Chinese Predictions

Сегодня Зико необычайно везло. Привалила сомнительная удача вместе с китайскими предсказаниями в печенье. Поверить, как раз чихнуть, а Чихо, будучи доверчивым каким-то рэпером, совсем быстро соблазнился новой верой. Поэтому-то он с самого утра ответственно высматривал хёна из-за угла, игнорируя других участников, которые уже потеряли всякую надежду, чтобы понять что происходит в месте, которое у всех остальных называется мозгом. Было дело, когда даже Дже по дороге в ванную хотел откровенно отсмеяться, но Зико на него нервно цыкнул, что Ан с досады заткнулся. Трется Зи к стенке и пусть себе трется, главное, что бетон не обваливается и само здание все еще на месте. Остальное — не дело принцессье. Ноги у Чихо одеревенели находиться в несгибаемом положении, а глаза Чихо вообще отказывались продолжать щуриться в маленькие кругляшки игрушечного бинокля. Он устал от того только так фатально, что не смог понять каким образом хёну удается целое утро не попадаться ему на глаза. Тэиль вообще знает, что такое еда? А в туалет ходит? Надо сделать заметку, чтобы проверить. Чихо по очереди встряхивает затекшими ногами, откладывает бинокль на массивную тумбу около полюбившейся стены и все-таки выползает из своего неудавшегося убежища. Какой во всем смысл, если Тэиль не может стать жертвой, в силу своего не присутствия. Зико со скуки уже полчаса сидит с пончиком в руках; он его уже не ест, он просто над ним измывается. Заскочив на кухню на пару секунд , остановившись возле лидера, Квон изобразил высшей степени удивление и впервые рассудил, что еда может выглядеть даже так... Пампушка будто бы кричала: «Ю-Квон, килл ми», но Ким не мог ей ничем помочь, её было уже не спасти. Пальцы Зико безжалостно давили на тесто, и пончик принимал форму маленького, вообще несъедобного, монстра. - Чихо... - непредвзято хотел начать Квон, на что Зи со стороны отреагировал уничтожением уродливого комочка. - В общем-то, когда это я чего-либо важного говорил? Помолчим... - у Кима язык прилип к небу от страха, но присутствие бесплатного адреналин-тестера разжигало природный огонь: - Тэ... Зико продолжал сидеть с трафаретным видом, навинтив пофигизм на уши, хотя Ю-Квон хорошо видел, как глаза сердитого лидер-нима на секундочку загорелись максимальным интересом. - Тэ-лик, что ли посмотреть... Ты что думаешь, Чихо, нужно? - Квон издевался над своим лидером, смекнув, что имеет реальное, непобедимое превосходство, которое признал даже сам Чихо. - Тэ-пло-то как! - Еб твою мать, Квон. Честное слово... Зико не ведал, чего чебучил. «Хен, я что угодно сделаю...», «Хочешь партию... Лучше я напишу для тебя соло», «Думаешь, что выбрать для СонХё на Белый день? Стой здесь. У меня завалялся один чумовой комплект нижнего белья; как знал», - идти нужно было примерно в таком направлении. - Мне стало так грустно от твоих слов, Зико-ши... Чихо инфантильно качнулся на стуле: - Мне стало грустно с того самого дня, как я стал вашим лидером. «Мудаков орава», - хотелось бы добавить напоследок, не будь он из числа этих мудаков. Ли Тэиль, как водится, проснулся раньше всех и вместо того, чтобы пойти и набить живот самым вкусным из беднеющего на продукты холодильника, решил подышать воздухом; не из форточки, как хотел бы того Чихо, а спокойно гуляя в парке, наслаждаясь утренней свежестью и любимой тишиной. В общем, для Тэиля это было хорошей традицией — отчаливать и в ус не дуть, что можно и предупредить вообще-то особо умных - всех. Но он имел право пользоваться старшинством хотя бы в минимально-требующих его участия случаях. Так и водилось. Прозябшими пальцами Тэ набирает кнопки домофона, левой рукой придерживая за рвущиеся ручки большущий, больше его самого, пакет с продуктами, который приходилось то и дело подпирать коленкой. При всем этом ритуале дверь не поддалась ни на секунду. - Менять комбинацию утром... вот шпана. Очки у вокалиста съехали и пришлось их через пень-колоду поправлять все теми же замерзшими и куцыми дубинками (пальцами их было назвать уже совсем непросто). Поставив пакет у ног, Ли Тэиль абстрактно рассуждал о том, что новый код он имел право знать, все сто девять процентов; а вот менять его не было никакой причины. «Откройте уже хоть кто-нибудь. Холодно...», - мечтал не самый высокий мембер группы. Зико схватился за свою куртку, вешалка невольно шатнулась в сторону, но упасть — не упала; Чихо и не заметил. В коридоре без перебоев продолжали тикать часы, на плите свистел пузатый потертый чайник, и трубку самый старший хён брать скорее всего так и не собирался. Оставалось всего две пачки сигарет, от чего Зико коробило по два на каждую раза больше. - Ты опять? - перебирая атласные рубашки в шкафу тяжко спрашивает Кен. - Дурилка картонная. - Не умею я «опять», Кён. - Чихо придерживает волосы, чтобы на них аккуратно сверху села любимая кепка. - Не выходит. - Всё хорошо выходит, Зико, - Пак находит маленькую дырочку на блузе и вышвыривает шмотку в плетёную корзину для мусора, - закругляйся раз за разом весь блок скуривать, когда на душе кошки скребут, дерево. Чихо молча кивает узкой в плечах спине Кёна, закидывает мелочь в карман рядом с телефоном