Мой маленький

— Арсюша. — Нет! — Арсений. — Я сказал нет! — Арс! Ты уже второй час сидишь в ёбаном душе! — Отъебись, говорю! — Ну Арсюшенька, ну за что ты со мной так? — Шаст как верный пёс скребёт в дверь ванной, из-за которой даже уже не доносится звук льющейся воды. — Можно войти? Открой, пожалуйста. Я нервничаю. — Открыто, — смиренно машет рукой Попов (хоть его никто и не видит). — Она всё время была открыта? — возмущённо удивляется Шастун, вваливаясь, а узрев Арсения, сидящего на полу душевой, обхватившего колени, притянутые к груди и дрожащего, возмущается ещё больше: — Ты что, блять, в одежде под душем сидел? Охуел? Арс равнодушно пожимает плечами и упирается пустым взглядом в стену, бросая лишь: — Оставь меня, а? — Арсэнчик, ну, что случилось? — Антон опасливо воркует, как с умалишённым, мееедленно приближаясь. — А то ты не знаешь, что, блять, случилось, — и рычит, и всхлипывает Арсений. — Плакать будешь? — бесконечно грустно уточняет Шастун, втискиваясь рядом в душевую, встаёт на колени между Арсовых ног и тянет Попова к себе, прижимая его мокрую голову к своей груди. — Не буду, — робко возражает Арсений голосом, который можно именовать «на грани слёз», и крепко-крепко цепляется за Шастову футболку, притягивая Антона ещё ближе или сам притягиваясь (загадка). Шастун медленно раскачивается, как ребёнка прижимая Арса к своей груди, так долго, как позволяет всё ещё время от времени дающее о себе знать когда-то оперированное колено, и понятия не имеет, намокает его футболка от мокрого Арсения или от слёз этого иногда вздрагивающего «уж точно не плачущего» мокрого Арсения. — Арсюш, давай будем вставать, — начинает уговаривать Шаст, потворствуя ноющему колену и мягко перебирая по чуть-чуть подсыхающие Арсовы волосы, — умоемся, разденемся… — Я тут, значит, страдаю, а ты всё за своё, скотина озабоченная? — бубнит Арсений, даже не собираясь отлипать от промоченного им Шастуна. — За твоё, блять! — Шаст насильно отодвигает Попова от себя, но далеко не отпускает, держа Арсово лицо в ладонях. — Это чтобы вытереться и переодеться в сухое, Арс. Ну давай, пошли, пострадаем с комфортом в кровати. Ну пожалуйста. — Я не хочу с комфортом, — хрипло выдавливает Арс, и глаза у него опять на мокром месте. Впрочем, они на сухом и не были с той самой секунды, как он вернулся с пробежки и осознал, какой сегодня день календаря. Шастун бы сказал «красный» в том самом смысле, если б кто-то из них двоих был способен менструировать, судя по настроению, сегодня — Арсений. Но нет, сегодня день совсем другой. И Антон, повинуясь сиюминутному порыву, лижет Арсения в лицо, подбирая широким языком солёную дорожку от самого подбородка и вверх. Этот жест такой простой и какой-то противный и идиотский, но в то же время заботливый и нежный, что Попов плохо соображает, как реагировать, но всё же вырывается и вскакивает на ноги, немного подрастеряв свою меланхолию. — Фу, дурак, — Арсений утирает лицо, но не брезгливо, а ребячливо. — И я люблю тебя, солнышко, — Антон сияет и тоже поднимается, морщась и потирая колено, пока Арс, умывающий лицо у раковины, не видит. — Да бляяя, — тянет Шастун, в очередной раз не нашедший полотенце на крючке. — Я сейчас. Шаст стягивает промокшую футболку, бросает в ванну и уходит за чистым полотенцем. Когда он возвращается, Арсений тоже стягивает футболку, и Шаст думает, что может совсем и неплохо бы, как выразился Арсений «взяться за своё». Вполне увесистое количество лет прошло, а реакция Шастуна на раздевающегося Арса всегда одна: валить и трахать, ну или нежно укладывать и долго любить, в зависимости от ситуации. Бывали ещё случаи зажимать и удовлетворять(ся). Но, очевидно, сейчас ни один из вариантов — не вариант. Ведь вторая часть Арсова утверждения не верна (да Арс и сам об этом знает): Шастун — вовсе не скотина озабоченная, а надёжный и заботливый партнёр, пусть иногда и сам капризный, как Арсений сейчас. Впрочем, все ведь иногда такими бывают. Сегодня, очевидно, очередь Арса. Шастун отводит взгляд, чтобы не сбиваться на вполне закономерные мысли, когда Попов разоблачается окончательно, и поскорее заворачивает продрогшего Арсения в гигантское полотенце, растирая ему плечи. Пока Шастун раздевается сам, он соображает, что полотенце захватил лишь одно. «Да и хуй с ним, как-нибудь так до спальни добреду», — думает Шаст смиряясь. — Ну, иди ко мне, — Арсений распахивает полотенце и руки для объятий. Антон благодарно вступает в этот тёплый кокон, опять прижимая Арса к себе, а тот крепко обнимает за плечи, закрывая их небольшой шалаш, и утыкается холодным носом Шастуну в шею. — Арсень, пойдём пожрём, доставка приехала, — предлагает Шаст, напоминая о насущных вещах. — Я не буду, — жалобно выдыхает в Шастову шею Арс. — Это почему же? — Антон спрашивает абсолютно спокойно, знает, что в итоге уболтает Арсения. — Потому что я старый и жалкий, и, наверное, толстый, раз ты даже ко мне к голому не пристаёшь, — выпускает Попов свой поток сознания и сомнений. — Ну ты пиздец, Арс, — Шастун даже отодвигает лицо, чтобы иметь возможность взглянуть в Арсеньевы глаза. — Совсем ёбу дал? — Во-во, ещё и деменция не за горами, — никак не желает успокаиваться Попов. — Давай, пойдём переоденемся, и всё-таки поедим, пожалуйста. — Антон тяжело вздыхает, крепко обнимает Арса напоследок и выскальзывает из полотенечного шалаша. Арсений тоже выпутывается, вешает