Я умираю от скуки.

      Норико развалилась на покрышке боксерского ринга, уткнув рассеянный взгляд в темный потолок спортивного зала, наполовину погруженный во тьму, а наполовину - освещенный желтым светом ламп. Слышится гудение винтов вентилятора, встроенного в стену и выходящего на улицу, которая покрылось черной и темно-синей пленкой ночи. Меж ребер она слышит постукивание сердца, ощущая, как оно трогает стенки груди и ткани, готовое вот-вот вырваться и ускакать прочь, на выход, за которым пару минут назад скрылся ее сегодняшний спарринг-партнер, прося девушку выключить за собой всю электронику и отдать ключ охране, которая через полчаса пойдет на обход двухэтажного продолговатого здания.       Японка приоткрывает рот и мажет языком по разбитой губе, ощущая солоновато-металлический привкус. Пропустила, растерявшись на пару мгновений, которые успел выцепить оппонент и нанести несильный удар кулаком. Вместе с тем саднило щеку и тянуло в боку, куда уже прилетело ей с ноги. Весь день она была в прострации и, наверное, следовало бы остаться сегодня в съемной квартире и слушать бесконечную болтовню и нытье Шизуки, с которой она делила квартирную плату, быт и университетские деньки. Но чувство скуки и нежелания сидеть на одном месте вынудили ее собрать сумку, сесть на автобус и приехать сюда, решив сделать все семинарские занятия ночью, когда соседка будет видеть десятый сон, а ей ничего не будет мешать.       Приподнявшись на локте, девушка огляделась по сторонам и убрала за ухо выбившийся светлый локон. Остальная часть волос была заплетена в две несимметричные косички, которые выполняли свою главную функцию - не давали вспотевшим патлам мешать во время активных действий и закрывать обзор на противника, с которого нужно было считывать каждый шаг, каждый взмах ресниц и дерганье напряженных глаз. В стороне вались перчатки и защитный шлем, который ее заставил нацепить на себя тренер: свой она благополучно оставила дома и до последнего отказывался напяливать на себя поношенный кем-то элемент защиты. Только конечная угроза вынудила ее сквозь зубы натянуть экипировку, которая по итогу не спасла ее от участи ходить со вздутой губой в течении следующего дня.       Тихий вздох вырвался из легких, когда та стала подниматься на подрагивавшие от напряжения ноги, склонившись над упругой поверхностью, и после, сделав пару вдохов и выдохов, выпрямилась, снова постанывая и прижимая раскрытую ладонь, замотанную боксерским бинтом темного цвета, к подтянутому боку. Пресс горел после недельного перерыва из-за загруженности по учебе.       Сделав пару шагов и уперевшись о красные мягкие канаты, японка снова сделала глубокий вздох, а после протиснула тело между оградой, аккуратно ступая ногой по помосту и спускаясь на холодный пол спортивного зала. Первым делом та прошла к негромко играющей агрессивную мелодию колонке и щелкнула кнопку, погружая пространство в непривычно-звенящую тишину. Уши гудели после дня в постоянной суете: шум улицы, разговоры одногруппников, писк Шизуки по дороге домой, громкая музыка, крики тренера и кряхтение невысокой девчушки с выпирающим из-под футболки животиком, но крепкими ногами и выдающимися бицепсами, которую Оойси загнала в угол, добивая до победного свистка рефери. В большинстве своем в этой секции по кикбоксингу состояли мужчины за тридцать лет, несколько женщин, которые отличались от хрупких японок своими широкими плечами и крупными бедрами с широкой талией, пара ее сверстников и она сама. Зачислили ее сюда еще до того, как она поступила в местный институт: бывший наставник связался со своим другом и направил рекомендации по поводу Оойси. За спортивную карьеру девушки ее первый тренер бился до последнего, уговаривая и чуть ли не криками заставляя еще тогдашнюю школьницу начать ценить выпавший шанс, который она все-таки равнодушно проигнорировала. Ее место заняла другая воспитанница, младше на год. А Норико успешно закончила обучение, так и не задумавшись о том, что ее поступок был глупым и жестоким по отношению к тем, кто о таком и мечтать не смеет.       Палец коснулся выключателя, пара щелчков ключа и замка, несильное подергивание стальной ручки двери - проделав свой ритуал, японка развернулась и направилась в сторону раздевалки, параллельно делая глотки теплой воды из пластиковой бутылки, что каждый раз противно хлопала, скукоживаясь.       Уже оказавшись в душевой кабинке женской раздевалки, девушка подставила лицо струям холодного душа, прикрыв глаза и ощущая, как капли начинают колотить ее тело, мягко очерчивая углы и изгибы, смывая остатки пота, грязи и дезодоранта. Темные волосы со скрытым окрашиванием-блонд прилипли к спине плотной массой, удерживая чуточку потеплевший поток воды. Из носа спортсменка стала выбивать пыль, параллельно прополаскивая рот и дергаясь от того, как неприятно щиплет рана. Мышцы тянуло, начиная от плеч и заканчивая икрами, что сейчас были твердыми, словно камень. Колени ныли от нагрузки и ушиба, который девушка получила еще на паре физкультуры сутками ранее, неудачно приняв мяч и распластавшись на полу под смешки ровесников.       На предплечье выступили синяки. Бок все также болел, но под душем спазм стал стихать, задобренный прохладой и мягкими круговыми поглаживаниями мозолистой ладонью.       Завтра снова учеба. Снова долгая дорога до университета, скучные занятия, на которых она создает иллюзию труда и заинтересованности, опаляя улыбчивого преподавателя снисходительным взглядом, даже не видя его лица без очков. Унылые собрания с ее товарищами, которых она называла так, потому что другого слова к их взаимоотношениям подобрать не могла: они таскались вместе, шутили, собирались на чьей-то квартире или в баре, караоке, - куда Норико не особо любила ходить, потому что петь не умела от слова совсем. Но при всем этом они не обладали всеми теми качествами, которые присуще дружбе: не было явной поддержки, искреннего переживания, - большинство получало выгоду от общения с кем-то, будь то защита физическая, связи, статус или просто желание спрятать собственную ущербность, смешать ее с чужой личностью, которая казалась величественной и дорогой. Уэно Шизуко, наверное, была единственной девушкой, которую можно назвать подругой, и то с большой натяжкой. Взбаламошенная и избалованная девчонка не знала границ своим действиям и словам, за что часто наживала недругов и проблемы, за решениями которых бежала либо к мамочке и папочке, протяжно ноя и кривя лицо, либо к Оойси, если ей нужна была физическая защита. В отличи от Зуки, Норико не боялась получить по лицу или иным образом вступать в физический контакт с недоброжелателями, будучи уверенной в собственных возможностях. Даже если ей и прилетит, то у соперника будет на пару тумаков больше.       