Я раньше не ебал таких, как ты, актрис
Ты целуешь мою шею, называешь меня «принц»
Со мной розовая, рыжая, как будто бы Кис-Кис
У тебя гигантские сиськи
Ты сливаешь наши переписки
У меня грязные мысли
Делаю это в туалете Gipsy.
________________________________________________
Низ живота сводило судорогой, кончики пальцев поджимались, кожа покрывалась миллиардами мурашек. У него сердце бешено билось в предвкушении, грозясь сломать грудную клетку и убежать восвояси: искать причину своей взвинченности. Он не мог уснуть всю ночь, и лишь ближе к рассвету удалось ухватиться за двухчасовую полудрему. С самого утра на душе у Ильи было как-то не спокойно — его преследовало стойкое ощущение того, что сегодня обязательно что-то случится. Что-то такое, что перевернёт всю его жизнь с ног на голову и Ларионов не знал, к чему приведут эти перемены: к лучшему или худшему? Ему бы думать о первом варианте и всячески на него настраиваться, но Илья реалист.
Надеясь на лучшее, не забудь подготовиться к худшему, и поэтому он не забывал про необходимые ему подушки безопасности. Крепко обнял жену, перед тем как уехать на съёмки — дабы не было лишних истерик по поводу и без; поцеловал дочку в макушку и пообещал ей провести эти выходные втроём.
не совсем то, как он хотел провести вечер этого дня, но ради сохранения семьи можно и потерпеть. всего один вечер и всё обратно вернётся в привычный ритм.
Делал то, что считал нормальным, привычным — надевал на себя маску примерного семьянина. Знал бы хоть кто-нибудь, как сильно она ему осточертела. Ему до дрожи хотелось прекратить весь этот фарс: отпустить наконец Олю на все четыре стороны, чтобы перестала капать на мозги своей беспочвенной ревностью. Он был готов даже Теону отпустить вместе с ней, хоть и сердце не было особо радо этой перспективе — дочь он любил больше всего на свете и расставаться с ней, было подобно адской муке. Но не с его образом жизни взваливать на себя ответственность за ребёнка, когда о себе позаботиться не всегда в состоянии. Косые взгляды тестя и откровенные наезды тёщи, до сих пор не простивших ему «заигрываний» с Якубович тоже не прибавляли оптимизма.
Илья чувствовал, что ещё немного, и он просто залезет в петлю, потому что другого выхода не видел. Это уже было просто невыносимо — его голова была готова разорваться на части.
Лица, лица, лица. За несколько часов утомительных съемок он видел столько людей, что тянуло блевать от их обилия. Десятки имён и историй — мыслей было столько, что в пору удавиться. Илья терпел, сцепив зубы и крепко сжав кулаки. Его бесил оператор, вечно старающийся взять его крупным планом — благо Коля*, как старший на площадке, время от времени отгонял мальца, дабы тот не попал под горячую руку менталиста. Да и присутствие на испытании Жени*, держащей за него кулачки, тоже успокаивало. Немного, но всё же хоть что-то. Немного разнообразия и какой-то лёгкости принёс с собой второгодник Череватый, явившийся с широкой улыбкой и бинтами покойника. Кажется у него задергался глаз, а Женю, всё-таки, прорвало на истерический смех. Скосив взгляд вправо, Илья заметил утопающую в Колиных объятиях ведущую, искренне старающуюся сдержаться. Он бы и сам с удовольствием поржал над всей этой ситуации, но… но что-то царапало его изнутри, и не было никаких сил на
настоящие эмоции.
Ему бы засесть в баре и нажраться до поросячьего визга, чтобы перестать соображать. Реальность слишком сильно приелась, ему нужно было сбежать от неё хотя бы на пару часов, если уж на постоянной основе это сделать не удастся.
Илья был рад возвращению чернокнижника, хоть и не шибко это показывал. Тот всё ещё был грубоватым, хамоватым наглецом, сваливающим все свои промашки на Толика, но тем не менее, он нравился менталисту, хоть и до последнего не понимал, что в нём такого нашла Шепс*, чтобы скоропостижно выйти за него замуж. Спешно попрощавшись в провалившим испытание экстрасенсом, — которому, тем не менее, дали второй шанс! — Илья отвернулся от камер, сжал между пальцев виски. Во рту пересохло, а голова будто стала чугунной. Ларионов чувствовал внезапно подскочившую температуру тела, неосознанно тянулся к краям белой футболки, чтобы стянуть ту с себя. Это было похоже на лихорадку, а всё происходящее — на бред. Он не понимал, кто все эти люди вокруг него, чего хотят и почему пытаются дозваться до него.