полотенце на крючок, на котором его не оказалось чуть ранее, и покорно плетётся за Шастом в спальню. Хоть она и совсем близко, путь до неё тянется бесконечно, когда ноги не несут. А Шастун всё оглядывается, словно боясь, что Арс передумает и вернётся обратно под душ мёрзнуть и страдать. Но есть и другая причина часто оглядываться. «Ага, как же, не пристаю я к тебе голому, да я из последних сил, блять, держусь», — думает Шастун переступая порог спальни. Арсений, как и в большинстве случаев, решает бельём пренебречь, и Шаст сегодня солидарен. А вот с Арсовым намерением объявить голодовку Шаст не солидарен нихрена. — Пойдём на кухню, я праздничный завтрак заказал, — увещевает Шастун, а когда на слове «праздничный» Арсений тяжело смотрит исподлобья, исправляется: — Ну ладно, просто завтрак. Пошли, а? Пожалуйста. И Попов, вновь поддаваясь, идёт. Окинув взглядом стол, Арс хмурится: — Ты и торт заказал? — И даже цветы, — подтверждает Шастун, — Но теперь боюсь дарить их, не знаю, вдруг ты расстроишься ещё больше. — Я тоже не знаю, — подтверждает опасения Арс. — Рискнём? — с надеждой уточняет Антон. — Валяй, — задумчиво разрешает Арсений. Шаст ненадолго уходит, а возвращается с ебейше-огромной корзиной белоснежных подснежников: — С днём рождения, сердце моё. Я так счастлив, что ты у меня есть. Я так тебя люблю. — Ты где их взял? — Арс, вопреки опасениям, не расстраивается от поздравления и цветов, а безмерно удивлён их выбором, а потом спохватывается, берёт корзину. — Спасибо. — Места́ знать надо, — хитро щурится Шаст, — Просто какие-то там розы или лилии были бы тебя недостойны. Арсений полной грудью вдыхает сладкий запах, с удовольствием прикрывая глаза. — А ещё я погуглил значение подснежников на «языке цветов» и думаю, это то что надо к ю… — «к юбилею» хочет сказать Шаст, но осекается, немного побаивающийся возможной реакции Арсения на очередное упоминание праздника, и просто повторяет как болванчик: — То, что надо. Попов как-то слишком резко отставляет цветы на кухонную тумбу и в пару шагов прижимается к Шастуну, практически повисая на нём, впиваясь то в губы, то в шею, иногда царапая своими очаровательными клычками и перемежая всё это заполошное непотребство шёпотом: — Шаст, ну давай, — несколько мазков языка под ухом, — Давай прям здесь, — поглаживание внизу живота, — Я так хочу, — Арсений хватает правую ладонь Антона и кладёт её на свою ягодицу сжимая поверх собственными пальцами, — Трахни меня на кухне, ну! — Тих-тих-тих-тих, — Шастун пытается чуть уравновесить безумие, вдруг достигшее почти критической точки, и прижимает Арса крепче, не оставляя возможности так трепыхаться. — Давай мы сейчас на кухне всё же лучше поедим, а трахаться на столе не будем, а то опять спина заболит. — Спасибо, блять, за ещё одно упоминание моего возраста, не подходящего для секса на кухне, — Попов вырывается и зло сверкает глазами из-под чёлки. — Чё? Арс, твоё сорокалетие — совсем не конец света и не противопоказание для секса на столе, — Шаст опять крепко прижимает Арсения к себе, целует в макушку и бубнит туда же: — Но я вообще-то про свою спину. Ну, ты чего? — Да ничего! — опять взрывается Арс. — Ты же так любишь шутить «про деда». Сегодня самый подходящий день. — Я не замечал, что эти шутки тебя обижают, — Антон отодвигает Арсения за плечи, целует в кончик носа, и проникновенно заглядывает в глаза. — Прости, пожалуйста. Я больше так не буду. — Будешь, — с уверенностью возражает Арсений. — И обычно нет, не обижают. Вообще-то они смешные, — признаёт Попов, — просто сегодня я что-то… — Что-то совсем у меня расклеился, — подхватывает Шаст. — Арс, давай поедим. А потом я тебя трахну, как ты захочешь. Но! — торопливо уточняет Шастун — Только в спальне! Или, может, даже лучше ты меня? Что думаешь? — А ты в процессе будешь называть меня папочкой, чтобы я никак не мог скрыться от сегодняшних переживаний? — тут Попов уже скорее посмеивается, скрещивая руки на груди. — Ладно, тогда я тебя, а ты будешь называть меня папочкой, если так захочешь, — Антон подыгрывает. — Ни за что не захочу, — Арс морщится. — И вообще это довольно противно. И да, Шастун, что-то ты секс только планируешь. А где же действия? — Раньше сядем, раньше выйдем, — Шаст хмурится. — Я настаиваю на завтраке. Это нужно нам обоим. Арс побеждённо вздыхает и садится, предоставляя Шасту самому хлопотать с сервировкой. — Может, накатим? — Арсений теплит надежду растворить свои зудящие мысли и переживания хотя бы в алкоголе. — Тогда ты получишь чуть больше, чем захочешь, — Шастун намекает на долго (даже слишком долго) не спадающую из-за алкоголя эрекцию. — Может, мне того и надо? — провокационно щурится Арсений. — Давай оставим на вечер? Неприлично как-то пить с такого раннего утра, — Шастун отметает и эту попытку исступленного секса. — Что ж ты сегодня такой скучный, а? — Арсений канючит и поджимает губы. — Потому что в наших отношениях юный энтузиаст ты, а я старый хрыч, не расположенный к спортивным нагрузкам, — Шаст подмигивает, подавая вилку. — Ха-ха, — безэмоционально выдаёт Арсений. — Стебёшься? — Нет, оперирую фактами. Зачем же везде искать сарказм, солнышко, — Шаст садится напротив и гладит Арсову ладонь. — Балбес, — смущённо выдавливает Арсений. — Так ведь ты сам выбирал, — Шастун переплетает их пальцы и мягко улыбается. — И ни о чём не жалею, — Попов так же улыбается в ответ.

