Что бы ни случилось, худшее всегда остаётся позади
— Райдер, я тебе верю. Я знаю, что ты способный малый, который верит в то, что делает. Все твои идеи всегда имели хорошие последствия, но это — другой случай. Мне действительно страшно. Я боюсь не только за своё поселение, но и за твою команду. Никто из собак не знал о присутствии этой женщины на базе, так как пробралась она довольно незаметно и в спешке. Очутившись здесь, «верхушка» базы имела положительную атмосферу, но по ней этого нельзя было сказать. Лишь поговорив с ней достаточно и обсудив большинство деталей, лидеру и мэру стало не по себе, только один из них об этом не говорил вслух. — Мисс Гудвей, я понимаю ваше беспокойство по этому поводу, но я сомневаюсь, что они когда-нибудь захотели бы «нанести визит» в нашу бухту или даже в город. Всё-таки мы не представляем большого смысла для них. У них свободного места на всю страну хватает. Розалин сидела на кресле, как всегда, одетая в юбку и голубую рубашку, держа красную сумочку на коленях, в которой послушно сидела Цыполетта, с интересом слушая серьёзный разговор двух влиятельных личностей. Юноша стоял перед ней, скрестив руки на груди, пытаясь донести до неё своё мнение. — Райдер, последние два случая в Спокане и Ванкувере говорят об обратном. Я рада, что ты не думаешь о плохом. Всё-таки я хорошо тебя знаю, но тот факт, что они тронули крупные города нашего штата, только подогревает мою мысль и тревогу, что они попробуют тронуть Сиэтл. Один удар в месяц, прошла половина, осталась неделя. Боже, ты же знаешь, какой отдел там расположен, и он куда более крупный, чем твой, Райдер. Парень понимал её опасения, и даже разделял. Однако ему не давало покоя та мысль, что агрессоры не ударили по штату сразу. Они просто взяли и раскрыли себя, только спровоцировав государство усилить меры и начать поиски. Привлечение внимания? Он бы поступил немного иначе, будь он лишён морали. — И что же Вы предлагаете? Будем ждать их или заляжем на дно? Будем готовы контратаковать? Или просто напрасно съедем? Я не хочу оставлять этих людей без защиты. Мои ребята готовы стоять до конца. Да и плюс, думаю, что накалившееся положение определённо вставит им палки в колёса. Государство нас не оставит. Эти индивиды полагаются на собственное везение — это и станет их ошибкой. Они не успеют кому-то навредить, как уже отправятся за решётку. И вуаля — мир, штат, Вы — все могут спать спокойно. — Ты… слышал о недавней новости? — верить телевизору парень перестал давно, больше полагаясь на реальные источники, однако даже его эта новость очень заинтересовала. — Да: всех пятерых «лидеров» этой организации поймали неделю назад, за это время успев выявить все их «стратегические» позиции, оставив подробности при себе. Весьма оптимистичная новость, хоть и слегка подозрительная, должен признать. Он не очень разбирался в том, какую правду сказать, а какую оставить в кармане, дабы держать всех на поводке. Но даже Райдер понимал, что скрывать такую информацию нелогично. Конечно, можно было бы предположить, что морально разбитые люди могли запланировать самосуд, пострадав самостоятельно, но ему это считалось притянутым. — Не кажется ли тебе, что они слишком легко попались? Я, конечно, рада, что их поймали и теперь мы, вроде как, должны выдохнуть, и всё же моя женская интуиция подсказывает мне не поворачиваться спиной к угрозе. — Я считаю, всякое может быть. Вы правы, не стоит расслабляться, когда угроза решена только на словах. Мисс Гудвей, я приму Ваши опасения к сведению и буду готов предпринимать любые действия в зависимости от ситуации, если она того потребует. Вам же я рекомендую расслабиться и заняться более важными делами, связанные с делами нашей Бухты. Я слышал… Вы разговаривали с мэром Сиэтла? — Да, я… не пойми меня неправильно, я просто хотела убедиться, что в любом случае мы будем готовы к худшему. И поэтому я переговорила с ним, дабы запросить у него необходимых ресурсов для расширения нашей Бухты, а также улучшения нашего любимого патруля. Можешь себе представить? Сам губернатор договорился с мэром Литтлом о любой взаимопомощи между нами. Если нам что-то потребуется — всего лишь один звонок. У нас есть возможность сделать наш дом лучше, Зик! За последние несколько дней женщина извела себя тревогами достаточно, чтобы своими опасениями заполонить воздух негативной атмосферой. Резкая перемена настроения удивила лидера чуть меньше, чем новость про запрос бюджета. — Вы не предупредили меня об этом, мисс Гудвей. Вы очень добры, но конкретно «Патруль» в этом не нуждается. У нас есть всё, что нужно, даже для критических ситуаций. Да и если посмотреть на Бойсе, можно понять, что мы больше ни в чём не нуждаемся, — ох уж эта консервативность Райдера. Парень всегда был предан чему-то старому, готовый перейти к новому только из требований. Он не смог сдержаться, чтобы не обернуться и не посмотреть на Бойсе из открытого окна ещё раз, гордясь тем, на что он пожертвовал свои усилия и кровь, разделяя чувства с Розалин. — Мы всё ещё меньше города, но больше, чем пригород. За прошедший год мы добились значительного успеха благодаря совместным усилиям «Патруля» и Вашим связям. Разве не это главное? — Я знала, что ты скажешь что-то подобное, Зик. Однако выслушай: я запросила новое снаряжение, созданное по чертежам, от которых ты отказался. Я не говорю, что вы будете обязаны им пользоваться. Это исключительно самозащита! Твои «щенки» будут вынуждены использовать его только в крайнем случае. Вспомнив о тех эскизах, в голову парня приходят ужасные мысли. Он сам не может поверить в то, что когда-то сказал что-то подобное, но долг того требовал. Райдер осознавал, что возраст закалит его собак, в последствии вынудив использовать средства, несущие за собой последствия, за которые ответственность готов был понести он. Он показал их только одному из своих собак, заставив того поразмыслить над своим мировоззрением, достаточно серьёзно высказавшись на тему того, что хорошо, а что плохого, мысленно прося Бога, чтобы его заместитель оставался предан моральным принципам. Однако это не очень помогло, так как лидер был немного сдержанным, сказав всё только поверхностно, поняв, что просто не может этого сказать… потому оставил это на будущее. — На кону жизни невиновных людей, Райдер! Я не могу позволить себе в будущем жить с таким грузом! И тебя прошу о том же. Ты же уже взрослый парень, Зик. Ты понимаешь, чем приходится жертвовать, чтобы другие оставались счастливы. — Пожалуйста, не читайте мне нотации. Я знаю, что я делаю и где начинается красная линия. Просто… не вынуждайте меня, — настоящий лидер заботится о своих подопечных, готовый встать под пулю. Но есть разница… и она кроется в жертвах. На одного спасателя приходятся все десять. — Зик… — Роза знала, что значит ответственность, но у неё никогда не было такой мужественности как у её друга; кого ты выберешь: лучшего друга или людей, зависимых от тебя? Но не хотела давить на эту тему. И всё же… — Ты… поговорил с Чейзом? — женщина робко задала вопрос, опустив и неуверенно подняв глаза. Звучало действительно абсурдно и вызывало смех: за одну овчарку они волновались больше, чем за слабых, которых он защищал. — Я-я… Я показал Чейзу, с чем ему придётся иметь дело в будущем. Он был… немного озадачен, но выглядел так, словно пытался понять меня. Я пока не объяснил ему доходчиво, сказав в тот момент пару фраз, что его время придёт. И всё-таки это я волнуюсь за его будущее. Я будто… чувствую, что этот мир рано или поздно повлияет на него. Но я не знаю, насколько и в какую сторону, — если прислушаться, можно было бы различить неуверенность, замкнутость и дрожь, подступившую в его голосе. Лидер определённо не хотел говорить на эту тему и вообще думать о том, чтобы превратить своего лучшего друга в то… чем по настоящему должна быть полицейская