— Я в порядке…
мне пиздец как плохо, но я никому ничего не скажу — а зачем?
Собственный голос напоминал мяуканье драной кошки, которая не первое утро работает личным будильником Ларионова. Помотав головой, Илья хрипло выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и натянул на лицо дружелюбно-заинтересованные выражение: новый экстрасенс уже ждал, когда его пригласят на съёмку и судя по всему, был не очень доволен ожиданием.
Плевать он хотел на чужие неудобства, когда самого выворачивало так, как никогда ранее: Илье будто снова пятнадцать и он впервые проснулся с похмельем после дня рождения друга.
Раньше его безумно забавляла эта прихоть сценаристов — пускать искусственный дым в сторону выхода, чтобы картинка смотрелась более загадочно и ярко. Он и сам любил появляться перед наблюдателями в таком виде: было приятно видеть их заинтересованность и восторг на себе. Сейчас же Илья был готов проклясть того человека, который первым подумал об этом. Он не мог рассмотреть, кто это там впереди. Девушка или мужчина? Какого он или она телосложения? Менталист, словно слепой котенок, щурил глаза, сжимал ладони в кулаки, при вновь накатившем приступе тошноты и тяжело дышал. Куртка камнем давила на плечи, а футболка ощущалась чем-то чужеродным — хотелось их немедленно снять и дать прохладном ветру коснуться разгоряченной кожи. Между бегущих в голове мыслей, он отчётливо услышал женский тонкий хмык. По коже пробежались мурашки, Илья застыл в этом самом мгновении и увидел
глаза.
Ярко-ярко зелёные, как у ведьм из сказок, и ореол пушистых медных волос — Ларионов забыл как дышать. Девушка и в правду выглядела так, словно сошла со страниц книг про магию. С каждым её шагом его будто били тяжёлой кувалдой по голове:
бам, бам, бам. Илья крепко сжимал мешочек с личной вещью прячущегося в ладони, напрягал глаза, чтобы видеть яркую и чёткую картинку.
— Меня зовут Виктория, я практикую чёрную магию, — он забылся, потерялся, оторвался от этого мира. Низкий, хриплый голос — в нем хотелось утонуть: это был словно рай для ушей. В одно мгновение, он будто ослеп и онемел одновременно — перед глазами была только она. Ушёл всякий дискомфорт, менталист словно задышал свободнее. Участница будто прогнала всю его боль парой слов. Быть может, это лишь самовнушение и никакого волшебства в этом не было. А может Виктория и правда была той, кем представилась.
Но насколько он знал, чернокнижники не могут испускать целительную энергию. Тогда как она это сделала?
— Прекрасно.
Её брови удивлённо взлетают вверх, в глазах загораются искорки удивления и веселья. Вика поджимает губы, чтобы не рассмеяться, а Илья чувствует себя невероятно глупо. Он едва видно краснеет, отводит взгляд в сторону хохочущей Жени и понимает, как облажался.
Участница скоропостижно берёт себя в руки, кашляет в кулачок и приступает к работе. Расстилает чёрный шёлк на бетон, расставляет полукругом свечи и ставит в центр зеркало. Илья уже знает, что будет дальше: она подожжёт свечи и начнёт использовать свои начитки. Он, конечно же, не сможет разобрать и слова — ох уж эти чернокнижники, ревностно, даже яростно оберегающие свои способы работы. Влад когда-то был точно таким же, и Илья сомневается, что за год что-то да изменилось. Если девушка пройдёт, —
а она точно должна пройти, — их всех ждёт огромная буря. Два колдуна, практикующие одну и ту же магию, работающие с одними и теми же силами в одном сезоне… У Ларионова мурашки по коже бегут, стоит только представить, каких масштабов может случиться взрыв.
