Как все исправить

Мусиф сидел на полу пещеры и играл с языками пламени, пропуская их между пальцами и ловя в кулак. По правде, в последние пару десятков лет ему было довольно скучно. Жизнь божества оказалась вовсе не такой увлекательной, как когда-то живописали священники: в основном она сводилась к тому, чтобы благословлять людей и раздавать божественные указания серафимам огня. На последние сто лет его немного развлекло строительство храма – идея была Маотелуса, это он решил, что человечеству нужны места испытаний, пройдя которые, можно будет приблизиться к божествам, – но сейчас Игрейн был почти закончен, остались только отделочные работы, и Мусиф снова заскучал. Можно было, наверное, сходить в гости к остальным, посмотреть, как продвигаются дела у них. Или озадачить свою огненную паству чем-нибудь, а потом поразвлечься, наблюдая, как они будут это выполнять. Или забыть о том, что он божество, и снова пропутешествовать весь континент с конца в конец, на своих двоих, как когда-то… Мусиф вздохнул, сворачивая язык пламени в узел. Все-таки в том, чтобы быть всемогущим божеством, были свои минусы. Будучи человеком, ему не доводилось скучать. Ведомый ностальгией, он принялся вспоминать дни своего человеческого прошлого, заставляя пламя отображать эти воспоминания в форме мимолетных, быстро исчезающих картин. Вот он дерется, вот он пьет. Вот он ругается с родственниками – а родственники ему те еще перепали. Вот он убивает дракона – а хороший был бой, он чуть не погиб, но каким же живым он чувствовал себя, отрубая твари голову. Вот он точит меч, устроившись на камне. Вот он идет по улице Логреса, и встреченные по пути экзорцисты приветствуют его… Углубившись в воспоминания, Мусиф сунул руку в огонь – прямо в центр нарисованной картины. Та дрогнула и распалась клочками, все вокруг вспыхнуло ослепительным пламенем – и в следующую секунду Мусиф оказался в центре огромного города. «Тьфу ты… Так увлекся, что, по-моему, все-таки в Логрес перенесся. Или как он там теперь называется, Пендраго?» Мусиф огляделся. Это действительно был Пендраго, но как будто и не он. Что-то в городе изменилось. Вот этого дома он не помнил, сейчас так, вроде бы, вообще не строили, но он определенно когда-то видел такие здания. И брусчатка выглядела как-то непривычно – но в то же время знакомо. Эта версия города действительно была ему знакома, он видел ее раньше, она как будто… …как будто выпала из его воспоминаний. Мусиф протер глаза, но город не изменился. Это действительно не был Пендраго современности – это был Логрес, каким он был много веков назад. Мимо прошли двое экзорцистов, мимоходом ему поклонились и поспешили дальше. Мусиф проводил их взглядом, ощущая безмерное удивление. «Какие еще экзорцисты? Аббатство пятьсот лет как упразднено!» Но экзорцисты, тем временем, растворяться в глубине веков не спешили. Пробежавшись по этой и паре соседних улиц, Мусиф обнаружил еще две парочки – одна чинно патрулировала квартал, а другая занималась богоугодными вещами на балконе одного из домов. Понаблюдав за обоими – за второй, по правде, чуть дольше, – Мусиф вышел на прогулочную аллею, уселся на скамейку и призадумался. Его божественные силы все еще оставались с ним: Мусиф ощущал местоположение каждого серафима огня на континенте и мог одной своей волей сжечь этот город дотла. Но почему ни одна скотина – ни Евмация, который изучал их силы куда усерднее остальных, ни Маотелус – не сказала ему, что, кроме огня, он имеет власть еще и над временем?! – Простите, – услышал он и повернул голову. Перед ним стояла девушка из той парочки, что патрулировала: хорошенькая девушка, стоило признать. Она залилась краской, поймав его взгляд, но не отступила. – Простите… А вы, случайно, не тот самый… – Тот самый, – Мусиф ухмыльнулся. – Патруль-то закончила? Не хочешь составить мне компанию в кабаке? Вопросы он еще мог задать – потом, когда вернется в свое время. А сейчас уж, раз он оказался в прошлом – стоило взять от этого путешествия все, что он мог. Очень скоро его навестил Евмация. Будучи людьми, они друг друга терпеть не могли, сейчас тоже не особенно ладили, но больше делить им было нечего, так что прежнее взаимное презрение потихоньку сошло на нет, и они начали общаться почти нормально. – Неплохой храм, – оценил Евмация, оглядывая почти законченный Игрейн. – Но почему в глубине пещер? Ты что, открытого места с огненным узлом силы найти не мог? Мусиф пожал плечами. – Уж ты-то должен видеть, что это не простая гора. Евмация прислушался, прикрыв глаза. – А, заснувший вулкан, лава близко. Тогда понимаю. Кстати, ты к Хианое не заходил? Видел, какую