***

— Вот мы чуть-чуть и подобрели, — Шастун сыто выдыхает, откинувшись на спинку стула. — Со мной это так не работает, — бурчит Арс, относящий посуду в раковину. — Зато со мной работает, — Шастун тянет к себе проходящего мимо Арсения, — Ну, иди сюда. Попов взгромождается верхом на колени Шаста, перекидывая через них ногу, Шастун совсем откидывает голову, втягивая его в поцелуй, бесконечно перебирая руками от талии до ягодиц и обратно. Когда Арс отрывается от его губ, Шастун довольно причмокивает и шепчет: — Сладкий, как тортик. Люблю тебя, не могу. — И мы тебя любим, мы тебя не можем, — похохатывает Арсений, и Шастун заливается в ответ. Попов хитро смотрит сверху вниз (иногда всё же приятно побыть выше Антона), склоняется ероша носом волосы на виске и шепчет: «Ну, теперь-то уже можно перейти от планирования к действиям?» — А разве не нужно подождать два часа после еды? — Шаст очень явно, но шутливо издевается. — Нет, это перед плаваньем, Антон, — Арс закатывает глаза. — Тогда мы ещё посмотрим, как будете себя вести, молодой человек, — Шастун дурачится, кусая за подбородок. Арсений дарит ему скептический взгляд, выдыхает: «Плохо буду» и начинает плавно выводить бёдрами в попытке потереться о причинные места. — Тогда можно, — Шаст быстро перестраивается со смешливого тона, медленно вступая в это озеро ещё только занимающейся похоти и крепко хватает Арсения за ягодицы, то широко разводя их, то смыкая обратно, наминая в своё удовольствие ни днём, ни ночью не дающую ему покоя часть тела. Одну руку всё же приходится освободить, когда возникает просто-таки потребность задрать Арсову футболку и укрыть губами его левый сосок. Арсений на это, как почти и всегда, путает пальцы в Шастовых волосах, лишая возможности отстраниться и издаёт какой-нибудь до одурения нравящийся Антону звук (почти любой, на самом деле), сегодня — протяжное и с придыханием «Ммммм». — Нет-нет-нет-нет, — всё же прерывается Шастун, непонятно, кого из них двоих уговаривая, — В спальню, в спальню! Нехуй делать! — Да бля, кайфоломщик, — Попов вынужденно покидает насиженное место, и опять, но ещё более удручённо тянет, — Да бляяяяяя. — Чего? — не слишком-то глубокомысленно уточняет Шастун. — В душ мне надо, — бормочет Арсений, уже чувствуя, как игриво-эротичный настрой улетучивается. — Надолго? — интересуется Шастун, а потом подозревающе уточняет, прищурившись: — Ты же не собрался просто свалить от меня на самом интересном месте и опять уйти пиздострадать? — Нет, не собрался, и да, минут на сорок, — Попов отвечает на всё. — А, — Шаст думает, что понял, но потом понимает по-настоящему. — Ааааааа. Прям настолько? А хули ты тогда, здесь, на кухне от меня хотел? — Да это я так, по глупости, — Арсений даже опускает взгляд и шаркает ножкой по полу, как засмущавшийся персонаж мультика. — Хочешь сказать «по юношеской горячности»? — Шаст улыбается, будто с насмешкой (на самом деле нет). — Ой, да завязывай уже, — Арс закатывает глаза и цокает языком. — И вообще никто так не говорит! — Главное, ты смысл понял, — Шаст даже подмигивает, и гладит Арсения по плечу, — Ну, тогда иди… А, так вообще-то мне тоже надо в душ. — На кухне руки помоешь, — Арсу бы уже побыстрее справиться со всеми приготовлениями и перейти к основному. — И хуй? — насмешливо уточняет Шастун. — Руки у меня вообще-то чистые. Я и так по твоей милости сегодня на кухне зубы чистил, пока ты в ванной горевал. Пошли вместе. — Ага, блять. И ты там будешь смотреть, как я… Ну… — Попов считает, что это отвратительная и стыдная затея. Некоторые тайны, даже всем известные, лучше оставлять за завесой. — Да не буду я ни на что смотреть! — Антон не то чтобы брезгует или против смотреть, но тоже думает, что это просто лишнее. — Спиной встану, ополоснусь за десять минут и свалю. Пошли. Арсений опять цокает, Шастун берёт его за руку и тянет обратно в ванную, из которой с таким трудом его увёл чуть ранее и ворчит: — Будто я, блять, не знаю, что ты там делать будешь. Я ж и сам это делаю. Правда, реже. Арс морщится, но повинуется. Шаст, как и обещал, поворачивается спиной, ведь двери душевой кабины прозрачные, пока Арсений в шкафчике под раковиной ищет спринцовку, наполняет водой, но не осмеливается приступить к делу, а решает дождаться, пока Антон его покинет. Шастун и правда укладывается в десять минут, вытирается всё тем же несчастным полотенцем, и уточняет: — Принести тебе сухое? — Ничего мне не надо, — Арсу даже хочется взвыть от нетерпения, — Давай уже канай отседова. Шаст улыбается, мягко целует и выскальзывает из ванной.

***

Когда Попов вплывает в спальню, поблёскивая чуть влажным телом, Шаст обнаруживается на кровати, всё так же голый, весёленький и без подушки под головой. — Доброго времени суток, — Шаст сверкает улыбкой и манит чуть обозначившейся эрекцией. — Не желаете присесть? — Желаю, — Арсений подхватывает настрой. — Только без рыбки можно? — Можно. Ты сам моя рыбка, — Шастун оглаживает коленки, упёршиеся ему куда-то в рёбра, когда Арс опять седлает его. — Типа по гороскопу? — Арс наклоняется для поцелуя, но вместо этого говорит прямо Антону в губы. — Типа ты рыбонька моя, солнышко, заинька, — Шаст потирается носом о нос и гладит Арсения по щекам. — Какой ты сегодня слащавый, — Попов всё-таки дарит Шастуну поцелуй, но совершенно целомудренный. — Будто тебе это не нравится, — Антон в ответ целует в щёку. — А это к делу не относится, — застенчиво отвечает Арс, не говоря ни «да», ни «нет», и выпрямляется. — Не относится так не относится, — пожимает плечами Шастун. — И я вообще-то имел в виду сесть на лицо. Зачем я тут по-твоему без подушки? — А, ну это тоже можно, — Арс почти не подаёт виду, что смущён. Это предложение почти всегда застаёт его врасплох, хотя согласие на него, если быть уж совсем откровенным, доставляет наслаждение им обоим. — Ну тогда перебирайся, — Шастун пикантно поигрывает бровями. Прежде чем Арс успевает подняться, Антон шепчет: «Погоди», тянет обратно к себе и наконец целует как надо. Глубоко, нагло, горячо и мокро. Так, как Арсений любит. Шаст трёт сосок и прикусывает мочку уха, одной рукой лезет между их животов, проверить как там дела (довольно хорошо), другой — между ягодиц жадно огладить. И когда Попов уже совсем забывает, что вообще-то собирался передислоцироваться, Шаст звонко шлёпает по бедру и опять говорит: «Перебирайся». Арс устраивается как было велено, Шастун сразу хватает и усаживает его поглубже, как удобно. — Обожаю твою задницу. И тебя, — с восторгом говорит Шастун прямо туда, обдавая тёплым дыханием поджавшуюся дырочку, и громче уточняет: — Слышишь? Обожаю тебя, — и сразу лихо пускает язык в дело. — Агааааа, — у Арса получается больше стон, чем просто междометие, и пальцы сами вцепляются в изголовье кровати. Шаст в этом неимоверно хорош, вообще его огромный горячий мокрый рот всегда хорош. Не только, как говорится, пиздеть горазд. Арсу сложно не ёрзать, оставаясь как его посадили, особенно когда Шастун пихает свой бесстыжий язык внутрь и потихоньку орудует им уже там, а потом начинает покачивать Арсения, придерживая под ягодицы, действительно трахая языком. Попов подмахивает как может, и с каждым его выдохом вырывается какой-то звук — поскуливание, мычание, постанывание в абсолютно хаотичном порядке. Шастун замедляется, Арсений слышит щелчок и по комнате плывёт чуть химозный банановый запах съедобной смазки. Арс думает, что если б получилось найти такую смазку, но со вкусом борща, Антон бы его часами со своего языка не спускал. Он и так каждый раз стремится побить какие-то несуществующие рекорды по продолжительности римминга и невменяемости Арса после него. У Арсения вырывается смешок, а когда он чувствует первое касание пальца, говорит: — Давай-ка я развернусь, а тебе дам подушку. — Типа 69? — уточняет Шастун, вроде и отвлечённый от своего занятия, а всё же не убирающий палец. — Типа того, — подтверждает Арсений, вручает Шасту подушку и меняет позицию как можно аккуратнее, боясь зарядить Антону коленом или что-то вроде. Шаст подтягивается по кровати полусадясь, и сразу опять вцепляется в Арсову задницу, как будто сейчас отнимут, честное слово, возвращается к своему прерванному пиру, теперь рядом с языком пропихивая ещё и палец. Арс тоже сегодня вообще-то планирует попировать, поскорее тянет загребущие руки к одной из своих любимых частей тела Антона, смакуя ощущение крепкого широкого ствола в своих ладонях. Арсений ведёт носом сбоку вдоль члена, сам не знает, так лаская или всё же вдыхая. Шаст как будто бы и виду не подаёт, к тому же ещё и добавляет второй палец (видимо, наигравшись одним), заставляя Попова чуть прерваться. Внутрь Антон ведёт их прямо и уверенно, а при движении наружу чуть поворачивает, зная как ярко при таком движении ощущается сустав между второй и третьей фалангой. Арс такой классный, такой тугой, он редко готовится сам, знает подлец, что Шаст обожает его растягивать. Да и сам Арсений это обожает. Попов чуть сжимается на его пальцах и стонет, уже почти позабыв, что там у него самого́ в руках. А когда вспоминает (стоит Шасту лишь немного сбавить обороты), всё же берёт совсем неглубоко в рот, проезжаясь по головке ребристым нёбом, заставляя уже Шастуна чуть пристонать и на миг отвлечься. И Шаст будто в отместку раздвигает пальцы и лезет между них языком, начиная двигать головой. Милое дело — трахнуть Арса пока так, раз членом ещё рано. Одно из лучших на свете занятий для Антона просто. Попов, применив остатки силы воли, решает не отвлекаться и тоже качает головой почти в такт, каждый раз стараясь взять насколько может глубоко, до самой глотки и даже чуть дальше, и размазывая по стволу обильно текущую слюну. Стоит Шастову члену оказаться недалеко от Арсовых губ, слюни, блять, текут, как у собаки Павлова. Шастуну всё же приходится остановиться, он достаёт язык (из жопы, ха-ха), а вот пальцы — ни за что, и жалобно верещит: — Арс, Арс, Ааарс, погоди-погоди, — Антон тянет руку и пережимает свой член у основания. — Хорош, давай без этого, пока я не спустил почём зря. — В смысле «почём зря»? Охуел совсем ты, что ли? Я что тут, «зря»? — Арсу всё же приходится достать член изо рта, чтобы возмутиться. — Не зря, конечно, солнышко, — Шаста так и подмывает сказать «не ел, тебе оставил», но вместо этого он осыпает мелкими поцелуями левую Арсову ягодицу. — Просто жалко будет сейчас кончить так бесславно, я же обещал тебя трахнуть, как ты захочешь. — Никакой выдержки, Шастун, — Арс цокает языком. — Будто и не ты вовсе вчера тут из меня мозги вытрахивал. — С тобой каждый раз никакой выдержки. Да и потом, — Шаст звонко шлёпает Арсения по только что целованной заднице, — то было вчера, сегодня будет ещё лучше. — Ловлю на слове, — Арсений с сожалением оставляет в покое Антонов член и выгибается. — Тогда давай уже там заканчивай и побыстрее к делу. — Ну точно, блять! Обрадовался! — возмущается теперь уже Шаст. Антон абсолютно не согласен побыстрее тут заканчивать. Он только-только собрался перейти к главному. Шаст легко давит на простату так ни разу и не покинувшими Арсеньев зад пальцами и обводит по краям, вызывая у Попова мурашки и протяжный стон. За столько лет практики Шасту уже даже примериваться не надо ни членом, ни, тем более, рукой. Он простату в этой заднице находит как по щелчку. Антон гладит несколько раз нежно, а потом берётся всерьёз, самозабвенно натирая и ещё успевая подключать язык, когда получается, Арс покачивается навстречу и мычит. А когда Шаст совсем увлекается, видимо, превысив допустимую скорость, Арсений подаётся вперёд, соскальзывая с пальцев, и, пережидая почти уже предоргазменную дрожь, сам теперь частит: — Пжи-пжи-пжи-пжи-пжи, — Арс поджимает вздрагивающий живот. — Давай тоже без этого. По крайней мере, не так сильно. — Понял, принял, — Антон нежно поглаживает заднюю сторону Арсеньева бедра. — Ааарс. — М? — Попов почти успокоившись утыкается лбом куда-то Шасту в ногу. — У меня полный пупок твоей смазки, — обращает внимание Шастун, заставляя Арсения фыркнуть. — Обожаю, когда ты так течёшь. — Как сучка? — посмеивается Попов. Шаст игнорирует эти инсинуации, а просто, под ошеломленным взглядом Арсения, собирает эту смазку из своего пупка, густо обмазывая пальцы, которые только что были в Арсе, и ей же смазывает ему между ягодиц прямо поверх искусственной, уже находящейся там, заставляя Попова ахнуть скорее от