам себе. На глазах у Отто появились слёзы, но он быстро вытер их и со спокойным лицом, не выражающим никаких эмоций, положил руки перед собой на стол, показав тем что готов слушать дальше. — Зачем вам мне помогать? Я вам ничего не сделал. — Я хочу вам помочь! Понимаете? Вот смотрю на вас и хочется помочь. Вам бы стоило поблагодарить, вместо того чтобы сомневаться во мне. — Как я могу не сомневаться? Мы знакомы полтора часа. — Сказал Отто приглушенным низким голосом и не заинтересованно посмотрел в окно — Я вам скажу одну очень важную вещь. Если человек вам говорит что-то, стоит ему поверить. Он же не просто так это говорит. Если вы верите, вам становится легче и свободнее. Если вы не верите, вам тяжело, вы сами ищете себе причины не доверять кому-то, сами под них подстраиваетесь. Если вам говорят что-то, поверьте, даже если знаете, что это не правда. Не думайте об этом, верьте пока можете это делать, живите хорошо пока можете, потом будет поздно радоваться. Маяковский так писал… даже скажу сейчас… «Надо вырвать радость у грядущих дней» — Маяковский?… — Поэт Маяковский. отто кивнул головой. — Вы сейчас не захотите знать меня..— он говорил очень приглушенно, подавленным голосом и поглаживал руки от волнения, стало холодно. — Вот, как вы думаете…? — он запнулся и подумал: а может не стоит говорить? — Я хочу чтобы человек умер. очень сильно. — Ответил Отто и его дыхание резко участилось, в голове мельком пролетела мысль, точнее одно знакомое имя, и он с такой ненавистью ударил кулаком по столу, а потом лёг на него головой и молча смотрел в стену. Снова ударил, но не так сильно. Он взял платок, лежащий на столе и сжал его со всей силой, рука его покраснела, а из глаз, непонятно из-за чего полились слёзы. — Я тебя задушу! — Отто крикнул придушённо, как будто бесполезно он просит о помощи в далёком поле, где никого нет. Идеи разлетаются как птицы осенью, провожая остатки умиротворенного временем характера. Как будто душат его и крепкие верёвки его уныния связали туго руки и давят на них, что кровь не доходит к ладоням, больше нельзя ухватиться за самую главную мысль. Сейчас он упадёт на холодный пол, нет сил терпеть, собственная рука уже близится к шее. Кисти окутал рванный страх. Он так и лежит на полу, ожидая смерти. Сердце бьётся в груди, отдаваясь эхом в ушах, он слышит свой стук, но это не сердце. Это его душа. Она тоже бьётся. И страх. Страх перед смертью. Отто закрыл глаза, пытаясь представить себе картину того, что будет после смерти. Смерть рисовалась чем-то ужасным, непонятным, страшным, но с другой стороны, ведь именно это и является спасением от мыслей. Мертвый человек не думает, вот в чём его привелегия. Мужчина не смотрел с ужасом, он смотрел с жалостью. Вот тут он совсем не понимал, что ответить. Его охватил страх за другого человека. Он решительно встал, сел рядом со своим соседом и быстро перехватил его руку. Отто смотрел и видел только размытые пятна света — Ох…Боже…— Отто выдохнул слова, сил кричать совсем не осталось. Он спокойно уложил голову на руки и пусто смотрел куда-то в стену прозрачными глазами. Повеяло теплом и уютом. — Спокойно…— Мужчина осторожно погладил его по руке— Тихо, Тихо, Рац. Отто вдруг очнулся и резко приподнялся, удивленным взглядом посмотрел на соседа, а на лицо упала прядь волос. — Рац?! Откуда вы…. — Фамилия — Чётко проговорил мужчина и улыбнулся. Как будто все про него знает. Отто вдруг стал менее скованным. Он закинул ноги на койку и обхватил их руками. Его взгляд уставился куда-то вниз, и Отто выглядел как маленький мальчик, которому скучно и который хочет, чтобы с ним поиграли. — А хотите я расскажу вам, почему мне хочется умереть? Мужчина заинтересованно посмотрел на него, а потом эта заинтересованность сменилась каким-то волнением, даже страхом и жалостью. Какой же Отто еще маленький, он совсем ничего не понимает, он так просто обо всем говорит, он открывается любому человеку, который проявит к нему доброту. — Ну давай, рассказывай — он перешёл на ты, так было спокойнее — Ну…смотрите. Вот бывают в жизни такие моменты, когда совсем ничего не хочется. Не вдохновляет музыка, книги, прогулки и даже родина твоя не вдохновляет, так бывает. Нету желания выделиться. Ничего не хочется, хочется, знаете, лечь, уснуть и проснуться тогда, когда всё станет хорошо. А…если же хорошо не станет? А если не станет, то не проснуться. Ведь смерть лучше плохой жизни. — Отто поправил волосы и закрыл глаза, ему хотелось спать. сначала боится, а потом, когда отто улыбается и приседает, сразу улыбается в ответ ему и бросается с такой же любовью. А отто не двигаясь стоит и смотрит. Поезд ушел. рассказать про запахи Чтобы ты сдохла в страданиях, мразь! Чтоб ты сдохла! Как же я вас ненавижу. Ненавижу каждое ваше движение и слово. — Я выгрызу ваши вены чтобы вы захлебывались своей собственной кровью, вырву вам глотку только за то что тебя любят, а меня…— Отто закрыл лицо руками и упал на колени. Прошло несколько секунд, голос начал дрожать— а меня нет. — Сквозь всхлипывания еле был слышан стук кулака Отто об пол, на который стекали горячие слезы и тут же смывались растёртым чёрным рукавом, умывая его лицо ужасными страшными мыслями, преследующими его на протяжении двух лет. Его глаза уже не видели ясно, все что он видел сейчас это свои размытые руки и свет от лампы. Его голос срывался и становился хриплым, а Отто все захлебывался своими слезами и неровно дышал и бил по полу кулаком, на котором уже виднелась кровь его собственная, грязная от его помышлений, пролившаяся за чужую. — Да чтоб вы подавились своей счастливой жизнью! — Отто вдруг сел, положил руки на стол, принял серьезный вид и преданно посмотрел в глаза соседу — Их беззаботность ценится сильнее, чем моя верность. Мне нужно стать как они. — После этого он отвернулся к окну. окончательно успокоился и начал разглядывать фонари на улице. — Кто они? Вы так и не сказали, про кого вы говорите…— Мужчина смотрел на него удивленными глазами и его голос слегка дрожал от недавно услышанного. Но ему не было страшно находиться рядом с Отто, потому что он был слабее его. — Да все. Все наше с вами окружение. Таких людей полно.