овчарка… и он не хотел продолжать свою мысль. — Мой маленький немец… Он сделал для нас очень многое, Райдер. Мы все это понимаем и любим всей Бухтой его за это. И мы готовы ответить ему тем же. Только сейчас она поняла, насколько он вырос, отказываясь принимать тот факт, что он больше не тот маленький комочек шерсти, бежавший на встречу судьбе. И несмотря на то, что он никак не изменился, только заострив внимание на миссии и долге, ни Зик, ни Роза совсем не заметили, как тот вырос. Всё такой же очаровательный… готовящийся к тому, чтобы перейти к новой стадии защиты. — И всё же нужно двигаться дальше. Миссии не будут становиться легче, Райдер. Бухта становится больше, а значит — преступность и злодеяния тоже. А там, где преступность, там и люди, у которых определённо большие проблемы с психикой. Ты помнишь тот инцидент, когда тот наркоман направил на тебя оружие, пока Чейз задерживал беглеца. А рядом с тобой был Алекс. Готова поспорить, ты наслышан об участившихся звонках в полицию? Случай с шестнадцатилетним торговцем наркотиков. Урод, продававший детям ружья. Господи, девушку чуть не изнасиловали! — Да. Я… помню тот случай. Ха, Чейз влетел в окно в самый последний момент, а этот латинос начал «защищаться», схватившись за нож. Малыш на полном серьёзе был готов наброситься на него, рискуя своей шкурой. Препятствий он не видел. Но и та девушка была не промах, смогла взяться за вазу и пройтись ею по затылку этого психопата. Тогда я осмотрел Чейза… У него везде были порезы, в том числе и на морде. А он не жаловался, даже продолжив улыбаться и заверять меня, что всё в порядке. Это был один из немногих инцидентов, из-за которого их щенки получали незначительные ранения. Вид крови на маленьких пушистиках пугал его чуть меньше, чем боль, которую они скоро будут готовы испытать, чтобы стать сильнее. Иногда Райдера трясёт. Он как отец — не может отпустить своё чадо на свободу, дав возможность реализовать свой потенциал и мечты, банально боясь за их состояние. Мир, где Дьявол голову шею сломит. И теперь его просят подготовить своего лучшего патрульного к тому, чтобы снять предохранитель?! Он готов это сделать. В противном случае, Чейз возьмёт на себя инициативу и сделает это за него. — Он сильный пёс. Немецкая овчарка — это не просто хвостатое животное. Они были созданы, чтобы совершать героические поступки, бросаясь под пули, жертвуя своими силами, делая это по своей воле. Это у них в крови. А ты, Райдер, воспитал его достаточно, чтобы он смог двигаться уже без тебя. Он сможет справиться с любой проблемой. Неспроста он твой заместитель. Время идёт, он продолжает на тебя смотреть и запоминать все твои фокусы, подсказки, подвохи, идеи. Чейз всегда был храбрым, но смотря на тебя, он обретает ту самую мотивацию, что позволит ему отпустить детство и стать, как ты — лидер, что возьмёт на себя бремя и поведёт своих собственных щенков. И ты… должен понимать, что сделает он это… уже без тебя и без семьи, которой вы для него стали. Сколько Зик живёт, но не прошло и дня, чтобы он не думал о том, как быстро они вырастут. Он проживёт достаточно долго, но когда придёт их время… сколько он ещё будет жить? Кто у него останется? Может быть, Кейти? А что будет с Мисс Гудвей? Не уж-то уйдёт на пенсию? Алекс?.. Это слово продолжает звучать в его голове и отдавать скрежетом по мозгам. Нет, он не мужчина. Всё ещё мальчик, уже мечтающий вернуться в детство, отказывающийся принимать реальность. Нет, его щенки давно перестали быть таковыми. Лишь инфантильность осталась в их мозгах. Рокки уже начал меняться, Чейз же всё ещё верит в высшее благо и закон, подчиняясь правилам. И на самом деле — это невидимая проблема. Будучи самым серьёзным и ответственным, поведение овчара соответствует глупцу, что не видит истинной боли. Как будто… он не чувствует морального давления или грусти. У него есть всё, чтобы быть счастливым: брат, друзья, любовница, любовь чужих, Райдер — тогда почему он должен испытывать горечь от той жизни, протекающей в нём? Может… потому что его время не пришло. Осталось совсем немного. — И мне грустно от этого. Я отказываюсь создавать новую команду, ведь для меня это… как предательство. Я верен своим собакам, но… также верен людям, которым дал присягу. Я… готов выполнить Вашу просьбу, когда оно будет необходимо. Но сейчас я не вижу ни одной причины претворять Ваш план в жизнь. Я лишь надеюсь на Ваше понимаю, — стоя у окна, парень развернулся, встав боком, смотря в глаза своему куратору. — Зик, я никогда тебя ни к чему не принуждала. Ты и я — не глупцы, мы знаем, чего хотим и что этим людям нужно. Это и делает нас отличными лидерами, — Розалин встала, взяв сумку в обе руки, слабо, но искренне улыбнувшись. — Спасибо за разговор, Райдер. Товар… должна доставить на этой неделе. Просто примешь его и сохранишь до того самого дня, — Мэр уже собиралась уходить, как испытала нужду в словах, опустив взгляд и сразу подняв. — Ты тоже очень вырос, Зик. Я по настоящему горжусь тобой и хочу, чтобы ты и дальше подавал пример своему отряду, — парень ничего не сказал, но широко улыбнулся, кивнув, дав максимально понятный ответ. Развернувшись, статусная женщина направилась к лифту, стуча каблуками по стальному полу, входя в лифт, в последний раз взглянув на лидера. Отважный командир остался один, наедине со своими переживаниями и мыслями о том, что ему так дорого, почёсывая подбородок, размышляя над тем, что делать дальше. но это только пол беды. Ведь теперь ему предстояло приготовиться к тому, что может представлять настоящую угрозу. И это заставило его оживиться и настроиться решительно, что ещё раз вывести на экран ту самую новость, что не оставляла его в покое. Каждая секунда терзала его любопытство. И он сам не заметил того, как начал испытывать реальную тревогу.Худшее — только начало конца
— Не слишком ли ты меланхоличен? — учитывая настроение будущих дней, этот момент казался максимально обычным: всего лишь очередной закат, без задних мыслей. — Я просто любуюсь видом, находя это весьма красиво. Конечно, мы и раньше всей командой залипали на эту звезду, но повзрослев, я начинаю понимать, почему они скучают по дням, когда времени было гораздо больше, — и нельзя было сказать, что причиной для столь позитивного настроения была оптимальная погода. Нет, в худшие моменты он всё ещё улыбался для своих и для нуждающихся в этом. А сейчас он просто чувствует себя… жизнерадостным. — Мы спасатели — наше свободное время кончается, когда кто-то издаёт крик о помощи, а в такие моменты ты перестаёшь выглядеть столь… философски, — он не первый, и не в первый раз говорит товарищу о его чрезвычайной озабоченности ответственностью и серьёзностью, что иногда выглядело абсурдно, ведь за пределами миссии каменная физиономия пряталась в карман — до следующей миссии. — Эй! Я не шибко похож на мечтательную личность, — смешок и широкая улыбка походили на акт раскрепощённости, не скрывая эмоций, ведь он в окружении того, кто знал его также хорошо как и все. Это было искренне, без фальши. Иронично до смеха: когда-то улыбка ничего не значила. — И всё-таки ты вырос достаточно, чтобы не хуже меня знать о том, что такое долг и даже жертва. — Да, ты прав. Некоторые всё ещё этого не понимают, просто действуя, будто по инстинкту. Даже я таким был, а теперь мне больше не нужно читать твои мысли, чтобы понять, что ты чувствуешь. Глядишь, даже Раббл вымахает так, что обгонит тебя по шкале ответственности, устроив геноцид тарантулов, — он подошёл к нему поближе, не стесняясь тесных расстояний, не ожидая от того лишнего движения, не подготовив и свои. — Ха-ха… — это был сарказм, означавший дружеский подкол — так они его называли. Только без колики в груди, обид или провокаций. Максимум — соперничество, без желания убить друг друга. — Однако я сомневаюсь в том, что тот перестанет бояться