То еще знакомство

С первой минуты, как Датч въехал в лагерь с новичком, Брайар поняла: он сулит проблемы. Ей нравилось думать, что за годы она неплохо научилась разбираться в людях, в особенности — в мужчинах, и таково было ее первое впечатление; проблемы. Сам вид у него был такой. Задиристый. Опасный. Он держался, как сжатая пружина, напряженно, будто готовый сорваться от малейшей провокации. Датч по обыкновению своему представил его банде так, будто показывал новую вещь. Майка Белл его звали. Он стоял поодаль, тщательно ощупывая взглядом всех и каждого, не произнося ни слова. Он был бдителен, насторожен и явно их оценивал. По недружелюбному изгибу уголка его губ, когда он усмехнулся, стало очевидно: он не впечатлен. Большинство встретило его с той же настороженностью, что он сам, и думалось ей, не одна она видела в нем проблемы. Позже выяснилось, она была не совсем права. Она ожидала, что в лагере он обустроится, как у себя дома, возможно, начнет заводить драки. Вместо этого, львиную долю времени он проводил сам по себе. Он ошивался на задворках лагеря, отдельно ото всех, едва разговаривал с кем-либо кроме Датча. С Датчем он вел себя иначе, но она-то видела: он не был искренен. Улыбки его никогда не трогали глаз, голос звучал излишне подобострастно, язык тела оставался чересчур напряжен. Она сама играла достаточно, чтобы видеть, когда кто-то другой играет роль, тем более настолько плохо. Датч, разумеется, ничего не замечал. Он всегда видел только то, чего видеть желал, а в Майке Белле он желал видеть подхалима. Подпевалу. Он казался крайне довольным своим последним приобретением, и с чего бы ему не быть. Он никогда не уставал, когда ему лижут задницу, и Майка быстро подметил эту слабость. Но зачем ему это все, она гадала. В какую игру он играет? Что преследует? Она заметила, он тоже наблюдает, по мере того как проходили дни. У него неплохо получалось делать вид, что это не так. И если бы она сама за ним не следила, она бы не заметила. Он притворялся, что занят, начищая револьверы, затачивая нож, ухаживая за лошадью… Но он всегда слушал. Неважно, что; повседневные разговоры, склоки, пьяную болтовню вечером у костра. Его руки замедляли движения, а его голова наклонялась на звук. Иногда он поднимал взгляд из-под полей своей белой шляпы. Осторожно, тщательно контролируя движения, чтобы не показалось, что ему есть дело, или он слушает. Когда кто-то кроме Датча пытался с ним заговорить, она могла лучше оценить его истинную натуру. Ему был присущ сарказм, цинизм, временами почти драчливость. Он пресекал любые попытки людей узнать его лучше. Стоило надавить, и он переходил в атаку. Не физически, но он, похоже, неплохо знал, как играть на нервах людей, ужалить в больное место. Брайар навидалась достаточно сцен с его участием, заканчивающихся тем, что очередной бедолага уходил с паром из ушей. Это был, она признавала, весьма действенный метод, чтобы удержать людей на расстоянии и отбить их любопытство. Не ее стиль, но определенно действенный. Закончилось все тем, что люди начали его недолюбливать, но этого он и добавился, она полагала. И вопреки здравому смыслу, она поняла, что он ей интересен. Не в том лишь плане, чтобы узнать о нем больше, но и физически. Он был невысок, недостаточно часто мылся, половина его шмоток разваливалась и была жутко запачкана, и он вечно сутулился. Но… Его лицо было привлекательным; широкие скулы, вздернутый нос, а особенно притягательными были его глаза. Пронзительно голубые, обрамленные короткими, но густыми светлыми ресницами. Брайар всегда предпочитала мужчин попухлее, и таким он был. У него были формы, которые она могла оценить. Вымытые, его волосы выглядели соблазнительно мягкими, до них хотелось дотронуться. Она могла