Dumb Little Spider

Питер знал, что должен был оставить записку. Боль, связанная с ролью Человека-паука, была для него не в новинку. Ни в коем случае. Даже если сегодня вечером он был избит чуть больше обычного, и даже если земля под ним угрожала наклониться под углом 90 градусов, свалив его с ног, он с самого начала был готов к опасностям, связанным с его добровольной деятельностью. К чему он был не готов, так это к гневу одного почти бывшего наемника, которого он забыл предупредить о своем внезапном отсутствии посреди ночи. Уэйд сидел на краю кровати, одной рукой агрессивно потирая голову, а другой пощипывая кожу бицепсов, и смотрел в пол. Питер видел гнев и страх на лице Уэйда, и от этого у него немного свело живот. Он собирался всего лишь провести быстрый патруль, проветрить голову перед тем, как лечь спать по-настоящему, но, конечно же, появилась гигантская ящерица-мутант (не доктор Коннорс, вообще-то, а другая гигантская злобная ящерица-мутант, терроризирующая Нью-Йорк), и Питер провел большую часть ночи, пока ему надирали задницу. Теперь, когда до восхода солнца оставалось еще несколько часов, он понял, что записка с его местонахождением была бы не лишней. Все его тело сжалось от протеста, когда Питер распахнул окно, привлекая внимание Уэйда к себе. Двигаясь быстрее, чем Питер мог понять, его парень сразу же оказался у подоконника, раздвинул стеклянную «дверь» до конца и помог Питеру войти внутрь. — Привет, малыш… — мягко сказал Питер, одарив Уэйда полуулыбкой. Уэйд выглядел невпечатленным. — Послушай… — Какого хрена, Питер. Ай. Его перебили холодным тоном с явным отсутствием какого-либо придурковатого прозвища, так что Уэйду удалось свести уверенность Питера к нулю всего тремя словами. — Мне жаль, — сказал Питер, подняв руки. — Я должен был сказать тебе. Я облажался, я знаю, что облажался. Мне жаль. Я не мог заснуть и… — Заткнись, — прервал Уэйд. Питер тут же закрыл рот, сопротивляясь желанию продолжить свое бессвязное объяснение. Уэйд почти никогда не был с ним таким. Несмотря на свою неудачную работу и еще худшую репутацию, Уэйд был склонен быть мягким и игривым с Питером. Обычно он вел себя как ребенок, наевшийся сахара, постоянно забрасывая Паука отсылками на поп-культуру и вульгарными эвфемизмами. Это было комфортно, постоянная бомбардировка колкостями и примечаниями заставляла Питера чувствовать себя непринужденно. Он редко говорил так… холодно. Но даже холодность не покрывала полного отсутствия чего-либо в голосе Уэйда. Это был осторожный тон, который Питер слышал всего несколько раз. Лицо Уэйда было совершенно нечитаемым для Питера. Сильно настороженное и неподвижное. Питер улыбнулся Уэйду неловкой, зубастой улыбкой. Он надеялся, что Уэйд помнит, что все еще любит Питера, даже если в данный момент он ему не нравится. Прошло несколько мучительных секунд молчания, и улыбка Питера дрогнула. Он начал волноваться. Но наконец Уэйд, казалось,… сломался. По крайней мере, это было самое близкое к тому, как Питер мог описать случившееся. Его лицо окончательно изменилось, его брови сошлись вместе, а напряженные плечи опустились. Шагнув вперед, Уэйд положил руку на локоть Питера, осматривая повреждения, нанесенные стоящему перед ним герою. — Уэйд… — снова начал Питер, тяжело сглатывая. — Я видел тебя в новостях, — сказал Уэйд, фактически заставив Питера замолчать. — Проверял, когда понял, что тебя здесь нет. О. это. После первых пяти минут несколько камер были направлены на драку между Питером и не-доктором-Коннорсом. Питер всегда стеснялся драться перед камерами, но в городе выбор был невелик. Это означало, что каждый жестокий удар, полученный Питером в тот вечер, был, несомненно, освещен и опубликован в Твиттере, с предположениями о том, какая кость и где была сломана. — Да… — пробормотал Питер, отводя взгляд. Бледно-голубые глаза Уэйда не отрывались