членистоногих. Некоторые страхи остаются на всю жизнь, — страх воды, высоты или насекомых — всего лишь одна из материальных проблем, которые нам ещё предстоит решить. Но некоторые вещи будут пугать и напоминать о себе достаточно, чтобы довести до слёз. У каждого он свой, и каждый для них — секрет, что всплывёт на поверхность, когда психика не выдержит. — А как же Зума? У него все ещё проблемы с речью, но он работает над ними и весьма усердно, — лучший способ побороть страх — посмотреть ему в глаза. Чем раньше, тем лучше. Лишь бы это не обернулось очередной травмой. — И я горжусь им. Он отличный спасатель и друг. Я счастлив, что он с нами, и рад, что он стал неродным братом для Скай, — это казалось таким неправильным… Не было ни единого намёка на будущий исход. Именно сейчас жизнь казалась тем самым Раем, о котором твердили двуногие. Даже сквозь время, они всё ещё любят друг друга, все они. Они всегда будут семьёй, что бы ни случилось. — Мы все горды и счастливы за нас. Ты знаешь о моём детстве. Оно было намного мрачнее, чем казалось мне тогда, но в окружении вас я чувствую, как нужда в том самом друге, брате или отце пропадает, ведь мы нашли тот самый конец, чтобы начать новую жизнь, забыв об ужасных воспоминаниях, — для него он был одним из тех, кому можно было признаться в худшем, ведь доверие тот заслужил не сразу, но уверенно. И смотря на то, как он слушает его, всё это он говорит не зря. — Рокки… — пёс посмотрел на него взглядом, словно его позвала Вселенная, снова желая услышать, как тот будет твердеть о заботе, обязанностях, но плевать — он просто рад, что в их семье есть, тот кто защитит их, несмотря ни на что. — Я дал Райдеру слово, что буду защищать этих людей и всегда заботиться о тех, кто мне дорог. В моей жизни всегда был этот смышлёный мальчик, который пожертвовал своим временем, приложив чудовищные силы, чтобы сейчас ты и я стояли здесь, на этой траве, ставшей для нас родной. Этот островок, эта Бухта, этот бриз… я бы никогда в жизни это не оставил и не подверг чей-то злой мысли. И именно поэтому самому себе я дал обещание — всегда быть рядом с ним. Пока он жертвует собой ради, я буду делать тоже самое. Поступить иначе я не посмею. И тебя прошу о том же. Улыбка пропала, издёвки никогда и не существовало, зрительный контакт твёрже стали, а сердца горят температурой солнца, не сдерживая эмоций. Да и зачем? Они как братья. Что должно случиться, чтобы опоры семьи пошатнулись, треснули и трагично ушли на дно?! Глупо, но они такими серьёзными вопросами на задавались, хотя много раз говорили своему хозяину, как хотят вырасти и стать такими же умными, сильными и ответственными как Зик. «Уже не щенки» чувствуют приближение того утра, когда командовать потеряет свою актуальность и пользу. Это будет время принятия собственных решений. Зика уже не будет рядом, зато всегда будет он. — Тебе не нужно просить меня об этом, Чейз, — друг, для которого твой секрет — не прерогатива шантажа, а тот самый болтик, удерживающий твою душу, протянувший нить, связавший вас навсегда… в их случае — ненадолго. Но лапа его покоилась на плече. — Одна жизнь, проведённая на улице, лишила меня эмоций, но ещё одна, среди вас, дала мне шанс взглянуть на мир по-другому. Каждый из нас преклонил голову и дал присягу этим семьям. Я тебя не брошу, никого из вас, - они не знали о том, как много людей говорят такие слова направо и налево, забывая о них, чувствуя обиду, злость или горечь от предательства. Это правда, им приходилось иметь дело с «плохими людьми», но Райдер давно поведал им о не самой лучшей стороне людей: даже в лучшем человеке есть кусочек гнили. Это не было причиной обернуться к этому миру спиной, разочаровавшись во всём, в чём только можно было. С возрастом пришли знания и навыки в социуме. А благодаря репутации — полномочия. А в случае с полицейским, высшая сила — сила закона; двое таких храбрецов успели освоиться в отделении. Но Шепард ни в коем случае не позволял себе превышение тех самых полномочий. Он просто просил людей заботиться о слабых, соблюдать порядок, быть лучше, чем они есть — всё, чего Райдер просил от него. Возраст посеял в нём сомнения: не каждый народ способен хотя бы на худой мир. — Я верю тебе, приятель. Я знаю, что ты не подведёшь нас и сдержишь обещание. Если однажды тебе что-нибудь понадобиться, просто попроси — я всегда приду на помощь. Чейз ни разу в жизни не издевался над кем-то или шутил на ту тему, что была больна, даже если жертва шутки ведал об обратном. Честь слишком многое значила для него как для будущего мужчину, несмотря на то, что ему уже полтора года, что по человеческим меркам — уже двадцать. Но не возраст делает человека взрослым, а жизненный опыт. И обязанность старца — передавать свои знания более младшему поколению, за что пёс благодарен своему родителю. Быть примером для подражания — стало его миссией. Но миссия это была второстепенной, ведь на первом месте были родные, и помимо примера для подражания он собирался стать лучшим партнёром, подарив свою ласку и любовь тому, кто посмел «пошагнуть» на его сердечко. Чейз и Рокки почувствовали присутствие маленькой сестрёнки. Обернувшись, перед ними стояла прекрасная кокапу, розовые глаза которой очаровательно блестели на закате. — Вы отлично смотритесь на фоне заката, — а её голос… За прошедшие месяцы он прорезался, став ещё более музыкальным и ласковым в его ушах. — Мы услышали друг друга, Чейз, — на мгновение отвлёкшись от волшебной красоты, овчар посмотрел на Рокки и серьёзно кивнул, ответив взаимностью, заверив, что, встретившись в Аду, они поприветствуют Самаэля вместе. А проходя мимо сестрёнки, тот любезно ответил тем же кивком и улыбкой, ступая дальше, оставив Ромео и Джульетту. — А ты смотришься ещё лучше, Скай, — спаниель подошла к овчару в упор, стеснительно опустив голову, поняв, насколько чересчур романтично они смотрятся на фоне «кровавого захода», включая комплимент кареглазого. — Спасибо, Чейз, — принцесса робко посмотрела ему в глаза. — Ты всегда был очень милым, когда дело касалось наших отношений, снимая серьёзную маску, — иногда слова про его излишнюю серьёзность казались ему претензией, но она могла сказать ему что угодно. — Я просто всегда говорил тебе правду, и всё, что касалось нас, было для меня серьёзной темой. Я не мог просто позволить тебе быть одинокой и в чём-то нуждающейся. Я уже говорил, но повторюсь, я всегда буду готов принести и подарить тебе то, что будет делать тебя счастливой, — низкий голос Шепарда окрасился в ласковый, убавив в громкости; совсем на похожий на то, как он звучит во время миссий. — Ты и есть моё счастье, Чейз. Просто будь всегда рядом, с нами. Мне для радости многого не надо, — и слова её распространялись на всю команду, говоря за всех, читая его мысли, зная, что он сказал бы те же слова, которыми он не сможет описать чувства к своей паре. Но он устал говорить, находя её глаза манящими, смущая своим поплывшим взглядом, дающий ей команду отстраниться от его глаз и просто прикрыть свои, чтобы в один момент соприкоснуться носиками. Картина была великолепна: два чёрных силуэта на фоне заката, трущихся носами, закрыв свои очи, окутав друг друга хвостиками, в мгновенье соприкоснувшись губками, образуя лёгкий, совсем скромный, по их меркам, поцелуй. Это было так банально… Картина один к одному. Но для собак, только вступающих во взрослую жизнь это было то же самое, что и подростковая любовь. А большего им и не требовалось. Пройдёт ещё промежуток и они познают куда более глубокие темы отношений, любви, жизни… и ненависти. Не было ни одного места в их мозгах, чтобы там могла затаиться хотя бы крохотная мимолётная мысль о «худшем»… Они даже и не думали, поглощённые чувствами и переизбытком гормонов, каждый день любя как в первый. Когда им говорили «всему своё время», они представляли переход на новый уровень