Связанные

Лофу Сяньчжоу встретило Дань Хэна тишиной, ощущением угрозы в воздухе и вспыхнувшей болью меткой. Словно шею укусила змея и впрыснула яд, разошедшийся по всему телу огненным потоком; Дань Хэн прижал ладонь к шее и прислонился к стене, зажмурился — перед глазами все поплыло, слилось в единую пеструю массу. Блэйд был в Лофу. Блэйд был совсем рядом. Прикусив язык до крови, Дань Хэн задышал глубоко, пытаясь унять жжение в шее, и застыл, почувствовав вдруг, как тело обдало новой волной жара. Плохо, очень плохо. Взяв себя в руки, он открыл глаза и пошел вперед. Ему нужно было найти как можно быстрее какую-нибудь гостиницу, пока отведенное собственным организмом время не истекло. К сожалению, все оказалось не так просто, как ему бы того хотелось. Выглядывая из-за угла, Дань Хэн изучал внимательно обстановку. Девушка из Облачных рыцарей и мужчина с…гробом за спиной в окружении пораженных марой. Следовало оставить их, наверняка же справились бы, следовало найти безопасное место, где он сможет укрыться. Эта ночь должна была стать одной из худших в его жизни. Однако проигнорировать их он не смог, даже если была вероятность, что его узнают и схватят. Удача улыбнулась в этот раз — Сушан ничего о нем не знала, посчитала его просто загадочным человеком и решила проводить Дань Хэна и Лочу, торговца с гробом за спиной, в безопасное место. Путь оказался долгим, несколько раз они отражали нападения пораженных марой, пытались отыскать дорогу среди нагромождения грузовых ящиков, а Дань Хэну становилось все хуже. Во время одной из передышек к нему подошел Лоча и спокойно поинтересовался, не мог ли он помочь чем-нибудь. Сначала Дань Хэн хотел отказаться, вот только неутихающая боль заставила протянуть руку. Пальцы в перчатках заскользили по запястью, металлический кулон обжег холодом. Лоча вздохнул. — В данной ситуации я могу совсем немногое, — произнес он извиняющимся тоном, — связь между альфами и омегами лежит за пределами влияния людей. Как врач должен сказать, что следует восстановить связь с альфой, поскольку метка продолжает отравлять твое тело, но как человек я понимаю, что это далеко не всегда возможно, поэтому предлагаю облегчить боль. Поможет на несколько часов, за это время мы должны добраться до гостиницы. — Я согласен. Кулон засветился, заструившийся желтовато-зеленый свет согрел кожу запястья — и боль наконец-то отступила. Дань Хэн непроизвольно выдохнул с облегчением и едва не вздрогнул, едва за спиной послышалось: — Метка? Ты омега? Сушан встала прямо перед ним и нахмурилась. Пришлось едва заметно кивнуть. Во время путешествий с экипажем Звездного экспресса Дань Хэн выяснил, что во многих мирах на самом деле омеги угнетались или же просто считались более слабыми, однако в Лофу Сяньчжоу такого не было никогда на его памяти. — Потрясающе! Я и не думала об этом! — глаза Сушан засветились восхищением. — Нам еще долго? — спросил Лоча, и Сушан замотала головой. — Нет, на площадке неподалеку отсюда есть ялики, на которых мы сможем добраться до Приюта. — В таком случае давайте поспешим, госпожа Сушан, — Лоча спрятал кулон и кивнул на пустую улицу. — Конечно! Телефон внезапно коротко дзинькнул; вынув его из кармана, Дань Хэн прочитал сообщения от Келуса и ощутил, как с плеч гора свалилась. С ними все было в порядке. Какое счастье. Открыв диалог с доктором Янгом, Дань Хэн написал сообщение: «Доктор Янг, нам необходимо встретиться до ночи. Мне нужно лекарство». Несколько минут сообщение отправлялось, зато ответ пришел почти мгновенно: «Понял. Мы сейчас в гостинице в Приюте звездных яликов, как окажешься там, напиши». Дань Хэн заблокировал телефон, убрал его в карман и поспешил за Сушан и Лочей. Ему дали отсрочку в несколько часов, этого должно было хватить для того, чтобы добраться до гостиницы. И он успел. Гостиница уже виднелась, когда шею снова