Ладонь с кривоватыми пальцами прошлась по ребрам, почесывая недавно сделанную татуировку кошачьей головы, которая зажмурила свои узкие глазенки и раскрыла пасть с острыми клыками и рядом зубков. Простая черная пигментация без каких-либо изысков. Сделала она ее не подумав, от скуки и мысли: "почему бы и нет?", - откинув на потом то, что возможно будет ругаться родитель и в принципе такой вид искусства никто в ее стране не будет поддерживать. Даже больше: его уже запрещали из-за ассоциации нательных рисунков с людьми опасными, злыми, приносящими беду и смерть. Такую ассоциацию Оойси к себе не принимала, не видя между собой и якудза хоть какой-то связи: она не совершила ни одного преступления или правонарушения, за которое была бы осуждена или получила статус подвергавшейся административному наказанию. В школе у нее была чистая репутация отличницы, спортсменки и послушного ребенка. Дома в ней видели умного и рассудительного подростка с самодисциплиной. Нынешние одногруппники также достаточно мягко воспринимают ее.       Но вот только нельзя быть идеальным и чистым во всем, как Иисус в христианских верованиях. Каждый человек порочен, склонен к совершению ошибок. Разница в том, какой вред его деяния принесли: как они отразились на его жизни и на жизни остальных. В большей ли степени или меньшей.       Норико относила себя к людям второй категории, не видя в своих поступках той разрушительной силы, которую надумывают чересчур чувствительные люди. Как правило, если человек совершает что-то плохое, ужасное, то его должна душить совесть. Она же не испытывала тяжести вины и спокойно засыпала, не подрывалась посреди ночи от кошмаров, которые приходили бы ей в виде вредных и уродливых ёкаев, прыгая по ее глупой голове. Если бы кто-то задал вопрос, хотела бы она вернуться в прошлое и исправить свои “грешки”, то та бы твердо ответила: "нет". Потому что исправлять нечего. Японка жила для себя, думая о собственном благополучии, что нельзя приравнять к чему-то противозаконному. А ее благополучие заключалось в такой незначительной и простой вещи, как скука. Самая обычная, серая и маленькая, теряющаяся меж остальных эмоций человека и наслаждающаяся своим триумфом до первого развлечения или хобби, снова скукоживаясь и сидя тихонько. Только это у других людей так. У Норико она ходит тенью, мучая ее каждый божий день, заставляя искать в любом событии, будь оно веселое, жуткое или никакое, - с точки зрения человеческой морали, - нечто такое, что могло бы ее отвлечь и повеселить. Веселье можно найти во всем – это и учеба, и спорт, и отношения, и запрещенное удовольствие, и страдание других, - кому как позволяет их внутренний мир и возможности.       Оойси нашла свой глушитель скуки в других людях. Ей доставляло удовольствие наблюдать за игрой в кошки-мышки, когда ровесники выбирали себе жертву, следили за ней, задабривали иллюзией дружелюбности, а после медленно начинали раскачивать лодку в смертельном шторме, со смехом наблюдая панику в глазах напротив сидящего человека, который не понимал, что делают его мучители, ведь они разом и пойдут ко дну все вместе. Порой все происходило быстро – случайная стычка, промах какой-то беззащитной или чрезмерно самоуверенной девчушки, решившейся огрызнуться на комментарий Шизуко. Совсем немного времени и вот – теперь они стояли на коленях, утирая кровь вперемешку с соплями, и поскуливали, пока вокруг стояла толпа и переговаривалась по поводу того, как они проведут эти выходные. Никто не обращал более внимания на разорванную рубашечку, порванные гольфы и откинутую в сторону туфлю, которую оставалось только в мусорку выбрасывать.       Сама Норико не так часто принимала прямое участие в расправах. Про словесные издевки вообще можно не заикаться: та только слушала и смотрела, иногда ухмыляясь и открыто посмеиваясь с самого остроумного замечания. Костяшки пальцев сбивались, а мыски ботинок или кроссовок поскрипывали при соприкосновении с чужим лицом или телом только в те мгновения, когда грязный рот затрагивал ее или ее семью: веселье смешивалось со злостью, перекрывая напрочь скользкого серого червя. По чей-то указке она тоже не действовала, игнорируя их напрочь и помогая лишь тогда, когда считала нужным. За эту самостоятельность некоторые думали выкинуть ее из компании, но уже прикипевшие к ней товарищи напрочь запретили даже мыслить о таком.       Проблема скуки тем не менее так и не отставала от нее даже спустя эпизоды издевательств над другими. От этого недуга Норико страдала в школе, в секции, при редких прогулках с отцом, в бытовых делах, которые повторялись из раза в раз и казались бесконечными своим надоедливым размеренным темпом. Лекарством же от этой хвори стала драма, азарт в погоне и придумывании наиболее смешных прозвищ, мелких подколов и ненависти, которая будоражила кровь и обнажала людские пороки тех, кто к ней только-только должны прикоснуться – у школьников.       Чтобы ненавидеть человека нужно было не так много: глупое имя, случайное слово, походка, качество одежды, уровень взаимоотношений с остальными людьми, национальность.       Из всей плеяды тех людей, которые прямо или косвенно пострадали от нее, она запомнила только парочку. И из этой парочки только один выделялся своей неординарностью, судьбой и финальным штрихом, который в его школьной жизни поставила она.       Замерев под столбом воды, девушка, не глядя, дернула кран. Тело, лишенное защиты в виде теплого душа, тут же покрылось мурашками и между острых лопаток пробрался холодок, заставив ее невольно дрогнуть и вернуться в реальность, смаргивая наваждение, явившееся из воспоминаний. Ладони стянули темные локоны, из которых с громким шлепком об кафель вылетела вода, моментально убегая в темный водосток душевой кабины.       Уже одетая и собранная, с полусухой головой, девушка выключила последний свет и, передав ключи охраннику, собиравшемуся покидать свое место для обхода, вышла на улицу, вжимая голову в плечи и бредя в сторону автобусной остановки, наблюдая как немногочисленные люди проходят по пешеходной дороге и такие же немногочисленные машины проезжают мимо нее, шурша колесами. Сверху, на серый асфальт, отбрасывали свой неоновый свет вывески, стараясь таким образом приманить клиентов и указать, что именно тут находится нужные для них продукты, косметика, именно здесь им сделают желанную стрижку без каких-либо изъянов и так далее.       