и ключами от студии, выходит на лестничный пролет, свободно выдыхая терпкий дым. Такие пачки, как у него упаковывают вручную, а в производстве используют табак ебанически наивысшего сорта. Курить надо уметь так, будто живешь последний, мать его, день. Так Зико говорили совсем старшие сонбэ, а Зико слепо слушался, и когда плохо — неестественно курил, болезненно наслаждаясь едкой амброй. Морозный воздух ядовито касался случайно обнажившейся кожи на шее, из-за этого по спине приходились расползаться мелкие неприятные мурашки. Тэиль потерся розовой щекой о колючий шарф, ощутимо радуясь незначительным метрам, остававшимся до контрольной комнаты звукозаписи. Желанное тепло ласково встретило его, окутывая тесным мраком и наваливающейся дремотой. В студии не было отопления: жутко встряхивало от всяческих разворотов и лежать на узком диванчике приходилось компактной селедкой. Хорошо, что Тэиль в комфорте не разбирался. Поза селедки его вполне устраивала. Сквозь тяжесть полусомкнутых век вокалист неумышленно заметил движение приоткрывающейся двери, не ускользнуло от него и как в тесный проем втиснулся размытый неловкий силуэт. В дежурном помещении горько запахло сигаретами, а от дверного проема подуло нежелательной стужей, от которой Тэиль уже устал. Неожиданный гость сразу произвел на свет септдециллион децибел трескучего звука. У него под ногами громко хрустнул пакет с продуктами, который Тэ так вежливо скинул на самую серединку; бедняга безнадежно шлепал ладонью по стене в поисках рубильника, но найти его не представляется ему задачей из простых. Тэиль сонно клянется, что родись он кем-то посильнее и наглее, точно бы хребет перекусил заразе. Вот только в этой жизни вокалисту образ таких штук не позволит. Нарушитель остановился рядом с временно тэилевым диваном. Казалось, ему - что светло, что темно, что совой об сосну. И хотя своего присутствия Тэиль не выдавал, скромно поджав коленки к груди, вторгшийся нелегал, при своем шестом чувстве, интуитивно залез совсем вплотную к вокалисту. Теперь их на диване было две такие селедки. Селедка намба раз притворялась, что её здесь нет и не было, а вот селедка намба два безропотно кумекала, что диван как-то больно дивно уменьшился, а одна из боковин-валиков стала странновато неровной, вздрагивающей. Зико поглаживал неясные заклепки, холодные металлические бляшки, торопливо перебегал суматошными пальцами с одного края новой подушки на другой. Моргал, как сонная муха, старательно привыкал молчать и думать. У его диванного «валика» всё было, от начала до конца, иначе. Когда анализирующие пальцы проскользили по напряженной ягодице, Тэиль тихонечко выдохнул в прижатый ко рту кулак, невольно вздернул бедром, когда стало совсем плохо с проведением гендерных границ и наконец прикусил жесткий воротник. У него с самого утра всё что-то не клеилось. Прогрессивно расклеилось, как видно, в студии. И жаловаться было идти не к кому. - Чихунни, умничка... - моргать, молчать и, особенно, думать Зико в какой-то момент страшно припелось. Продолжились поиски евро-выключателя из ленивого положения сидя, а когда сидишь, звонить Пё Чихуну очень удобно, - пришёл? Чихо отвечает сквозь злобный, быстрый выдох, от которого у Тэиля почему-то больно съёживается сердце, и острое волнующее чувство волнами расходится по низу живота: - Пио, я, задержусь... За последнюю, в общем смысле, минуту Зико стало очень много в жизни старшего хёна. Даже шорохи на зло стали содержать в себе упрямое сходство с лидером. Было куда спокойнее одному, чем одному и с Чихо. Совсем недавно в звукозаписывающей он хотя бы мог рассчитывать на то, что почти один, почти даже обычный... такой, как мама с папой воспитали. Без слов все понятно, но возможные оправдания сами выкладываются на языке ропщущим восстанием, хотя сомкнутые в тонкую полоску губы мешают выпустить это восстание наружу. - Че за херь... - все знали, что Чихо имел своё понятие о том, как можно красноречиво обрисовать обстановку, и Тэиль это знал; волосы, которые безжалостно вытягивали в разные стороны, не знали. - Чихо-я, - скупо улыбается хён, сильно стараясь не орать и серьёзно добавляет, - пусти. Во время, пока у Зико в системе перезагружаются внезапные обновления, Тэиль аккуратно перегруппировывается из позы селедки, включает свет и инициативно подбирает разбросанные продукты обратно в пакет. Хозяйственность старшего выбивает Зико из колеи. Он долго моргает и малопонятно для себя отмечает, что в его приватных снах Тэ всегда обходится без большой куртки и шарфа; а хён просто по обстановке безвыборно для себя понимает, чего там хочет от него лидер: - Мы попробуем, Зико... Честно. Только потом... - поджимается к микшерному пульту Тэиль, когда тонсэн уверенно встает с дивана, но не учитывает того, что Зико, правда, не жалко попробовать и сейчас. В студии У Чихо особенно высоченный и чувственный, у него беспокойный взгляд и неразговорчивые губы. Он грубо проскальзывает своими вострыми пальцами по подбородку Тэиля, подтягивая его к себе, чтобы контрастно мягко шлепнуться пухлыми губами по губам хёна. - Хорошо? - Ли Тэиль неуверенно кивает, только примерно понимая суть вопроса.