опалило болью. Ноги едва не подогнулись, благо Дань Хэн успел вцепиться в перила и устоять. Шедшая впереди Сушан этого не заметила, Лоча же предложил свою руку. Пришлось принять и с его помощью дойти сначала до самой гостиницы, потом до столика регистрации, а уже после до выделенного ему номера. В комнате было пусто и душно, а еще темно. Дань Хэн сбросил пальто на пол и на дрожащих ногах приблизился к окну, открыл его и высунулся, вдохнул глубоко свежий воздух. И вцепился в подоконник, когда тело внезапно вновь сковала боль. Время вышло. Телефон остался в пальто, но переписываться сейчас с доктором Янгом Дань Хэн не смог бы никак — осознанность стремительно утекала как вода сквозь пальцы. Последнее, что он запомнил перед тем, как рассудок затянуло туманом, было тем, как он упал на кровать. За прошедшие годы Дань Хэн привык, что его организм сломался. Расставание с отметившим омегу альфой для первого всегда было крайне болезненным, для видьядхар и вовсе практически смертельным в том смысле, что это приносило с собой нескончаемые мучения. Боль, сбои в организме. Течки у Дань Хэна теперь начинались внезапно и через разные промежутки времени: то их не было несколько месяцев, то через неделю начиналась новая. Жажда удовольствия едва ощущалась под слоем агонии, выворачивающей наизнанку. Дань Хэн правда к этому привык. Такова была его расплата за совершенное. Холод обнимал тело, и каждую мышцу сводило в колющем приступе. Горло распирало от криков, но выпускать их было нельзя — и Дань Хэн кусал губы и язык, стискивал зубы, собирал в кулаках ткань покрывала. А после все это сменялось иссушающим жаром, тусклое возбуждение клубилось где-то внизу живота, только вот огненная лава, что текла по сосудам вместо крови, сжигая их, и растворяла кости, приносила лишь страдания. Глотку драло так, словно Дань Хэн в пустыне провел последние полмесяца, имея в наличии одну флягу с водой, голова пульсировала, а широко распахнутые глаза не видели ничего. В этот раз все было гораздо хуже, чем раньше. Блэйд был совсем рядом — и это ожидаемо причиняло большие мучения. По ощущениям целые сутки, а по факту лишь немногим больше часа Дань Хэн хрипел в подушку и мечтал малодушно сдохнуть, совершенно позабыв, что для него это было невозможно, а после потерял сознание. Наконец-то. Приходить в себя Дань Хэн не хотел совершенно, но рассудок, тем не менее, освободился от мутной пелены. Никакой боли больше не было, даже отголоски исчезли. Тело было расслаблено до такой степени, что Дань Хэн ощущал себя скорее желе, нежели человеком, точнее видьядхарой. Не сразу он осознал, что был не один. Едва понимание этого простого факта утвердилось в мыслях, Дань Хэн поднял ресницы и замер, увидев прямо перед собой бледное лицо с заостреннымм чертами и темными синяками под оранжево-красными глазами. Блэйд лежал совсем рядом на боку, подперев щеку перебинтованной ладонью, и смотрел на Дань Хэна задумчиво. Дань Хэн выдохнул судорожно и постарался сесть — не получилось, поэтому он остался лежать, слыша, как колотилось его собственное сердце, причиняя дискомфорт. Молчание никто из них не нарушал, пока волнение окончательно не вскружило Дань Хэну голову и не заставило разлепить покрытые кровавой коркой губы. — Что ты здесь делаешь? Блэйд моргнул, поднес руку в перчатке к лицу Дань Хэна и большим пальцем провел под нижней губой. — Я тебя почувствовал. Не смог не заглянуть на огонек, думал, ждешь меня, забившись от страха в угол, а ты почти умирал. Что с тобой происходит? — Не делай вид, будто тебе интересно, — Дань Хэн поморщился и каким-то сухим языком облизал искусанные губы. Хотелось воды. Блэйд внезапно приподнялся и перегнулся через Дань Хэна, отчего чужое сердце едва не остановилось, а после дал стакан воды. Дань Хэн, мучимый жаждой, без вопросов принял его дрожащей рукой и осушил, отставил