Внимание на них девушка не обращала. Поправ лямку тяжелой сумки на плече, та ускорила шаг, расплывчато наблюдая приближающийся транспорт, номер которого еще пока не могла разглядеть, но подстраховаться лишний раз было бы неплохо. Шаркнув кроссовком и остановившись возле поребрика, Оойси сощурила свои и без того узкие глаза, считывая две заветные цифры. “Удача решила улыбнуться”, - промелькнуло в голове у спортсменки, когда та терпеливо дождалась распахнувшихся дверей и прошла мимо водителя, прикладывая свой проездной к валидатору и направляясь на свободное место рядом с невысоким мужичком. Тот, заметив приближение студентки резко проснулся от вечерней дремы и прибрался, вытянувшись на спинке. Японка же, не глядя на вынужденного соседа, просто уместилась на сидушку, шикая от боли в ногах и укладывая сумку на колени. Из кармана куртки вытащила телефон и открыла сообщение, поступившее от адресата "Шизуко".       Соседка писала обо всем и в то же время ни о чем, что было бы важно для девушки. Сообщения об университете, о предмете симпатии Уэно, о том, что она хочет на ужин приготовить что-то из итальянской кухни и напоминание о том, что завтра после занятий, в шесть часов вечера, она вместе с остальными девчонками и парой знакомых пойдут на стадион, смотреть игру в бейсбол их общего товарища – Акио Ватабе. С этим парнем обе девушки были знакомы еще со средней школы - главный заводила и задира, сумевший чудом не загреметь в тюрягу, но кое-как реабилитировавшийся под актом жалости к собственной бабуле, что все это время самолично воспитывала внука, лишенного материнского и отцовского внимания. Тот вырос и утратил свою бывшую агрессию и ненависть ко всему и всем, но некоторые замашки все еще оставались в его темной голове, что порой заставляли насторожиться даже Норико. С ним отношения у Оойси были нейтральными, порой теплыми, когда Ватабе-кун был в хорошем расположении духа. Он мог похлопать ее по спине, рассказать шутку, от которой девушка бы усмехнулась и согласно покачала головой, заболтать ее непонятно чем, получая слабый ответ на свой монолог. Однако в большей своей степени Акио не утратил образ школьного хулигана. Спорт ему стал отдушиной и помощью, благодаря которой тот выпускал пар и вместе с этим не вылетал из учебного заведения - голова со взрослением думать лучше стала и даже очень хорошо, но от этого пылкого желания корпеть над учебниками не прибавилось.       Снова прочитав сообщение по поводу мероприятия, Норико задумалась. Она, честно говоря, не хотела бы завтра таскаться в публичные места, где будет куча криков и других громких звуков, множество разнообразных запахов, что в совокупности будут вызывать рвотный рефлекс, да и тем более - бейсбол ей не нравился. Точно также, как футбол и баскетбол, волейбол и все остальное, в чем она не видела практической пользы в реальной жизни. Ну и в целом душа ее не лежала к этим направлениям физического развития. По поводу бейсбола, та вообще недоумевала, как этот вид спорта стал настолько популярным в Японии и что такого ее сограждане нашли в этом невероятно скучном и безынтересном занятии, где основными движениями было - беги-хватай-кидай-отбивай.       Интереса точно такого же к игрищам не испытывала и Шизуко с большинством девчонок их компании, однако причина их посещения была до ужаса тривиальной - парни.       Спортсменка к противоположному полу не тяготела от слова совсем, не искала отношений, не любила всю эту романтику и в целом не видела особенностей встречаться с кем-то, обмениваться слюнями и тратить время и эмоции на кого-то кроме себя. Эгоистка, - фыркнула как-то Уэно, а после выслушивала от соседки все то, что было описано ранее. Норико считала себя и большинство людей эгоистами, не скрывала этого. Потому что если бы она ставила свое самочувствие ниже других, то померла бы от скуки еще в средней школе, не поступила бы сюда, не могла бы отстоять собственные границы. Не-эгоисты слишком мягкие для этого мира, а потому слабые. Хотя есть в них что-то такое притягательное. Этот наивный и добрый порыв помочь всем и каждому, жертвенность слов и поступков, мягкость в движении и жестах, аура дара божьего, от которого невольно улыбаешься.       Воспоминания снова кольнули мозг, из-за чего японка поморщилась и потерла висок.       Мужичок, который все это время сидел рядом с девушкой подсдулся - больная спина не давала возможности сохранять былую осанку, да и попутчице было все равно, что кто-то сидит рядом с ней. Скосив глаза в бок, тот немного рассмотрел ее - овальное лицо, прямой нос с небольшой горбинкой, узкие-лисьи глаза с привычным для азиатов карим оттенком и темными короткими ресницами, розовые мягкие губы с припухлостью у левой кромки рта, округлый подбородок и россыпь родинок над левой бровью и на нижней челюсти, ближе ко рту. Левое ухо, открытое благодаря забранным в низкий пучок волосам, было нагружено парой темных сережек-гвоздиков и серебрящейся штангой, пронизывающей и соединяющей хрящ.       - Вас что-то беспокоит? - раздался голос второго мужчины, который все это время стоял перед сидящими и неспокойно смотрел на подглядывания старшего гражданина на молодую кровь, которая что-то печатала в своем телефоне и не придавала значение окружающей обстановке.       - А что беспокоит? - задал встречный вопрос мужичок, чуть не вскочив со своего места и устремив сконфуженный взгляд на недовольного ровесника, который свел свои темные брови к переносице и глядел на собеседника исподлобья. Крылья его большого носа раздувались, явно показывая внутреннее недовольство.       - Тогда прекратите глаза косить на девушку и научитесь манерам, - нарочито громко отчеканил он, обращая внимание остальных пассажиров на покрасневшего мужчину, который весь сжался и почувствовал прилив стыда и неловкости. Он хотел сейчас же оправдаться, сказать, что просто его заинтересовало то, как нынешняя молодежь находит свой способ показать себя и раскрыть через образ, но лишь запнулся и отвел глаза на стекло, в котором отражалось его жалкое лицо.       Оойси все также смотрела в телефон, вполуха слушая ситуацию и не желая никаким образом в нее встревать: сил не было, да и проблема, о которой сейчас заявил мужчина была и без того распространенной в Японии. Извращенцев было пруд пруди, а избавиться от них никто не знал как. Даже угрозы и предупреждение со стороны законопослушного общества никак не влияло на происходящее.       Потушив экран гаджета и убрав его в карман, девушка невольно вспомнила единственный в ее жизни случай, когда она применила свои силы в отношении взрослого и зрелого человека, отправив его валяться на земле в течении пятнадцати минут.       