Депрессанты.

Лера до сих пор смутно помнит это день. Все события тогда произошли так быстро, что почти не отпечатались в памяти. Зато отпечатался страх. Боль. Физическая. Паника и ощущение полной безысходности. Ощущение своей бесполезности. Лера никогда не была из трусих. Но она неделю уже не посещает тренировки и не ходит в универ. Она неделю избегает разговоров и просит оставить ее в покое. У Леры нет ни единой мысли, как объяснить родителям то, что с ней произошло. У Леры нет ни единого представления, какая ложь тут была бы более правдивой… Макарова сидела в пустой кухне, лениво размешивая сахар в кофе. Тошнило уже от сладкого, но это был один из немногих способов «порадовать» свой организм. Лера закрыла глаза. Свет фар, мерзкий звук метала и … ничего более. Память отчаянно блокировала травмирующие воспоминания, а психика пыталась все прокрутить. Отвратительно, во что она превратилась. И самое главное, из-за кого… В такие моменты Лера старалась думать, что это все было ради родителей. А не ради Разумовского. Ссадины, кстати, за неделю успели зажить. А вот синяки… Да хрен из два. Багровые, желтые, все еще усыпали почти все тело. И самый трофейный — под глазом, как ярое напоминание того, чем придется расплачиваться за свои игры в правосудие. Надоело ощущать себя жертвой, но Лера просто не могла выбраться из этого капкана. Сама не могла… Пару дней назад, подружка из универа написала Лере, сказала, мол, знает, как решить ее проблему с фобиями и прочим дерьмом. Ее дядя, фармацевт, занимается не совсем законным перевозом таблеток в страну. После этой фразы, по факту, Макарова уже должна была отказаться от услуги… Но что-то в ней сломалось настолько, что она закрыла глаза, в ожидании того, что предложит подружка. Черт, что еще забавно, она не побоялась доверить Лере эту информацию. Видимо, Макарова реально настолько херово выглядела при их встрече. В общем, на следующий день, две упаковки волшебных пилюлек уже были у Леры. Никто об этом не знал, ведь Лере просто хотелось хоть немного по ночам прекратить загибаться от боли. Иногда они были фантомные, острые. Макарова даже как-то бредила сквозь сон. Ей казалось, что ее колени прострелили и от накатывающей боли, она не могла разогнуться. Даже когда ее разбудил Кир, Лера испытывала все те же ощущения. Это с каждым днем лишь сильнее уничтожало ее и вера в то, что она будет жить нормальной жизнью — беспощадно угасала. Макарова понимала все риски этого препарата. Поэтому, оттягивала его принятие, как могла. Ей даже в порыве злости захотелось его выбросить, но она остановилась. Желание вернуть былую жизнь настолько брало вверх, так что сегодня Лера его приняла. И, как бы утопически ни звучало, она наконец-то вздохнула. Тревога спала, как и физический дискомфорт. Дома никого не было, так что Лера могла спокойно залипать на мультики в телевизоре. Не то, чтобы ей кто-то это запрещал… Она просто не хотела никому попадаться на глаза. Родители слишком тревожно на нее смотрели, конечно, она ведь так и не сказала, что с ней случилось… собирались вызывать полицию, а толку то, если Лера молчит, как рыба. Макарова на самом деле думала, что, наверное, проще сказать, что ее сбили по ее вине. Поэтому убежала. Но, блять, кто в это поверит? Хотя доля правды в этом было. Леру сбили, только это было намеренно. Она ехала в такси, а затем все это произошло. Что, кстати, случилось таксистом — Лера не знает. Знает только то, что факт этой аварии скрыли. Разумовский обещал написать, как выяснит, чьих это рук дело… но, интереса у Леры к этому не было. Она обожглась и достаточно сильно, чтобы не засовывать руку в пекло снова. Может, когда Макарова поправится и встанет на ноги… Она соберется и отомстит. А пока Лера будет сидеть дома и надеяться, что эта суета осталась в прошлом. Но все же… С той самой аварии ее мучали вопросы: действительно ли кто-то из врагов раскрыл ее личность, как чумного доктора? Или просто все дело в костюме, который был у нее с собой в спортивной сумке? Успел ли кто-то ее разглядеть? Просто сама Макарова после удара ничего не помнила, она отключилась. От одной мысли о том, что эти «гости» заявятся к ней домой, она покрывалась испариной. Помогла, блять, родителям. Медленный ужас снова начал обвивать Леру. Ее глаза забегали, а дыхание участилось. Она попыталась переключиться на что-то, но мозг все отчаянней рисовал ужасные картины того, что ее вероятно ждет. И… вдруг все так же резко пропало, как появилось. Макарова слегка вспотела, а кончики пальцев стали ледяными. «Таблетки» — мелькнуло в голове, «они блокируют». От этой мысли Лера улыбнулась, после заливаясь хохотом. Боже, она так давно не смеялась… Из глаз