обратно на маленький столик, перевел взгляд на Блэйда. — Отвечай, — расплылся тот в полубезумной улыбке, от вида которой все внутри заныло с новой силой. Дань Хэн накрыл лоб предплечьем и вздохнул тяжело. На споры, выяснение отношений сил не было абсолютно. — У тебя имеется удивительная возможность попытаться убить меня, — обронил он, не глядя на Блэйда, лежащего так близко, что чувствовалось тепло его тела. — Попытаться? — Ты не сможешь убить меня. Никто не сможет, и ты знаешь это, не так ли? Яркие глаза сощурились опасно, но Дань Хэну было настолько все равно на это прямо сейчас, что он не придал никакого значения, продолжил: — Как видишь, я не в состоянии даже сесть, что говорить о полноценном бое. Можешь достать свой меч и всадить мне его в грудь. Или перерезать горло. Или… — Что с тобой? — перебил его Блэйд и, сжав пальцами нижнюю челюсть, повернул голову к себе, заставил посмотреть на себя. — У меня течка. Приобретшие насыщенный алый оттенок глаза расширились удивленно, пальцы чуть дрогнули. — Течка? Что за бред? Я же помню, каким ты становишься во время течек — жадным до моего члена, секса и удовольствия. Дань Хэн невеселый смешок не сдержал, повернулся тоже на бок, оказавшись лицом к лицу с Блэйдом, и устало сообщил: — Такого я не испытываю уже многие годы. Теперь каждый раз, когда начинается течка, я, как ты выразился, почти умираю, хотя в этот раз, должен признаться, было хуже. — Почему? — Почему? — переспросил Дань Хэн в недоумении. — Ты в самом деле не знаешь, что происходит, когда альфа отказывается от помеченной омеги? Жизнь превращается в ад. У видьядхар подобное возведено в абсолют, если бы я не был бессмертным, я умер бы в первые же месяцы после нашего расставания. Взгляд Блэйда метнулся на шею Дань Хэна и вернулся снова к его лицу, но заметивший все это Дань Хэн снова вздохнул, поднял руки и расстегнул кое-как верхнюю одежду, стянул с плеч, демонстрируя воспаленную метку. — Я бы не отказался от метки того, ради кого пожертвовал всем. Эта фраза вернула Блэйду его обычный настрой. Жестокая ухмылка искривила губы, он подался вперед неожиданно — и Дань Хэн неуклюже повалился на спину, замер, стоило Блэйду нависнуть над ним. — Пожертвовал всем? Твоя самая главная жертва — я. Мной ты пожертвовал, меня ты превратил в чудовище, а после бросил гнить неизвестно где. — Я не бросал, — беспомощно возразил Дань Хэн и поморщился, когда услышал следующий упрек: — Ты пронзал меня копьем множество раз, оставлял истекать кровью на разрушающихся кораблях в открытом космосе и бежал, поджимая хвост. Пусть я стал бессмертным чудовищем по твоей милости, — и так это было сказано, что Дань Хэн ни на секунду не усомнился в том, насколько это обстоятельство Блэйд ненавидел, — я по-прежнему чувствую боль. О, и мне было так больно. Так. Много. Раз. Пальцы опустились на шею и сжали ее, частично перекрыв воздух. И Дань Хэн прикрыл глаза, заломил брови. — Ты пожертвовал всем ради меня, значит? — прошипел ему в лицо Блэйд. — А меня ты спросил, нужна ли мне эта жертва? Нужно ли мне, чтобы потом ты, тот, кого я любил больше всего на свете, убивал меня раз за разом? Дань Хэн положил ладонь на кисть Блэйда, мягко пожал ее, разлепил губы и прошептал: — Я ничего не помнил тогда. Для меня ты был ожившим ночным кошмаром, кем-то неизвестным, желающим убить меня. Я не помнил ни тебя, ни то, что сотворил, лишь знал, что путь в Лофу мне заказан. Воспоминания вернулись позже, но на тот момент я успел снова натворить дел. Блэйд зарычал, однако душить перестал, более того, притянул к себе ближе, обнял, пусть и чересчур сильно, и ткнулся носом в короткие волосы на макушке. — Я ненавижу тебя. Я так сильно тебя ненавижу и так сильно хочу убить. Дань Хэн вцепился в его одежду, вдохнул — некогда легкий соленый аромат утонул в металлическом запахе крови. — Я знаю. Извиняться