осознания непристойности этих действий, чем непосредственно от ощущений. — Ты же понимаешь, что на третий всё равно надо, — Антон утверждает, не спрашивает. Арс на всякий случай угукает, прогибаясь. Он понимает. Прекрасно видя, прямо перед своим носом маячащую Шастову дубину, как не понимать. Антон медленно вводит пальцы не по одному, а горстью. Так потом проще, да и в моменте так больше нравится Арсу. Арсений беззвучно открывает рот, закидывая голову, и шире расставляет ноги. Шаст сопит носом, ждёт четыре удара сердца и тянет обратно, оставляя лишь по ноготь, шепчет: «Нормально?», четыре удара, и снова внутрь. — Да-да, не тормози, — Арс чуть сжимается, потом обратно тужится. Шастун послушно ускоряется, а второй рукой несильно давит за яйцами, отчётливо ощущая даже снаружи бугорок налившейся простаты и легко массирует её. — Нет! Левую убери! — сразу приказывает Попов. — А то уже я бесславно кончу сейчас. Шаст утвердительно мычит, кладёт прогнанную руку на внутреннюю сторону Арсова бедра, устраивая указательный палец в паховой складке, чуть придерживая Арсения, будто боясь, что он убежит. Арс же убегать вообще не намерен, лишь наоборот подаётся ближе в уверенные руки. Шастун пробует раздвинуть уже три пальца, Арсений тоненько скулит, Шаст лижет вокруг, причмокивая Арсовой естественной смазкой, которую сам туда и нанёс. Арс поддаётся хорошо, постепенно раскрываясь под натиском длинных шастовских пальцев как цветок и мягко, будто даже ласково, постанывая. — Всё-всё! — несколько минут спустя Попов снимается с пальцев, уходя от проникновения. — Давай уже пристраивайся. — Да нихера тут не всё, — спорит Шаст, любуясь делом рук своих. Обхватив ладонями Арсовы ягодицы и широко раздвинув, Антон поглаживает края расслабленной (по его мнению, недостаточно) покрасневшей дрожащей дырочки, которая так и напрашивается… хоть на что-нибудь. — Ну давай всё, а? — Попов звучит почти жалобно. Шаст тяжело вздыхая бурчит: «Как скажешь» и легонько похлопывает Арсения по бедру, предлагая освободить место для смены положения тела. Арс перекидывает ногу и сдвигается вбок, но своей позы не меняет. — Хочешь сзади? — на всякий уточняет Шаст и выуживает из-под подушки презерватив. Арсений угукает и, слыша шелест фольгированной упаковки, предлагает: — Давай без него? — Внутрь? — уточняет Шаст, покрывая член Арсовой смазкой, которая даже не подсохла в его пупке и размазана по всему животу и даже груди. Ну а хули добру пропадать? — А? — недопонимает Арсений, оглядываясь и смотрит на это зрелище, ещё чуть сильнее горячея щеками. Шаст собрался ебать его по его же смазке! Это так… Порочно. — Кончать, говорю, внутрь? — поясняет Антон, пристраиваясь сзади и наклоняясь, чтобы укрыть Арса всем собой и сладко поцеловать за ухом. — Не знаю, — Арсений нежится в этих щедрых тёплых объятиях, заставляющих чувствовать себя защищённым. — Ближе к делу посмотрим. Шаст выцеловывает шейные позвонки, пытается притереться членом меж ягодиц и думает, что зная Арсову любовь к окончанию внутрь, как к какому-то символу, дающему ощущение принадлежности и бесстыдной распутности, и его нелюбовь к процессу вымывания спермы из задницы, надо бы договориться на берегу, но решает слушаться Арса и лишних вопросов пока больше не задаёт. Шастун выпрямляется на коленях, пару раз вздыхает, прикидывая, всё же добавляет смазки из тюбика и наконец очень аккуратно вставляет лишь головку, с удовлетворением глядя, как мышцы покорно расступаются, заставляя Арсения звучно ахнуть и прогнуться. — Всё хорошо? — шепчет Шастун, замерев, придерживая Попова за поясницу и поглаживая большим пальцем копчик. — Хорошо-хорошо. Давай дальше, ну! — Арс даже раздражён. — Куда ж ты сегодня такой нетерпеливый? — Шастун наклоняется вперёд, входя чуть глубже и цепляет Арса за плечи, заставляя выпрямиться и встать на колени, получается при этом так, что почти натягивает Арсения на свой член. Не то чтобы это умышленно, но Попов в восторге стонет, Антон, что неудивительно, тоже, ощущая тесное сжатие. На самом деле Шастуну хотелось целоваться, он обнимает Арсения поперёк груди и поворачивает его голову, давя на подбородок, чтобы дотянуться до губ. Целует сначала мягко, потом всё наглее и, удовлетворив это жгучее желание, предоставляет Арсу возможность садиться на член с комфортной ему скоростью, а сам поглаживает любимое тело где хочется и целует где придётся. Арсений закидывает руку назад, путает пальцы в Шастовых волосах, пока тот терзает его шею, и оседает назад, постепенно впуская в себя всё глубже распирающий большой, такой замечательный Антонов член. Арсений обожает, просто боготворит это ощущение растяжения почти до невозможности и ещё чуть-чуть. И наконец опускается до упора, давя своим весом, делая проникновение глубже и чувствительнее, чем обычно. — Ну вот, и даже без рыбки, — улыбается Арсений. Шаст фыркает, садится на пятки и тянет за собой Попова немного назад, берёт его за руку и опускает их переплетённые ладони на низ Арсова живота, давая почувствовать выпирающий бугорок головки своего члена внутри. Арсений поражённо стонет. Это не первый, и даже не сотый раз, но осознание этого каждый раз его увлекает и удивляет. Шаст тоже от этого тащится. — Так глубоко, так хорошо, — разнеженно шепчет Арсений, мягко вращая бёдрами, даже не пытаясь встать. — Так люблю тебя, — тихо признаётся Шаст, горячо дыша в затылок. Антон обводит пальцем контур Арсовых губ, Попов втягивает его в рот, закатывая глаза и чувственно посасывая. Шаст дышит чаще, отбирает мокрый палец и трёт им торчащий сосок, выдавливая из Арса очередное чувственное «Ммммм». Арсений ставит руки позади себя, опираясь на Антоновы ноги, и, наконец, начинает потихоньку двигаться, совсем немного вставая и тут же садясь обратно. На каждое движение вниз резко коротко выдыхая. Шастун придерживает его за поясницу, вообще никак не контролируя и не помогая, даже правильней будет сказать держится за Арса в районе поясницы, так обнимая, дотягиваясь до его подвздошных косточек длиннющими средними пальцами. — Приподнимемся обратно на колени? — негромко предлагает Шастун, немного устав от своей пассивности и желая более близких объятий. Попов