от него, и от этого Питеру стало не по себе. Он не мог вырваться, когда был зажат между Уэйдом и окном. Если только он не хотел сбежать обратно в город. Что, конечно, было заманчиво, если другим вариантом было иметь дело с таким уровнем психологической уязвимости, но он был уверен, что Уэйду и его катанам будет что сказать о том, что Питер бросил его дважды за одну ночь. — Это выглядело плохо, — сказал Уэйд. Питер опустил голову, отчаянно пытаясь избежать его взгляда. — Питер. — Да, это было довольно грубо, — ответил Питер, ерзая. Уэйд тяжело вздохнул, наконец, отвернулся от Питера и с минуту смотрел на стену. Питер ждал нотаций или, возможно, побоев (что было бы совершенно несвойственно Уэйду и Питеру, но гнев, который он чувствовал в Уэйде, не давал Питеру покоя). Несмотря ни на что, он ожидал, что Уэйд взорвется тем или иным образом. Он не ожидал, что Уэйд мягко положит свою вторую руку на талию Питера, а затем медленно шагнет вперед, притягивая Питера в пылкие объятия. — …Уэйд. — Заткнись, — ответил Уэйд. — Прости, — сказал Питер, затем поморщился. — Я имею в виду… прости… я просто… я не хотел… я не собирался уходить надолго, я вообще не должен был уходить, и я должен был сказать тебе и… — Пит, — сказал Уэйд, отстраняясь настолько, чтобы посмотреть на Питера. Питер проглотил свой словесный поток и посмотрел прямо в глаза Уэйду. — Да? — Просто обними меня, накричу я на тебя позже. Ох. Ох. Внезапно поведение Уэйда обрело смысл. Он был напуган. Питер редко видел Уэйда испуганным, если вообще сталкивался с этим его выражением до этого. Но напряженные сгорбленные плечи, настороженное, но нечитаемое выражение лица — все это было так явно. Питер вздохнул через нос, осторожно кивнул головой и обхватил руками шею Уэйда, не слишком заботясь о своих ранах, как следовало бы. Уэйд прекрасно знал каждую болевую точку на теле Питера, и он стратегически грамотно обхватил молодого человека, не задев ни одну рану. Он держал Питера в самой слабой хватке, которую Питер когда-либо чувствовал, а Питер в ответ схватил его, заключая в самые крепкие объятия. — Мне так жаль, — пробормотал Питер, упираясь подбородком в плечо Уэйда. Мужчина вздохнул, осторожно поднес руку к затылку Питера, вжимая его в себя. — Мне очень жаль. — Я не сержусь, — тихим голосом ответил Уэйд, опуская голову. Они оставались так несколько мгновений, наслаждаясь присутствием друг друга, пока боль в теле Питера не стала настолько сильной, что он почувствовал, что наконец пришло время отпустить его. Отцепившись, Питер попятился назад, опираясь на стену для поддержки. До этого момента он не понимал, насколько плохо чувствует себя физически, но потом его словно покинули все силы. Облегчение от осознания того, что Уэйд не сошел с ума, позволило последнему адреналину в его теле рассеяться, оставив его полностью истощенным. — Пойдем, приведем тебя в порядок, — тихо позвал Уэйд. Питер узнал сонливость в его голосе и почувствовал укол вины. Но, слишком уставший и израненный, чтобы спорить, он позволил завести себя в ванную, где Уэйд усадил его. Рутина была знакомой, мышечная память взяла верх над ними обоими, и Питеру было легко потерять себя в простом жжении антисептика и в том, как осторожно Уэйд накладывал швы-бабочки на те раны, которые в них нуждались. Уэйд молчал во время всего процесса — это было редкостью, но не новинкой. Когда Питер выводил его из себя или пугал, Уэйд часто терял чувство юмора. Питер считал это невозможным, пока не убедился в этом на собственном опыте. Уэйд усмехался, когда Питер говорил об этом, и заставлял его поклясться, что «никогда никогда никогда никогда не позволит этому ублюдку Фрэнсису услышать это», иначе он «вонзит свою катану в задницу так глубоко, что выбьет пломбу». Что бы это ни значило. — Вот так, — наконец сказал Уэйд, вставая и сминая мусор в бессистемный шар. — На