отношений. Во всей их семье было только двое, кто осознавал худшее: Райдер как более наученный жизнью и Рокки. Бродяга чувствует тепло, а также смятение и удушье в области груди. Он хочет признаться, но не хочет «надевать ошейник». Ему кажется, будто у него ещё есть время, прежде чем он его вынудит действовать. Даже если бы это было не взаимно, он бы просто хотел остаться друзьями, быть частью нерушимой семьи. К сожалению… главным источником боли и страданий было то, что всегда жило у него под носом. — Эй, Рокки… — серый настолько задумался о своём, что не заметил, как подошёл достаточно близко к красному гаражу, а к нему подошёл житель этого места. — О чём думаешь, приятель? — Хей, Маршалл, — улыбка пятнистого сияет во все зубы, только подчёркивая красоту его голубых глаз. — Я всего лишь прогуливался, думая… об одной собаке, — Бродяга опустил голову, представив её красивую мордочку, испытав фантомную грусть. — О нашем общем друге. — Ого, и о ком же? — далматинец приблизился, продолжая вилять хвостом. Месяцы идут, а он всё такой же заводной, чудной и любопытный. — О Зуме, небось? — Почему сразу о Зуме? — на самом деле, тема, связанная с лабрадором, давила ему на грудь, вызывая не самые приятные чувства, желая не вспоминать об этом или даже держать мысли подальше от шоколадного пса. Только… он больше о нём не думал. Что-то в груди всё время напоминало ему о другой породе. — А почему нет? Лучшие друзья часто думают друг о друге, — «Если бы ты только знал, Марш…». — Однако как скажешь. Если я не угадал, то можем не играть в угадайку. Ну а если по секрету… — пожарный склонил голову на бок, прищурив глаз, мысленно прося друга разделить тайну. — Скажем так, Маршалл… Есть один наш друг, который вызывает у меня нестандартные чувства, однако я сам не знаю, какие и что мне делать по этому поводу. Я догадываюсь, но просто не решаюсь, думая, что лучше пусть это пройдёт со временем, — Рокки подозревал, что звучит по-клоунски, но банально не мог произнести вслух те самые слова, так как испытывал что-то по типу рвотного рефлекса. — А… То есть… Ты хочешь, сказать, что ты… — а Бродяга просто смотрит на него взглядом осуждения и просьбой не продолжать, не настаивать и не дразнить. На последнее он не совсем рассчитывал. — Ого, Рокки! Должно быть, ты стал жертвой Купидона. Если учитывать то, насколько незаметно он начал чувствовать «бабочек», то в этот раз шутка Маршалла не была лишена смысла. Напротив, Бродяга хотел разобраться в этом, боясь, что с каждым новым днём эти чувства разгорятся, а на смену сосредоточенности придёт одержимость. А подростковая любовь вызывала у него только тошноту — слишком уж он по другому воспитался. — Конечно, каждый рано или поздно влюбляется, но ты меньше всех походишь на парня, рыщущего в поисках пары, — увы, просьбы мордой на далматинца не очень действующие. Но он был прав: всю жизнь метис любил науку, технику… и сушу. Но кажется, он был слишком увлечён свободой и энтузиазмом, чтобы осматриваться в надежде обрести вторую половинку. Да и странным это казалось, ведь зачем ему подруга, когда у них есть их маленькая сестрёнка, своей нежностью поддерживающей благоприятную обстановку, взаимно защищающие её. — Должно быть, возраст поменял во мне не только взгляд на жизнь, опыт, IQ, но и заставил открыть глаза: нельзя всю жизнь полагаться на себя или свою семью — рано или поздно ты обязан найти того, с кем создашь новую. Как бы странно он не чувствовал себя, говори слова так… «философски», — озвучил бы Маршалл — но даже незрелый далматинец понимал, о чём говорит его рассеянный брат-романтик. Большинство считало далматинца не самым умным псом, но улыбка и позитивное поведение бывают обманчивы. Возраст мало кого изменил психологически или умственно, зато уроки их хозяина пошли на пользу пожарному, позволив ему подучить некоторые основы жизни и продумать её наперёд. Увы… Рокки не знал, какие настоящие мысли крутились в голове его напарника. Если бы только Рокки знал… — Я разделяю твои чувства, братишка, но не думаю, что тебе стоит забегать наперёд. Конечно, мы далеко продвинулись за этот год, обретя новые знания, а также известность и… влияние, я думаю, — дополнил Маршалл, почесав затылок, так как не очень разбирается в красноречии и грамотной речи, — Но всё-таки мы ещё здесь, друг у друга, у Бухты. У Райдера. Поэтому зачем нам торопиться, когда жизнь только началась? Маршалл — хороший друг, напарник, спасатель и, в конце концов, любимый брат для их небольшой семейки. Где бы он ни был, там всегда весело и приятно на душе. Его не воспринимают всерьёз, но искренне ценят за его безграничную любовь к жизни. И сейчас Рокки смотрит на него, слегка удивлённый тем, как до него не сразу дошло — они изменились. Даже глупец сквозь года обретёт мудрость. Пятнистый мудр сердцем. И метис искренне рад за своего пожарного, что у него всё хорошо и ни в чём не нуждается; он готов пройти километры в роли бродячей псины, но представить его на своём месте кажется сплошным кошмаром. — Ты… говоришь правильные вещи, Марш. Он должен был признаться, скрывая обиду на самого себя за эти слова: в отличии от Шепарда, с Маршаллом он чувствовал себя как дома, в тепле, уюте, там, где он должен был быть с детства. Нет, дело не в неприязни. С Чейзом Рокки чувствует себя в безопасности, имея возможность сказать ему то, что среди других могло казаться актом проявления слабости. Рокки храбрый, но овчар храбрее, и поэтому немец готов защитить его, по братски обняв, встретив слёзы на его глазах. Для него Бухта — родной дом, Чейз защитит каждого, не взирая на слёзы. Поэтому Бродяга ему доверяет. Но в присутствии других? Нет! Он должен быть сильным для своей семьи. — А когда-то было иначе? — никто не мог устоять перед этой улыбкой и озорным, слегка прорезавшимся, голосом. Серый испытывает интуитивную злость, представляя хотя бы одного самоубийцу, готового навредить его братишке; и эта ненависть подступает к нему незаметно для него, желая выразить её в чью-то морду. — И всё-таки я бы рекомендовал тебе не сдерживать себя. Если в тебе действительно горит это чувство и желание, тебе необходимо разобраться с ним немедленно. Кто знает: вдруг решив действовать сегодня, ты станешь счастлив совсем скоро и будешь не один на очень долгое время? — Скажи, а когда ты начал разбираться в любви? Ты, конечно, очень миролюбивый пёс, в котором горит огонь, но признаки психологии ты ещё не показывал, — конечно, не показывал. Он же ведь добрый, а значит — глупый. Будь Маршалл таким остроумным, он бы давно перестал вызывать у всех смех. — Я думаю, это не так уж и важно. Важно то, что свои проблемы тебе необходимо решать самому, только так ты станешь самостоятельным. — Истину глаголишь, Марш. И всё-таки я думаю, что мне стоит подождать. Может, я просто переволновался и подумал не о том… Но я возьму твой совет во внимание, — не то, чтобы ему показалось, будто его никто не хочет слушать. Всего лишь личная неприязнь к привыканию. Но Маршалл всё ещё улыбается, кивнув ему, понимая его решение; всё-таки внезапно возникшая симпатия может быть обычным эффектом гормонов. — Я пойду прогуляюсь по Бухте. Вернусь через некоторое время. Не теряйте меня. — Куда уж ты пропадёшь? Разве что у своей будущей пассии, — разворачиваясь в сторону моста, Рокки смотрел на него взглядом, идеально говорящим «ты невыносим», но улыбку сдержать не выходило. Оба не могли. Смотря вслед Бродяга, Маршалл невольно продолжил улыбаться, невзирая на тот факт, что на место радости и удовольствия от разговора, пришли грусть, тоска… и ненависть к себе. Только он сам не заметил, как физиономия счастья медленно начинает окрашиваться в истинное лицо разочарования, а голубые глаза более не такие небесно-яркие, скорее томно-пасмурные. Только он знал, что гложило его изнутри. Нет, он был искренне рад за брата, надеясь, что