Случилось это все в старшей школе, когда девушка возвращалась с подготовительных занятий поздно вечером, слушая музыку и проходя по заученной дороге, шаркая ботинками и бесцельно пялясь перед собой. Проходя через опустевшую детскую площадку, чтобы сократить свой маршрут, та краем глаза выцепила какое-то копошение в дальней ее части, скрытую от людей листвой и не освещенную уличным фонарем. Посаженное зрение не дало толком разглядеть, кто и что там было, а потому она пошла дальше, пока что-то внутри не вынудило ее снова притормозить и посмотреть в сторону силуэтов, один из которых походил на взрослого человека, а другой - намного меньше, на ребенка. Сердце вдруг резко забилось, а в животе возникло странное предчувствие: интуиция, предупреждающая об опасности того, что она сейчас наблюдала со стороны. Лямки детского сарафанчика были приспущены, открывая взор на мягкие и нежные плечики с теплой розоватой кожицей. Округлое личико, не тронутое ни одним признаком скорейшего переходного возраста, убранные в хвост темные волосы, изогнутые бровки и испуганные заплаканные большие глаза. Руки ее были сцеплены крохотными пальчиками перед собой, перебирая джинсовую ткань одежки, пока под юбкой ее шарилась взрослая мужская морщинистая ладонь со вздутыми венами и короткими мясистыми пальцами. Мужчина сидел спиной к наблюдателю, отчего его лица Норико не видела, хотя была уверена, что на нем явно отображалась нездоровая похоть и чувство предвкушения, смешанное с млением от ощупывания пухленького тела. Вторая его рука удерживала девочку за поясницу, пока тонкие губы что-то шелестели в ее личико, перекошенное страхом, но с этим не имеющее возможности позвать ни маму, ни папу. Рядом валялась летняя шапочка и рюкзачок дошкольницы, явно сброшенный этим человеком, который не заметил приближения третьего лица, что с примесью отвращения наблюдала за этой немой сценой, словив затравленный взгляд ребенка. Последняя вся выгнулся и дернулся к ней, тем самым спугнув мужчину, тут же обернувшегося в сторону Оойси с искажённой от ужаса физиономией, быстро сменившейся облегчением и одновременно напряжением.       - Совсем дурная! - гаркнул он, оглядывая незнакомку с головы до ног и не испытывая ничего того, что даровал ему вид ребенка пару мгновений назад. - Чего к людям подкрадываешься!       Рука его обхватила и сжала мертвой хваткой ладошку девочки, которая стояла в оцепенении, ни в силах и слова сказать, разглядывая своими большущими глазенками старшую сестрицу. Норико перевела равнодушный взгляд с дошкольницы на лицо мучителя, отражавшее самое искреннее возмущение, которое та когда-либо наблюдала.       - Я тут с ребенком между прочим!.. - и не дожидаясь, в истеричной спешке тот потащил девочку за собой, толкнув плечом школьницу, которая отшатнулась в сторону и скосила глаза на брошенные на земле сумку и шляпку. Наклонившись, чтобы приподнять их и отряхнуть, Оойси направилась следом за быстро удаляющимся мужчиной и ребенком. До ушей доносились хныканья, неприятно врезаясь в слух и минуя выключенные наушники.       Шаркнув ногой по песку площадки и попав им по впереди идущим, девушка скоро дождалась реакции мужчины. Он обернулся и разинул пасть для того, чтобы снова полить молчащую незнакомку оскорблениями, как ему в лицо прилетела та самая детская сумка. Вынужденно отпустив посиневшую руку ребенка, тот перехватил брошенную вещь, а после ощутил сильный удар ногой в открытый бок, от которого тот тут же завалился в сторону, но не упал. Дикий взор его бросился в сторону Норико, которая стояла без своего рюкзака и взирала на него сосредоточенным взглядом, бегая по безобразному телу и возвращая внимание к морде.       - Сука дрянная!..       Боковой удар пришелся в лицо, отчего насильник попятился, чувствуя, как саднит щека, по которой прилетели костяшки. Тот коснулся покрасневшего места и в ту же секунду, полностью озверевший, бросился на оппонентку в попытке схватить. Вытянутую для этого руку быстро перехватили, а после вывернули до болезненного оханья. Следом в мягкий живот он получил удар коленом. Заскулив, осел, ухватившись за новый эпицентр недомогания. Расслабиться далее не позволили: воротник его рубашки-поло сжали цепкие пальцы, не давая возможности отвернуться. Последовал второй и третий удар по лицу, но куда сильнее и прямее, чем самый первый, после которых во рту и челюсти отдалась пульсация и привкус чего-то соленого. Загудел нос. Перед глазами его заскакали темные пятна, не давая возможности сфокусироваться на девушке, что наконец-то отпустила его, давая завалиться на бок и выхаркнуть сгусток красной жижи, окропив до этого чистый песок.       Не дожидаясь передышки, Оойси пару раз пнула мыском ботинок лицо и грудь, заставляя мужчину со скулежом перевернуться на спину, устремив поплывший взгляд на темно-зеленую крону дерева, что не без удовольствия смотрела за актом возмездия. Еще один глухой удар пришелся по черепной коробке, но не такой сильный, как последний – школьница прямым ударом сверху топнула по морде, чувствуя, как под подошвой сгибается чужой хрящ с заветным щелчком.       Мужичок громко и протяжно застонал, дергаясь на песке и не в силах подняться. Голова его моталась из стороны в сторону, пока тот пытался отплеваться от количества металлической плотной жидкости, залившей его смуглое лицо и запачкавшее воротник все той же рубашки-поло.       Недолго смотря на него, Оойси отошла в сторону и уткнулась на дрожащую, бледную, как первый снег, и шокированную дошкольницу. Старшая подошла к ней и подтянула лямки сарафана. Затем нахлобучила шляпку. Надела через обе пухлые ручки лямки рюкзака, закинула собственный на плечи и направилась прочь спокойной походкой, ведя за собой послушную девочку, у которой осталась травма на всю жизнь. Японка же шла со слабой улыбкой, ощущая в груди приятное чувство разлившегося удовольствия и выпущенной злости. На минуту ей даже захотелось вернуться назад и еще пару раз въехать в лицо педофила ногой, но не оглянулась, заметив вдали невысокие фигуры прохожих.       К ним она не подошла. Отправила девочку одну, а сама направилась своей дорогой, быстро удаляясь от места избиения, потому что насколько бы благородным твой поступок не был - она не имела право на него. Еще давно, в средней школе им рассказывали про крайнюю необходимость и необходимую оборону. Тренер ходил вдоль сидевших и смолкших подростков, разглагольствуя о том, когда можно давать тумаки, а когда это категорически нельзя делать, даже если вам кажется, что можно. Глупая вроде бы логика - ты помог человеку, но будешь нести ответственность также, как и тот, кому ты нанес увечья или вовсе убил, даже если произошло это неумышленно. Грань и субъективная оценка ситуации — вот и вся суть.       История эта закончилась предсказуемо: мужика задержали, суд выдал разрешение на осмотр жилища, в котором нашли достаточно доказательств нездорового увлечения несовершеннолетними в возрасте до четырнадцати лет. Норико осталась в тени: пострадавшая и слова не мог сказать про девушку, которая помогла ей. На тот момент камеры не стояли на каждом углу и нельзя было толком просчитать, кто и как шел. Старшеклассница молча вернулась в тихую квартиру, отмыла запачканную чужой кровью одежду, обработала сбитые костяшки рук и вернулась к привычному укладу, находясь в несколько хорошем настроении - событие оказалось достаточно красочным для ее разума, что принял скуку только через день после инцидента, снова погружая Оойси в состояние отрешенности.       