дуру на двести этажей он отгрохал? Я чуть не упал, вроде, человеком был таким скромным и правильным, а тут такое очевидное свидетельство самооценки. На один его храм ушло, наверное, в два раза больше ресурсов, чем на три других. – В четыре, – фыркнул Мусиф. – У его серафимов ветер в голове, наверняка половину стройматериалов потеряли. Нет, не ходил еще к нему, я к тебе хотел сначала, но ты сам пришел. Слушай, а почему ты не сказал, что мы умеем управлять временем? Евмация удивился – кажется, искренне. Заморгал, нахмурился. – Что? Управлять временем? Мусиф пожал плечами и рассказал про свое путешествие в Логрес прошлого. По мере его рассказа Евмация все больше и больше мрачнел. – Я понятия не имел, что мы так можем, – сказал он наконец. – Маотелус мне ничего не говорил… ну или он и сам не знает. И что, ты потратил эту редчайшую возможность для того, чтобы напиться и девчонку пощупать? Приятно знать, что я в тебе не ошибался. Мусиф снова фыркнул. – А ты бы на что потратил? – Взял бы себе в прошлом нормального ученика, – буркнул Евмация. – А лучше парочку, чтобы запасной был. Он замолчал, размышляя. – А как вообще ты это сделал? Теперь призадумался Мусиф. Для него все было легко, он хорошо понимал, как именно это сработало, но как объяснить это божеству совсем другой стихии, не представлял. – Для меня время – сменяющие друг друга картины в пламени, – наконец сказал он. – Я просто нашел нужную. А для тебя? – А для меня время – ведущая по земле тропа, – задумчиво ответил Евмация. – Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать. Спасибо. Мусиф воодушевленно хлопнул его по спине, да так, что Евмация пошатнулся. Опять Евмация пришел к нему несколько дней спустя – почти мгновенно, если по божественным меркам. – Ну что, взял ученика? – спросил Мусиф с порога. Евмация досадливо поморщился. – Это оказалось не так-то просто: для этого мне нужно как-то нейтрализовать свою собственную человеческую версию, которая всячески… гнет свою линию в том, что касается нашего общего будущего. А сильно вмешиваться в его поведение я не могу: опасаюсь, что это повлияет на меня-настоящего. Для Мусифа это все было слишком сложно, и он поднял бровь. – Ну хоть поразвлекся-то? – Ну да. В библиотеке Аббатства побывал, реквизировал оттуда в настоящее пару книжек, которые мне бы сейчас пригодились. И чертежи храма Арториуса подправил, а то эта башня с куполом у меня всегда рождала странные ассоциации. – Скучные у тебя развлечения, – оценил Мусиф, и Евмация парировал: – Да уж поинтеллектуальнее твоих. Кстати, говорил с твоей человеческой версией. Ты был придурком, даже не понял, что перед тобой божество. А вот кошка вроде бы поняла, но промолчала. Мудро с ее стороны: она ведь у меня в подчинении. – Отстань от нее, заносчивый сукин сын, – вскинулся Мусиф, но не похоже было, чтобы Евмация действительно задумал что-то плохое, так что он решил не развивать эту тему и вместо этого спросил: – Остальным расскажем? – Конечно, – удивился Евмация. – Мне любопытно посмотреть, что с этим знанием сделают они. Хианоя и Аменох, услышав о том, что могут путешествовать в прошлое, задумчиво посмотрели друг на друга, и Мусиф ощутил себя здесь лишним. – Главное, поймите, что для вас – время, – напутствовал он напоследок, собираясь уходить. – Подожди, – остановила его Аменох, когда он уже почти перенесся обратно к себе. – А мы точно никому этим не вредим? Мы же, в конце концов, ну… боги. Может, путешествуя в прошлое, мы ломаем мироздание? – Там не было эмпирейцев, только Инноминат, – задумчиво ответил Хианоя. – Наша сила не войдет ни с чьей в конфликт, так что мне кажется, вреда не будет. А я многое, знаешь, хотел бы изменить. – Чертежи храма уже Евмация поправил, если что, – сообщил Мусиф, и Аменох прыснула: – Вот зараза, первый успел. – Но мы тоже что-то найдем, – Хианоя потер подбородок, и Мусиф готов был поклясться – в этот самый момент в его голове родился сразу десяток идей. Сам Мусиф ничего глобального в прошлом не творил. Завалил пару драконов. Пару раз начистил братцу морду, чисто из ностальгических чувств; тот, впрочем, так и не понял, что перед ним не человеческая версия Мусифа. Опробовал выпивку в каждом трактире империи и пришел к трагичному выводу, что с каждым столетием она становится все хуже и хуже. Вот как Аббатство развалилось, так и покатились традиции изготовления качественного бухла прямиком в тартарары… Каждый раз он проводил в прошлом не больше суток и каждый раз, вернувшись, старался заняться своими божественными обязанностями. Во-первых, потому что, несмотря на все веселье таких путешествий, жить в прошлом Мусиф не