Широкие плечи

      Саша вообще-то довольно коренастый и плечи у него широкие, по ощущениям, абсолютно правильные. Под темно-синим джемпером перекатываются гладкие мышцы и Тишу от этого ведёт, как после стопки текилы, легко и быстро. Таких как Сашка иногда называют «тумбочками» из-за маленького роста и широкости, но Тихон назвал бы его богом. Так идеально смотрелись и плечи, и подкаченные руки, и литые лопатки под тонким слоем одежды.       Сетейкин, словно действительно являясь Димой Дубиным, почти всегда ходил или одетый в сто слоев одежды или в довольно просторных футболках, пуловерах и рубашках, часто с накинутым ещё сверху пиджаком, чего Жизневский категорически не понимал. Особенно когда воочию увидел, какая красота скрывается под всем этим убранством.       Это случилось где-то на очередной их внесъемочной сходке, какой-то очень неаккуратный молодой человек вылил почти половину воды из бутылки на многострадальную Сашкину футболку и они в срочном порядке побежали в ближайшую кафешку в туалет, чтобы хоть чуть-чуть просушиться. А то бегать в летнюю, но довольно прохладную и ветренную петербуржскую погоду мокрым было довольно неразумно.       Там-то Тише и увидел все то прекрасное, так тщательно под одеждой вскрываемое. Фетешистом он себя никогда не считал, но в тот момент без лишних зазрений совести залип на мышцы спины и рук. Во рту скопилась слюна, а все адекватные мысли самым наглейшим образом предпочли улетучиться из головы напрочь, оставив после себя только пахабщину и что-то из разряда фильмов для взрослых. Глядя на то, как двигаются крепкие лопатки и сжимаются бицепсы на предплечьях, Тихон едва подавил в себе желание всю эту красоту полапать, а потом схватить Сашку подмышки и унести туда, где людей поменьше и кровать побольше. *** — Перец, он всегда разгоняет хорошо. — У меня уже губы горят. — Нормально, сейчас пойдёт. — Завтра у тебя не только губы гореть будут. — Это уже опасно, флирт на грани, серьёзная заявочка минимум на потрахаться, максимум — оценить утренний вид из тихоновой квартиры и жить вместе долго и счастливо в этой самой квартире. Габрелянов смеётся, а Тихон ловит хитро-горячий сашкин взгляд и в районе сердца горит что-то масштабов лесного пожара. Жмыхает не фигово, так хорошо, что аж плохо.       Что между ними двумя искрит, видит Артём, замечает наблюдательный Чеботарев, подмечают Люба и даже максимально глухой для таких вещей Серёга, подначивает своими комментариями Рома и взглядом периодически намекает: «Поговорите уже, блять» Жизневский не ссыкун, он гребанная собака, но паничку при мыслях о разговоре ловит периодически. Если бы только уметь мысли читать и свои показывать, было бы проще.       Габрелянов всё ещё похихикивает, крылья всё ещё острые, вопросы все ещё задаются, а Сетейкин всё ещё улыбается и ласково поглядывает. Нет, сегодня точно нужно поговорить, мочи уже нет молчать.       Как только они заканчивают, Тихон срывается и под одобрительные возгласы Коткова, утаскивает Сашку на улицу, под ближайшую тёмную арку. И вот там происходит всё: разговоры, смехуёчки, «Боже, какие же у тебя мышцы», горячий шёпот и поцелуи, много-много поцелуев.       Тиша после этого светится энергосберегательной лампочкой и касается-касается-касается всего, чего только может коснуться, что при размере его ладоней — наилегчайшая задача, а Саша улыбается с прищуром и будто специально надевает больше обтягивающих шмоток и проводит этими своими широкими плечами.