Выйдя на нужной остановке, девушка в скором времени добралась до их квартиры. Поднявшись по наружной лестнице, та просунула ключ в замочную скважину, провернула его, а после с громким хлопком завалилась внутрь теплого помещения, оповещая о своем прибытии. Шизуко появилась в проеме кухни, выглянув своей светлой головушкой и лучезарной улыбнувшись, помахивая рукой с палочками, пропитанные каким-то соусом.       Переодевшись и выкинув вещи в стирку, Оойси прошла в теплое помещение и уселась за катацу, наблюдая как веселая соседка подает ей тарелку с пастой карбонара. Мягкая лапша, соединенная друг с другом натертым сыром и соусом, перекрытая кусочками ветчины, купленной в ближайшем супермаркете.       - Кушай, кушай, - подала палочки блондина и стала наблюдать, как уставшая Норико подцепила первые пшеничные прядки и отправила себе в рот, только сейчас ощущая насколько ее желудок был пуст все это время - обедала она только в четыре часа вечера, а сейчас уже было начало девятого. - Как тебе?       - Неплохо, - дожевав, произнесла Оойси и встретила недовольное цоканье языком. Подняв карие глаза на округлое лицо соседки, та сразу отметила ее угрюмую физиономию и приподнятую губу, показывающую ряд верхних зубов с кривоватыми клыками, которые выглядели мило по здешним меркам красоты. - Есть можно.       - Давай сюда тарелку и питайся, чем хочешь! - вскрикнула Уэно и потянулась к посудине, которую моментально подняла со стола спортсменка и отвела в сторону, не давая забрать заслуженный ужин из рук повара. Ноздри Шизуко раздулись в наигранном гневе, которые нередко переходил в настоящий, стоило еще сильнее подшутить на ней или сказать лишнее. - Сука, давай на место!       - Выражения подбирай, - с ноткой угрозы предупредила Оойси, заметив, как соседка передернулась, но напора не сбавила. Порываться и отбирать еду, правда, она снова не стала. Села обратно, выпрямилась и принялась есть свою порцию, включив небольшой телевизор на полке - старый, квадратный и толстый, которым пользовались еще их бабушки и девушки в эпоху прошлого века.       - Тварь, - шикнула в сторону соседки Уэно и скосила одетые в голубые линзы глаза, не наблюдая ни капли стыда на чужом лице.       Поели они в тишине: Шизуко все также дулась, смотря какую-то глупую программу со скачущим изображением и слишком уж экспрессивной картинкой, от которой в глазах бы начало рябить через пару мгновений у непривыкшего зрителя; Норико поднялась с места и сложила посуду в мойку, тихо открыв кран и начав медленно отмывать последствия ужина. Когда последняя тарелка была сложена на место, а оставшиеся порции были упакованы в контейнеры, спортсменка направилась в их общую спальню - небольшая комната с одной кроватью второго яруса, под которой располагался матрас с одеялом и подушкой - спальное место Оойси. Рядом стоял большой рабочий стол, за котором уместились обе девушки, но в большей степени им пользовалась темноволосая, делая домашнее задание на их двоих, пока блондинка откисала на своей кровати или уходила прогуляться. Порой та помогала подруге, ища материал и прописывая задание, озвучивая то, что она хочет написать, вслух, и ожидая реакцию рядом сидевшей, которая либо согласно кивала, либо хмурилась и предлагала иную формулировку. Но в большинстве своем Шизуко не принимала участия в учебе. Глупой ее нельзя было назвать, но усердия с усидчивостью явно не доставало, отчего лист успеваемости той скакал от низкого балла к высокому на протяжении всего учебного процесса. Детство все еще играло у нее в одном месте, как предупредила мама Зуко, когда те только въехали сюда.       Улегшись на спину, девушка устремила взгляд на потолок, прислушиваясь к собственному телу: спина ныла после того, как ее перекинули через бедро, практикуясь в смешанной борьбе. На разминку девушка опоздала, поэтому толком разогреться не смогла, ухватывая имеющееся от тренировки время. Пресс также ныл, но уже не так сильно. Губа уже не была такой опухшей. Только легкий след на щеке был явным отпечатком от этого дня.       Папа никогда не задумывался о том, что кикбоксинг или любая другая борьба была не для нее. Наоборот, господин Оойси лично отдал ребенка в заботливые руки своего товарища, на которого косвенно сбросил свои отцовские обязанности: господин Танака учил ребенка дисциплине, заботился, спрашивал о том, как дела в школе и чем она занималась в прошлые выходные, уточнял, кушала ли она перед тренировкой и когда именно. Часто он посещал их дом, в котором давно не была заботливая женская рука: отец с матерью развелись еще в ее раннем детстве, поняв, что не подходят друг другу; она уехала на остров Хоккайдо со своим новым любовником, а о дочери как-то не справлялась, заведя новую семью, где первенцем был мальчик - она его хотела изначально. Танака-сан следил за тем, как девочка растет, видел ее взлеты и падения, всегда оповещал отца о соревнованиях и выездах, лично приглашая на те, чтобы похвастаться, чем научил дочь его лучшего друга. У самого господина Танаки ребенок когда-то был, но утонул еще до рождения Норико. Травма сильно сказалась на мужчине, на его отношениях с женой, отчего новую семью он не решился заводить, оставшись холостяком и найдя свой приют в компании молодняка. Лишь со временем контакт благодарной Оойси-младшей и мужчины сошелся к минимуму - она занята и выросла, он также занят и порой забывает о том, чтобы справиться о состоянии бывшей воспитанницы. Отец напоминает о своем существовании скидывая деньги на проживание и порой созваниваясь. В такие моменты она и разговаривает с господином Танакой, который вытаскивает занятого прокурора пропустить по стопке саке и пофилософствовать об их скудной жизни.       Кикбоксинг сыграл большую роль в становлении Оойси той, кем она является сейчас. Спортсменов воспитывают так, чтобы у них в голове была победа, желание достичь целей и собственные рычаги, которые регулировали их отношения к миру, помогали ставить приоритеты. Норико соответствовала этому до момента, когда спорт перестал волновать ее сердце и она переставила все в пользу обучения. Жизнь с постоянными тренировками она связывать не хотела. Да и особых целей на жизнь у нее не было в целом - она плыла по течению, зная, что сможет себя защитить в любой момент, а в случае чего - помогут связи отца. Прокурор - важная и серьезная должность, дающая власть, избыток которой может привести к негативным последствиям. Последнее наблюдала студентка во время школы, будучи первым зрителем и участником разыгрывающейся драмы властиимущих и подчиняющихся этой власти. Только если ее отец был авторитетным гражданином, который ответственно подходил к своему делу и любил людей, то вот дочь его не обладала ни первым, ни вторым, ни третьим.       - О чем думаешь? - задала вопрос Шизуко, положив подбородок на перегородку, которая защищала спящего от падения вниз.       - Ни о чем, - пожала плечами девушка, а после приподнялась на руках, несколько затравленно смотря на свое рабочее место и ощущая липкое и противное чувство, которое подбиралось к ее мозгу - нужно снова себя чем-то занять.       - А я думаю о том, что будет завтра, - произнесла блондинка, наблюдая как высокая фигура встает и садится за стол, прижимая к себе согнутую в колене ногу, а вторую опуская на пол. - А еще я думаю о том, как меня раздражает та тварь...       Оойси никак не реагировала, давая зеленый свет болтать своей подружке.       - Я просто думаю, насколько противная эта Момо, которая перебивала меня на том занятии и постоянно пиздела-пиздела-пиздела, - скороговоркой произнесла Шизуко, нахмурив подкрашенные бровки и выпятив губы, - она еще противная такая... дешевая и ненастоящая - не матерится, с мальчиками все время заигрывает, глазками стреляет и улыбается... зубы бы лучше подправила, а то у меня забор дедушкиного дома и то ровнее. Еще и смотрела на меня так, словно я самая противная в нашей группе, хотя самая противная - Киёми. Я не понимаю, почему так трудно не жрать больше положенного и похудеть, а не трясти своим жиром, будто хрюня с бойни, вонять на половину аудитории и еще говорить своим кряхтящим голосом.       Норико так ничего и не отвечала. Ей было все равно на эту Момо, которую она даже вспомнить толком не могла.       - Еще и этот придурок третьекурсник клеится, будто бы никогда себя в зеркало не видел, - скривила лицо блондинка, - может попросить Акио с ним поговорить?       "Поговорить" в понимании их компании означало небольшой сеанс практики физического и психологического давления, сопровождающегося угрозами в сторону провинившегося и его окружения. Как правило, беседы такие проводились в отдаленных местах, проверенных, где не было бы камер или случайных прохожих, которые бы захотели засветить их на телефоны. В Токио такие точки можно по пальцам пересчитать.       - Или ты? - задумчиво проговорила Шизуко.       - Нет.       - Эх, - страдальчески вздохнула та и улеглась на спину, скрываясь от взора соседки за перегородкой кровати и болтая тонкими ногами в воздухе, - а раньше ты мне во всем помогала.       - Раньше...       - Помнишь, как ты ту дуру притащила на крышу? - прервала ее блондинка и расхохоталась, вспоминая минувшие дни. - Вот умора была! Ты прям за волосы притащила! Он еще так хныкала...       Оойси на это снова никак не отреагировала, заполняя документ по теории государства и права, находя нужную информацию в интернете и копируя, пару раз перечитывая и сверяясь с открытым рядом учебником, чтобы не найти старую информацию или несоответствующую действительности. Пару цитат та переписывает с бумажного носителя, ловко перебирая пальцами по темной клавиатуре ноутбука.       - А помнишь того парня?       Молчание.       - Кореец, блин, - хихикнула Уэно, - я думаю если бы его родители знали про то, какой Акио ксенофоб, то на пушечный выстрел не подпустили бы его. У него тогда ведь конкретно фляга полетела. Черт, он же реальный нацист, если так подумать. Как думаешь, это из-за его деда-шизофреника, который не смог смириться с проигрышем во Второй Мировой войне или он в секте состоял?       - Не знаю, - пожала плечами.       - Ну и ладно. Тот паренек все равно красивым не был - его и не жалко как-то. Повезло еще, что у нас родители неплохие и ничего такого не случилось. Ну ты тоже молодец, что ему в башню так вдарила, что он не помер, - и прыснула снова, только как-то не очень весело. Лицо блондинки вдруг померкло от старого воспоминания, та вся притихла, поежилась и снова поглядела на работавшую соседку, не давая ей сделать задание, - Норико-тян, я ведь...       - Это так и не было доказано, - обрезала она ее, сразу понимая, о чем будет беспокоиться Зуко, которая единожды уж слишком увлеклась своими забавами и перестаралась. Зато после этого успокоилась и стала тише и терпимее к остальным... на сколько можно в ее ситуации.

***

      Как и предполагала Норико, стадион был загружен самыми разными звуками, начиная от тех, которые издают люди и заканчивая колонками, из которых то лилась современная музыка, то раздавался бодрый голос комментатора. На улице было облачно, однако теплые лучи солнца все равно пробивались сквозь хмурую завесу. Ветра в свою очередь тоже не было, отчего на первый взгляд холодная погода оказалась совсем не такой: в куртке было жарко, отчего Оойси быстро сняла ее, оставшись сидеть в футболке. Натянув бейсболку пониже и прикрыв глаза в желании подремать хоть сколько-то, девушка каждый раз вздрагивала от резких звуков толпы и звонкого хлопка биты по мячу, так нагло вытаскивающих ее из сладостного состояния покоя. Сбоку сидели девушки, которые порой начинали аплодировать и пищать, но в большинстве своем просто болтали о чем-то своем, умудряясь перебивать все остальные источники шума.       Ужасно хотелось взять вещи и уйти, но загруженность соседних кресел и рука Уэно, которая порой тянется к ней и нащупывает холодное предплечье, чтобы проверить на месте ли подруга, вынуждали ее досиживать и рассматривать эту странную игру. Для собственного понимания Оойси даже прочитала правила, немного вникнув в то, что предстает перед ней уже на протяжении часа с лишним. Всего девять игроков в каждой команде, две стороны - нападающие и защищающиеся, которые сменяют друг друга после девяти иннингов. Три позиции - питчер, который кидает мяч; бэттер, который отбивает мячи с помощью биты, а также кэтчер, который стоит позади бэттера и ловит мячи, тем самым мешая тому. Поле с четырьмя базами: домашняя, куда кидает мяч питчер; первая, вторая и третья, которую потом должен оббежать отбивший мяч бэттер. Вроде бы все элементарно, но девушка по мере наблюдения за происходящим все равно запуталась в том, что происходит, отчего ни азарта, ни интереса не было от этого мероприятия. Та только наблюдала за фигурой Акио, который всю игру вел себя странно, дергался, оборачивался, но при этом каждое его движение было уверенным и решительным. Тот стоял на позиции питчера, кидая мяч используя корпус всего тела, переваливаясь с одной ноги на другую. Его она опознала по номеру на униформе: сегодня девушка надела линзы по настоянию Шизуки, которая по неведомым ей причинам запретила напяливать очки.       Оойси чувствовала себя не в своей тарелке, перебирая пальцы рук и оглаживая сбитые костяшки. В желудке сворачивалось нетерпеливое желание поехать и сегодняшним вечером на тренировку, но вот в чем загвоздка: во-первых, тело должно отдохнуть после вчерашнего, чтобы не получить травму, а, во-вторых, уже поздно. Даже если она сейчас и уйдет, доберется до дома и быстро соберется, то приедет под самый конец и смысла во всем этом не будет.       