планировал – это было противно всей его сущности. Во-вторых, потому что смутно ощущал – когда Маотелус узнает об этом, доволен он не будет. Контакт с серафимами огня, которым он теперь уделял намного больше времени, пошел на лад. А вот Маотелуса он недооценил. – Мусиф? – раздался однажды в его голове голос. Маотелус говорил холодно, но Мусиф почему-то ощутил, что тот кипит от гнева, и по его спине пробежали мурашки. – Я бы просил тебя немедленно явиться в мой храм в Пендраго. Немедленно. Мусиф отошел от стола – он как раз продумывал систему ловушек с открыванием дверей в Игрейне – и пару раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. Ну что им мог сделать этот пацан? Он один, а их четверо. Четверо стихийных эмпирейцев, если собираются вместе, сильнее пятого: если что, отобьются. Ну или хотя бы огребут все вместе. Толпой огребать не так грустно, это он еще человеком уяснил. Мусиф в последний раз выдохнул и перенесся. Остальные уже собрались в небольшой комнатке в глубине храма. Со стороны посмотришь – просто компания серафимов разных стихий. «Узнали бы люди, что тут сейчас вся пятерка богов, разобрали бы эту комнату по камешку на сувениры…» – подумал Мусиф и оборвал мысль: его буквально пригвоздило ледяным взглядом Маотелуса. Сейчас он был не в форме дракона – да дракон бы сюда и не влез, – и с его детской гуманоидной формой этот взгляд контрастировал так резко, что заставлял мурашки бежать по спине. И, похоже, не только у него: Хианоя выглядел виноватым, Аменох ковыряла туфлей пол, Евмация демонстративно смотрел в стену. Маотелусу в глаза не глядел никто. – Буду краток, – Маотелус еще раз обвел их всех взглядом. – То, что вы творите, это… непростительно! Вы что с временной линией сделали?! Повисло тяжелое молчание, пока его не решилась прервать Аменох: – А что мы сделали? Маотелус достал откуда-то кусок мела и прямо на стене провел ровную линию. «А завтра кому-то из послушников за это влетит». – Вот это – время. Оно последовательно, одно событие проистекает из другого, причина тянет за собой следствие. Маотелус снова повернулся к стене и нарисовал еще одну линию – на сей раз угловатую, много раз пересекающую саму себя. – А вот это – то, что вы сделали. Эти углы – это те места, где вы изменили причину, и следствие стало другим. Да, вам хватило мозгов не лезть в свое собственное прошлое, а то вы бы сейчас тут не стояли. Но в масштабах мира вы успели натворить катастрофических бед! Приведу всего один пример, мелкий, но по нему, надеюсь, станет понятнее. Сейчас у людей есть Пастыри, да? Но в то же время у них сохранились воспоминания о том, что последний Пастырь приходил около ста лет назад! Это зафиксировано в книжках, в памяти людей! Но это не совпадает с тем, что происходит прямо сейчас, и таких несовпадений – тысячи! Мне понадобится несколько сотен лет, чтобы привести это все в порядок! Теперь потупился и Мусиф. Пламенная речь Маотелуса произвела на него впечатление, он действительно почувствовал себя виноватым. Но он ведь не знал и точно не хотел ничего плохого… Маотелус вздохнул, явно пытаясь успокоиться. – Значит так. Силой верховного эмпирейца я лишаю вас возможности путешествовать в прошлое. Занимайтесь своими обязанностями, а я попытаюсь разгрести все последствия ваших действий. – Мы готовы помочь исправить… – начал Хианоя, но Маотелус оборвал его. – Не надо! Вы уже исправили. Просто сидите и больше ничего, кроме своих стихий и серафимов, не трогайте. Свободны. Никто не посмел спорить: вместе вышли из часовни, оказавшись на площади современного Пендраго. Вокруг сновали люди: их, как и любых серафимов, никто не видел. И никто не подозревал, кто именно стоит сейчас рядом с ними. – Нехорошо вышло, – пробормотала Аменох. – Да уж, – поддакнул Хианоя. Евмация пожал плечами. – А я ни о чем не жалею. По крайней мере храм – точнее, то, что от него осталось – теперь выглядит значительно пристойнее. Он перенесся, не попрощавшись. Остальные посмотрели на Мусифа – кажется, даже сейчас они видели в нем старшего по званию и ждали его приказа. – Я отправлю одну свою девочку присматривать за Маотелусом, – решил тот после размышлений. – Вдруг ему помощь понадобится, да и вообще, мало ли. Своих серафимов у него нет, а она поддержит, если вдруг что. Все-таки большое дело мальчишке предстоит, жалко все на него одного бросать. И, не дожидаясь ответа, тоже перенесся – в тот город на востоке, названия которого Мусиф никак не мог запомнить. Он провинился и теперь хотел как-то исправить дело рук своих. Да, Маотелус запретил им лезть в это лично, но ведь насчет их серафимов такого приказа не было, правда?