представить, как перебирают их пальцами или, может, берет прядь и слегка тянет. И, несмотря на состояние большей части его гардероба, ей нравился его стиль. Он ему шел. Таким образом, несмотря на проблемы, что он сулил, он привлекал ее. Это раздражало, потому что характер у него был не тот, что она искала в мужчинах. Она предпочитала покладистых, робких и тихих. Позволяющих ей делать с ними, как того хотела она. Майка к этому типу явно не относился. Но даже если так, часть нее все равно желала выяснить, может ли он таким быть. Идея загнать такого твердолобого, агрессивного человека под каблук, так сказать, ее весьма привлекала. И, конечно же, существовал лишь один способ это выяснить. Просто наблюдая за ним со стороны она могла узнать лишь малость. Необходимо было подойти к нему, поговорить. Судя по тому, как он себя вел, когда это пытались сделать другие, ей требовался план. Если она не хотела получить прямой отказ, следовало действовать осторожно. Завлечь его, не давая шанс от нее закрыться. Так что она плела свой замысел. При желании она могла быть терпеливой. Спустя неделю после принятого решения, она привела план в исполнение. Первым шагом было сделать себя настолько привлекательной, насколько возможно. Застенчивой она не была; она знала, что красива, но все равно приложила усилия. Распустила волосы из привычной тугой косы, уложив совсем едва. Расстегнула верхние пуговицы рубашки, обнажив верх груди, закатала рукава, открыв предплечья. Выбрала самые облегающие джинсы, достаточно тугие, чтобы подчеркнуть все изгибы таза и бедер. Как правило она не сильно утруждала себя макияжем, но нанесла немного помады и туши, подвела глаза, пощипала щеки, чтобы их подрумянить. Ее план, однако, включал больше, чем внешний вид. Время дня имело значение, так что она подойдет к нему ближе к ночи. Чем меньше людских глаз, тем расслабленнее будет он, а это значительно все упростит. Последним штрихом было преподнести ему небольшой презент, чтобы привести в благодушное настроение. Ничего такого, всего лишь бутылка виски, которую они смогут разделить. Выпивка, хотелось надеяться, расслабит его еще сильнее. Да и ее тоже. Она, конечно, итак не волновалась. Из равновесия вывести ее было сложно. Скорее, она испытывала радостное возбуждение, того рода, что бывало перед началом аферы или ограбления. И виски, что она прихватила, не было тем дешевым пойлом, что они держали в лагере. Бутылка из ее личных припасов, куда лучшего качества, приберегаемая в палатке на «особый случай». И вот, когда опустилась ночь, и лагерь притих, она сделала ход. Майка едва ли когда-то спал, поэтому беспокоиться о поздноте визита не приходилось. Так и было — он по-прежнему бодрствовал, по-прежнему на своем обычном месте, привалившись спиной к валуну и затачивая нож. Он напрягся при звуке приближения ее шагов, и взгляд поднял лишь когда она остановилась перед ним. Но вместо того, чтобы огрызнуться, он поднял брови и смерил ее взглядом. Она была весьма удовлетворена жаждой, которую прочла в его глазах. — Вечер, — она поприветствовала, приподнимая шляпу свободной рукой. — Ну, разве это не сюрприз, — он протянул, убирая нож и откладывая точильный камень в сторону. — Я все гадал, когда ты, эм, наконец соберешься почтить меня своим присутствием. Секунду она непонимающе пялилась на него. — Видел, как ты наблюдаешь за мной, — он пояснил, ухмыляясь. — Ты не шибко-то это скрывала. Она почувствовала себя пойманной за руку. Она не предполагала, что он заметил. Но в руки себя взяла быстро. — Ну, вот она я. Принесла небольшой подарок, к слову, предложение мира. Она протянула бутылку виски, но убрала прежде, чем он успел ее забрать. — Для нас двоих, имей ввиду. Я просто так не отдам все тебе. Только тогда, когда