согласно мычит. Антон начинает вставать на мгновение раньше, как следствие входя глубоко-глубоко, практически всаживая в Арсения член, вызывая почти (но только почти!) болезненный стон. У Арса ощущение, будто Шастун пытается проткнуть его копьём. Шаст сожалеюще цокает, оседая обратно на пятки, шепчет: «Ну что ж так? Больно, милый?», и ласково гладит всё же вставшего Арсения по животу. — Не больно, ну, или совсем чуть-чуть, — Попов отрицательно мотает головой и вовсе не врёт. Не больно, больше неожиданно и крайне интимно. На самом деле, ему хотелось бы… — Можно ещё так же? Шаст удивлённо хмыкает и поднимается за Арсением, ерошит носом волосы и лезет языком в ухо, пуская мурашки по загривку, на всякий случай спрашивает: «Добавим ещё смазки?». — Не надо, — отказывается Арс. — Будет хлюпать, и снизится чувствительность. Не хочу. Шаст несколько раз проводит головкой между ягодиц, собирая что там осталось, и медленно входит обратно, но сильно врезаясь в конце толчка, как Арс и хотел. Тот вскрикивает и тяжело дышит. — Может, лучше не надо? — с надеждой спрашивает Антон. — Надо, блять! — Арсу вдруг даже хочется этой отдалённой лёгкой боли. — А мы ничего там не повредим? — Шастун с опаской уточняет, опять массируя Арсению живот. — Это же, блять, не стальная арматурина, а вполне обычный, хоть и большой, мясной хуй, — Попов немного ёрзает, подгоняя. — Фу, дурак, — на этот раз фыркает Шастун, крепко прижимая спину Арса к своей груди, и добавляет: — Верю тебе нá слово. Шаст начинает толкаться коротко и неторопливо, но резко, каждый раз выбивая из Попова то поражённое «Ах!», то страдальческий стон, двигая при этом только тазом, ни за что не отпуская притиснутого к себе Арсения. Шастун добавляет ещё перца, сдавливая пальцами сосок больнее, чем обычно. Арс, не выдерживая, скулит и начинает двигаться навстречу. Звуки шлепков выходят грязными и громкими, лишь раззадоривая обоих. Антон увлекается, наконец отлипая от Арсения, хватается опять за его тазобедренный сустав, крепко сжимая до белёсых пятен, и на каждое движение вперёд тянет Попова на себя. Шастун выходит дальше, толчки становятся быстрее и дольше, но остаются всё такими же сильными. В какой-то момент Арсений, не удержавшись, падает на четвереньки и опирается на локти. Шастун тянется следом, почти даже не сбиваясь с ритма (как чёртова трах-машина!), лишь удобнее склоняясь над Арсом, продолжает, теперь уже да, ебать. Шастун большими пальцами раздвигает Арсовы ягодицы пошире и смотрит, как мокрая дырка каждый раз жадно заглатывает его член. У Попова словно вибрирует всё тело, потом он понимает, что не может больше терпеть, подаётся вперёд, уходя от проникновения и падает на бок, подтягивая колени к животу, всхлипывает. — Арс! Что? Больно? Ты кончаешь? Что случилось? — перепугано частит Шастун, не зная, нужно ли Арсения обнять или лучше вообще не трогать. — Нет, нет, — Арсений дрожит и обнимает себя руками за плечи, отвечает прерывисто сквозь сбитое дыхание, — Почти… почти кончил. — Так и за чем же дело стало? — Шаст немного успокаивается и даже саркастично вскидывает бровь. — Я пока не хочу, — поясняет Арсений. — Дай чуть успокоиться. И продолжим. Шаст с облегчённым вздохом садится, опираясь на руки назад, Арсений жадно облизывает пересохшие губы, косясь на Антонов большой торчащий краснющий член и спрашивает: «Я сосну?». Шаст сначала недопонимающе хмурится, а потом заливается смехом из-за дебильности слова, но отрицательно качает головой: — Не надо. Мы без гондона, забыл? — Да и похуй, это же моя жопа! — Арсений и правда готов забить на то, что это не гигиенично. Римминг по своей сути недалеко ушёл, и тут же сообщает об этом Шасту: — Ты же её лижешь, и я, думаю, не умру. — Это не одно и то же. И вот я-то как раз хочу кончить, — использует ещё один довод Шаст. — Так что дай мне тоже успокоиться. Может, лучше водички попьём? — Давай, — соглашается Арсений, несчастно глядя, как Шастун уносит на кухню покачивающийся у его живота вечный Арсов соблазн. Шаст возвращается, облизывая мокрые губы, протягивает кружку, и глядя на трясущиеся руки Арсения придерживает её, пока Попов жадно пьёт. — Ну, как ты? Продолжим? Или ещё подождём? — участливо интересуется Шаст. Сам-то он немного подостыл, даже член малость начал опадать. Но это не беда, он знает, что сто́ит Арсению опять попасть в его руки, как всё вернётся в прежнюю форму. Арс пожимает плечами, но раскидывает пошире ноги, удобнее устраиваясь на спине и командует: «Давай». Шаст придвигается стоя на коленях, садясь как можно ниже, тоже широко расставляя ноги (он вполне прокачал растяжку, под стать Арсению) и водит головкой члена по внутренней стороне Арсова бедра и по его мошонке, ласкаясь, возвращая своё возбуждение. Арс совсем не выглядит успокоившимся, член его всё такой же каменно-твёрдый. И вообще, похоже, он просто мучается. — Давай лучше я сосну? — предлагает Антон, опять не сдержавшись фыркает от этого слова, — Ты в спокойной обстановке кончишь. И не будем маяться ерундой. — Ну уж, нахуй, нет! — Попов даже грозно хлопает ладонью по кровати, — Ты же обещал трахнуть, как я захочу! — А до этого что было? — удивляется Шаст, не теряя самообладания. — Не так, как ты хотел? — Я ещё и так хочу, — Арсений сбавляет тон и строит бровки домиком: — Пожалуйста? Шастун вздыхает, шарит в сбившихся простынях в поисках тюбика, добавляет смазки на этот раз не спрашивая, подтягивает Арса укладывая его бёдра на свои и вводит головку, а потом тянет и тянет Арсения на себя до упора, пока член не оказывается целиком внутри. — Ну, и как теперь двигаться? — вопрошает Попов, понимая, что места для манёвров не осталось. — Да как-нибудь, — машет рукой Шаст. И начинает мягко вращать бёдрами, выводя круги и восьмёрки, вызывая тягучую истому, будто перемешивая Арсовы внутренности ложкой, большущей такой горячей ложкой. Арсений мягко тонко постанывает, Шаст мычит и гладит Арсово тело, куда дотягиваются руки (так-то далеко дотягиваются). Поглаживает грудь, живот, член. — Ну не надо так, — спустя недолгое время хнычет Арс, — Я не хочу «кончить в спокойной обстановке». Я прям ебаться хочу. — Какой-то ты сегодня просто бешеный, — поражается Шаст