Сохранить тайну

Для чего кому-то его похищать? На то есть причина. Он знает нечто ценное… Тонкие запястья обвивает плотная ткань, крепко связывающая и не позволяющая разъединить кисти рук. На юноше легкая ночная сорочка, разорванная в нескольких местах, — следы сопротивления. Он пытался вырваться, но похитители явно превосходили его по силе. Глаза закрыты повязкой, не позволяющей проникнуть ни единому лучу света. Хотя комната, в которой его оставили, и так практически не освещена. Через открытые ставни виднеется луна. Серебрянные лучи создают причудливую игру света и теней где-то на грани воображения и реальности, делая комнату одновременно пугающе-мрачной и таинственно-манящей. Но юноша пока не может этого видеть. Весь обращенный в слух, он вздрагивает, слыша, как отворяется дверь. Он боится. Боится выдать информацию, которую знает. Боится того, что ждет его, не стань он говорить… Судя по шагам, в комнату входит один человек, как думает юноша. Но он ошибается — не человек. Вампир подходит ближе к человеку и снимает повязку с глаз. Бирюзовые, испуганные, с расширенными зрачками, эти глаза широко распахнуты и завороженно уставлены на него. Ладонь вампира плавно очерчивает красивый овал лица, прикасается к дрожащим мягким губам. Пальцы щекочет частое, сбивающееся от испуга дыхание человека. Словно вытесаные из изящного мрамора, подчеркнуто бледные в лунном свете руки отстраняются, а пленник ощущает приближение к его шее холодного дыхания. По теплым щекам беззвучно покатились предательские слезы. Умоляю, только бы все закончилось быстро. Я не могу рассказать, не могу! Я не скажу ничего. Прошу, пожалуйста, я так не хочу боли… От неожиданности глаза юноши распахиваются еще шире, а серебрянные капли замирают на длинных черных ресницах. Вместо боли, которую он так ждет и которую так боится, ему достались лишь легкие, невесомые поцелуи холодных губ. Руки вампира тянутся к отведенным за спину ладоням юноши и начинают развязывать сковывающие узлы ткани. Прикосновение холодной кожи вызывает дрожь, но тут же это прикосновение само ее усмиряет, сглаживает. Тонкую кожу шеи покрывает множество нежных поцелуев, которые сменяются прикосновением клыков. Они погружаются очень осторожно, медленно, совершенно не принося боли. Только волны прохлады и сладкого дурмана разливаются от эпицентра укуса. Вампир проводит языком по крошечным следам на тонкой шее, которые тут же исчезают вслед за неожиданной лаской. Ладони юноши полностью освобождены. Обжигающая ткань сменилась прохладой пары рук, успокаивающей покрасневшую кожу. Дурман постепенно отступает, словно тающее сновидение. Бирюзовые глаза пленника встречаются с другими — алыми, как кровь. — Так значит, то, что я ищу, спрятано совсем близко? А ключ — всего лишь комбинация цифр. Как?! Нет! Я ведь не сказал ни слова! Проклятье! Проклятье! Я не сказал!.. Губы вампира расплылись в понимающей ухмылке. Думал, что он не узнает? Все тело юного пленника колотила дрожь. Плавно притянув мальчишку в свои объятия, вампир гладил пшеничные локоны, обрамляющие красивое лицо. — Твоя кровь, милый. Она расскажет мне все сама, разве ты не знал? — Холодные губы едва касались нежной кожи. Вкрадчивый шепот на ушко только усилил дрожь. Видимо он правда не знал об этой способности, но она существавала неизбежным фактом. — Назови мне ключь, пожалуйста, — его холодное дыхание обжигающе близко, — Назови, мой хороший, я ведь узнаю его. Хрупкие черты лица исказились в отчаянии. Его губы так манят к себе, так просят прильнуть к ним, прошептать в сладком стоне все, что он попросит. Нет, нет! Я не скажу! Не слушай его, не смотри в его манящие глаза! Думай о чем-то другом, думай… Клыки вновь прикасаются с нежностью и замирают, словно спрашивая разрешения. Не дождавшись ответа, они отстраняются, а на их место приходят ласки и поглаживания подушечками пальцев. Дорожка поцелуев спускается от ушка к плечу и возвращается обратно. Когда тело юноши, наполненное сладкой истомой, полностью падает в объятия молодого вампира, а теплые губы шепчут что-то тревожно-желанное, клыки аккуратно пронзают кожу. Вместе с каплями крови течет сама сущность, не оставляя ни одного потаенного уголка души скрытым, ни одной эмоции или желания утаенными. Сладкая нега все еще дурманит сознание, просит забыться в трепетных прикосновениях, но рассудок возвращается… Он все знает. Я больше не нужен им. И я больше не нужен Ему. Это конец… — Тише, тише, мой маленький, — холодные губы касаются горячих слез, проливающихся из бирюзовых глаз. — Ты ни в чем не виноват, милый. — С приоткрытых губ вот-вот сорвутся отчаянные рыдания. — Было очень глупо доверять ключ шестнадцатилетнему мальчишке, — вампир отстраняется, чтобы обхватить прекрасное лицо ладонями. — Вы убьете меня?.. — Лицо юноши ласкают холодные, успокаивающие ладони, но лишь с огромным трудом ему удается поднять глаза, чтобы встретиться с алым пламенем напротив. Всплеск крови. Алые брызги падают во все стороны, пропитывают белую сорочку бывшего пленника. Сердце юного создания, кажется, пропускает удар, прежде чем заколотиться в