он снова потянулся к бутылке, она позволила ему завладеть ей и прислонилась рядышком к валуну. — Дорогое, — он заметил, изучая этикетку, по видимости довольный подношением. Похоже, против ее близости он не возражал, что было уже больше, чем удавалось кому-либо еще. Он откупорил зубами и выплюнул в сторону пробку, прежде чем сделать глоток. Низко, одобрительно замычал, распробовав вкус, и только потом глянул на нее. — Не имел удовольствия быть официально представленным, — он сказал, возвращая ей бутылку. Она приняла ее и сделала пару глотков сама. Потом протянула ему ладонь. — Брайар-Роуз Тернер. Можно просто Брайар, если хочешь. Он пару секунд смотрел на ладонь, будто не знал, что с ней делать. Потом нехотя пожал ее. Его рука была теплой и мозолистой, хватка твердой, но не агрессивной. Он быстро разнял рукопожатие, и рассеянно вытер ладонь о штаны. — Ну, а ты можешь звать меня Майкой, — он сказал ей. Он принял бутылку виски, когда она предложила её обратно. — Ну так, Майка… Что привело тебя сюда? Он искоса глянул на нее, в глазах его вспыхнуло недоверие. — Тебе-то что? — он отчеканил. Она откинула волосы назад и пожала плечами. — Просто ищу темы для разговора. Любопытничаю о тебе. Ты не больно-то похож на людей, которых обычно приводит Датч, если не заметил. Он отпил еще, прежде чем поставить бутылку себе на коленку. — О, я заметил. И то, что я тут увидел, меня не особо впечатляет. — И почему же? Он прищурился. — Вы задаете чересчур много вопросов, кто-нибудь об этом вам уже говорил, мисси? Она позабавлено фыркнула. — О, пару раз. Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос, Майка? — Обычно, я вообще не отвечаю на вопросы, — он сухо ответил. — Ну, разве я не чувствую себя теперь особенной, — она поддразнила, протягивая руку, чтобы забрать у него бутылку. — Делаешь ради меня исключение? Он уступил виски, не отрывая глаз от ее руки. Взгляд его поднялся выше, к обнаженной ложбинке меж ее грудей и задержался там на пару секунд дольше, чтобы это было случайностью. Потом он снова посмотрел в ее глаза. — Возможно. — Тогда, полагаю, я польщена, даже если не получаю настоящих ответов, — она отпила еще, чувствуя, как приятным теплом виски растекается по телу. — А ты тут чем занимаешься? — Майка спросил без особого любопытства в голосе. — Ты, эм… Доступна для мужчин? Она неодобрительно глянула на него. — Жаль разочаровывать тебя, но я не шлюха. Никто из женщин в лагере этим не занимается. — С таким видком, я мог бы мог принять тебя за одну из них, — он потянулся к виски и ощерился, когда она убрала руку с бутылкой за пределы досягаемости. — Ммм, извини. Этот виски только для хороших мальчиков, — она промурлыкала. — А называть меня шлюхой — не слишком красиво с твоей стороны. — Кончай играть со мной в игры, женщина. Я не называл тебя шлюхой, только сказал, что ты похожа на шлюху, — он проворчал, пытаясь вновь завладеть бутылкой. Но когда она ему этого не позволила, закатил глаза и вскинул руки. — Прекрасно, оставь себе. — Вам не приходило в голову, мистер Белл, что я могла придать себе трахательный вид специально для вас? — она спросила. С секунду он просто смотрел на него, похоже, застигнутый врасплох и фразой, и крепким языком. Затем ухмылка медленно расползалась по его лицу, и он подался чуть ближе в ее личное пространство. — Это правда? — Может да, а может и нет, — она ответила. — Будешь вести себя хорошо? С секунду он пожевал нижнюю губу, там, где проходил шрам, раздумывая. — Не славлюсь хорошим поведением, — он, наконец, сказал, — но очень сожалею, что назвал тебя шлюхой. Она с усмешкой протянула ему обратно виски. — Извинение принято. Он забрал бутылку, прежде чем она могла передумать, выпивая пару глотков. Когда он глянул на нее