было глупо. Если бы предоставилась возможность изменить прошлое, Дань Хэн не стал бы поступать по-другому. Блэйд значил и значит слишком много, и Дань Хэн, будучи эгоистом, поступил так, как считал нужным, как хотело его сердце. И теперь расплачивался. Да, от них не осталось ничего, кроме боли, воспаленной метки, бесчисленных ран и одного бессмертия на двоих, но все же… Все же это было его решение в отношении его пары. Когда перед ним стоял выбор: спасти или позволить умереть, он попросту не смог смотреть на мучительную смерть Блэйда, вот почему спас его, прекрасно осознавая, что с ними сделают за это. Когда-то кое-кто сказал Дань Хэну, что любовь — это самый опасный из ядов, заставляющий людей поступать глупо, жестоко и эгоистично, отравляющий их жизнь, ломающий их. Возможно, в этом была своя доля правды, однако отказываться от своей любви Дань Хэн не желал никогда. В объятиях Блэйда, несмотря ни на что, было тепло и уютно, в груди меховым клубком свернулось драгоценное ощущение долгожданного возвращения домой. Отступившая из-за его присутствия боль не возвращалась, вместо этого тело потихоньку расслаблялось все больше под напором пока еще блеклого возбуждения. Вспыхивали одно ярче другого воспоминания об их прошлом: о вечерах под луной, о сражениях рука об руку, о разделенных на двоих жарких ночах. В горле пересохло, пришлось сглотнуть, но легче не стало, наоборот, следующий вздох напитал легкие чужим запахом. Пальцы, сжимающие ткань одежды, предательски дрогнули. И Блэйд это заметил. Взяв руку Дань Хэна в свою, он затянутыми в жесткую ткань перчатки пальцами провел по запястью, нажал, прощупывая пульс, и отодвинулся немного назад, перехватывая наверняка уже лихорадочно поблескивающий взгляд. — Вот теперь верю, — протянул Блэйд со странной интонацией, — ты так быстро пришел в себя? — Лишь благодаря твоей заботе, — слабо огрызнулся Дань Хэн и облизнул пересохшие губы, — если бы ты отказался от меня сейчас, боюсь, даже бессмертие меня бы не спасло. Но этого все еще мало. Пусть это и можно назвать улучшением, уверен, продлится это недолго. Алые глаза чуть прищурились, Блэйд вновь навис над ним и склонился ниже, коленом уперся в кровать между разведенными ногами Дань Хэна. — И чего ты тогда от меня хочешь? На краткий миг в глубине души всколыхнулась темными водами бездонного моря злость. Своим присутствием довел Дань Хэна до такого состояния, а теперь еще спрашивал, чего от него хотели? Это до ужаса раздражало, и в другой момент Дань Хэн бы обязательно устроил целую лекцию, вспоминая давние времена, когда такое случалось регулярно, вот только прямо сейчас он не был на это способен. Глубоко вдохнув и мысленно сосчитав от одного до пяти и наоборот, он посмотрел прямо в яркие глаза и выговорил отчетливо, едва ли не по слогам: — Помоги мне. Уголки бледных губ приподнялись в слабой, полной нескрываемого удовлетворения улыбке, Блэйд провел забинтованной ладонью по щеке Дань Хэна. — Ну раз ты просишь. Первый за долгие, долгие годы поцелуй почти лишил Дань Хэна остатков рассудка. Едва холодные губы жадно смяли его собственные, его пальцы зарылись в длинных темных волосах, ногти провели по коже головы, вырывая из Блэйда сдавленный звук, вмиг стало жарче в несколько раз, сердце застучало в совершенно безумном ритме. От всего лишь одного поцелуя еще остававшиеся мысли исчезли, растворились в тумане острого желания, тело содрогнулось от разошедшегося по каждой клетке возбуждения — и Дань Хэн попытался свести ноги, ощутив, как стало влажно между ягодиц. Блэйд с шумным выдохом отстранился, принюхался и усмехнулся, обхватил Дань Хэна за талию и дернул на себя так, что колено вжалось в ягодицы. — Пахнешь все так же вкусно, — Блэйд кончиком носа коснулся кожи шеи, лизнул ее языком и прихватил зубами, оставляя след. Проложив дорожку из влажных колких поцелуев