и закидывая Арсову ногу себе на плечо, начинает подниматься, давя под колено второй ноги, желая Арсения согнуть чуть ли не пополам, как можно сильнее открыть. Конечно сделать это, не покидая жаркое нутро, проблематично, и на каком-то неловком движении член просто выскакивает, Арсений жалобно стонет от чувства потери. — Потерпи-потерпи, — шепчет Шастун, устраиваясь удобнее и вставляя опять, получая в ответ облегчённый вздох, — Какой ты жадный. Шастун не старается медлить, сразу берёт довольно быстрый темп, размашисто толкаясь и каждый раз вскидывая бёдра в конце движения, чтобы стимулировать простату, и иногда лижет колено, расположившееся на его плече. Арс хрипло подвывает, его мотает по кровати, как куклу, а когда Антон ещё совсем немного ускоряется, наклонившись и действительно сложив Попова пополам, желая поцеловать хотя бы в шею, Арсений просто слетает с катушек. — Шлёпни меня, — Арс почти скулит. — Укуси. Сделай что-нибудь. — Ты близко? — уточняет Шаст, действительно больно шлёпая по бедру. — Не знаю, кажется, нет, — хнычет Арсений. Антон опять тянется к Арсову члену, тот бьёт его по руке. — Хочешь кончить без рук, Арс? Обожаю, когда у тебя так получается! — Шастун восторженно смотрит и больно впивается в ключицу, наверняка, оставляя огромный засос, нихрена не останавливаясь, продолжая размашисто и сильно ебать, и стонет прямо в налившийся след своих губ на Арсовом теле. — Дааааа. Чёрт, да! — Арс почти кричит, впиваясь ногтями в Шастовы плечи, — Сильнее! Глубже! Да! Теперь Арсений действительно хочет кончить, но чёртово тело не поддаётся, чего-то не хватает, а Антон вдруг резко отстраняется, выходя и жалобно постанывая, тянет себя за яйца. — Ты что, блять, издеваешься? — Арс в отчаянии опять хлопает ладонью по кровати, сводя дрожащие колени. — Ты сказал, что ещё не близко, а вот я чуть не кончил, когда ты стал царапаться, — объясняется Шастун. — А ещё я устал, пиздец, Арс. И вообще знаешь что? Арс не знает, а Шаст встаёт с кровати на нетвёрдых ногах и недолго поковырявшись на нижней полке комода идёт обратно, демонстрируя свою находку. Эрекционное кольцо. Ну, как кольцо, хомут. Уже знакомая Арсению вещичка. Шаст наносит смазку на игрушку, чтоб не дёргала за волоски в интимных местах, и надевает на себя, затягивая на основании члена. — Вот, у нас есть ещё минут десять, — оповещает Антон. Попов судорожно кивает, раскидывая ноги, а Шаст качает головой и ложится на спину рядом, хлопает себя по бёдрам, ослепительно-хитро улыбаясь и говоря: — Давай-ка поскачи, как самый молодой. Арсений фыркает, но взбирается, не теряя времени сразу направляет в себя член, впуская полностью одним длинным движением с громким протяжным стоном, и действительно начинает скакать. Быстро, не совсем ритмично, чертовски глубоко, остервенело. Шаст чувствует, как края дырки чуть выворачиваются наружу, когда Арсений двигается вверх. Антон поражённо стонет, цепляет загнано хрипящего Арса за сосок, он замедляется, подставляясь, но сто́ит Шасту убрать руку, Арсений ускоряется опять почти до невозможности. У Шастуна явное ощущение, что ебут тут его, а не он. Ебут жёстко, грубо, горячо и даже как-то отчаянно. Арс перемежает всё это матом и восклицаниями типа приказного «Ну!» (ещё бы, блять, «Но!» кричал, как коню) и жалобного «Да-да-да!». Когда Арсений склоняется за практически животным поцелуем, Шаст давит ему на поясницу, прерывая движение и предлагает: — Погоди. Хочешь ещё и палец вместе с членом? — Хочу, да, — Попов сразу соглашается. Шаст, теперь уже точно не зная, где тюбик, собирает смазку на палец, где есть: у себя на животе (Арсений опять нереально течёт), со своего эрекционного кольца, у Арса в ложбинке между ягодиц. Гладит смазывая растянутую вокруг своего члена дырку, и крайне медленно пропихивает снизу палец, запредельно тесно. Арсений теперь действительно кричит. Правда, больно. Замечательно, как надо, как он и хотел. У Антона так неудобно вывернута рука, зато как всё это горячо и охуительно, а по поводу руки можно и потерпеть. Шаст резко, сильно и часто толкается вверх, в беспрестанно воющего на одной ноте Арса и подвывает в унисон от усилия и ебануться какой тесноты. Получается, что Шаст просто прижимает этим пальцем простату, добавляя динамичности толчками члена. Арса надолго не хватает (и слава богу, Антонова рука почти отваливается), он кричит, трясётся и кончает мощно и много, заливая Шастуна под собой просто, блять, по уши. И, выдохшись, падает всем весом на Антона. Шаст аккуратно перекладывает его на кровать, и только сейчас понимает, что не снял с себя кольцо и всё ещё не кончил сам. Антон игрушку снимает и только берётся за член, как Арс его останавливает, раздвигает ноги и бессильно шепчет: — Не дрочи, давай в меня. — Арс, ты же вот только что кончил! — Шастун надеется отговорить, считая, что это будет уже просто издевательство над Арсением, зная, какой он чувствительный после оргазма. — Давай, ну! Дотрахай меня до сухого! Выеби из меня всех моих тараканов! — Арс повышает голос и выпрашивая, и приказывая: — И кончи в меня. Антон сдаётся, закидывает обе ноги Арсения на своё левое плечо, высоко приподнимая его задницу и сразу въезжая до упора, быстро и мощно толкается. Арс совсем скоро начинает прямо-таки биться на его члене, у него непроизвольно сокращаются мышцы живота, ещё не опавший член дёргается, и Антон оказывается так сильно сжат внутри, что почти больно. Очевидно, что Арс кончает снова, но спермы нет. Кончает насухую и воет как зверь. А вот Шаст кончает по-обычному, жалобно выстанывает, обильно заливая Попова изнутри. Антон аккуратно снимает с себя Арсовы ноги и кладёт на кровать. Попов время от времени вздрагивает, бессильно распластавшись по постели. Шаст с опаской раздвигает его ноги, боясь увидеть кровь. Но там только куча и куча спермы, вытекающей из приоткрытой красной воспалённой дырки. Не подумав, а просто поддавшись порыву, Шаст суёт в него два пальца, глядя как его собственная сперма вытекает ещё обильнее. Арсений мученически ахает и хочет сдвинуть ноги, но всё тело как желе. — Ты хочешь, чтоб я кончил ещё раз? — будто обвиняюще спрашивает ослабевший Арс. Антон, собиравшийся уже было