Все будет хорошо

1. Я иду вдоль замка. Вдоль невидимой аллеи из безжизненных тел. Они повсюда. Куда ни взгляни – трупы, тысячи, миллионы мертвецов. Белые, потускневшие лица, и почти все из них – знакомые. Глаза слезятся от этого зловонного запаха гниения, крови и размазанной на полу рвоты. Я дрожу всем телом. Хочется убежать, скрыться ото всех, но я должна идти вперед. Такое чувство, что кто-то душит меня. Я делаю глубокий вздох. Еще один. Еще. Не помогает. Инстинктивно оборачиваюсь. Все как и всегда. Она стоит совсем рядом, в паре метров от меня. Лаванда. Сначала она улыбается. Смеется. Говорит что-то. Но я вижу этот сон не в первый раз и знаю его продолжение. Сивый набрасывает на нее неожиданно резко. Я вздрагиваю. Пытаюсь подойти к ней, помочь, но не могу пошевелиться. Все, что мне дозволено – это стоять и смотреть на то, как она умирает. Я кричу. Прошу остановить это. Но тот, кто создает сны, слишком жесток ко мне. Начинается истерика. Я бьюсь в конвульсиях. Глотаю слезы. А потом она падает. Сивый убегает. Исчезает, словно его и не было. Я подбегаю к Лованде, падаю на пол рядом с ней. Она вся в укусах. Тело покрыто ранами и отовсюду сочится кровь. Она глядит на меня. Долго, пронзительно. - Ты могла спасти меня… Голос еле слышный и слабый. Я не прекращаю плакать. Смотрю на нее. Такую несчастную, бледную, прекрасную… И просыпаюсь. 2. Кажется, я кричала во сне. По крайней мере я разбудила Джинни. Даже в темноте я чувствую ее пристальный взгляд. Это неправильно, но нам разрешили спать в одной комнате. Просто после всего того, что мы пережили, мы боимся, что однажды проснувшись, больше не увидим друг-друга. - Опять сон? – Я киваю. Потом понимаю, что сейчас ночь и слегка запоздало отвечаю. - Да. Голос у меня хриплый. Видимо я и правда кричала. Джинни молчит. Затем тихо перемещается на мою кровать, протягивает руки и обнимает меня. Я утыкаюсь носом ей в плечо. Слегка поскуливаю, а потом начинаю хныкать. Джинни гладит меня по голове, шепчет, что все будет хорошо. Но потом не выдерживает и плачет вместе со мной. Мы обе понимаем, что «хорошо» - это как раньше. А как раньше уже никогда не будет. На кровать прыгает Живоглот. Не знаю, как он уцелел после войны. Сейчас он весь ободранный и больной, но я люблю его. Он напоминает Фреда. Такой же рыжий, забавный. Вот правда кот жив, а Фред нет. Эмоции переполняют. Я глотаю воздух, судорожно, потому что иначе задохнусь от соленых слез. Своим рыданием мы будим Луну. Хотя мне кажется, что она и не засыпала сегодня. Мы все встаем, без подсказки, и выходим, держась за руки. В такие ночи, когда накатывают воспоминания, утешить нас могут только три человека. 3. Рон, Гарри и Невилл спят, но нас это не останавливает. Мы бросаемся к ним в объятья. Сдерживаться не получается, поэтому я плачу Рону в плечо. Он прижимает меня к себе. Тихонько целует в лоб. Вытирает слезы. Тяжело. Тяжело нам обоим. Тяжело нам всем. Мы с Роном нуждаемся друг в друге. Он во мне, я в нем. Также как и Гарри в Джинни, а Невилл в Полумне. Просто иначе невозможно. Иначе мы сошли бы с ума. Хотя я давно сошла с ума. С того самого дня, когда умерли мои родители. Тогда все изменилось. А ведь казалось бы, война закончилась! Мы должны быть счастливы! Но в душе лишь пустота. Такое чувство, будто я кровоточу изнутри. Тишину разрывает настойчивый голос Рона. - Хватит, - он сжимает мою руку, - Этого не может продолжаться больше. - Что ты предлагаешь? – хрипло спрашивает Джинни. - Мы должны отпустить…, -вдохновленно шепчет Полумна. На