до пульсирующей метки, Блэйд на несколько десятков секунд застыл, а после накрыл ее губами и впился клыками, обновляя. Дань Хэна выгнуло дугой, из горла против воли вырвался слабый вскрик, все внутри перевернулось и ухнуло куда-то вниз. Его разметало по постели с колотящимся оглушительно в груди сердцем, дымкой перед глазами и пониманием того, что он кончил от такой мелочи. — Все такой же чувствительный, — практически промурлыкал Блэйд и торопливо раздел Дань Хэна, дергая иногда слишком сильно одежду до тихого треска ткани, сбросил все с себя, помедлил немного, но размотал все бинты и позволил им изломанными белыми змеями упасть на пол. Взгляд Дань Хэна зацепился за, без сомнения, открытые раны без единой капли крови. Розоватые края разодранной кожи срастаться, регенирировать будто не желали. Блэйд его интерес заметил и с равнодушием произнес: — Я все же человек, мое тело бремя бессмертия не выдерживает. — Ты ведь исцелялся, — выдавил из себя Дань Хэн. — У всего есть свой предел. Регенерация не пропала, но не все раны теперь заживают полностью. Это неважно. — Но… — договорить Дань Хэну, чье возбуждение даже отступило под влиянием увиденного, не позволили — изрезанные шрамами ладони с нажимом погладили его обнаженные бедра, раздвинули их шире, и пальцы провели между ягодиц, собирая выступившую смазку. Дань Хэн вцепился в покрывало под собой и приподнял бедра, сипло вдохнул запах Блэйда. Он задрожал крупно всем телом, когда чужой палец проник в его тело, задвигался легко благодаря обилию смазки. Обветренные губы прижались к его колену, Блэйд оставил очередную метку, сжал лодыжку. — Какой же ты тугой, — пробормотал он, надавливая пальцем на простату, заставляя Дань Хэна прогибаться и подаваться навстречу каждому движению. — Естественно, — выдохнул все же тот, — у меня никого не было, кроме тебя. Движения руки замедлились, в жестоком алом взгляде кувшинками под толщей воды проступили искры нежности — и Дань Хэн непроизвольно затаил дыхание, боясь спугнуть этот момент, потерять его навсегда. Могло ли быть такое, что…что Блэйд, несмотря на все случившееся между ними, все еще его… Второй палец проник не так легко — и ощутимое растяжение заставило сосредоточиться на этом чувстве, а не на собственных мыслях, переливающихся ослепительной надеждой. Жесткие от шрамов и мозолей подушечки погладили простату, пальцы раздвинулись шире, и большой обвел анус по особо чувствительному краю. Дань Хэн содрогнулся, поднес к лицу руку и укусил запястье чуть выступившими клыками. Насыщенный металлический запах крови заполнил собой всю комнату, Дань Хэн жадно вдыхал его, пытался выцепить желанные нотки соли, которые напомнили бы о прошлом, о той его части, когда все было в порядке. — О чем ты думаешь? Дань Хэн перевел взгляд на устроившегося между его ног Блэйда, вынул клыки из кожи, слизнув выступившие капельки крови, и ответил: — О тебе. Это не было ложью — его мысли так или иначе были связаны с Блэйдом: с настоящим, прошлым и будущим. Обычно Дань Хэн от мыслей о том, во что они превратились, какими были, переходил к размышлениям о том, кем же они друг для друга станут, однако сейчас не был способен на такую сложную мыслительную деятельность. Не тогда, когда к двум двигающимся внутри пальцам добавился третий. Нарастающее возбуждение помутило рассудок, в горле пересохло, Дань Хэн хватанул горячий воздух ртом и подавился им, попробовав на вкус их смешавшиеся запахи. Зубы вонзились в нежную кожу внутренней стороны бедра, и Дань Хэн дернулся, не удержал судорожного вздоха, заслужив усмешку. Пальцы скользили по смазке быстро, растягивали его, гладили простату, давили на нее, приближая очередной оргазм, а после резко исчезли. Дань Хэн поднял глаза на Блэйда и раздвинул ноги шире, закусил губу, едва внутрь протолкнулась головка члена, выгнулся и застонал хрипло, стоило