Плясунья

Кейра пляшет, запрокинув голову и совсем не глядя под ноги. Тугие змеи длинных черных кос бьют по спине, оттягивают голову, а каблуки сапожек будто сами собой выстукивают ритм. Алое платье взлетает веером и тут же опадает лепестком причудливого южного цветка. Кейра пляшет, весело смеясь – одна в пустом обеденном чертоге, где с гобелена строго и серьезно смотрит Пламенный Дух с горящими синими глазами под резким разлетом черных бровей. Кейра пляшет, обеими руками сжимая тяжеловатый тренировочный меч. Пляшет, прыгая по нешироким произвольно разбросанным пенькам. Устоять на таком без ловкости и собранности эльдар трудно, но Кейра и не стоит. Она скачет, тонкая и легкая, как лань. Вскидывает меч в верхнем блоке, застывает на миг в изогнутой назад невозможной позе и птицей перелетает на длинное, уложенное на высоте ее пояса, бревно. Пробегает по нему мелкими легкими шагами и беззвучно спрыгивает. Вскидывает голову, широко улыбаясь привычно немногословному и хмурому кано Тирону. Тот только кивает и коротко треплет маленькую аданет по туго заплетенным черным волосам. Дочка Маэдры умеет чувствовать собственное хроа. Редкий дар настоящего воина. Или танцовщика. Или этой глазастой егозы. Кейра пляшет в ярко освещенном главном чертоге и улыбается смуглому голубоглазому лорду Карнистиру так широко, что начинают болеть щеки. Лорд в ответ хмурит черные брови, но уголки крепко сжатых ярких губ все-таки вздрагивают и поднимаются вверх, а ледяные глаза теплеют. Кейра пляшет, подскакивая чуть выше, чем принято в этом танце, потому что лорд Таргелиона возвышается над подростком-аданет. До него не дотянуться, как ни старайся. Пол чертога уходит из-под щегольских подкованных сапожек, когда высокий лорд с негромким смешком подхватывает ее на руки и закидывает себе на плечо, придерживая за пояс и под коленями. Кейра хохочет, цепляется за чужую темную рубаху и чувствует ладонями, как перекатываются на широкой спине крепкие мышцы воина и кузнеца. Ноги вновь встречаются с полом у самого стола, за которым сидят государь Майтимо с братьями, кано Тирон и мама. Кейра отбрасывает за спину косы и весело кланяется лорду Карнистиру. Лорд улыбается ей в ответ и насмешливо щурит свои пронзительные глаза. Но насмешка эта совсем не обидная. Кейра прикусывает губу и с минуту катает внутри себя странное ощущение – она бы и на ушах, наверно, сплясала, только бы хмурый неразговорчивый лорд Таргелиона улыбнулся. Лошадь под Кейрой храпит и пляшет, пугаясь бросившегося наперерез варга. Кейра крепче стискивает коленями лошадиные бока и натягивает поводья, поднимая кобылу в свечку. Та с истошным ржанием поднимается на дыбы, молотя передними копытами по воздуху. А потом с чудовищной силой опускает их прямо на голову не успевшему увернуться варгу. Кейра пляшет, захлебываясь смехом, когда государь посылает ее с поручением в крепость у горы Рерир, к лорду Карнистиру. И сердце в груди тоже пляшет от желания снова увидеть смуглого голубоглазого лорда, лицо которого за десяток лет успело подернуться в памяти легкой дымкой. Глупое сердце бьется сильно и отплясывает невесть что, когда лорд, негромко ругаясь, перевязывает ей рану от нетопыриных когтей и оставляет спать в собственном кабинете, а потом почти несет в комнату. На сердце тепло от сказанного негромким мягким голосом совсем не обидного прозвища «Плясунья». Сердце пляшет так, что вот-вот проломит клетку ребер, когда лорд протягивает ей узкий легкий клинок, явно сработанный под женскую руку. Клинок, к лезвию которого государь Таргелиона всего миг назад прикасался губами. Кейра принимает меч, а сердце сжимает так и не заданным вопросом. Для кого же лорд Карнистир ковал это оружие из отливающей голубым, совсем как его глаза, стали? Глаза у лорда темнеют до ненастной серости и чем-то напоминают сейчас глаза государя Майтимо. Рука, сжимающая ее подбородок, теплая и шершавая, очень сильная и очень бережная. А глаза близко-близко. И губы. Горячие, настойчивые. Этим губам очень хочется поддаться. Сплясать этот танец вдвоем. Не вдвоем. Втроем. Она. Он. И Орлица Таргелиона – Халет, предводительница халадин. Кейра отшатывается, едва не налетая на дверь. А глаза у лорда Карнистира стремительно светлеют и потухают, снова напоминая тусклый отблеск на стали клинка. Кейра пляшет, едва успев привести себя в порядок с дороги. Пляшет прямо на дозорной площадке самой высокой северной башни, откуда в ясные дни видно проклятый трехглавый пик Тангородрим. Пляшет, вскидывая тонкие гибкие руки и лицо к тугим струям весеннего ливня. Пляшет, кружась в отблесках вспыхивающих молний. Отбивает каблуками ритм, который все равно заглушает гром. Пляшет – сама сплошной черно-красный вихрь. Льющаяся с небес вода смывает с лица слезы, а феа немыслимую тяжесть, которую так трудно нести в одиночку. Кейра встряхивает неприбранными черными волосами, намокшими и тяжелыми, вытягивается на носочках, сама напоминая сейчас узкий легкий