ее щеках блестят дорожки от слез. Волосы спутаны. Но глаза горят. - Как? – недоумевает Гарри. Я понимаю его. Сейчас это кажется невозможным. - Я покажу… 4. Через час мы все стоим на поляне возле Запретного леса. Ночной ветер развивает мне волосы. Холодно, даже куртка не понимает. Рон словно чувствует это и привлекает меня к себе. Над нами широкое, необъятное небо. Бесчисленные звезды горят во мраке. Помнится, когда я была маленькая, я думала, что это крошечные ангелы, которые присматривают за нами по ночам. А потом мама рассказала мне, что когда люди умирают, они попадают на небеса и превращаются в маленькие звездочки. Глупая теория. Но сейчас, подняв глаза на темно-синий небосвод, я верю, что где-то там она сама – мама, а еще папа, а еще все наши любимые, которые погибли. Через некоторое время к нам присоединяется Полумна. Она что-то держит в руках. Я прищуриваюсь, но в такой темноте разглядеть что-то практически невозможно. - Вы готовы? – ей приходится перекрикивать ветер, чтобы мы ее услышали. - К чему? – спрашивает Гарри. - К освобождению, - ее голос подрагивает. Она подходит к каждому из нас и протягивает по маленькой стеклянной баночке. Словно по команде мы выстраиваемся в ряд. Я не знаю, что сейчас произойдет, но сердце стучит как бешенное. Полумна стоит первая. Она поднимает баночку над головой и кричит: - О Духи ночи! Духи звезд и луны! Придите к нам! Выглядит смешно, но смеяться не получается. Вместо этого я начинаю плакать. Полумна поднимает глаза к небу. - Помогите нам отпустить наших любимых! Освободиться от боли! Научи нас, подобно маленьких детей, снова смеется!- долгая пауза, после которой Луна вскидывает руки и торжественно восклицает, - Отпустите маму, профессора Дамблдора, мистера и миссис Долгопупс, мистера и миссис Поттер, мистера и миссис Грейнджер, Фреда, Люпина и Тонкс, Добби – свободного эльфа, Грозного Глаза, Коллина, профессора Снейпа, Лованду, Крэбба , Нагини… - И Питтера Питегрю, - добавляет Гарри. Сейчас плачут все. Мы все обнимаемся, одной большой цепочкой. Война закончилась месяц назад, а мы до сих пор не называли их имена вслух. Каждый из нас громко перечисляет всех, кого назвала Полумна. Мы все рыдаем, но знаете что? С каждым названным именем становится легче. Будто раны затягиваются. - Пускай мы отпустим их, выпустим на свободу, словно этих светлячков, дабы они, сквозь тьму этого мира, несли свет, - Луна оборачивается на нас, - Откройте баночки. Мы все слушаемся. Откручиваем крышички и в ту же секунду, как мы делаем это, совершается чудо. Сотни маленьких, ярко-желтых огоньков вспыхивают и вылетают на свободу. Никогда в жизни не видела такой красоты! Эти огоньки освещают мрак в наших сердцах. Буря эмоций во мне превращается в крик. Я кричу. И вместе с этим криком из меня вырывается вся боль, вся тяжесть, осевшая в моей душе. Мы все кричим и плачем одновременно. А потом, обессиленные, падаем друг на друга. Всегда вместе. Что бы ни случилось. Вот уже 8 лет. На наших щеках еще виднеются дорожки от слез, но мы смеемся. Не от радости. Не от счастья. Это, скорее, истерический смех. После всего того, что мы пережили… Да, мы все немного сумасшедшие. Мы смотрим, как светляки, собираясь воедино, улетают к небу. К звездам. А потом еще долго лежим на сырой траве. Плачем, смеемся, высказываем всю боль. И с каждым словом от нее освобождаемся. Возвращаемся мы утром. После рассвета. Замерзшие, дрожащие с головы до ног. Но счастливые. И впервые после такого долго времени я верю, что все будет хорошо.