Блэйду войти в него полностью. Сухая ладонь обхватила щеку, пальцы провели по нижнему веку, собирая выступившие непонятно когда слезы. Искусанные губы поцеловали другое веко, кончик языка слизал покатившуюся по виску слезу — и Блэйд сделал первый толчок. Вспышка удовольствия ошпарила позвоночник, свела судорогой все мышцы в теле, пальцы на ногах поджались — и Дань Хэн тихо, долго застонал, обнял Блэйда за шею и притянул к себе ближе, сжал губами мочку уха и пососал ее, обводя языком сережку, мягко укусил хрящик. Блэйд замычал, двинул бедрами резче, проникая до звонкого шлепка; едва слышный смешок Дань Хэна захлебнулся в новом стоне. Его пара, его Блэйд был рядом, прижимался своей грудью к его, давая ощутить, как бились в унисон сердца, окутывал своим запахом, все еще любимым, несмотря на изменения, сцеловывал слезы, кусал шею и плечи, переплетал их пальцы и двигался в том самом темпе, который Дань Хэну и нужен был. Быстром, чуть жестком, с глубокими проникновениями, стимулировал простату постоянно. По телу раз за разом прокатывались волны наслаждения, и глаза от этого почти закатывались, с губ то и дело слетали стоны, а смазки выделялось все больше, она громко, практически оглушительно хлюпала, капала на постель, пачкала ягодицы Дань Хэна и бедра Блэйда. — Все так же становишься безумно мокрым, — проговорил ему на ухо Блэйд и ухмыльнулся, — давай же, детка, дай мне услышать, каким громким ты можешь быть. В следующий раз, когда член внутри него так хорошо проехался по простате, Дань Хэн выгнулся над кроватью и действительно громко застонал прямо в губы Блэйда, утянул его во влажный поцелуй, прикусил губу до крови и переплел их языки. Руки заскользили по чужой спине, добавляя к старым шрамам свежие царапины от слегка заострившихся ногтей, ноги обхватили Блэйда, щиколотки скрестились. — Жадный, — выдохнул Блэйд, разорвав поцелуй, провел языком по своей вспухшей от укуса губе и улыбнулся широко, — как и раньше. Сознание Дань Хэна стремительно тонуло в шторме надвигающегося оргазма, глаза ничего не видели, и он закрыл их, от нового глубокого толчка напрягся всем телом, сжав Блэйда в себе, и с гортанным стоном кончил. Под закрытыми веками рассыпались разноцветные отблики фейерверков — и Дань Хэн растерял вообще все мысли, остались только обострившиеся ощущения. Он прекрасно чувствовал, как Блэйд снова вонзил зубы в метку, как задвигал бедрами быстрее в погоне за собственным удовольствием, как содрогнулся, изливаясь глубоко внутри Дань Хэна, как его узел сцепил их вместе. На этом реальность с ним попрощалась — удовольствия оказалось для его отвыкшего от этого тела так много, что сознание окочательно покинуло его.

***

Проснулся Дань Хэн следующим утром в полном одиночестве. Чужого запаха в комнате больше не было, словно ее проветрили, но подушки его еще удерживали — и Дань Хэн уткнулся в них носом, вдохнул полной грудью слабый аромат. Впервые за долгое время в теле царила удивительная легкость, только между ягодиц немного тянуло, да метка на шее пульсировала, но не так, как прежде, а приятно. Рука сама по себе поднялась, ладонь легла на метку — и от нее по всему телу разошлось эхо насмешки и чего-то теплого, уютного. Связь восстановилась полностью так быстро, Дань Хэн распахнул глаза и приподнялся на локтях. Как странно, но, если подумать, ожидаемо. Оставалось надеяться, что они еще встретятся. При нормальных обстоятельствах. А до тех пор… Поморщившись, Дань Хэн сел на кровати и потер лоб. Ему следовало собраться и связаться с доктором Янгом, успокоить его, а то он же наверняка заволновался, когда вечером Дань Хэн не вышел на связь, и узнать, что у них случилось за эту ночь. Искусственное солнце заглянуло в комнату, отбросило янтарные блики на светлую стену, и Дань Хэн поднялся на ноги. Начался новый день в какой раз изменившейся жизни Дань Хэна.