Что-то определённо идёт не так. Чернокнижница хмурится, в голосе проявляются нотки злобы и непонимания, а взгляд всё пристальнее впивается в искусно выполненное зеркало. У Ильи снова начинает болеть голова — перед глазами всё плывёт, в горле застывает комок. Его пошатывает на месте и лишь понятая это замечает, подставляя менталисту свой локоть. Неосознанно, он хватается за неё, едва видно кивая в знак благодарности. В любой другой ситуации, мужчина ни за что бы не показал слабости, но сейчас происходит что-то такое, что словами объяснить невозможно. Виктория начинает читать свои молитвы быстрее, раскачивает вперёд-назад, складывает руки в молитвенном жесте у груди. Он видит, как большие пальцы утопают в не глубоком, но весьма заметном декольте. Во рту резко становится сухо.
Проходит секунда. За ней вторая и третья. Илья чувствовал каждое проходящее мгновение — они давили на него всем своим весом, заставляя пригнуться к земле. Он продолжал держаться за понятую, как за спасательный круг, напрочь игнорировать взволнованную Женю и никак не мог оторвать взгляда от мерцающих под светодиодными лампами волос. Вика согнулась в три погибели, прижалась лбом к холодному стеклу. Чернокнижница выпрямляется, с недовольством оглядывается. Её определённо что-то сбило, и он понятия не имел, что теперь с этим делать. С одной стороны, может это и хорошо? Уж больно странно он реагирует на вероятную участницу. Кто знает, какая магия тут может быть замешана…
В один момент что-то меняется. Ларионов уже крепко стоит на ногах, по лбу не катится ручьём семь потов, а девушка прожигает его внимательным
игривым? взглядом, что-то безмолвно шепча. Всё будто отошло на второй план: теперь для него существовало только это прекрасно лицо, в котором, казалось, не было никаких изъянов. Виктория означает «победа» и, глядя на плотоядно оглядывающую его чернокнижницу, Илья вдруг с лёгким азартом подумал, что та не уйдёт отсюда так просто. Она добьется своего собственного триумфа, даже если это будет не участие в проекте, а нечто иное. Он сам, к примеру. По хорошему, ему бы вспомнить о существовании жены и ребёнка, которые ждут его дома, —
и весьма загруженном вечере, который он обещал Теоне, — но ожившая бесятина в чужих зелёных глазах лишает его воли. Подчиняет себе, выталкивает собой всевозможные привязанности, стальными тросами приковывая его к колдунье. Внизу всё сладко сжимается, стоит только посмотреть на неё, стоящую на коленях и невинно глядящую на него.
Он не может сказать, как именно это произошло, кто из них сделал этот роковой первый шаг и в какой момент их губы соприкоснулись. Но то, что он точно знал, так это то, что ещё никогда Илья не чувствовал себя настолько живым. Сминая нежные губы в грубовато-жадном поцелуе, он будто заново родился. Он не помнил, когда так наслаждался воздухом, до отказа заполняющим его лёгкие, вместе с примесью терпких духов, с апельсиновым нотками. Они кружили голову не хуже, чем сама девушка. Тёплая упругая кожа под пальцами доводила до края: сжимая в ладони чужие бока, исследуя округлые бедра и дразня полу-прикосновениями чувствительную грудь, Илья играл с огнём. Он видел свою погибель в зелёных глазах, но был готов к подобному повороту событий, если он
хотя бы раз сможет обладать этим прекрасным телом.
он тонул в этом круговороте чувств и эмоций, в шёлке её волос, чарующем запахе и срывающихся с алых губ стонах. она, словно самый дорогой табак, дурманила голову, застилала густым дымом глаза и вызывала привыкание. въедалась под кожу, текла вместе с кровью по венам и не стесняясь оседала в голове.
На загорелой коже определённо останутся следы от его пальцев — он хорошо постарался. Прошло от силы пару минут, а на изящной шее во всю цвели кровоподтеки, собираясь в причудливые цветы. Вика нетерпеливо разводит бедра в стороны, скрещивает ноги за его поясницей и прижимается пахом к паху. Илья несдержанно стонет, сам старается стать ещё ближе к желанному. Трется о неё, как какой-то прыщавый подросток, но
блять, как же ему сейчас похуй. Она, вся такая раскрасневшаяся, с озорным блеском в глазах и растрёпаными волосами, в полуобнаженном виде — он не помнит, когда успел стянуть с неё рубашку. Всё, что теперь отделяет менталиста от колдуньи, это тонкий капрон и кожаная юбка, давно собравшаяся на талии.
