Раз два три четыре Клоун в красном тонул в зефире
Размеренное шарканье шагов разносилось по шатру, и шелест чёрного плаща нещадно заставлял вздрагивать. Стефани смотрела на местного Сентфорского палача, и внутренности её трепетали от ужаса. — Ну что, милая Стефани, больше за тобой никто не придёт, верно? — его голос отравлял, закрадываясь под самую кожу. — Каково это, быть преданной всеми? Он знал наверняка, на что давить. — Сколько дел мы сможем свершить вместе, задумайся, — Человек в маске продолжал расхаживать между рядами из лавок, неся за собой холод и мерзкое чувство потопляющего отчаяния. — Как там твои друзья? Давно ты их видела? Стефани упорно молчала, не желая произносить и слова, ведь это бы означало одно — сразу проиграла. Сразу поражение. Без единого очка в свою пользу. — Как давно?! — директор цирка точно терял терпение. В несколько шагов он оказался рядом с до ужаса напуганной девушкой и с силой сжал её плечо. — Отвечай! — Давно, — выдавила она еле слышно. — Но это ничего не значит. — Интересно…пять шесть семь восемь Цирковое представление «осень»
Вспышка софитов. Ослепляющая, заставившая потерять ориентацию в пространстве. Зал полон. Шатёр наполнен доброй сотней людей, пришедших поглазеть на уродства. Подкармливающих своих внутренних демонов. Стефани дотронулась до кулис, осторожно выглядывая на собравшихся. Где же?… Пульсировало в голове одно только «где. же. ты»? Неужели и в правду участь остаться всеми забытой? Неужели Человек прав? Вздох. Шумный, тяжёлый. Если не пришёл, конец всему. Она готова была забыться, сдаться, найти своё последнее пристанище здесь, подле мистического. Но взгляд, прожигающий кулису насквозь, взгляд, полный надежды и веры, взгляд, говорящий: «Пришёл за тобой», заставил встрепенуться. И вера окрепла. Он обещал. Он никогда не предаст. Голубые, как арктический лёд, радужки, гипнотизировали. — Шагай, — шелест шёпота по волосам и полчище мерзких мурашек по телу. Никогда, никогда она не станет его марионеткой.Прекрасно, как встреча на столе для разделки трупов Маленького зонтика и тени шурупов, Шурующих по железным делам, Топчащихся по мягким людишкиным телам.
Директор будто всё понял по мечущимся взглядам. Глаза в глаза. Дышать невозможно, а в горле — пустыня. В голубых глазах — растаявший иней. Одними губами он молвил о чём-то, чего Стефани расслышать не могла — мешало сердцебиение, резонирующее в черепной коробке, да так громко, что уши закладывало. Жадный до хлеба и зрелищ народ рукоплескал, а она думала только о том, как сбежать. Как вернуться к нему. К Вишне. Парень в кожаной куртке поднялся с места, и, не оглядываясь, не обращая внимания на то, что шоу набирает обороты, сделал несколько шагов и протянул руку Стефани, стоящей на сцене. А это, чёрт возьми, был шанс. Сбежать из-под самого носа Директора, в разгар представления, перед толпой зевак, страшна ли расправа? Будет ли эта самая расправа? Было глубоко наплевать. Рука в руке. Шаг. И стремглав отсюда, подхватив подол бесконечно длинного платья, вперёд. На свободу. Долгожданное опьянение близостью.Казалось фосфорным кайфом Безобразие придуманного лайва, Вкуса лайма, кто под пальмой, Кто напольный, кто-то овальный, надо же Но спящий снова был настольным, А не в спальне.
Вишня заталкивает её в первый же поворот, и они летят прочь, быстрее. Быстрее. Быстрее! Только бы куда-то сбежать. Спрятаться. Есть ли шанс? Глубоко наплевать. — Ты всё-таки пришёл, — нервы не выдерживают, и она начинает рыдать. Рыдать, отчаянно размазывая слёзы по лицу. Броский сценический макияж идёт к чёрту, глаза щиплет остатками туши и подводки. — Принцесса, разве я мог иначе? Наши разногласия не стоят твоей жизни в Преисподней, — шепчет он, сжимая ладонь Стефани в своей. — И я, чёрт, люблю тебя. Вишня впервые в этом признаётся. Но это признание, на бегу, в отчаянии, самое искреннее. Ей не нужно иных подтверждений, пафоса и романтической обстановки. — Вишня… — нет времени на сантименты. Бежать. Бежать без оглядки. Бок колет, а дыхание высылает к чёрту.Настолько режущий звук, Сколько хватит для одного человека рук.
— И далеко моя милая Сте-фа-ни-я собралась? — голос. Этот голос звучит не пойми откуда. Он везде, из каждого дома, с неба, с асфальта. Убежать от Человека? Невозможно. Урок не усвоен. В панике она останавливается, прижимается к Вишне. — Я не отдам тебя ему, не отдам, — рычит мужчина, скрывая руками подрагивающие плечи. — Поздно, — Человек появляется из тени клёна. — Уже осень, представление состоялось. И ты — опоздал, а она продала себя цирку, когда была уверена, что именно ты, как и все остальные, её бросили. Милая Стефани, возвращайся домой, пока я прощаю тебе эту маленькую оплошность. Один щелчок пальцами, и всё вокруг искажается.Добрый рак крови, злой Бог — Маленький зонтик под дождём сдох. Маленький зонтик под дождём сдох. Маленький зонтик под дождём сдох. Маленький зонтик.