тот найдёт любовь всей его жизни. Найдёт лучшего друга, что прикроет хвост даже в могиле. Пожарный лучше всех знает, что надолго здесь никто не задержится, а его семья разойдётся кто-куда, забыв свои роли, будто всё это была игра. Являясь обычным пожарном, он чувствовал себя щенком, в котором нуждается Райдер. Зато в их команде есть тот, на кого Райдер готов променять весь «Патруль». И этот пёс стоит чуть дальше от него. Повернувшись направо, Маршалл посмотрел на закат, чтобы на его фоне увидеть влюблённую парочку — Чейз и Скай. Обычный знающий сказал бы, что для Маршалла Чейз был тем самым лучшим другом, ставшим братом. Нигде в их команде не было той братской любви, как между ними. Они все стали друг для друга семьёй — братья и сёстры. Но овчар и далматинец — единственные, чья связь была, до абсурда, братской. Если какие-нибудь Раббл и Зума были, практически, стандартными друзьями, лишь исключительно на бумаге образуя «братьев», то эти двое были идеальным примером нерушимой связи, чего так сильно не хватало большинству… да и лабрадору с метисом. И это было бы очень жестоко — поссориться так, чтобы все пережитые моменты и эпизоды жизни отправились на дно к мешкам с котятами. Шепард очень любит его, меньше, чем Райдера, больше, чем Скай, в чём он не признается ни ей, ни ему. Но никто в этом мире не знал об основном паразите, заползшим в клетку пятнистого. Это нечто разъедает его, когда он смотрит на своего брата. То, как он радуется, даёт клятву, лишь сильнее давит на Маршалла. Уж лучше он сдохнет, чем вслух признается себе, какие чувства начал испытывать… не к той собаке. Овчар и спаниель соприкасаются мордами, ещё раз мысленно напоминая Маршаллу, что Скай любит Чейза, а Чейз любит Скай. Далматинец тоже их любит, особенно спаниельку. Он просто надеется похоронить себя под землёй, прежде чем овчар узнает. Тот день не отличался от других. Он был таким же обычным, таким же прекрасным. Моя семья была со мной и она была счастлива, а я был счастлив со Скай. И я желал Маршаллу того же, чего он желал Рокки. Казалось, будто всё, что изменилось, это наши габариты, голоса, а также опасность миссий. Мы не сдавались, никто из нас. Я был предан делу, не обращая внимания на боль. Обретя Скай, вся паника и тревога пропали, спазмы исчезли, а ножевые ранения походили на царапины от занозы. Тщательные тренировки и программа Райдера помогла мне приглушить боль, стать сильнее, выносливее, но я не терял рассудок. Мой разум был трезв даже тогда, когда исключительно адреналин мог спасти мне жизнь. Но когда я смотрел на морды моих друзей, выражавших грусть, страх и боль, вся моя трезвость, словно уголь, — забрасывалась в кочегар, разогревая мою ярость. Мне было стыдно за себя, но их улыбка стоила моих слёз.Песочные часы — удивительная вещь: полезные практически, жестокие метафорически
Счастье длится вечно только в сердце маленького ребёнка. Они больше не щенки — их счастье не кончилось в ночь того же дня, но ознаменовало забвение. Всё произошло в два часа ночи, когда спящему Райдеру позвонили. Была глубокая ночь, но неполная луна всё равно тускло освещала спящий город. Шатен спал в своей двуярусной кровати в комнате, покрытой мраком; только чья-то голова торчала из-под одеяла. Слишком тихо, что могло свести с ума. Но лидеру, постоянно слышащему, каждый день, претензии, возгласы, просьбы о помощи, такая тишина, шепчущая на ушко, была даже, кстати. Единственный минус, который мог бы довести до белого каления любого человека, это всего лишь один безобидный звонок, громкость которого могла заставить вскочить даже мёртвого. К счастью, Зик привык. Ему не впервой просыпаться глубокой ночью, пугаясь от рингтона. Однако что поделаешь: долг требует жертв. Спросонья поднявшись, слегка открыв замученные глаза, парень посмотрел на неизвестный ему номер. Учитывая его усталость от звонков в часы ночи, он очень надеется, что это весьма важно. И всё-таки он ответил. — Райдер слушает… — прозвучал сонный, но хриплый басовый, от сна, голос, заранее приготовившись к тому, чтобы сразу отследить номер, если это снова «храбрый» заскучавший шутник. — Алло?.. Мистер Зик? — в трубке послышался высокий, но мужской голос; семнадцати лет точно. Парень шептал, и казалось, что он напуган. — Да, это я. Я Вас внимательно слушаю. Случилось что-то важное? — несмотря на его преданность делу, он был бы рад услышать очередного тролля, чтобы сбросить трубку и снова вырубиться. — Да… Это действительно… важно, я полагаю. Я сейчас стою возле склада около западной террасы. Я… прогуливался… и увидел какую-то группу людей. И скажу Вам, что их внешний вид мне не понравился, — точно также, как и новость Райдеру, ведь теперь ему уже не очень хочется спать, однако он хочет переспросить. — Группа людей? Что они делают? — Изначально они подъехали на пикапе, из которых они вытащили какой-то зелёный ящик, а потом открыли склад, но на грузчиков они не походили от слова совсем. Мы знаем, как выглядят грузчики, но точно не исключительно в чёрном и с масками на рту, — «Чёрт, а вот это плохо». — Да и склад в это время давно закрыт, а камеры почему-то опущены. Они занесли его туда, затем вышли и тихо уехали. Меня они не заметили, хотя поехали в мою сторону. Скрылись же в сторону Шорлайна. Как Вы думаете, кто это мог быть? — голос парня стал чуть громче, больше не нуждаясь в скрытии. — Чёрт, я даже не знаю. Но всё это выглядит очень плохо, — Райдер успел встать и раскрыть глаза окончательно, смотря в окна, в сторону западной террасы. — Удивительно то, как они умудрились на оставить за собой следов: всё выглядит так, будто склад никто и не трогал. Не знаю, как обстоят дела внутри, — звонящий заметил сбоку склада входную дверь, решив подойти к ней и проверить, открыта ли она. Жалко, что он не заметил одной роковой детали… — Так, слушай меня внимательно, — Зик окончательно проснулся, встал и подошёл к окну, наблюдая вдалеке тот самый склад. — Как тебя зовут, парень? И сколько тебе лет? — Меня зовут Шон, шестнадцать лет, — ответил он, встав перед зелёной стальной дверью. — Шон, держись подальше от этого места. Что бы там ни было, я и мой патруль оповестим начальника полиции и лично проверим, что они там оставили. — Хороший план. Однако я кое-что заметил. Они не закрыли дверь, — рыжий юноша просунул голову, осмотрев обширную область склада, наблюдая мрачные силуэты ящиков, походящих на настоящие горы. Всё, что можно было различить, так это камеры видеонаблюдения, осматривающие область; красный огонёк мерцал в ночи, вися в разных местах потолков. Убедившись, что никого нет, Шон вступил внутрь, перед этим включив фонарик на своём телефоне, включив громкую связь, поставив установив гаджет перед собой, освещая дорогу. — Эй, ты что делаешь, Шон?! Я же сказал тебе: держись подальше от этого места. Тебе там делать нечего, — повысив голос, возразил Зик, начав ходить по всей комнате, удивившись тому, как вообще можно в одиночку зайти туда, где тебя ночью быть не должно. — Я понимаю ваши опасения, Райдер, но я хочу самостоятельно проверить, что там лежит. Вдруг там то, что застанет нас врасплох. Тем более, я нашёл выключатели, — понажимав по кнопкам, парень включил наиболее тусклый, но позволяющий определяться в пространстве, свет. И к его везению, джекпот он словил мгновенно. — Вот именно, что мы не знаем, кто они и что они там оставили. Ты можешь пострадать. Оставь это дело профессионалам. Ты можешь сделать хуже. Чёрт возьми, Шон! — парень начал паниковать, что юноша прикоснётся к тому, в чём не разбирается. В голову сразу полезла мысль о контрабанде. В худшем случае, взрывчатка. — Во-первых, я надолго здесь не задержусь. Просто посмотрю, что в ящике, опишу всё в мелких деталях, и исчезну. Вы заранее будете знать, с чем имеете дело. А во-вторых, прямо сейчас, перед моими ногами, то, что нам нужно, — Зик был бессилен. Несмотря