Девьичьи пальцы дрожат, пока срывают с него так мешающую в данный момент куртку, едва не рвут на части облипающую его тело футболку. Вика приникает к чужой мощной шее, водит языком по россыпи толстых вен, опускается к груди, посасывает жетоны. У Ильи дыхание перехватывает, когда он видит эту картину. Они так сильно хотят друг друга, что аж звезды в глазах взрываются. Ни один из них ещё никогда не чувствовал такого бешенного желания обладать другим человеком — всё происходящее было в новинку. Их не волновали ещё включённые камеры, ни ошарашенная понятая, ни даже затихшая в багажнике девушка — по чистой случайности, Ларионов усадил Вику именно на ту машину, в которой и прятался человек. Ощущая на себе десятки взглядов, им было так плевать на это.
важным было только то, что сейчас происходило. кожа соприкасалась с кожей, губы отдавались во власть губам, сердца и разумы будто сплетались друг с другом. Илья уже давно не ощущал подобного кайфа. Вика не помнит, когда в последний раз была готова без сомнений отдаться мужчине.
Всё происходит так быстро и стремительно, что Илья даже не замечает, как джинсы оказываются с него спущенными, белье чернокнижницы улетело куда-то в сторону, а сам он уже в ней. Его будто током прошибает — это просто невероятно. Горячая и с плотно обхватывающими его мышцами, Вика была идеальна для него. Возникло ощущение, будто где-то наверху, всё происходящее было давно предрешено, а они были созданы друг для друга. Он делает первый толчок и тут же едва не задыхается.
Это слишком прекрасно. Ему хочется умереть в это самое мгновение, чтобы навсегда в памяти увековечить этот момент — Вика, с широко раздвинутыми ногами, с закатанными глазами и тяжело дышащая, с его членом внутри себя. Илья собирает себя по осколкам, сжимает ладони на крепких бёдрах и делает второй толчок. Более глубокий и резкий, он выбивает воздух из груди и кружит голову. Она громко стонет, прогибается в спине, чтобы чуть изменить угол проникновения, подстраивая под себя. А он и не против.
Время будто замедлило свой ход: всё происходящее, казалось, длилось уже целую вечность. Илья просто втрахивал юное поддатливое тело в красную иномарку, оставлял свои метки на прекрасной коже и сам с удовольствием принимал ответные действия. Спину жгло от многочисленных царапин, шея
неприятно саднила после неосторожных засосов. Вика хрипло выдыхала его имя куда-то в мужскую ключицу, прижималась грудью к груди и отдавала всю себя. Отзывалась на каждый толчок громким сладким стоном и подмахиванием навстречу бедер. Это была чистой воды идиллия и никто не рисковал её нарушить. Хотя желающих было более чем много — не каждый день увидишь съёмки самого настоящего порно. Как никак, а не всем это может понравиться. Жадные поцелуи, громкие стоны и пошлые звуки шлепков соприкосновения кожи к коже. Съёмочный павильон наполнился ими, и каждому здесь присутствующему было более чем неловко здесь находиться.
Ну, или почти каждому.
Раз, два, три. Раз, два, три. Всякий новый толчок оказывался более сильным, чем предыдущий. Судорожно сжимающиеся вокруг его члена мышцы давали понять, что она уже на грани: выражение лица, полное блаженства, приоткрытые искусанные губы — ему хотелось отложить в памяти всё, что было связанно с Викой. Крепко сжимающая его плечи, она хваталась за Илью, будто он был тем единственным, кто ещё держит её в реальности. Полное сумасшествие… От которого ни один из них отказываться он хотел.
это было словно какое наваждение: в голове всё ещё царил туман; он не мог думать ни о чём другом, кроме как о бархатной бронзовой коже и мягких алых губах. не хотел ничего, кроме как слышать срывающиеся стоны и хриплое протяжное «Илья-я-я», где-то в районе шеи.
И Илья, и Вика искренне желали, чтобы всё это длилось, по меньшей мере, вечно. Однако усталость брала свое: толчки становились менее активными, воздуха катастрофически не хватало, чтобы наполнить лёгкие кислородом и не откинуть ласты. Девичья хватка на плечах стала куда слабее, да и в целом чернокнижница просто обмякла в мужских руках, готовая упасть на заднее стекло. Общий запас сил уже иссяк.
