Золотая кошка

      Аль-Хайтам сидел на мягком диване в гостиной и нервно покачивал ногой. В правой руке находилась книга в грубом черном переплёте, локтем левой руки он упирался в подлокотник. Изумрудные глаза скользили по ровно напечатанному тексту, но его смысл никак не желал доходить до мозга секретаря. Кое-что очень мешало мужчине сосредоточиться и погрузиться в иностранную книгу с головой. — Твою мать! Заебало!       У аль-Хайтама дёрнулся глаз. Это его слова!       Этим «кое-чем» был мат Кавеха под аккомпанемент линейно-карандашно-транспортирного оркестра. Его сосед был и солистом, и дирижёром, и персональной головной болью аль-Хайтама.       Секретарь почти скрипел зубами от злости. Хайтама бесило, что даже в собственном доме ему не давали насладиться тишиной и спокойствием, которые были ему жизненно необходимы. Да, он мог надеть свои звуконепроницаемые наушники, но в доме стояла такая жара, что в них элементарно прели уши. Из-за аномально высокой для столицы Сумеру жары Хайтам даже повесил любимый плащ в шкаф, заменив его свободной футболкой из хлопка и такими же штанами. Главный почитатель покоя согласился открыть все окна в доме, впуская внутрь городской шум, ради сквозняка, приносящего хотя бы небольшую прохладу. И пойдя на все эти жертвы, аль-Хайтам не собирался терпеть ещё и психозы Кавеха!       Хайтам бросил книгу на журнальный столик, поднялся с дивана и тяжёлым шагом направился к нараспашку открытой комнате Кавеха. Секретарь встал в дверном проёме и открыл рот, чтобы самыми культурными и начитанными словами описать всю скотскую сущность архитектора, но на него… Зашипели.       Кавех носился вокруг стола с чертежами и вперемешку с матом шипел на всё и вся вокруг как дикая кошка, которой случайно придавили хвост. Во-первых, аль-Хайтам офигел от такого отношения к своей ранимой персоне, а во-вторых облокотился о косяк двери плечом, так как от метаний Кави создавался приятный ветерок.       Архитектор то что-то чертил, потом оббегал стол с другой стороны и стирал это, то угрожал чертежу линейкой, пару раз даже побился головой о стол и измученно простонал в деревянную поверхность. Хайтам усмехнулся уголком губ. Смотреть на чужие страдания ему было откровенно говоря приятно, особенно на страдания Кавеха. Хозяин дома был уверен, что будь у архитектора хвост, то тот бы метался вокруг подтянутой задницы сломанным пропеллером, устраивая ещё больший, чем данными от природы четырьмя конечностями, бедлам.       Кстати, Кавех похоже вообще не обращал внимания на пришедшего аль-Хайтама. Секретарю даже стало немножко обидно на такое пренебрежение своей прекрасной персоной, но увиденное всё компенсировало.       Было в Кавехе что-то от кошачьих. Аль-Хайтам наклонил голову набок и усмехнулся. Например, гибкость. Гений архитектуры лёг грудью на стол, плавно прогибаясь в пояснице и поднимая сочную задницу вверх. Каве мог выгнуться так, что многие профессиональные танцовщицы позавидовали бы. Парень стоял на носочках и не дарил окружающему миру и крупицы своего драгоценного внимания, беспечно позволяя белоснежной футболке скользить вниз, всё больше и больше оголяя плоский животик. Кто уж наверняка знал о гибкости гения Кшахревара так это секретарь Академии. Разумеется, эти исследования проводились исключительно с рациональными целями. Хайтам просто ещё не определился с какими именно.       Хотя нет, больше всего Кавеха и кошек объединял дрянной характер. Явно большая для архитектора футболка легла кривыми складками на деревянную поверхность, позволяя изумрудному взгляду скользнуть по очертаниям аккуратных позвонков. Златовласке было абсолютно плевать занят аль-Хайтам работой или расслаблялся после неё, если ему было что-то нужно — он вставал прямо перед мужчиной, откидывал свои роскошные золотые волосы назад и громко озвучивал что ему нужно. А нужно было Кавеху многое. Иногда новые карандаши для черчения, порой новая вещичка, которая подчёркивала итак прекрасные формы, а позавчера ему приспичило обновить диван в гостиной. Потому что, цитата: «— У тебя совершенно нет вкуса! Эта рухлядь отжила своё ещё в прошлом веке. — Меня абсолютно всё устраивает в Моём доме, — Хайтам чувствовал чужое дыхание на своих сухих губах. Рубиновые глаза напротив сжигали что-то внутри него. — Ха! — хрупкая кисть стекла со спинки стула на крепкое плечо, а пухлые губы украсила хищная усмешка. — А меня в Нашем доме не устраивает наличие безвкусного ящика с пружинами внутри.»       И наглый кошак сделал как хотел. Отдал кому-то из бедных районов старый диван и припёр новый. Кажется, потраченными деньгами Кавех должен был расплатиться с секретарём за жильё в доме последнего.       Архитектор поставил согнутое колено на стол и снова как-то невообразимо выгнулся в спине, задирая задницу ещё выше и ещё больше упираясь аккуратным носиком в чертёж нового шедевра.       Аль-Хайтам в принципе никогда не планировал заводить кого-то из кошачьих, как и любое другое домашнее животное в принципе. Вместо этого в его доме поселился Кавех, и он был гораздо хуже любого домашнего питомца. Вместо шерсти — волосы на полу и в сливе ванны, не раскиданные по дому игрушки, зато «творческий беспорядок» из скомканных листов и поломанных карандашей, не противное мяуканье, а скандалы и икота по пьяни.

