Кризис.

Игорю нужна была материнская любовь, и Константин это понимал. Не то, чтобы он прям понимал... он видел, как Игорь хорошо общается с Леной, как рассказывает многие секреты, о которых папа не знает. Да и Лена сама говорила, чтобы Костя забыл Веру и прочее, что ей причитается. А ведь Игорь похож на Костю характером, но у него глаза как у мамы. Игорю три, а упрямство, своеволие и протест-бунт уже вошли в его жизнь, как и постоянная фраза: Я сам! Это, оказывается, кризис трёх лет, а Константин не знает, что и делать. На помощь приходит Лена (жена Феди), да и сам Федя. Вообще, в воспитании мальчишки так и помогали Прокопенки, потому что... как-то Игорь прижился к ним, и всё. И Косте было легче, и Феде с Леной в радость. Но всё-таки Косте не давали уйти от вопроса: когда ты уже себе кого-нибудь найдёшь? Мужчина мялся, что-то мямля под нос, но ответа не было. Как бы Лена не старалась выпытать, ничего не получалось. Ну, Федя тоже ничего не знал – а ему и не надо. Ну, подумаешь, дела любовные. Сам Константин понимал, что мать, да и жена – это не только физически, но и эмоционально. Он боится разочароваться в женщинах снова. Как он вообще с Верой сошёлся? Он из себя строгий, практичный, а она... она была полной противоположностью и антиподом ему: общительная, активная, комсомолка. А потом как-то порушились все построенные отношения, Вера уехала, оставив сына и мужа одних. И то, она просто устала, что сама воспитывает Игоря, который стал непоседой, пытается работать и наводить порядки, пока Костя ловит преступников и ночует на работе. Нет, мысли об изменах мужа у неё... были, конечно. Не настолько глобальные, но подруги говорили, всякое может быть. Вот Вера и поверила, что и не сыграло ей на руку. Развод на Игоре, может, как-то и сказался, но не сильно – ему было где-то полтора года. Вот так недолго Вера смогла продержаться в этом круговороте и ушла по-английски. Хотя, они ругались долго с Костей за день до этого. Короче, не будем о плохом! Благо Игорь не знает всех этих подробностей, ну, мы тоже в это не будем углубляться, в дебри не полезем. Сейчас Игорю шесть, он ходит в детский садик и занимается футболом. Ему с папой хорошо, он не жалуется. Да, порой, остаётся один дома... но когда он один, ему тоже есть чем заняться. У мальчишки было буйное воображение, и когда он доставал все-все-все свои игрушки, начинал придумывать различные истории: про солдатиков, про ковбоев и индейцев (это они с папой в телеке видели!), про море и корабли. Ребёнку было чем заняться. Но когда папа оставался дома, ему не нужно было идти на работу, потому что преступность спала, мальчишка вставал рано-рано, чтобы попросить папу не вести его в садик, чтобы побыть с ним лишний час или хотя бы пять минуточек. Между прочим, пять минут – это очень много! Так пела в песне девушка из фильма Карнавальная ночь, который Игорь посмотрел впервые с тётей Леной на этот Новый год, пока женщина нарезала салаты на кухне. Папа и дядя Федя занимались перестановкой стола, в комнате пахло мандаринами, а ещё они тогда позвали дядю Юру и тётю Катю, подругу тёти Лены. Игорёше тогда столько внимания уделяли: то дядя Юра конфет отсыпет, то тёть Лена мандарин начищенных даст или Оливье наложит до Нового года. И вот получается, пять минут – много. Вообще, любое время дорого. Так папа говорит. А Игорю скоро семь лет! Большой уже, в школу пойдёт! Там много нового и интересного, а также загадочное слово «учёба». Что оно значит ни папа, ни дядя Федя ему не объяснили. Видно, она, эта учёба, какая-то неизведанная. А вместе со школой появился и кризис дошкольника (кризис 6-7 лет). Конечно, Игорёша не понимал, что это такое. Почему-то он не может перестать протестовать, когда папа просит его что-то сделать. У него