на минимальную разницу в возрасте, он чувствовал себя стариком, которому приходится иметь дело с безрассудностью. — Это обычный зелёный ящик, но походящий на военный, оружейный. И он не выглядит запертым. — Шон, — лидер снова стоит перед окном, чувствуя биение сердца в крепкой груди. Он не хочет знать, что в этом сранном ящике, пока несовершеннолетний парень рискует пострадать фатально, так ещё и контактируя с лидером «Патруля»; лишний груз ему ни к чему. — Это твой последний шанс убраться оттуда! И он оказался прав. Рыжеволосый сидит на коленях перед ящиком, взявшись рукой за крышку, медленно и аккуратно откинув её. Ни одна камера наблюдения наблюдала за благородными действиями чужеземца, информируя о своём присутствии тех людей, которым определённо не нужно было знать об этом. — О боже… — молодой голос отразился от стен шёпотом удивления и ужаса, реакцию которого запечатлела каждая камера, внимательно наблюдавшая за тем, как посторонний разговаривает с важной и опасной личностью, прямо сейчас готовящийся доложить ей о том, что должно было запустить цепочку событий. — Что?.. Что там, Шон?! — шатен не выдерживал, недовольный инициативой шестнадцатилетнего ребёнка, но он не мог не услышать то, что было необходимо знать в первую очередь, уже готовый записать в своей голове, всё, что Шон сейчас озвучит. — Это… Это… — находясь в окружении этих самых камер, наблюдаемый никогда не расценивал их как угрозу, ведь эти устройства — всего лишь ещё один способ записи. И обнаруженный успеет исчезнуть, прежде чем сверкнёт своим лицом на всю округу. Только камеры — они как темнота — бойся не её, а то, что скрывается в ней. И сидевший за мониторами расценил этого бедолагу как преждевременный сигнал. — Это…Шестьдесят секунд до этого…
Я незаметно лежал в своей будке, смотря на чёрный космос и белые светящиеся точки на нём, посматривая на изящную луну. Я не хотел спать, так как интуиция велела мне ждать того момента, когда я снова кому-нибудь понадоблюсь. А ведь я думал, что это будет очередная ложная тревога, что вызывало у меня подобие зуда в мозгу. В это мгновенье я возненавидел себя, пожелав у Бога, дабы я просто от этого, будто от худшего сна. Я проснулся, увидев то, от чего захотел уснуть навсегда. Овчарка не знала забот, страдая от бессонницы в удивительную ночь, будто ожидая ментального сигнала, слабо улыбаясь, даже не сдерживая своё удовольствие. Одна мысль пронеслась у него в голове, заставившая того повернуть голову к виду на Бухту, осматривая всё её прелести. И самая главная прелесть осветила Бухту, сверкнув ему в глаза, разразившись таким звуком, который мгновенно проник в его острые уши, заставив вскрикнуть, прикрыть их вместе с головой, сжав глаза от боли, ощутив в своих ушах настоящий свист, лезвием прошедшимся по перепонкам. Чейз от неожиданности вскочил на лапу, чтобы пригнуться, медленно поднять веки и лицезреть то, что он никогда не видел, но никогда не ощущавший такого шока и ужаса. Райдер по инстинкту двинул головой в сторону виновника торжества, вздрогнув от неожиданного грома, тряхнувшего всю Бухту и выбившего все окна в радиусе ста метров. Это был взрыв… Настоящий взрыв, разбудивший всё поселение, оглушивший всех сонь, живших рядом с тем местом, спровоцировав сигнализации машин, где когда-то было то, что называлось главным складом «Бухты Приключений»… и где-то когда-то был один любопытный мальчик, взлетевший на воздух вместе с огненным столпом, растворившийся в густой чёрный дым, устремившийся вверх, оставив после себя ничего, кроме пожара начавшегося там, где установилась отправная точка. — Ох, дерьмо! — закричал Райдер, на мгновение забыв про своего телефонного друга, впервые в жизни увидев то, что называлось взрывчаткой, приведённой в действие. И она была не одна. А от этого парня теперь требовались решительные действия. И сейчас было не до смеха; голос бедного Шона всё ещё кричит в его левом ухе: «это взрывчатка!». Овчарка всё ещё лежала там и любовалась видом; огонь выделялся на всей территории Бухты, став самой привлекательной достопримечательностью этого места. Это то, о чём его предупреждал Райдер? О том, с чем ему придётся столкнуться, когда в сердце поселятся страх и тревога? То, к чему он всё равно не будет готов? Чейз услышал хозяина… и всё равно не был готов. Зрачки сузились до размера отверстия иголка, огненный фонарь танцевал на радужках его глаз. Но он даже не слышал голос кого-то, кто находился рядом с ним, и не видел, как они в суматохе выбегали из будок и выкрикивали что-то похожее на возгласы удивления. Уши прикрыты, подавленность на слуху — последствия оглушающей волны; животные не любят громкие звуки. — Чейз!.. — но эффекту «контузии» давно пора было пройти, так как где-то там взрослый парень выкрикивал его имя. — Чейз! — острый слух обнаружил топот ног, усиливающихся каждую секунду, когда событие обрело для него эффект замедленной съёмки. — Чейз, ты слышишь меня? — Райдер оказался у него перед мордой, схватив пса за голову, приводя в чувство, возвращая к реальности своего полицейского. — Райдер, что это? Почему… — пёс не успел закончить, задавая робким голосом вопросы, появившиеся у каждого патрульного. — Чейз, слушай меня. Это экстренная ситуация, мне нужно, чтобы ты собрался, понимаешь? — в ответ на это полицейский только неуверенно кивнул, но только по приказу. — Отлично. Маршалл! Скай! Раббл! — лидер закричал на всю территорию, дабы собрать наиболее необходимых псов как можно быстрее. В этом не было необходимости — все собаки уже были у него под ногами, находясь под «впечатлением» от случившегося. — Так, вы четверо: экипируйтесь, садитесь в машины и отправляйтесь к горячей точке. Маршалл, прихвати медицинский набор. Скай, оборудуй вертолёт водосливом. Раббл, ты мне понадобишься, чтобы избавиться от обломков и расчистить местность по необходимости. Чейз, изолируешь местность от гражданских — ситуация патовая, но паниковать нельзя. Остальные — оставайтесь на базе и будьте готовы, если понадобитесь. Я отправлюсь к складу и оценю обстановку. Выполнять! — Есть… — скромно ответил овчар, пока другие в рассинхрон отвечали «так точно, хорошо, окей» и остальное, что не соответствовало уставу. Я стоял там и смотрел, как Райдер убегает вниз, к гаражу за квадроциклом, пока остальные забегали внутрь башни для обмундирования, но я продолжал стоять и пытаться переварить всё ещё раз, снова взглянув на виновника нарушенного покоя. Это продолжалось недолго, когда Маршалл вывел меня из стазиса, сказав, что нам нужно идти и я всё ещё помню его выражение морды: он был шокирован не меньше, но неподготовлен намного дальше. Но я вошёл внутрь… у нас новая миссия… и мы должны были её выполнить.Я помню время, когда сложность операций походили на сюжет детского сериала