вновь, она увидела, что его зрачки расширены. — Так ты хотела выглядеть трахательной для меня, дорогая? Я польщен. — И только? — она игриво спросила. — Ты мне скажи, — он схватил ее за запястье, притянул ее руку к переду штанов, и она почувствовала, что у него наполовину встал. Она сжала его под джинсами, вызвав у него короткую дрожь. — Полагаю, не только, — она отметила буднично. Их беседа принимала более дружелюбный оборот, чем она ожидала, но это не вызывало ее неудовольствия, она обнаружила. — Собираешься что-то с этим сделать? — он спросил голосом хриплым и низким. Она притворно ахнула. — Прямо здесь, в лагере? Это будет отнюдь не благовоспитанно с моей стороны, не так ли? — Не принимал тебя за благовоспитанную леди, — он легко ответил. — Боишься, что кто-то увидит? Она бросила взгляд на лагерь. Единственные люди, еще не уснувшие в своих палатках, были либо мертвецки пьяны, либо заняты своими делами. Она сняла шляпу и пристроила ее рядом на камне, перед тем как пройти и встать перед ним. — Не боюсь, если ты не боишься, — она вызывающе сказала. — О, меня легко не испугаешь, — он издал смешок и потянулся, чтобы расстегнуть ширинку. Она оттолкнула его руки, опускаясь на колени и делая это за него. — Буду иметь ввиду, — она пробормотала. Она высвободила пуговицу и аккуратно расстегнула штаны, залезла в них, чтобы взять его член и высвободить на ночной воздух. Она глянула наверх и поймала его взгляд. — Лучше веди себя потише, — она предупредила. — Не хочу, чтобы нас прервали. Он облизнул губы, тяжело сглотнул и кивнул в согласии. — Ну, вперед, — он негромко поторопил, — сам себя не отсосет, дорогая. Она фыркнула, но переключила внимание на стоящий вопрос, так сказать. Его член достаточно отвердел к этому времени. Не слишком длинный, короче иных, что ей довелось повидать, но толстый. Она взяла его твердо, но не настолько сильно, чтобы хватка была жестокой, и круговым движением провела большим пальцем по концу. — Возьмешься за дело, женщина? Или будешь дразнить? — он надавил. Возникало чувство, что он старается сойти раздраженным, но эффект несколько разрушало затрудненное дыхание в его голосе. Вместо ответа она легонько шлепнула его по бедру свободной рукой. — Терпение. Я не слишком люблю, чтобы меня торопили. Он нетерпеливо фыркнул, но, на удивление, спорить не стал. Из-за того, что не желал привлекать внимания, или не так уж возражал, чтобы она командовала, на это она ответа не знала. Но ей тоже не хотелось, чтобы их застукали, так что она не стала заставлять его ждать слишком долго, перед тем как податься вперед и взять в рот его конец. Она подразнила головку кончиком языка, пробуя солоноватый привкус, прежде чем заглотить больше. Одной рукой он нашел ее волосы, зарылся в них пальцами, но не стал тянуть, или заставлять ее взять больше, чем она была готова. Она замычала, довольная его сдержанностью, и от вибрации его член дернулся под ее языком. Она услышала, как сверху он остро втянул воздух ртом. Хорошо, что он не был слишком большим, так как ей не составило труда взять остаток его длины до основания. Нельзя было назвать это чувство комфортным, но было достаточно приятно. Обеими свободными руками она обхватила его за бедра для устойчивости. Через мгновение она отпрянула, позволяя нижним зубам слегка царапая мягко пройтись по стволу, что вырвало у него тихое шипение. — Осторожнее, — он предупредил, оставив ее гадать, не понравилось ли ему ощущение или напоминание, как легко при желании она может ему навредить. Она вновь заглотила его целиком, чувствуя, как его пальцы усиливают хватку на волосах до тех пор, пока кончики корней не закололо от боли. Это не было неприятно, поэтому она решила ему это позволить. — Черт бы меня побрал, если ты не смотришься