— Кап. Кап. Кап, — тихо шепчет Стефани, удручённо выглядывая на улицу. Льёт дождь. Такой силы, коей Сентфор и не видывал раньше. — Кап. Кап. Кап… — и по щекам текут слёзы. — Зря ты убиваешься, — хмыкает Жоззи, прокравшаяся в шатёр. — Здесь ты дома, и никто тебя больше не обидит. Представь только, у тебя теперь большая семья, а те твои… Друзья, — чудик скривилась. — Они ведь бросили тебя здесь, спасая свои шкуры. — Но Вишня… — шепчет Стефани, а сердце пронзает вспышка боли. — Он не предавал! Я хочу домой, я хочу к нему! Ярость застилает сознание, и девушка сжимает руки в кулаки. — Слышишь ты, чучело безмозглое, ты всё знаешь! Говори, что с ним стало! Говори! Пока я не скормила тебя псам! Я. ХОЧУ. ДОМОЙ! — Никак не смиришься? Жаль, очень жаль, — вкрадчивый голос вновь раздаётся из ниоткуда и отовсюду. — Придётся тебя отпустить. Щелчок пальцами. Мир искажается.И вы к сожалению не в диснейлэнде А всего лишь под капельницей с чистым бренди.
— Воды… — губы пересохли. — Воды, пожалуйста… Она не узнаёт свой голос. Не в силах открыть глаза. Тишина. Непривычная тишина, и онемевшее тело. — Воды, прошу… — снова шепчет она. Осознаёт, что даже заплакать, и то нет сил. — Стеф? — родной голос, самый любимый голос, словно откуда-то издали. Касание горячей ладони к запястью. — Ты слышишь? — Воды… — и всё же слёзы скатываются на щёки, даже сквозь прикрытые веки. В попытке раскрыть глаза — резкая вспышка боли. Свет. Слишком яркий солнечный свет. Взгляд расфокусирован. Шипит, и прикрывает глаза, всё вокруг не имеет очертаний. Небытие? Всё словно в вате. — Стеф, — её легонько тормошат за плечо. — Воды… — опять шепчет она. — Сейчас. Ей тянут трубочку, и Стефани, не думая, с жадностью глотает предложенный напиток. Там могла быть любая отрава, всё, что угодно, но ей плевать, жажды раздирает горло. Понемногу связь с реальностью пробивается в сознание. Шума и скрежета нет. Приглушённых голосов чудиков тоже. Снова силится открыть глаза, и окружающее постепенно проясняется. — Где… — всё, что выходит из горла. — Тише, тише, сейчас врача позову, сейчас… Рука выскальзывает из ладони, несмотря на внутренний крик души. Нет, не смей уходить!!! Осень. Красные и золотые клёны. Больничная палата. Куча датчиков на руках, одноместная палата, в уголке — диван, на котором скомкан плед и порядочно помятая подушка. На тумбе рядом газеты, книги, какие-то бумаги, бутылка воды и грязная чашка от кофе. В палату набиваются люди в белых халатах. Суета вокруг, а взгляд прикован только к человеку, в котором она с трудом узнаёт любимого. Осунувшийся. Похудевший. Глубокая тень в синяках под глазами. Уставший. — Вишня… — шепчет она, но он прикрывает лицо руками и вздрагивает. Доктора требуют от неё чего-то, сколько пальцев на руках, пошевелить ногами, что за глупости? Какое число? А, действительно, какое? Представление «осень». — Двадцать восьмое сентября, — шепчет она уверенно, чем вызывает недоумение у всех присутствующих. — Вы показывали ей газеты? Говорили что-то? — хмурится пожилой док. — Нет, — удивлённо округляет глаза Вишня. — Что происходит? — девушка морщится и дёргает катетер из вены, резко усаживаясь на постели. Вишня тут же оказывается рядом, уверенно, но осторожно придерживая её за плечи. Как от назойливых мух она отбивается от возмущённых врачей, с их странными наставлениями: лягте, не делайте резких движений… — Мы смогли сбежать? — она взволнованно трогает Вишню за плечо, словно не верит в происходящее. — Откуда сбежать? — осторожно уточняет он. — От Человека в маске, — внутренности вздрагивают. — Стеф… — Вишня хмурится, пытаясь понять, что именно хочет спросить девушка. — Ты забрал меня, так? Мы сбежали, но потом… Нет, щелчок, дождь, шатёр, и всё заново… Чёрт… Не понимаю. — Вы были в коме практически полгода, — осторожно произносит врач. — Что за бред? — хмурится Стефани. — Вчера, двадцать седьмого сентября, было последнее представление, «осень». Я была в Цирке… — Милая, ты неудачно поскользнулась неподалёку от Цирка, да, но это было в феврале, и потеряла сознание, а итог… — Вишня замолчал, а её плеча коснулись горячие капли. — Ты пришла в себя… Главное, что ты рядом. И что это было? Ведь она явно помнила представление… Это ещё не конец?