Серьёзно. На кой чёрт Хайтам терпит это в своём доме?

— М? Хайтам? — на мужчину смотрела удивлённая мордашка под мягким светом из окна. — Пф… Удивлён увидеть меня в моём же доме? — секретарь подошёл ближе, а Каве сел задницей прямо на стол, отодвигая драгоценные чертежи в сторону. — Ага. Ты чего тут забыл? — Кавех засунул красный карандаш в растрёпанный пучок из золотистых волос, сгибая одну ногу в колене и ставя обнажённую ступню на стол. — Вторник же, должен копаться в своих обожаемых бумажках. — Вообще-то сегодня суббота и у меня законный выходной, — Хайтам сложил руки на груди и закатил глаза на это зрелище. Его любовник не умеет сидеть по человечески. — Ааа… Суббота… Подожди. В смысле суббота?! — В прямом. Сегодня шестое число, суббота.       Кавех не отвечает. По-крайней мере на человеческом. Он схватился за чёлку и шептал сквозь зубы проклятья, попутно матеря всё на свете. Архитектор с хлопком упал спиной на стол, безбожно сминая уже ненужную бумагу, и на пару с весенним ветерком скидывая некоторые листки на пол. Кажется, его ругань была направлена на календарь, себя и заказчика-подгонялу. — Я идиот… — Не спорю. — Эй! Вот с этим мог бы и поспорить, — надув щёки Каве обиженно смотрел на соседа стоящего между его ног. — Общепризнанные истины сомнениям не подвергаю, — руки скользили по чужим голым коленям. — Это ты так завуалированно ещё раз назвал меня дебилом? — между их носами было от силы пару сантиметров. Кавех буквально чувствовал дыхание чужой грудной клетки собой. — Да. — Так и хочется тебе глаза выцарапать, — и наклоняет беззащитную шею набок, позволяя себя целовать. — Наглый кошак, — Хайтам не может отказаться. — Противный книжный червь, — щурится от слишком сильных укусов. Снова, гад, метки свои ставит. Если бы его любовник был животным, то определённо огромным снежным барсом. С милой мордашкой, мягким мехом и дрянным характером. Но всё равно очень милым. — Всё не прекратишь мяукать, март что ли в заднице заиграл? — а сам продолжал кусать уже ключицы. — Во-первых, на дворе май, и во-вторых, это ты тут меня как самку в период гона помечаешь. Спасибо, что ногу не задираешь. — Кавех, улыбнулся, а Хайтам посмотрел на него так, что смех у Каве вышел нервным. — Чего?.. — Я запрещаю тебе общаться с Сайно. А то не только его паршивый юмор подцепишь, но и блох каких-нибудь. — Ой да брось, — архитектор сел на попе ровно, когда его любовник встал рядом и перезавязывал пояс своих треников. — Он классный парень. — Который вечно пытается меня посадить. — Я и говорю — суперский парень! — Ещё одно слово, — Хайтам скрылся в коридоре ведущим в гостиную, и Кавеху пришлось побежать за ним, оставив почему-то развязанные шорты на рабочем столе. — И жить будешь на улице. — Ой, хватит мне этим угрожать! — И футболку вернёшь. — Мне голым что ли по дому ходить?       Хайтам лёг на новый удобный диван и потянулся. — Да, — Каве упал рядом, настолько рядом, что прямо на аль-Хайтама, а ему между прочим жарко. — Ни в одной книге по биологии не написано, чтобы кошки в одежде разгуливали. — Зато там подробно расписано как за ними ухаживать. — Я плохо за тобой ухаживаю? — Нет, но одна, а может две бутылочки вина враз сделают меня ещё более ласковым котиком. — Думаю, что кляп справится с этим получше. — Эй! Царапаться буду. — Не страшно, у меня вся спина в таких полосах, что могут с ришболандом перепутать. — Вот и на остальное молчи, кошатник. — Я не кошатник, — аль-Хайтам поправил красный и зелёные карандаши в творческой причёске архитектора, лежащего на его груди. — Скажи это своему блокнотику с котиками и трусам с рисунком кошачьих лапок. — Это ты мне их купил. — А это уже не важно. Пользуешься же. — Пф.       А в кабинете архитектора ветер играючи гонял комки неудачных чертежей, среди них были эскизы чужих спален, внутренних двориков и подозрительно знакомой гостиной, но с вентилятором в потолке.       И вовсе аль-Хайтам не кошатник, для этого, наверное, надо любить всех кошек на свете, а он любил только одну наглую морду. Её обладатель как раз сейчас развалился на нём и не спрашивая целовал в губы, совершенно позабыв о чертежах, шортах и предосторожности. Вообще-то, март от чужой улыбки может не только в заднице Каве заиграть.