клинок из таргелионской стали. Молния бьет где-то совсем рядом, и Кейра замирает, прикрыв глаза и подставляя горящее лицо ливню. Кейра пляшет, и клинок лорда Карнистира пляшет вместе с ней, рассекая кривые орочьи доспехи, как острый нож мягкое масло. Кейра пляшет, легкая и стремительная, как эльдар. Кейра пляшет и отказывается думать, что верное сильное хроа однажды ей изменит. Кейра пляшет и ловит смутный отблеск мысли – она не доживет до этого мига, как не дожила до него бабушка Бельга. Кейра неверными спотыкающимися шагами доходит до пустого и сумрачного в ночной час главного чертога. Гобелены на стенах сливаются в сплошную неясную муть. Или это слезы застилают глаза? Только вышитая белыми нитями звезда Феанаро над креслом государя горит по-прежнему ровно и ярко, будто указывает путь новой старшей каниэ. А другая звезда – серебряная, на цепочке, висит теперь на ее тяжело вздымающейся от неровного дыхания груди. Кейра сжимает губы и жмурится, не в силах отогнать бледное, разглаженное смертью лицо мамы. Несколько раз перекатывается с пятки на носок, выравнивая дыхание. И вдруг срывается с места. Она пляшет яростно и отчаянно, разрывая стылую мертвую тишину чертога. Взмахивает руками резко и широко, словно сжимает сразу два меча. Государь упоминал как-то, что лорд Карнистир – мастер двух клинков. Кейра пляшет, захлебываясь болью, яростью и страхом. Проносится перед глазами белая звезда о восьми лучах, мелькает застывший лик Феанаро. Ноги скользят по полу сами собой, привыкшие отбивать ритм и в самой лихой пляске, и в самой отчаянной драке. Кейра взмахивает руками в последний раз и падает на колени, не завершив движения. Ударяется о камни пола ладонями, пригибает голову, закрываясь от целого света волосами, и тихо задушено плачет. Руки – теплая живая и жесткая железная – осторожно обнимают ее за плечи, заставляя подняться. Кейра вскидывает голову на государя – полностью одетого, несмотря на поздний час, и с привычным серебряным венцом в растрепавшихся за день рыжих волосах. Государь не дает ей ничего сказать. Прижимает железной рукой так, что не вырвешься. Кейра утыкается щекой ему в грудь и замирает, глубоко размеренно дыша и старательно заглушая рыдания. Не дело старшей каниэ, взрослой аданет рыдать на груди лорда Химринга. Живая рука ложится ей на голову знакомым с детства жестом, и Кейра все-таки сдается. И сердце начинает стучать ровнее. Сердце стучит ровно, когда на пиру в честь начала лета Кейра пляшет, улыбаясь смуглому черноглазому – явно в роду были вастаки – Ройму. Ни капли не ускоряется и когда они пляшут совсем иной танец – на сбитых простынях, в золотистом полумраке свечей. Кейра пляшет, когда под дрогнувшим сердцем зарождается новая хрупкая, как первоцвет, жизнь. Кейра пляшет гибко и мягко, будто волна, когда эта жизнь обзаводится своим характером и привычками. Кейра смеется, глядя в обеспокоенное лицо государя. −Ей нравится. – с улыбкой говорит она. – Даст Эру, вырастет такая же плясунья, как и я. −Если вас таких будет двое, кано Тирон сбежит от меня на Врата. – весело качает головой лорд Майтимо. – Ты уверена, что будет девочка? Разве эдайн знают это заранее? −Не знаю, мой государь, чувствую. – Кейра улыбается, кладя ладонь на хорошо заметный под свободной алой туникой живот. Кейра пляшет, кружась по комнате, и недовольный сверточек на ее руках постепенно затихает, глядя темными внимательными глазками. Кейра смеется тихо и радостно. Девочка. Дочка. Ее собственное маленькое бессмертие. Ее Налия. Кейра пляшет, не выпуская из длинных цепких пальцев маленькой пухлой ручки. Налия повторяет движения старательно и смеется так звонко и заливисто, что, кажется, весь Химринг смеется вместе с ней. Лорд Маглор, который вообще-то шел в кабинет к государю, а наткнулся на их урок танцев, молча сходил к себе за лютней и теперь устроился на широком подоконнике, наигрывая что-то такое же звонкое и радостное, как этот детский смех. Кейра пляшет свой последний танец в узком пропахшем смрадом ущелье, среди трупов орков и варгов, расстреляв все стрелы. Кейра пляшет, и меч лорда Карнистира пляшет этот танец вместе с ней – самый верный и самый надежный партнер на свете. Вспыхивает серебром звезда Дома Феанаро на груди. Когда чуть ниже этой звезды впивается черная стрела, пробив нагрудник, Кейра сбивается с шага, но еще успевает одним выверенным ударом снести подобравшемуся слишком близко орку голову. Кейра пошатывается, когда вторая стрела вонзается в живот. Третья стрела все-таки сбивает ее с ног. Кейра поднимает голову, захлебываясь кровью, и смеется, глядя на сгрудившихся чуть в стороне уцелевших тварей. −Айя Феанаро. – шепчет окровавленными губами Кейра, роняя голову на плечо. Этот танец она сплясала достойно. Теперь черед других – сплясать так же хорошо и яростно. Ей даже почти не жаль. Только обнять бы дочку. Поклониться государю. И еще хоть разок услышать от лорда Карнистира насмешливо-ласковое «Плясунья».