груди, а вампир подносит свое кровоточащее запястье к губам человека. Струйки крови медленно стекают по правой руке, протянутой к юноше, пока левая ладонь поглаживает чувственную кожу чуть выше коленей, вторя прикосновениям холодных губ. Завороженный, одурманенный прикосновениями и ласками, лунным серебром, льющимся из окна, запахом железа, стекающим по телу, юноша касается губами запястья. Поток чужих мыслей и эмоций захлестывает с головой. В этой смеси крови и жизни он может найти ответ на любой мучающий его вопрос, если только справится с бущующим потоком информации, чувств и желаний. Он не убьет его, Он ни за что не причинит ему вреда, в этом не может быть сомнений. Юноша не успевает опомниться, когда запястье сменяется губами, так сильно манящими его. Легкий, почти невесомый поцелуй замирает в одном прикосновении, дожидаясь когда теплые губы отвечают взаимностью, лаская и, набравшись смелости, прижимаясь все ближе. Его подхватывают на руки, а спустя несколько мгновений мягко опускаю на кровать, все еще не останавливая поцелуя. — Я очень хочу заняться с тобой любовью, — юноша хочет ответить, но лишь заливается смущением и желанием. Губы приоткрываются, чтобы прошептать взаимное признание, и замирают, упиваясь захваченным в грудь воздухом. Смелости все же хватает на ответ, только не словами, а еще одним чувственным поцелуем. — Могу считать это согласием? — вампир мимолетно улыбается, наслаждаясь чувственностью и невинностью своего создания. — Да, — звучит в ответ полушепотом. Юноша крепко обвивает того, кого еще недавно он так сильно боялся, и кого сейчас так сильно желает. — Я почувствовал, что у тебя еще ни разу этого не было, — холодная ладонь трепетно поправила прядь пшеничных волос. — Я почувствовал… когда… — алые глаза, смотрящие на него, все понимали, — я почувствовал, как это должно быть. М-можно? — теплая ладонь хотела было дотронуться к талии, но в последний момент юноша перенес руку на плечо вампира, поглаживая казавшуюся белой в лунном свете кожу. Теперь пришла Его очередь заглатывать воздух в сбивающемся дыхании. Новым поцелуем бывший пленитель увлекал юношу в нежные объятия. Холодные ладони медленно исследовали чувствительную кожу, откликаясь на сладкие стоны. Сорочка скатилась на пол — лишняя ткань, отделявшая тело от того, чтобы полностью отдаться желанной ласке, больше не была преградой. Хрупкое тело горело от прикосновений к другому — прекрасному, изящному, как холодный мрамор, вызывающему эстетическое удовольствие от одного взгляда на это совершенство. Вампир спустился поцелуями к животу возлюбленного, заставляя вздрагивать от яркого удовольствия в те моменты, когда клыки аккуратно скользили вдоль тонкой кожи. Ласки спускались все ниже, вынуждая юношу трепетать в любящих руках. Влажное прикосновение языка к нежной головке рождает новые, настолько яркие эмоции, что стоны кажутся оглушительно громкими в ночной тишине. Вампир покрывает возбужденного юношу поцелуями, а после начинает плавно ласкать, обхватив его член губами. Язык вырисовывает то ровные линии, то извивается в сложном узоре, вторя движениям прохладных губ. Кожа горит от возбуждения, когда волшебные руки поглаживают мягкую и ранимую внутреннюю сторону бедра, стройные ножки. Пшеничные волосы мечутся по подушке, а их обладатель вздрагивает от каждого движения. Капельки смазки, оказывающиеся во рту у вампира, пьянят и кружат голову. Он привык к другому вкусу, открывающему сразу все. Сейчас же к соленому добавился привкус сладкого, еще более желанного, и эти частицы — концентрат чувственных желаний его нежного создания. В каждой капле смазки вампир чувствует те желания, что переполняют юношу и незамедлительно откликается на них. Одна ладонь придерживает тонкую талию, другая ласкает часто вздымающуюся грудь. Еще несколько до безумия нежных движений и мальчишка изливается, невольно вздрагивая и подгибая острые коленки. Его любовник не может удержаться, чтобы не вызвать еще несколько сладких стонов. Он проходит язычком от коленочки к разгоряченному естеству, попутно слизывая оставшиеся капельки белой жидкости. Затем поднимается поцелуями к тонкой шее, оставляет влажную дорожку на лице и, наконец, накрывает теплые губы юноши поцелуем. — Мой маленький, нежный… — Вампир приподнимает человека на руки на несколько мгновений, укладывая к себе на грудь. Мальчишка прислушивается к ровному биению сердца, абсолютно идеальному, как и все в его бывшем пленителе. Бирюзовые глаза закрыты подрагивающими веками: в памяти всплывают картины Его прекрасного лица, подаренных ему ласк. Уголок мягких губ приподнимается в легкой сонной полуулыбке, когда прохладные ладони поглаживают ровную спинку, проходят пальчиками по шее, поправляют пшеничные волосы. — Не сердишься, что я взял у тебя ключ? — спрашивает вампир, хотя и так знает ответ. — Ключ от моего сердца? — срывается с губ, после чего юноша сразу покрывается краской смущения. Все, что было так важно раньше, потеряло всякое значение. — Этот ключ я буду особенно беречь, — звучит в ответ, а потом нежные губы увлекают в новый чувственный поцелуй.