невольно потекли слезы, то ли от радости, то ли от грусти. В этот вечер Лера даже смогла выйти на семейный ужин. Чем очень всех озадачила. Просто она впервые за долгое время была хоть немного спокойна и даже нормально поела. Для родителей это был добрый знак и только Кир как-то с подозрением отнесся. Он злился на Леру за то, что она ничего не рассказывала. И за то, что он был абсолютно беспомощен и бесполезен для нее. В глубине души он хотел бы верить в то, что Лере действительно стало лучше… Но внезапная поправка вызвала лишь еще одну волну недоверия с его стороны. Лера хотела с ним поговорить, но он ушел спать, хлопнув дверью перед ее носом. На удивление, вечером Макарова быстро заснула, в кое-то веке проваливаясь в спокойный сон. Ей не снились кошмары, и она не подрывалась среди ночи с приступом паники. Лера прекрасно понимала, во что она себя втягивает. Но ощущение сладостного благополучия было еще большим наркотиком, нежели само лекарство. В таком темпе прошла еще одна неделя. Употребление таблеток стало ежедневной нормой. Постепенно, Макарова возвращалась на привычный круг своей жизни. Она начала бегать по утрам, списываться со знакомыми и даже брала задания на дом из универа. Разумовского она пока послала куда подальше. Но и он, видимо все понимая, не стал к ней лезть. Пожелал только скорее поправиться и предложил опять свою помощь. Лера на это сообщение так и не ответила. Сейчас она активно пыталась вытеснить из своей жизни все, что было хоть как-то связано с чумным доктором. А еще, Макарова все больше начала замечать, что становится зависимой от лекарств. Это сперва напрягало ее, но она для себя решила: пока ее синяки полностью не сойдут, а разум не станет чистым, Лера не будет прерывать и без того хлипкое лечение. И все же, впереди у нее предстоял серьезный разговор с родителями. И Макарова решила остановиться на истории с тем, что ее сбили, а молчала — потому что была в шоке и не хотела лишних проблем. И она все еще нихрена не помнила, кто оказал ей первую помощь и как ее доставили в больницу. Если это действительно было нападение, почему ее не убили? Подумали, что ошиблись? Макарова тряхнула головой, сделав два глотка холодной воды. — О чем задумалась? — Полина села за стол рядом с Лерой, держа в курах чашечку кофе. — Да привыкнуть не могу… Так приятно, когда тепло на лице, — Макарова сидела напротив, держа в руках бутылку с водой. Она слегка улыбалась, морщась на солнце. — Вижу таблетки помогли? Ну ты не подсаживайся на них. Я, потому что больше тебе в этом не помощник. Вот, кстати, о чем хотела поговорить, — лицо Полины в момент стало серьезным и по телу Леры пробежался холодок. В смысле не помощник? За один месяц Лера вряд ли полностью восстановится… а если сейчас прервет лечение, то вообще уедет в ближайшую психушку. Макарова, ничего не ответив, просто сжато кивнула, продолжив слушать. — Дядя и его ребята пока залегли на дно. Против кого-то из них дело ведут, поэтому надо было сворачиваться. Возможно, кто-то из конкурентов сдал, знаешь же, сколько на самом деле отморозков, которые деньги на этом делают… А у меня дядя просто людям помочь пытался. Так что… — Полина спокойно сделала глоток кофе, едва подмечая то, как Макарова бледнеет. — А что мне делать, Поль…? — Лера готова была завыть от безысходности и от того, какая ответственность теперь легла на ее плечи. Полина с сожалением посмотрела на подругу. Она опустила горячую чашку на тарелочку, положив свою ладошку поверх Лериной. — Слушай, тут уже, конечно, совсем нелегальщина будет, но знаю я одно место. Там цена приличная. Но может тебе и скидку дадут, стой, запишу тебе адрес. Только давай без фокусов, — Полина достала ручку, принявшись что-то быстро писать на салфетке. Лера слегка нахмурилась, с недоверием посмотрев на подругу. — Откуда ты… — не успев договорить, Полина перебила Леру, — Не осуждай, сама всяким балуюсь. — Подружка хитро улыбнулась, протягивая Лере адрес: — Надеюсь не понадобится, — Усмехнулась Полина, почти сразу же переключаясь на телефон, — Ох, Лерок, я опаздываю на занятия. Давай, лечись и возвращайся в реальный мир. Полина ушла, оставив Макарову наедине со своими мыслями. Вопросов о происходящем стало еще больше. Но Леру совсем не удивил тот факт, что Полина созналась в употреблении всякой дряни. Как бы иронично не было, но в универе было полно таких. Макарова не осуждала, просто всегда была уверена, что это не ее дорога. И посмотрите на нее сейчас… Лера опустила взгляд на салфетку. Она долго рассматривала адрес, взвешивая все «за» и «против», а после засунула в карман и встала. Нет, на данный момент она точно не планирует скатывать свою жизнь в еще больший пиздец.