иметь или быть?

В квартире пахнет кровью. Свежей и уже запёкшейся. Будто Кристина в ней купалась. Постояла под душем из крови пару часов. Старые шрамы ныли, ощущая, как перекроются новыми. А на деле лишь вновь подралась за честь девушки, с которой единожды имела честь трахаться. Но она теперь сильная и обязана заступаться. Прибежит по первому зову, ты только пальчиком с длинным ноготком помани. Сдёртые колени и локти, сбитые костяшки, на лице ссадины и уже завтра проявятся синяки. Болят рёбра, но не сломаны. За что она и благодарит всех богов, про которых вообще слышала. Обидно за одежду. Теперь её вполне можно выкинуть, как бы не хотелось. За окном дождь. Даже ливень. Бьёт по стеклу и каплями сползает вниз, словно эти капли играют наперегонки. Такую погоду Кристина не любила. В прочем, так было не всегда. Но она пытается не думать. Забивать голову чем угодно, но не мыслями. Потому что любая мысль, любое слово, мелькающее в её голове, рано или поздно приводит к девушке в чёрном и с чёрной душой. *** — Я победила. Оплата тачкой или телом? — с гордовитой ухмылкой на лице, которую хочется стереть кулаками. Радость-то какая. Не для Кристины. Проигрывать она не любит. Особенно выскочкам, что в своей жизни за руль особо-то не садились. Гонки — для сильных. Таких, как сама Крис и её друзья. С железной выдержкой, нервами и бесстрашием. Таких, что сядут за руль бухие и объёбанные, но никогда не попадутся ментам и не врежутся в инородный объект. Таких, что крови не боятся и не боялись никогда. Для выросших на улице за рулём. Для тех, у кого родной дом — дорога. Нескончаемая дорога, ветер в лицо, прокуренный салон и руки в машинном масле. Для тех, у кого кличка на подобии Кристининой — «шумахер». Её стихией был огонь. Бушующий в неперестанно проливающейся крови. Он же и оставлял дым за её машиной, он же и разгонял пыль с дороги, который после — вынужденно — глотали соперники. Но девушка, одержавшая победу, была другой. Модельно выглядящая, в чёрной, далеко не дешёвой одежде, на неплохой тачке и явно выросшая в теплоте и уюте. Только во взгляде какая-то непроглядная тьма. Холод и проливной дождь в глазах. А в движениях некая резкость. Некая дерзость и вызов миру. Есть что-то дикое в том, как она поджигает сигарету. Как подносит ко рту и затягивается едким дымом. Как стряхивает пепел, что попадает на одежду и остаётся там проигнорированым. Она словно воздух. Бушующий ураган, сносящий всё, но и прохладный ветер, приносящий облегчение в знойную жару. И Кристина не глупа, хотя предпосылки к тому были. Законченные лишь девять классов школы на плохие оценки, ни единой прочитанной книги, никаких познаний в общекультурных темах. Но всё же не глупа. Заметила и прочла ту темноту внутри другой. — Имя? — кратко, сдержанно. Как учила мама-улица. — Виолетта. Но можешь сразу звать в ЗАГС. *** — Давно ты за рулём? — С четырнадцати. Взламывала чужие тачки, каталась и возвращала на место. — Впечатляет. — Будто ты не такая же. Они не часто пересекаются. И тем ценнее момент. Им обеим нравится. Нравится после любительских гонок уезжать подальше от толпы и, сидя на капоте Кристининой машины, разговаривать. И молчать. Потому что комфортно. Потому что для дешёвых, по своей сути, людей — дешёвые развлечения. *** — Искупаемся? — Ты совсем конченная? На улице дождь. — Ну так, а я о чём? Река рядом, дождь атмосферы добавляет. Пойдём. И они пошли. Держась за руку. Измокая под дождём. Грянули под воду с головой прям в одежде. И с промокшей сигаретой на двоих. *** — Часто ли ты задумываешься о жизни? — Нет. Вообще никогда. — Почему? Иногда полезно. — Так же, как иногда полезно этого не делать. ― Чтобы выработать иммунитет к яду, нужно его принимать. — Жизнь — не яд. — Но всё так же больно? Не больнее, чем их редкие поцелуи. *** Скорость. Педаль в пол, взгляд вперёд. Рычащий мотор машины. Огонь в глазах. Гул в ушах. Тошнота от напряжения. А в машине, что вровень идёт, сидит та, что этот огонь превращает в пожар. Кислород даёт пламени вспыхнуть. Быстрее. Горящие глаза и словно дым из тела источается. Руки сжимают руль до хруста костей, до посинения кожи, до дальнейшей дрожи пальцев. К победе, к финишу. Так, словно в последний раз. Так, словно хочется разбиться насмерть. Но победы всё же хочется больше. Раздавить, ущемить, подчинить, унизить. Потому что её личная дорога свернула не туда. Чувства переполнены, но не должны быть таковыми. Виолетта теперь, возможно, кто-то особенный для неё. Это напрягает каждую вену в теле, каждую артерию и жилку. Заставляет сглатывать тяжёлый ком слюны и раздражает кожу так, что чешется даже под ней. Кровь отдаёт в голову и сердце пульсирует на каждом участке тела. Но времени думать нет. Есть только раздражение внутри и близкий финиш. А ещё чужая машина, что никак не отстаёт. И желание рвать и метать увеличивается в геометрической прогрессии. *** — Раз уж такие дела, скажи: больнее победа или проигрыш? Традиции неубиваемы. Капот, разговоры, сигарета. Пот на теле, отдышка, усталость и эйфория. — Проиграть. — А если речь о игре со мной? У нас другие правила, Шума. Молчание. Кристина ответ знает. Но выражать чувства словами — не её. — Крис. — Да? — Дай руку. Подчинение. Беспрекословно. Будто всю жизнь ждала. Жаль, что не то. Жаль, что доверяет она Виолетте. — Ты боишься огня? — Виолетта говорит тихо. Шепчет. И звучит это мягко, как обволакивающий ветерок. — Один огонь не может убить другой. И на запястье ещё долго будет след от неубивающего, но закаляющего огня. На кончике тлеющей сигареты около трёхста градусов. Прожгло, словно до костей. Будто молнией прошлось по телу. Спина выгнулась аж до хруста, а из рта вырывался нецензурный шёпот. — Это больнее любой другой боли. Ты думаешь, что много пережила. Но выпивая яд каждый день, человек обретает к нему иммунитет. И у тебя он отсутствует. Жизнь принесёт тебе ещё больше боли, но теперь ты знаешь, что гораздо больнее. *** И жизнь показала. Принесла достаточно. А круглых шрамов от сигарет стало больше. По рукам и ногам. Это был личный способ вспомнить. Успокоиться. Извлечь душу с израненного тела. Жизнь научила быть сильной. А Виолетта показала как. Стала для неё причиной существовать. Той, кто без своего присутствия и участия заставляет вставать по утрам. Подарившая ей возможность не только смотреть, но и видеть. Жаль только, всё самое важное она оставила в паузах и интервалах.