мне кажется потухло солнце

      Стелла не хотела, чтобы так случилось. Возможно, она предполагала, что таким исходом всё может закончится, но              Она этого не хотела.              Изначально она была ослеплена ревностью, жгучей завистью, которая и заставила искать подвоха, но теперь она видела это и в здравом уме, будто судьба их всё же сумела нагнать. На неё смотрели, как на эгоистичную брошенную девушку, вечно старающуюся вернуть отношения и испортить жизнь влюблённым, но уже в те времена Стелла была права, хоть и двигали ей не добрые побуждения. Она оказалась внимательнее, проницательнее всех, но почему-то от этого ей делалось только горько.              Скай всегда отличался от остальных студентов, вообще от остальной массы людей. Он был и оставался другим, неиспорченным, сломленным, но не обозлённым. Всегда добрый и чуткий, осторожный и заботливый. Он относился с таким трепетом ко всем, даже к желчному Ривену, даже к желчной ей. Действительно, отрицать этот факт было бы ужасно эгоцентрично: именно это отношение Ская к ней и привлекло её, именно оно выделило среди остальных. Она была высокомерной, но он видел в ней сострадание. Она была жестокой, но он видел в ней милосердие.              Она не хотела причинять ему боль, не хотела разбивать сердце. До сих пор корила себя за безысходность, за отчаяние в его голубых глазах.              Но он простил её, как и всегда прощал. Дал шанс заслужить его доверие, но уже в другой роли, в роли друга. Может, в этом и была всегда проблема: они просто не были созданы, чтобы любить друг друга.              Тогда, во дворе Алфеи, в день приезда студентов, Стелла не знала Блум. Она могла видеть только первокурсницу, что заставила Ская смущённо улыбаться и нервно перекручивать ремешок на рюкзаке. Она могла видеть только конкурентку, прекрасную в своей естественности и прямолинейности. Блум была чем-то похожа на неё саму, какие-то гордость и тяга к лидерству были для них общим, но Блум отличало кое-что очень яркое: она никогда не скрывала себя настоящую. Деталь, над которой слишком сильно задумывалась только Стелла, но в этом было одновременно и её очарование, и её подозрительность. Эта деталь сделала Питерс открытой книгой, довольно трагичнам романом.              Скай не видел, потому что он влюбился, но Стелла видела.              Поэтому разочаровалась первой тоже она.              Сияющие сумерки не привлекали её, хоть и были неописуемо красивы. Закат над тренировочным полем Алфеи был как всегда волшебным, но всё её внимание было лишь на специалистах, что застыли в уходящих золотых лучах. Студент по обмену, привлекательный даже для привередливой Аиши, парень с акульей улыбкой подмигнул ей и девочкам, прекрасно осознавая, что стал центром обсуждения всей школы. Его острые глаза встретились с её лишь на мгновение, а в следующее его взгляд уже блуждал по приближающейся к нему фее огня.                     Её открытием не было что-то типа: «О, она ведь точно не однолюбка, посмотрите на неё, самая настоящая сердцеедка!» Стелла бы никогда не простила себе столь мизогиничное суждение, даже если оно и было близко к правдивому. Всё прослеживалось в совсем незаметных вещах, в самых не приметных, а на виду не было ничего особенного. Что плохого в яркой и уверенной в себе юной фее, верно? Стелла была принцессой, она знала, что это такое, и именно поэтому поняла всё быстрее.              Блум жаждала фейерверка, жаждала танцев на обрыве под музыку штормовых волн, но Скай был тихой гаванью. Паззл не сложился.              – Я надеялась, она одумается, – тихо, чтобы слышали лишь они двое, проговорила Терра, безуспешно пряча в голосе обиду.              Стелла отвела изучающий взгляд с центра поля и посмотрела на сидевшую рядом подругу. Харви пыталась сделать лицо разозлённым, яростно разочарованным, но глаза искрились на закатном солнце. Её противоречивая реакция не менялась с того самого момента, как они узнали: Терре поступок Блум причинил боль, причём такую, что она могла сравниться только с болью Ская.              – Так бывает, – она моргнула, смахнув тоску, и сжала лежавшую на коленях ладонь младшей Харви, – мы всё равно ничего не можем сделать.              – Но почему? – такой простой вопрос, детский в своей банальности, но Стелла сама не знала на него ответа. Терра пыталась вразумить её саму, когда она вредила Скаю, и теперь она сделала всё, что могла, чтобы заставить передумать Блум.              Поведение Блум с самого начала говорило громче её слов. Всё было до того очевидным, до того понятным с самых первых переглядок, что Стелла увидела всё сразу. Они просто дружили, просто гуляли вдвоём по вечерам, просто улыбались друг другу через холл, а потом Скай просто провёл ночь в квартире у отца. Тогда она и Ривен узнали.              