Пока лидер ехал, даже не надев шлем, он думал о Шоне. Этот парень был всего лишь ребёнком. Райдер не глуп: он итак уже знает, что с ним случилось, и всё-таки он хотел убедиться в этом лично. Им двигало не сколько желание убедиться в том, что никто не пострадал, помочь потушить пожар, в будущем починить склад… но и также узнать: кто это сделал. Кто эти люди, заложившие бомбу, и взорвалась ли она по вине Шона или кто-то нажал на кнопку. В глубине своего незрелого мозга он уже знал, кто отважился на этот поступок. Проезжая мимо домов, он замечает людей, высунувшихся из своих окон, вышедших на балкон, а также из домов, просто чтобы убедиться, что им не послышалось. Взрыв на всю Бухту, заставивший их оказаться на месте своих прадедов на утро времён войны. Парень был уверен: больше всего пострадали животные, находившиеся рядом с эпицентром. Суматоха среди людей, толпы и толпы, все они удивлены данным происшествием; это можно было понять по их нецензурной лексики… Да, они определённо шокированы. Но он уже рядом, выехав из-за угла, чтобы ему взгляду предстала картина: сборище гражданских стояла поодаль от этого места, любуясь тем, как красиво главный склад «Бойсе» горит ясно, даже не зная, чьи ошмётки сгорают в этом здании. Квадроцикл остановился прямо перед складом. Лидер слез с него, подойдя ближе, начав осматривать его с верхушки огненного пламени до груды камней. Нет, не представлялось возможным: бедного паренька было не спасти. Впервые в жизни Райдер, лидер «Щенячьего» и «Собачьего патруля», обязанного спасать жизни, рискуя своими, потерпел поражение. И потерял он не старика, который всё равно откинулся бы через года так три из-за рака простаты, а шестнадцатилетнего парня, жизнь которого ещё даже не началась. Его голова опущена, мысль занята ублюдками, заложившие бомбу, проклятым Шоном, которого угораздило зайти внутрь и встретиться с Богом, проконстатировав факт. Его даже не сразу удивило отсутствие пожарных машин, ведь их сирены он услышал только сейчас, когда они уже заезжали на территорию с противоположной стороны. Вдалеке слышны звуки летающего средства, пожарной и полицейской сирены — они на подходе, как раз вовремя. Но чести Зику это не делает, ведь он наконец-то осознал, что отныне они не одни. Это было только началом кромешного Ада, что откроется перед ними. Жар огня легко обжигал его кожи, взгляд залип на языках пламени. Незаметно для себя, тот вошёл в транс, видя сквозь огонь мальчика, стоявшего на коленях, застывшего насмерть. Его телефон и рука сплавились с ухом. Казалось, будто он всё ещё кричит в этот микрофон, пытаясь связаться с лидером и попросить того о помощи. Ему уже не помочь. Он умер, Райдер это идеально осознаёт. Об этом не знает никто, кроме лидера. Скоро об этом узнает вся Бухта, затем Сиэтл и страна. Но в первую очередь об этом узнает Чейз. Он возьмёт овчара за ручку, как ребёнка, и встанет перед кровавыми дверьми, что распахнутся перед отцом и сыном. Зик откроет ему целый мир, рассказав о том, как работает общество и что приходится делать, когда ты остался один на один с человеческими грехами. Что делать, встретившись с убийцей твоего покоя? Рука парня дрожит. Здесь холодно. Тремор подступил ко всему телу. Он разрывается между выбором, как и Шепард до этого. Только в этом и заключается главная ирония: Чейз следующий. Невинная овчарка станет следующей жертвой, что войдёт внутрь и уже никогда не выйдет оттуда. Сорокалетняя шокированная сонная женщина подбежала сзади к командующему и спросила у него, что случилось, что это был за взрыв. Медленно обернувшись, рассеянный взгляд устремился сквозь неё. В голову сразу приходит мысль сказать ей о том, что они в опасности, а их жизнь стоила одной незрелой. К ней присоединились другие «морально пострадавшие». Один из мужчин, спросил, какого хрена они позволили этому случится. Парень оказался в ступоре, желая выбить из того дух, осознавая, что сегодня Бухта потеряла приличное количество материальных ресурсов, а также старого покоя. Но он потерял больше: снаружи репутацию человека, никогда не терпящего поражение, внутри — ребёнка, которого не смог достаточно ясно объяснить, что это опасно. Трезвая сторона твердела, что Шон — малолетний придурок, решивший полагаться на своё упорство и упрямство, но в последствии расплатился за храбрость всем телом, погибнув даже не как герой, а никому не нужное мясо. Но честь напомнила ему о другой стороне монеты: родители Шона не знают о том, что их сына разорвало на кусочки. «Откуда ты знаешь, Райдер?» — а Райдер просто покажет им историю звонков, дав понять, что последние минуты жизни мальчика лежат на его совести. И как он будет расплачиваться за это? У кого попросит помощи? Его щенки скажут, что он не виноват, ведь не мог знать, что случится в эту ночь. И он в это верит? Юноша действительно верит в то, что его собачки не отвернутся от него за столь идиотское поведение. Ч-Чейз?.. Да, он прав: немец его не оставит. Парень знает, как сильно овчарка привязалась к нему, а потому не оставит в стороне, даже если Вся бухта захочет отдать его Господу на расстрел, вернув рыжего, никому до этого не нужного, парня его родителям. Овчар слишком глуп и наивен, чтобы мыслить самостоятельно, без помощи его человеческого приёмного папочки. Но Зик ни за что в жизни не будет этим пользоваться… Обстоятельства воспользуются этим. Лидер трезво, спокойно и неуверенно ответил, что ситуация под контролем и «никто не пострадал» — будь он немного рехнувшимся, то скорее всего засмеялся бы от этих слов, но его рассудок всё ещё при нём. Пара человек осудила его прокол и разошлась, давая возможность пожарным разобраться с пожаром, а полицейским оцепить периметр. Люди ушли от него, а он продолжил стоять, думая, как сильно его это задело, если он так на это реагирует. Теперь уже не до шуток. — Райдер, ты в порядке? — из внутренних раздумий его вывел полицейский пёс. Такой невинный, тоже напуганный и целый. — Да, Чейз, я в порядке, — это была сладкая ложь, которую родители говорят своим детям, чтобы те не волновались. Овчар не поверил, потому что чувствовал тоже самое. Но овчара шокировал взрыв, а смерть ребёнка для него не имела никакого значения, потому что самец ещё не сталкивался с таким понятием как «смерть»; есть смерть как дальнейшее альтернативное существование персонажа из фильма или мультфильма, а есть настоящая смерть: существо перестаёт существовать навсегда, вернуть его не представляется возможным, а боль от его потери принуждает схватится за лезвии и отправиться к нему. Сказав своему хозяина, что они разберутся с проблемой, пёс побежал к своей машине, дабы оцепить местность и успокоить граждан, сказав, что при взрыве никто не получил никаких ранений. По крайней мере, никто не мучился. Повернув голову чуть правее, Райдер наблюдал за тем, как далматинец, без энтузиазма и любви к своему хобби, тушит огонь, собиравшийся распространяться на другие здания, чему Маршалл вместе с другими пожарными противостоял струёй холодной воды. Лидер не видел морды пожарного, сидевшего к нему спиной, но однозначно мог знать, что слабая душёнка Маршалла к такому могла быть готова только под предводительством более лучшего лидера, чем Райдер; если бы он только лучше обучал их — раньше, чем их время пришло бы. Скай… Её вертолёт уверенно завис над пожаром, прихватив с собой водяную цистерну, готовая свести на нет все потуги аморальных ублюдков, разбудивших не только «Бойсе», но и негативные эмоции в этом хладнокровном, бесстрашном и уверенном лидере. Ходячее горячее сердце зависло над огненным торнадо, рискуя оступиться и упасть в чан с кипящей лавой, чтобы заживо сгореть на глазах у тех, кого они так любят — так символично… Она нажала на кнопку, открыв шлюз, выпустив тонны литров воды, подавляя весь огненный напор, закрыв окошко, ведь смог покрыли вертолёт целиком; бедная спаниель могла задохнуться… Чейз бы этого хозяину не простил. Но огонь быстро и позорно терял свою силу, исчезая и расплываясь в воздухе, оставляя после себя только пар, что, в ещё бОльших масштабах, покрыл всех стоящих рядом, сменив смог собой, поднявших вверх, дав понять бухте, что инцидент скоро «испариться навсегда». Это был успех: огонь потерял свою силу, покоясь исключительно на земле, беспощадно тушась пожарными, которые покрывали водой ближайшие здания, среди которых присутствовали деревянные, начавшие медленно покрываться маленькими огоньками; бетонным везло больше, чего нельзя было сказать про окна, что трескались с такой силой, что помочь им могла только полноценная замена. Всё кончено. Пожар потушен, но мысли людей всё ещё заняты этой вспышкой озарившей даже самые тёмные углы. Этот грохот, щекотной прошедшейся по асфальту и полам домов. Ударная волна, выбившая окна невинных. Всё ещё слышится сигнализация где-то вдалеке. Этой ночью единственным источником света были уличные фонари, но стоило взрыву дать о себе знать, как