вечно меняется настроение, и сам он становится капризным. Бороться с внутренним «Я» было невыносимо. Константину было сложнее. Если мальчик боролся внутри себя, не осознавая происходящего, то мужчина, уже узнав, что есть кризис 3 лет и пережив его, пытался бороться и со внешними повадками сына. Он видел, что Игорь становится взрослым, у него больше перемены во внутреннем мире. Но это было всё после. Это ж Костя не сразу додумался, что такое есть. Одним летним июльским утром, когда в Петербурге, на удивление, было солнце, жара стояла и духота, а на улицах летал тополиный пух, Игорь опять не хотел идти в садик. И не просто не хотел, а устроил протест. — Я никуда не пойду! И с этих слов Константин удивился ещё больше. Сын никогда такого не говорил, и вот тут нате, получите. — Это почему? — Я уже взрослый! — Взрослый. Но все взрослые до школы ходили в садик. — А я не такой взрослый, как все взрослые! Я скоро в школу пойду. — Пойдёшь, но садик никто не отменял. Если маленькому Игорю кто-нибудь объяснил, что садик – эта крутая вещь, он бы посмотрел на этого человека, как на дурака. А потому что в садике скучно! Днём надо спать, надо всё доедать. Вы не подумайте, Игорь воспитанный и послушный мальчик, просто сейчас садик – не авторитет. Там скучно стало, потому что подготовка к выпускному. Скучно, потому что Лёша, друг его, заболел. Заболеть летом – это ж надо так умудриться! — А я не хочу! — Это что за такое «не хочу»? — А вот такое! Был бы тут Юра Смирнов, было бы проще. Он с детьми ладил по-своему. Гангстер среди малолеток, самый лучший босс – это дядя Юра. Смирнов всегда понимал Игоря. Почему? Даже Лена не знала. Игорь закутался в одеяло и иронично упал на кровать. Костя задумался, что это с сыном творится – ну просто беспредел! — Мелочь, ты давай тут не шути. Что стряслось? — Ничего! И тут мужчина понял – у Игоря кризис. Просто по одной причине, просто с ничего. Нет, ладно, если бы Игорь был мальчишкой, но он уже взрослый в какой-то степени. Он же самостоятельный, в какой-то степени: читать умеет, считать умеет. Костя за сыном глаз-да глаз, а тот вон уже, вымахал как! В школу пойдёт! Ох, если бы не Игорь, Константин не нашёл бы места себе. Ведь сколько с Верой они прошли, сколько бы им предстояло пройти вместе... Вера ходила долго к врачам. Вера с Костей долго пытались достичь какого-то результата. Врачи говорили, мол, Верочке надо быть поспокойнее. С работой-то её мужа, куда ж? Она вечно волновалась: то Костя не отвечает, то ночует на работе. И ладно, если такое было бы раза два от силы... а потом не было бы вызывающих заголовков про очередные убийства, расследования и царящую преступность в Петербурге. В общем, тогда не было привычных нам точных результатов УЗИ и тестов на беременность, поэтому Вера с Костей могли только доверять врачам, которые говорили, что у них мальчик будет. И вот, Игорь растёт и становится таким непоседой! Ещё когда мальчик был маленьким, Вера не могла за ним уследить: на плите убегала каша, Игорь, уже научившись ходить, свалил какие-то книги с комода, до которого умудрился долезть, а ещё женщине нужно собраться, собрать Игоря и отвести его к Лене, которую мальчик звал ласково «Ена». Ему было где-то полтора, может чуточку меньше. — Я серьёзно. Что случилось? — Пап! Ничего! Костя томно вздохнул. — Тогда сегодня мы останемся дома вместе. Поиграем в шахматы. А ты и расскажешь, что случилось, понял? Игорь промолчал. Молчание — знак согласия. Но с папой он не хотел говорить, какая-то обида присутствовала со вчерашнего дня, а если сегодня папу вызовут на работу, то он точно зайдёт на Литейный и купит шаверму. Почему папа и на работе успевает, и сына воспитывает, и готовить учится по рецептам тёти Лены? Потому что папа может всё что угодно!