Считала ли она это несправедливым? Да. Злилась ли она на Блум за то, что та оказалась трусихой и не поставила точку до того? Да. Могла ли она осуждать? Нет, не могла. Какое право она имела учить жизни, если совсем недавно сама хотела разбить зеркало за всё то, что сделала Скаю? Разумная и, возможно, эгоистичная её часть настаивала, что то, что было в их отношениях, случилось скорее из-за обстоятельств и их травмированных разумов, тогда как Блум сделала это осознанно. Поэтому Стелла позволяла себя обижаться: если бы она знала, что причинит Скаю боль, никогда бы не приблизилась к нему, а Блум это не остановило. Позволить себе обижаться открыто она не сумела, только Терра осмеливалась громко ссориться.              – Ты хотя бы себя слышишь? Как ты могла так поступить, как ты можешь быть такой жестокой?              – Я не выбираю, что чувствовать!              Доверие пропало, даже и не сумев раскрыться в полной его степени. Все видели в них дружную команду, победившую Розалинд Хейл и спасшую Даулинг, а они сами видели только оборванные нити дружбы. Словно это с ними произошло, словно Блум предала их. Скай был лучшим другом Стеллы, Терра была практически его сестрой, даже Аиша с Флорой стали вести себя по-другому. Спросил бы кто Музу, как у них дела, та бы опустила опечаленные глаза.              Время, наверное, лечило, но пока рана была даже не зашитой.              Он был в той же толпе, чуть поодаль, лежал вместе с Ривеном на мате. Всё выглядело обыденно и повседневно: Сильва отлучился на пару минут, чтобы по приходе застать студентов отдыхающими и устроить им взбучку. Так происходило несметное количество раз, но специалисты и он сам продолжали проделывать этот своеобразный ритуал. Стелла наблюдала за этим довольно часто, смеясь над «виноватыми» лицами и «грозным» видом. У неё было предчувствие: в этот раз Сильва вернётся и спокойно закончит тренировку, стараясь сдерживать усталые вздохи и не следить ежесекундно за состоянием сына.              Она размышляла, происходило ли нечто подобное в то лето, когда она игнорировала Ская? Ей хотелось извиниться вновь, теперь уже перед его отцом.              Послышался окрик Музы, зовущей на помощь с инвентарём, и она увидела вставшего и хлопнувшего друга по колену Ривена. Он отошёл от мата, двинулся дальше по тропе, на ходу бросая девушке какую-то шутку. Муза смеялась.              Они разговаривали пару раз после того, как всё вскрылось, но не очень долго. Ей хотелось его утешить, поддержать, но страшно было даже пытаться. Всё их взаимодействие слилось к её частым смскам с вопросами «о делах» и блёклых улыбках через весь коридор, но Скай почти перестал общаться даже с Ривеном. Стелла знала, что у них был разговор, что были объяснения и обещания всё уладить, но вот уже какой вечер она проводила в общежитие специалистов и обсуждала с Ривеном их дальнейшие действия.              Терра не спрашивала её, куда она направилась.              – Твой отец довольно строго относится к бездельникам, – она не решилась начать с приветствия, просто опустилась рядом с ним и уставилась туда же, куда и он: на небо.              – Я бездельничаю уже долго. Пока он не выгнал меня в общагу, поэтому всё норм, – в голосе послышались шуточные нотки, его попытка сразу же перевести тему.              – Ну ты смотри, вдруг вечером ты его достанешь, и придётся стучаться к Ривену, – Стелла решила подыграть. Она сама не знала, как же ей дать ему понять, что она рядом, поэтому легко повелась на его «просьбу».              – Я могу залезть через окно.              – Можешь пробраться ко мне, мы вместе пойдём колотить в вашу дверь, чтобы Рив…              – Стелл, ты либо прекращаешь этот нелепый разговор, либо спрашиваешь, что хотела, – Скай резко оборвал её неловкое бормотание, заставляя её всё же повернуться к нему лицом.              Ей было невыносимо смотреть в его потухшие глаза, которые совсем недавно горели от абсурдных шуток Ривена. Так продолжаться не могло.              – Если спрошу, ты не ответишь, – тихо произнесла она, поджимая губы.              – Нет, не отвечу, – быстро ответил он, ни капли не меняясь в лице, – потому что не хочу об этом говорить. Пока нет.              Стелла слышала голос Блум, и ей хотелось высказать ей всё, что надумала за всё это время. Она слышала её голос и смотрела в бесцветные голубые глаза напротив, и не могла понять: пройдёт ли это когда-нибудь. Скай никогда не был слабым, но он действительно её полюбил, сможет ли он оправиться?              Сможет. Сможет, потому что он смог прости её саму.              – Хорошо. Пока нет, – легко проговорила она, переплетая их пальцы.              Возможно, глаза напротив мимолётно вспыхнули прежней искрой, но пока время ещё не лечило.