В наушниках, которые студентка вставила, чтобы совсем не заскучать, играла заевшая мелодия, от которой уже подташнивало, как и от всего на свете. Все казалось ей в эту секунду дурацким, глупы и ненужным. Жгучее чувство появилось в груди, отчего японка заерзала на месте и оглянулась по сторонам, невольно ловя взгляд какого-то паренька, что разговаривал со своим другом, повернув к нему голову и случайно посмотрев за спину. Ее лица незнакомец рассмотреть не мог по причине натянутого головного убора, а вот она черты юноши как раз-таки подметила: вытянутое лицо с пухлыми губами, что были приоткрыты и давали разглядеть передние зубы, один из которых был длиннее другого; длинный грубоватый нос; характерный для азиатов разрез глаз с ординарным веком и приподнятым уголком; смуглая кожа, на удивление без каких-либо высыпаний; густые темные волосы с синим отливом - результат окрашивания. Норико сразу признала в нем не-японца. Он же, не замечая ее хмурого выражения лица, невольно улыбнулся приветливо и дружелюбно, на что девушка поежилась и отвернулась, возвращаясь к игре, которая… подошла к концу?       Стадион взревел. Часть зрителей подскочила со своих мест, вопя кричалки команды-победителя, другая сидела раздосадованная и недовольная. Третья часть, относящаяся к невольным наблюдателям, как Оойси, молчаливо обводили взглядом происходящее, а после устремили свое внимание на поле, где невооруженным глазом ощущался накал ненависти, смешанный с полетом победы и новых успехов. Выигравшие - чужой институт - качали на руках, скорее всего, своего бэттера, который и принес финальный успех команде.       - Пойдем, скорее, - шепнула Шизуко и ткнула соседку в бок. Норико тут же вскочила с места, накинула куртку, подхватила поясную сумку, перекинув ту через плечо, и направилась в сторону лестницы, проходя мимо того парня и кидая на него недолгий взгляд.       Оказавшись на земле, группа поддержки двинулась к своей команде с остальными людьми, которые были либо знакомыми, либо товарищами. Уже на подходе они слышали отборный мат Акио, который не скупился на выражения и высказывания, взмахивая руками и откидывая бейсболку в сторону, взъерошивая темные вспотевшие волосы. Смуглое лицо его побагровело, ноздри широко раздувались, а кулаки то сжимались, то разжимались. Он пыхтел, как паровоз, а остальные вторили ему. Никто даже не пытался утихомириться и принять поражение с честью и достоинством.       Мимо проскользнула фигура с уже знакомой шевелюрой, которая ненадолго задержала взгляд на лице Акио, а после направилась бодрой походкой в сторону победившей команды. Следом семенили его друзья, которые широко улыбались и махали своим знакомым, переходя на бег.       - Ебаные корейцы! - вскипел Акио, стиснув зубы и перебросившись парой слов со вторым питчером, который утирал лицо полотенцем и сконфуженно разглядывал присутствующих, кидая несколько застенчивый взгляд на девушек, большая часть которых разумно пережидали бурю, смотря по сторонам.       - Не переживай так сильно, - запнулась под горящий взгляд парня одна из девчонок и сжалась.       - Не переживать?! - воскликнул он, разводя руки в сторону и надвигаясь на испуганную девицу, которая вцепилась коготками в руку другой, задрожав.       - Эй-эй, - вскинул ладони Ямагучи-сан, лучший друг Акио, что в отличии от вспыльчивого парня отличался уравновешенным характером, - успокойся! Она не виновата!       - А кто виноват?! - вскрикнул парень, а после ткнул пальцем во второго питчера. - Он, что мячи кидать не научился? Он, - тут он ткнул пальцем в другого своего сокомандника, который сжимал в руках биту и хмурил брови, не смея перечить капитану и понимая, что он говорит по факту, - что мячи не научился отбивать?! Кто блять?! Мы проиграли ебаным корейцам! Этим вонючим...       - За словами следи, - послышался холодный и предупреждающий голос, на который среагировал Акио, ежесекундно натянув на лицо притворное спокойствие и обернувшись к говорившему, глядевшего на него с искренним осуждением и отвращением.       - Красивый, - шепнула на ухо напряженной Оойси Уэно, а после прикрыла рот ладошкой, наблюдая за развивающейся драмой.       - Ой, обидел второсортного человека? - усмехнулся японец и сверкнул глазами, ухмыльнувшись и обнажив ряд зубов с выпирающими клыками, которые он, бывало, применял в драках, прокусывая кожу соперника. - Вали отсюда, смердишь.       - Я тебе сказал, за словами следи, - прошипел ему тот юноша, сделав шаг вперед и приблизив свое лицо к лицу Ватабе, который скривился и невольно отпрянул от противника, вглядываясь в темно-карие змеиные глазенки с явным желанием поставить два фингала. Руки у него сжались в кулаки. Вокруг собрались остальные члены команды, наблюдая за конфликтом и готовые чуть что бросится на защиту своего капитана. Один из них даже закинул биту на плечо, вытянув массивную шею смотря на парней сверху-вниз. - Или будет потом нечем говорить.       - Да ты что? - расхохотался юноша, оскалившись и сделав шаг вперед, следя за каждой эмоцией, которая пробегала на светлом лице корейца. - Любитель Кимчи умеет что-то кроме танцулек и песенок?       - Этот любитель танцулек и песенок вас только что нагнул в бейсболе, - усмехнулся парень и тут же ощутил стальную хватку на своем воротнике, а также приметил поднятую руку, которая врезалась в его лицо. Началась неразбериха.       Представители выигравшей команды тут же налетели на их, стараясь отвоевать своего участника, пока взбешенного Акио отрывали от другого азиата, который уже успел дать ему сдачи, припечатав кулак в нос, из которого потянулась тонкая струя крови, сползающая по губам Ватабе.       - Сан! - воскликнул кто-то из сокомандников и помог тому отряхнуться.       - Пойдемте отсюда, - произнесла монотонным голосом Норико и развернулась первой, не желая наблюдать разборки мальчишек, которые толком не могли решить все цивилизованно. Но это она использовала, как предлог, ведь больше всего ей хотелось уже добраться до квартиры, принять душ и посидеть в спокойствии часок-другой.       - Они драться собрались через полчаса в роще рядом с нашим университетом, - шепнула на ухо нагнавшую японку Шизуко. Взгляд у нее было встревоженный, но вместе с тем предвкушающий и блестящий от перевозбуждения - ведь не часто приходится наблюдать массовые драки между спортсменами. А учитывая то, что среди этих спортсменов есть их друзья и парочка красавчиков, то зрелище будет более, чем трогательным и драматичным, будоражащим.       - Пусть дерутся, - отмахнулась Оойси, продолжая идти в сторону остановки с намерением вернуться домой.       - А м-мы не пойдем? - растерянно пролепетала блондинка, поправляя свою розовую кофточку, которую она надела под изумрудное теплое пальто. Снизу была темная юбка до колена, а на ногах красовались высокие замшевые сапожки. - А как же?..       - Пусть сами разбираются, - равнодушно пожала плечами Норико, а после оглянулась на Уэно и других озадаченных девушек, которые шли следом, переговариваясь и обсуждая случившееся, - не мои заботы.       - Ну Норико-тя-я-ян, - протянула гласные Зуко и топнула ножкой, по-детски вытянув губы и выпучив свои глаза, смотря долгим и требовательным взглядом на непоколебимую спортсменку, что глядела на нее исподлобья, стараясь не поддаваться на эту уловку. Нет, ее нисколько не трогало это инфантильное поведение взрослого человека, даже раздражало, отчего иногда руки чесались приложить светлую головушку о твердую поверхность, чтобы образумить. - Норико-о-о-о.       - Нет, - твердо отрезала она.       - Ну и иди тогда отсюда, - обижено фыркнула блондинка, сложив руки на груди и сменив свой детский взгляд на капризную школьницу, которой она была большую часть своей осознанной жизни. - Пиздуй! Давай! Помирай от своей скуки, а я погляжу на то, как одни надирают задницу другим! Еще и номерок у того парня попрошу!       И, развернувшись, направилась с остальными девчонками в нужную сторону, звонко постукивая каблучками по асфальту и оставляя Оойси наедине с собой. Японка провожала их недолгим взглядом, смакуя неприятный осадок во рту от слов соседки, к остроте и кислоте которых привыкла давно, но все еще через раз передергивалась от этой консистенции. С Уэно у нее в принципе были странные отношения, учитывая разность из мировоззрения, проблем и характеров: Зуко - более общительная, активная и хитрая, падкая на легкую наживу и не любящая тяжелый труд; Норико - спокойная и вечно уставшая, желающая просто почувствовать давний вкус внутреннего умиротворения и избавиться от скуки, которая поедает ее мозг даже в ночи - ей давно не снились никакие сны.       Втянув октябрьский воздух, пропитанный ароматом пожухлой травы, кедра, что рос повсеместно в этом районе и отдаленным ароматом зимы, которая уже стояла на пороге, собирая в отправку первый снег, Норико покачала головой и направилась следом за одногодками, что уже успели скрыться за поворотом.       Пришла Оойси вовремя, судя по столпившемся парням, которые смотрели друг на друга с усмешкой, злобой и оттенком азарта, самой малой каплей уважения, как завещали мудрецы. Девушки и другие зрители уместились сбоку, скуривая сигарету и наблюдая за предстоящей дракой, зеленым сигналом которой выступал Акио. Тот стоял спокойно, сунув руки в карманы спортивных штанов, перекатываясь с ноги на ногу. Взгляд его пронизывал каждое неяпонское лицо с открытым призрением и надменностью, что читалась в слабой улыбке. Рядом с ним стоял Ямагучи, крутя биту в руках, готовый применить ее в любой момент. Твердое древко постукивало по мозолистой поверхности ладони, отбивая медленный ритм, заменяя по своему назначению тайко.       - Норико-тян, принимать участие будешь? - с иронией протянул кто-то из игроков, заставив мужскую половину собравшихся посмотреть в сторону девушки, которая молчаливо прошествовала к зрительницам, натыкаясь на довольный взгляд Уэно и присаживаясь на бетонный выступ, пряча ладони в карманах куртки, предварительно приподняв бейсболку вверх. - Нет? Жаль.       - Да, девушка посильнее вас будет, - выплюнул кто-то из команды противника.       - Эта так точно вас переебет, - резко произнес Ямагучи-сан, а после смутился от собственных слов, думая, что стоит быть более внимательным к тому, что ты говоришь в отношении женского пола.       - Хватит болтать! - рявкнул Акио, одарив товарища порцией недовольства и снова поглядев на сборище перед собой, цепким взором анализируя каждого из них, в том числе прибывшую с их стороны поддержку, невольно припоминая пару лиц, которые он имел честь наблюдать в стенах института. Особенно того высокого с глупой физиономией, который периодически пялился на него в столовой, когда ее посещали ребята со всех групп. Точно! Тот же учился в третьей группе в то время, как они были в первой! - Эй ты!..       Головы тут же оглянулись на напрягшегося парня, что вскинул подбородок, без слов спрашивая Акио о том, что ему нужно.       - Ты же в нашем институте учишься, не так ли?       - Да, - пожал плечами юноша, продолжая взирать на японца с напущенным спокойствием и безразличием, отчего Ватабе хотел поскорее расправиться с этими придурками и перейти к предателю, чтобы сбить его спесь, а вместе с тем поставить на место.       - Тебе пиздец, - отчеканил он, а после как-то задумался, продолжая разглядывая его. Чувство дежавю крутилось на языке, пока он наблюдал этого идиота, стараясь понять, где мой видеть его раньше. - Как тебя зовут?       - Сон Минги, - ответил без тени страха.       - Минги... Минги... Мин-ги, - забормотал себе под нос Акио, а после заводил глазами, стараясь понять, где же это имя ему слышалось. А после, вспомнив то, что нужно, тот громко расхохотался, отчего стоявшие рядом люди мелком дрогнули и дернулись, наблюдая за капитаном. Глаза его, прищуренные и злобные, хищные, словно у волка Хоккайдо, поблескивали от проступившего веселья и неверия в то, насколько же этот мир крошечный. - Минги! Тощий дурачок Минги! Глазам не верю! Как ты изменился! Прическу сменил? - и снова захохотал, хватаясь за живот и широко улыбаясь, развеселенный собственный шуткой и желанием, как можно скорее придавить эту шавку к земле и заставить глотать пыль, как они делали это много-много раз в средней школе. - Норико-тян, слышишь? Твой одноклассник здесь!       Норико переводила взгляд со своего друга, который видимо совсем поехал головой, на парня, который улыбался час назад ей на стадионе и обратно к другу. Вся ее фигура замерла в напряжении, а после та шикнула себе под нос, сообразив, о ком говорил японец. Карие глаза несколько удивленные и внимательные вперились в фигуру корейца, который перевел ответный взгляд на нее, хмурясь и сжимая губы, слегка приподнимая брови, находя ту самую Норико в девушке, с которой он случайно пересекся взглядом и позабавился с ее застенчивости, когда она отвернулась и вся нахохлилась, стараясь спрятать голову за приподнятыми плечами. Он хотел к ней подойти после игры и попробовать пообщаться, но та уже стояла возле тех придурков, молча ковыряя мыском кроссовка землю с явным желанием уйти куда-подальше. Но сейчас... сейчас бы Минги предпочел свернуть эту слабую на вид шейку и услышать заветный щелчок позвонков и тихий хрип, вырывающийся из глотки.       Хотелось бы проделать подобное с каждым из его обидчиков, часть из которых он обнаружил в институте, словно подарок судьбы.