Соблюдая полную синхронность, Илья собирает себя в кулак — он доведёт дело до конца, даже если потом сляжет от перенагрузки. Зато точно будет знать, что всё произошедшее того стоило. Вика лениво двигает бёдрами навстречу, приподнимает таз, меняя угол проникновения. Вымотанные и замерзшие, они оба старались как можно скорее приблизиться к финалу, даже если это будет означать, что всему происходящему между ними настанет конец. Ларионов совершает толчок за толчком, тонет в круговороте эмоций. Чувствует, что вот-вот потеряет сознание — слишком уж яркие чувства вызвала в нём эта девушка.
Раз, два. Раз, два. Раз, два. Раздва. раздва. раздва-а-а…
Холодные капли падают на пылающее жаром лицо. Илья с трудом открывает глаза, щурится от остро бьющего света ламп и громко стонет от пронзающей голову боли. Он не осознаёт кто он, где он, что это за люди вокруг и что вообще произошло. Всё, что он видит — это хитрющие зелёные глазищи склонившейся перед ним. Она держит прохладную тряпку на его лбу, от её рук пахнет травами. Кажется, там даже мята есть. Её присутствие успокаивает, сердце начинает биться медленнее и сам он чувствует, как приходит в себя. Не обращая внимания на суетящуюся вокруг него Женю, Ларионов, не без Колиной помощи, поднимается на ноги. На площадке собрались все наблюдатели, с тревогой поглядывая на полюбившегося ведущего.
— Что произошло? — не узнавая в задушенном хрипе свой голос, спрашивает он и тут же начинает кашлять от сухости в горле. Егунина тут же подлетает к нему, приставляет бутылку с водой к губам и поит, словно маленького ребёнка.
— Боюсь, это моя вина, — виновато улыбнувшись, моментально отвечает чернокнижница, поднимая ладони вверх. — Ритуал не захотел осуществляться, поэтому я решила поработать через Вас. Но что-то пошло не так, и Вы вырубились.
— Невероятно… — бормочет себе под нос Илья, опуская взгляд в пол. Неужели всё то, что произошло между ними, оказалось лишь его бредом, вызванным посредством магии? Неужели это всё был просто сон?.. Вика пожимает плечами на его слова, сгибает колени и спешно собирает свои вещи в чемоданчик. — Виктория, Вы уходите? — она лишь кивает в ответ.
пожалуйста, я умоляю тебя, не уходи. останься со мной рядом, не бросай меня. ВикаВикаВика. не уходи, девочка моя. самая нежная, самая прекрасная, побудь ещё немного рядом.
— Могу я узнать причину?..
— Боюсь, вокруг меня будет слишком много красивых мужчин, — игриво стреляя глазками, отвечает Вика. Чемодан уже собран: она выпрямляется в полный рост, отряхает пыль с колен. Ещё пара мгновений, и она покинет его.
И что-то Илье подсказывает, что навсегда.
— Разве это плохо?.. — в голосе Ильи сквозит отчаяние; он чувствует, что вот-вот умрёт от боли, разрывающей его душу и сердце. Как можно полюбить человека за несколько минут? Как можно полюбить человека, который был с тобой только
во сне?
— Нет, но я не хочу давать мужу причин для ревности.
Его словно кувалдой по голове бьёт.
Она замужем. Он представлял, как втрахивает в машину замужнюю женщину, судя по всему, весьма счастливую в браке. Это невозможно, но Илья чувствует, как в его глазах потухает последний огонёк надежды.
Оказывается, это больно. Больно, когда ты за считанные секунды привязываешься к человеку, готов к его ногам целый мир положить, а он уходит.
Илья абсолютно разбит.
________________________________________________
И я потрачу на тебя свой самый лучший день
И я потрачу на тебя свою лучшую ночь
Потрачу всё, потрачу всё, чтобы тебя раздеть
Тише, тише, ты всё ближе, ближе,
С тобой я никого не слышу, никого не вижу
Наша любовь всё выше, поцелуи ниже
Но ты перевернула вверх дном
Я тупо забыл обо всём
И мысли теперь об одном, е…