каждое второе окно разукрасилось оранжевым светом; теперь половина «Бойсе» точно не заснёт. Но главным отличием был этот дым, туман — не имело значение, что это, но оно отправилось к облакам, что можно было увидеть за километры отсюда. А вид с Башни был великолепен; Рокки и Зума подтверждают с разинутыми ртами. Этот день запомнится им надолго — этом Райдер уверен точно. Его ждёт серьёзный разговор с мэром. Толпа стояла перед сигнальной лентой и конусами, за которыми стояла полицейская машина члена «Патруля», а именно — серьёзно настроенного овчара, продолжавшего твердеть о том, что ситуация разрешилась. Он просит их разойтись по домам и лечь спать, пока жители продолжают кричать на него и предпринять попытки разузнать причину данной катастрофы, а терпения Шепарда медленно начинает сгорать. — Прошу успокоиться! Что бы ни случилось, «Собачий Патруль» не имеет к этому никакого отношения, но он решил вашу проблему, а это главное. В будущем мы разберёмся и выявим причину взрыва. Вам же рекомендуется расходиться по домам и хорошенько выспаться, не думая о случившемся. Чейз в роли диктатора был не очень, потому что на каждое его предложение находился смельчак, что перебивал и выражал свою точку мнения по этому поводу. Его это выводило из себя, и текущее поведение определённо было обусловлено тем фактом, что он был оглушён взрывом, когда его розовые очки не выдержали и треснули. И только хозяин мог объяснить ему, что всё это значит и что их ждёт в будущем. Я пытался действовать по велению Райдера, когда давление толпы оказывало на меня противоположный эффект. Эти люди не могли вести себя иначе, кроме как выглядя недовольными, поражёнными и непонимающими, какого это — тратить собственные силы на защиты Бухты, когда ты — один из нескольких, на ком стоит это поселение. Это понял и мой хозяин, когда осознал, что больше это длиться не может, а потому отдал нам команду собраться в другом месте, а потушенным пожаром займутся другие, чтобы убедиться, что дальнейшего воспламенения не случится. — Мы… справились, — облегчённо, но устало озвучила спаниель, вышедшая из своего вертолёта, образовав вместе с остальными командный круг. — Да… — далматинец поддержал её мнение, озвучив своё, рассматривая Скай, пока овчар стоял перед ними и смотрел сквозь пространство, думая о произошедшем за эти… двадцать, тридцать минут? — Ты хорошо поработала, Скай. Мгновенно потушила этот пожар, — комплимент далматинца заставил её улыбнуться и, кивнув, сказать спасибо, что согрело его сердце. — Вы все молодцы, ребята. Вы справились на отлично, пребыв довольно быстро — быстрее обычного, — фальшивым позитивным тоном сделал вывод лидер, погладив лётчицу и пожарного по головам, видя их почти незаметные улыбки, но не наблюдая ни одной на другой морде. — Чейз, ты в порядке, дружище? — Я… — отошёл от раздумий полицейский, помахав головой, пытаясь подобрать слова. — Я в порядке, просто… Я всё ещё слышу этот звон в ушах и вижу этот взрыв. Я… никогда с таким не сталкивался, Райдер. Это было… слишком для меня. Правда была в том, что оба спасателя с ним согласились, а опасения лидера подтвердились. Теперь тому оставалось только позаботиться о его психике. Позаботиться о всех своих подчинённых, пока не стало слишком поздно. Он собирается серьёзно поговорить с ними, а также с другими важными лицами, дабы подготовиться к худшему, полагая, что пресечь угрозу он не имеет шансов. — Послушайте, друзья, — юноша присел на колено, положив обе руки на затылок Скай и Маршалла, в этот раз выглядя достаточно серьёзно, скрывая своё беспокойство и неуверенность, что для него было проявлением слабости; что угодно, но только не перед ними. — Ситуация действительно не из лучших. Мне нужно, чтобы вы прямо сейчас отправились домой и отдохнули, как следует, пытаясь не думать о случившемся. Свист в ушах пройдёт, но если вам страшно, можете поспать в башне. Я хочу, чтобы вы были полны сил, но не переживаний и всего, что на вас повлияет. Вы взрослые и сильные, а я рядом с вами и я помогу вам, несмотря ни на что. Всё наладится. И именно в этот момент настороженный и ни в чём неуверенный Шепард собирался спросить хозяина, в чём проблема и что он знает. Но лидер, зная слишком многое, понимал, что не может сказать им всей правды… по крайней мере, пока. Поэтому тот будет держать правду до последнего. Это терпение будет рвать его изнутри, как резиновую грушу для битья, пока в последствии правда не уничтожит каждого из них. Вопрос в том, кто сделает это первым: реальность или воля могущественного политика. — Мы обсудим эту ситуацию позже, поверьте мне, но даже я за сегодня устал. Правда всплывёт, когда оно того потребует. Но не сейчас. Когда мы станем сильнее, тогда даже вы сможете справиться с этим в одиночку… А теперь езжайте домой. Немедленно, — последнее слово и тон его голоса пресёк все сомнения и попытки растянуть этот разговор. Если у спаниель и далматинца сразу пропало всё желание оставаться здесь, благодаря чему они сразу тронулись к своему транспорту, параллельно этому Маршалл что-то начал говорить Скай, чего остальные двое не услышали. Чейз и Зик смотрели друг на друга: один в недоумение, видя, как его лидер скрывает то, что его мучает, желая расколоть и добиться правды; второй же продолжает смотреть на него взглядом, то и просящем уйти — от этого только больнее. Но Шепард всё понимает. Понимает и, отходя задним ходом, всё-таки отводит взглядом и просто уходит. Его щенки уходят от него, а он просто стоит там и ломиться, чтобы пойти за ними и эвакуировать подальше от этого дерьма. Но он не сможет. И сейчас он поднимает взгляд, смотря на звёздное небо, чувствуя чужой взгляд, сверлящий его затылок. Он чувствовал его с того момента, когда играл в гляделки с огнём, а сейчас слышит шаги, устремившиеся к нему. Лидеру не хватает духа обернуться и посмотреть в эти глаза, чувствуя себя законченным идиотом, решившим, что он может отвечать за убийц, педофилов и чёрную мораль. Он расплатиться за это своими силами, сделав всё, что угодно, чтобы не надорваться и не получить грыжу в области мозга. Она стоит за его спиной, ожидая, когда тот обернётся, заглянув ей в глаза… и ведь даже она не знает о Шоне. Сейчас он чувствует, как она дышит ему в затылок своим недовольством. Он определённо знает, в какую ярость она придёт и чего потребует. Но бежать некуда. Зик бежал достаточно долго, чтобы зайти в тупик, приготовившись развернуться и на поводке выполнять любые требования. И он обернулся. Райдер смотрит в его карие глаза, но не видит в них ненависти. Зато мешки под глазами определённо говорили о том, как она устала от этих проблем, чтобы в последствии проснуться и убедиться в том, что нехорошие люди поставили её на прицел. О да, им определённо не будет скучно ближайшие семь дней. — Зик… этот день настал. Уставший голос Розалин, который она хотела сделать как можно серьёзнее, чтобы в этот раз точно достучаться до его упрямой башки. В этом не было необходимости. Он лучше всех осознавал, что от него требуется. Надо же: чтобы Зик перестал вести себя, как вечно улыбающийся придурок, потребовался один разговор и одна невинная жизнь. Эта ночь отпечатается в головах жителей надолго. Этой ночью они попытаются заснуть, но мэр не сможет, зная, что они не одни, а лидер — с мыслью о том, что малолетний ребёнок — всего лишь имя, открывающее список имён невинных. Пожар потушен, дым ещё долго будет висеть над городом, а новость о рванувшем складе дойдёт до Сиэтла, дав жителям знак, что угроза не исчезла. Неполная луна закрылась чёрным облаком. Людей больше нет, машин — тоже, свет в окнах потух, и где-то только в Башне ещё горит огонь, только чтобы через время он снова потух. Эта ночь для Бухты обрела слишком мрачный оттенок. Оглядываясь назад, одно я понял точно: лучший способ достучаться до человека — изнасиловать его психику.