еще лучше с моим членом у себя во рту, — он произнес шершавым голосом. — Уверена, что ты не шлюха, дорогуша? Она немедленно отпустила его, глядя наверх сощуренными глазами. — Я это не из доброты душевной делаю, мистер Белл. Не заставляйте меня передумать. С глумливой ухмылкой он поднял свободную руку в жесте насмешливой капитуляции. — Всего лишь комплимент твоему мастерству. Ни к чему так из-за этого психовать. — Это не тот комплимент, который я желаю услышать, — она отрезала. — Ладно, ладно, — он сказал, закатывая глаза, будто находил ее поведение несуразным. Она сверлила его взглядом еще пару секунд прежде чем вернуться к работе, в этот раз заглатывая только головку, и после секунды раздумий слегка царапая зубами по нижней стороне его члена. На это он дернулся и потянул ее за волосы. — Сказал же: осторожнее, — он огрызнулся. Она не обратила на него внимания, впиваясь в бедра ногтями до тех пор, пока его хватка не ослабла, и он, приглушенно выругавшись, не позволил ей продолжать. Она не могла растягивать происходящее надолго, как бы ей не хотелось довести его до края и там удерживать. Фантазия на другой раз, быть может, заключила она, начиная двигать вверх-вниз головой. Тем не менее, она удерживала его на грани, следя за нажимом языка, количеством всасываний и случайным прикосновением зубов, больше не вызывающим у него возражений. Он по-прежнему каждый раз вздрагивал, но по тому, как пульсировал и дергался его член, она подозревала, что ощущение ему не ненавистно. В скором времени он тяжело дышал через нос, а его ноги дрожали под ее ладонями, и она видела, что он близок. Она посмотрела на него наверх через ресницы, желая увидеть выражение лица. Он раскраснелся до груди, его лицо блестело от пота. Он теребил нижнюю губу зубами там, где пролегал шрам. Чтобы молчать, она полагала. Она вновь замычала, сжимая его бедра, не прерывая зрительного контакта. Он особенно хорошо смотрелся в таком виде; можно было впасть в зависимость, если не быть осторожной. Несмотря на свое положение на коленях, она ощущала прилив власти. Она контролировала ситуацию, и чувствовала, что они оба знают это в этот момент. Он не предупредил, что собирается кончить, но этого и не требовалось. Она могла сказать по тому, как он напрягся, кусая до крови губу. Он вел себя хорошо, по большей части, так что она будет добра и проглотит. Она положила руку ему на бедро, побуждая податься ближе к ней, и приняла его настолько глубоко, насколько позволяло горло. Его пальцы снова усилили хватку на волосах, бедра задергались, когда он достиг своего пика. Он оставил в покое свою несчастную, окровавленную губу и простонал дрожащее, слабое ругательство, изливаясь ей в горло. Она убедилась, что приняла до последней капли всё, что он ей дал, прежде чем отстраниться, ухмыляясь. — Не так я обычно представляюсь парням, — она сказала ему, — но не похоже, чтобы у тебя были жалобы. Он отпустил ее волосы и дрожащей рукой с секунду погладил ее по голове. — В голову не приходит никаких жалоб, — он хрипло выдохнул. Она полагала, в его голову в этот момент вообще ничего не приходило. У него был такой вид, будто она высосала у него мозг, его взгляд остекленел и отсутствовал. Она издала смешок и медленно поднялась на ноги, не выходя из его личного пространства. Она чуть подался назад, тяжело сглатывая, глядя на ее губы. Она провела пальцами по его раскрасневшейся груди, по ключицам, поднялась к горлу. Обхватила его, очень мягко, и сказала: — Ты мне теперь должен , Майка Белл. Я дам знать, когда решу собрать должок. После она отпустила его, отступила, забирая с камня шляпу, а с земли то, что осталось от бутылки виски. Ни говоря больше ни слова, она оставила его, чувствуя все это время на спине его взгляд.