извиниться и отвалить от Арсения, удивлённо вскидывает голову и его глаза азартно загораются: — А ты можешь? — Так нельзя-нельзя, — Арс мотает головой, закрывая лицо руками, но тут же себе противоречит: — Давай попробуем. Антон без лишних предисловий сразу настойчиво трёт простату и внутри, и снаружи, грязно трахая пальцами по вытекающей сперме. Арсений хрипло кричит и его попросту колотит. Антон всё же оставляет в покое местечко за мошонкой и плюнув в ладонь быстро и грубо дрочит Арсу. Попов взвизгивает, хочет сомкнуть ноги или отодвинуться по кровати вверх, но ничего этого сделать ему не дают слабость в собственном теле и Антон, выдаивающий из Арсения последние силы, мысли, сомнения и переживания. Попов выгибается до хруста и пищит, потому что совсем уже не может кричать или стонать, и на этот раз кончает чем-то прозрачным и жидким совсем слабой струйкой. Шаст медленно достаёт пальцы и успокаивающе гладит по животу. Арса трясёт, и слёзы катятся сами. — Эй, эй! — Антон гладит Арсения по щеке, — Ты нормально? Попов слабо кивает, но крупная дрожь не останавливается и даже стучат зубы. У Арса всё болит: член, яйца, натруженная дырка, сводит живот, ноют спина и ноги. Он настолько затрахан и вымотан, но ему так хорошо не было никогда. Шастун заворачивает Арсения, как гусеничку, в то, что раньше было простынёй и прижимается к нему согревая, надеясь так остановить дрожь. Когда Арсу, кажется, становится чуть легче, Шастун ласково предлагает: — Давай, я принесу попить и оботру тебя влажным полотенцем, а потом поменяю простыню, хорошо, солнышко? Арс сначала кивает, зная, что это нужно и это рационально, но потом мотает головой и шепчет: — Я так люблю тебя, я так тебя люблю. Мне было так хорошо. Не уходи, пожалуйста. Пообнимай меня ещё чуть-чуть, а? — Ну, что ты, мой маленький? Я тоже тебя люблю, — Шастун крепче обнимает Арса и ласково гладит по голове, будто утешая, — Конечно я побуду с тобой. Арсений и правда сейчас кажется таким маленьким, доверчиво жмётся к Антону, сопя в шею, и дрожит. Как здоровый взрослый мужик ростом сто девяносто сантиметров может быть маленьким? А вот так и может! Когда Арсу становится легче, Шаст всё же идёт на кухню и в ванную, сам заскакивает под душ буквально на три минуты, понимая, что размываться тут некогда. Вернувшись к Арсению, делает, что обещал: обтирает его и поит, прокладывает сухое полотенце между ног (из Арса будет вытекать ещё какое-то время, учитывая, сколько Шастун в него накончал, похоже, отсрочка оргазма приводит к увеличению объёма спермы), стелет свежую простыню, даже не заставляя Попова вставать, а просто перекатывая его, как брёвнышко, достаёт одеяло чуть теплее. В комнате не холодно, но Арсова дрожь (чуть стихшая, но не прошедшая) Антона беспокоит. Шаст заваливается к Попову в кровать, укутывая их обоих и обнимая измученного Арсения, тот утыкается ему носом в грудь. — Арсень, ты как? — Шастун искренне беспокоится. — Очень хорошо. Очень, — Арсений разнежено притирается к Шасту и выдавливает смешок: — Только жопа болит, не могу. — Принести свечку? — у них уже такое бывало, чтоб перестарались. Геморроя, слава богу, ни у кого не было, но эти свечи успокаивают жжение. — Пока не надо, — отказывается Арсений, глубже зарываясь в шастуновские объятия. — Тогда, может, поцеловать, где болит? — Антон шутит, никто из них сейчас не потянет ещё один раунд. — Да ты чё? — Арсений даже отодвигает голову, своими испуганными глазами выражая солидарность Антоновым мыслям. — Я трахаться ещё неделю не смогу! И, похоже, сидеть. — Ну и зачем тогда надо было так сильно? — с укоризной вопрошает Шастун. — Мне нужно было немного боли, — Арс опять утыкается носом в Антона, куда-то в шею. — Она встряхивает. — И ради этого нужно было уничтожить твою задницу? — Шаст укоризненно качает головой. — Хорошо всё-таки, что сегодня не ты меня. — Ну, ты придурок что ли? С тобой бы я ни за что не стал так обращаться, — клянётся Арсений, закидывая на Шаста ногу. — Мне необходимо было почувствовать себя живым, проверить, не превратился ли я в закальцинированную мумию. — Арс, ты всё ещё расстроен по поводу юбилея? — Антон закатывает глаза. — Ты же у меня совсем молодой, такой красивый, гибкий, умный, ещё многим дашь фору, — и будто только сейчас до Шаста доходит (на самом деле нет, он часто об этом думает): — Мне так сильно с тобой повезло. Ты же просто подарок. — И мне с тобой повезло, — Арс вдыхает запах чуть влажных Шастовых волос. — Ты такой отзывчивый, такой ласковый, такой терпеливый, такой сильный и красивый, — здесь Антон хмыкает, Арсений шикает на него. Арс искренне считает Антона красивым. Если он кому-то там не нравится, так это их проблемы. И вообще их это ебать не должно, ведь Шастун только Арса, и больше ничей. А, ну, может, ещё мамин пирожочек. — А что за утренние бредни, по поводу того, что ты жалкий? — выпытывает Шаст, желая разобраться уже со всеми загонами Арса, раз начали. — Да всё фильм этот ебучий! — зло бормочет Арсений. — Наконец-то главная роль! Полнометражное кино! А его, похоже, даже никто и не собирается показывать, блять! Даже дату не назначают! — Так что-то же вроде говорили про двадцать третье марта? — припоминает Шастун. — Да не, то больше предположения поклонниц, — отнекивается Арс, — А режиссёр, гад, ничего внятного не говорит. — Да и хуй бы с ним, — раздражённо говорит Шаст, но быстро добавляет: — У тебя будет ещё миллион главных ролей. Ты этого заслуживаешь. И я в тебя верю! — Гораздо больше, чем я сам в себя верю, — Арс щекотно фыркает Шастуну в ухо и крепче жмётся. Хотя, казалось бы, куда уж крепче? — А вот увидишь, всё будет, как я говорю! — обещает Шаст. — Люблю тебя, пиздец как, — Арсений благодарно ластится. — Немножко поспим и куда-нибудь сходим? — предлагает Антон. — У тебя же всё-таки день рождения. Хочешь, даже съездим к Матвиенко? — Полдня продрыхнем? — возмущается Арс, но тут же зевает себе противореча. — Давай-давай, — убалтывает Шастун, — я сегодня из-за тебя в семь утра встал. — Ну лааадно, — будто нехотя соглашается Арсений, а сам уже почти уснул. В Шастовых руках так уютно, капец. Антон целует Арса в макушку и тоже закрывает слипающиеся глаза.