этот раз обошлось без швов. Практически. — Спасибо, правда, — сказал Питер. Уэйд посмотрел вниз, изучая плитку в ванной. — Уэйд? — Мм? — ответил Уэйд, подняв глаза. Сердце Питера сжалось, когда он увидел выражение лица своего парня. Оно было печальным. Уязвимым. И крайне редким для убийцы в его ванной. — Я не должен был уходить, не предупредив. Я не хотел тебя пугать. Мне жаль, — сказал Питер. Что-то мелькнуло в выражении лица Уэйда, но прежде чем Питер успел как следует проанализировать это, оно исчезло, сменившись зубастой ухмылкой и закатыванием глаз. — Нужно гораздо больше, чем пустая кровать, чтобы напугать меня, милые щечки, — ответил Уэйд, протягивая Питеру руку, которую тот взял. — Но в следующий раз я хотел бы получить записку, хорошо? — Ага, — согласился Питер, стараясь не раскачиваться, когда оказался в вертикальном положении. Уэйд положил нежную, поддерживающую руку ему на плечи. — Пойдем, я чертовски устал, — сказал Уэйд, мягко направляя его из ванной. — И что более важно, я хочу сосредоточиться на том, как быстро я смогу вытащить тебя из этого спандекса и переодеть в мою одежду. — Может все-таки в мою? — спросил Питер. Уэйд бросил на него взгляд. — Пити-Пай, ты надевал мои футболки для сна еще до того, как мы стали жить вместе, даже не начинай нести эту чушь, — пропел Уэйд. Питер немного хихикнул, покачав головой. Уэйд вернулся. В течение пяти минут ему помогли выбраться из (неприлично тесного) костюма Человека-паука и облачиться в одну из футболок Уэйда. Уэйд был прав, он всегда спал только в одежде Уэйда. Дошло до того, что Уэйд старался покупать вещи теплее, чем он обычно носил, зная, как холодно может быть Питеру. Особенно по ночам. Он закутался в безразмерные треники и ультрамягкую футболку (эту футболку Уэйд купил не для Питера, она была у Уэйда дольше, чем Питер осмеливался сомневаться, и, несомненно, была его любимой. На передней части футболки был изображен единорог, неловко показывающий пальцы пистолетиком, как всегда делал Питер) Питер забрался в кровать и рухнул, даже не успев полностью забраться под одеяло. Уэйд осторожно сел рядом с Питером, слегка вздрогнув, когда Питер тут же обвил руками его талию. Уэйд несколько раз осторожно поправил их, затем потянулся и выключил лампу, чтобы лечь. Питер тут же переполз на грудь Уэйда, положив голову прямо под его подбородок, зарывшись носом в ткань рубашки мужчины. Уэйд прижимал его к себе некрепко и осторожно, душераздирающе неуверенно, и Питер крепко сжал Уэйда, давая понять старшему, что он рядом. — Я люблю тебя, — тихо пробормотал Уэйд. Питер слегка приподнял голову, заметив, что взгляд Уэйда устремлен в потолок, а его глаза блестят от слез. — Дурак. Питер слегка шлепнул его, а затем наклонился и поцеловал его: — Я люблю тебя больше. — Даже не думай об этом, Пит, — сказал Уэйд, смеясь. — Я выиграю эту игру. — Постарайся, — игриво ответил Питер. Уэйд вздохнул, покачав головой. — Что мне с тобой делать? — спросил Уэйд. Питер пожал плечами, чувствуя, что с каждой секундой его все больше клонит в сон. — Наверное, выйти за меня замуж, — сказал Питер, слишком уставший, чтобы беспокоиться о том, что слова покидают его рот. — Как только ты наберешься смелости и попросишь меня. Уэйд застыл на миллисекунду, прежде чем задыхающийся смех вырвался из его губ: — Да, наверное, так и сделаю. — Я, вероятно, скажу «да», — заверил Уэйда Питер, его слова были едва разборчивы, поскольку он все глубже погружался в сонное состояние. — Правда? — Возможно. — Тогда я, наверное, скоро спрошу, — признался Уэйд, прижимаясь поцелуем к виску Питера. И Питер, несмотря на то, что понимал, что ему, вероятно, следовало бы уделить больше внимания этому разговору, выключился. Оставив позади Уэйда, у которого было еще добрых двадцать минут, чтобы изучить черты лица Питера в бледном свете, прежде чем сон завладел и им.