В лесу Заброда ночью Тигр в поисках добычи
Шорох в ночи пугал любого. Будь то француз, будь то австриец. Даже Бонапарт, бич Божий Европы, задерживал дыхание, стоило ему услышать, как колеблются стены палатки. Рацио подсказывало ему, что это свой, что он не тронет. Это прирученный зверь. Но инстинкты направляли руку к шпаге. Зверь всегда будет зверем. И никогда не знаешь, в какой из вечеров он решит, что сегодня жертвой станешь ты.Лишь один вопрос волнует: Встретим ли рассвет?
Слухи о загадочном убийцы из стана французского императора пожаром разносились по австрийским заставам. И каждый раз солдаты засыпали на посту в надежде, что проснутся. В надежде, что не их имя будет в списках убитых. И в причине смерти не будет "перерезанное горло". Сами французы тоже боялись "адъютанта" императора. Ведь никогда не знаешь, когда собственный монарх объявит тебя своим врагом и последнее, что ты увидишь - карие глаза во тьме капюшона.Творенье Бога Не остановится перед ребенком,
Преданность Дориана во всей своей ужасной ипостаси солдаты увидели в Вене. Когда мальчишка Штапс вооружился кухонным ножам и решил уничтожить тирана Европы. Лезвие почти было у горла Наполеона, когда за спиной австрийца появился Дориан и приставил скрытый клинок к шее. Арно было все равно кого убивать. Он убивал многих: мужчин и женщин, молодых и старых. Наглец, покусившийся на Юпитера, заслужил лишь одного. Лишь слово Наполеона остановило его. Лишь на миг. Для допроса. А затем мальчика нашли со вспоротым горлом.Одержим он следом, Окликается на зов дикой природы.
Армия Наполеона была неудержима, не было страны, что не склонила перед ним голову. Еще более был неудержим Дориан Арно, расчищая путь для своего императора. По восшествию Бонапарта в столицы большая часть местных правительств корчилась в муках. Он душил старую власть, как новый вожак стаи душит старого. Человек считает, что он выше природы. Но клинок появляющийся из рукава заставлял вспоминать о законе слабых и сильных.Жизнь забирая, говори, говори "прощай"
Каждый раз, отправляя Арно на задание, Наполеон ему шептал "adieu". Маленькая их традиция. "Прощай" обычно говорят, когда знают, что расстаются навсегда, но Бонапарт не считал себя обычным. И не считал обычным Дориана, поэтому в этом слове была надежда на повторную встречную. В редкие минуты император позволял прижать к себе ассасина, беззвучно проговаривая "до встречи, мой дорогой". И каждый раз он делал это со страхом. Вдруг по иронии не вернется? Вдруг их "до встречи" это значит "прощай навсегда"?Тигр Заброда служит по зову сердца.
Арно смотрел на свои руки, которые в прямом смысле были по локоть в крови. Он же зарекался не быть фанатичным, не прокладывать кровавый путь как его предшественники. Но не смог. Своими зареканиями он не спас Элизу, и теперь он не допустит, чтобы из-за каких-то принципов погиб и Бонапарт. Ничто не истинно. Все дозволено. Кредо ассасинов против которого он идет. Лишь потому что у него есть свое кредо. Кредо Дориана Арно. "Истинна любовь. Все ради нее."Вернется ли он? Тигр из Заброда
Бонапарт ненавидел необязательных людей. Людей, которые заставляют менять планы. Заставляют нервничать. По иронии к ним относился Дориан. Тот нередко задерживался у жертв. Искал у них путь к каким-то Частицам Предтеч. Ради него Наполеон организовывал поход на Египет. И помнил, как не спал по несколько ночей, лишь глушил сонливость получасовым дремом и кофе. По причине, что Арно затерялся в пирамидах. И хоть потом ассасин уверял его, что все в порядке и под контролем, у него орлиное зрение и прочее, но разве этим успокоишь любящее сердце? И каждый раз, когда Дориан Арно заявлял, что нашел следы Частиц, Наполеон задавался вопросом, сколько продлится нынешняя разлука?Глаза закрыты, Лежит в грязи без жизни,
О Египте Наполеон вообще старался не думать. Успех обернулся катастрофой. Лучшие люди пали в стране фараонов. И среди них мог быть и Арно. И он почти был. Охота за Вторым Яблоком Эдема обернулась резней французского отряда. Бонапарт помнил, как ему доложили о смерти Дориана. Перед глазами Наполеона встала картина о безжизненном теле Арно посреди пустыни и пирамид. Там, где лишь Сфинкс будет молчаливым носителем траура. Когда один из людей принес кокарду-триколор, то Бонапарт почувствовал, как внутри что-то оборвалось.Но нет триумфа и славы, И месть вся в крови! Воскресший в ночи, Он беспрестанно рыщет...
Зверь доживет до завтра,
И выживших не останется.
И какого же счастье было у Бонапарта, когда ночью ему на стол опустились Яблоко Эдема и отрезанную кисть. А напротив стоял Дориан. В своем неизменном синем мундире и с той самой наглой улыбкой. Первым порывом Наполеона было задушить ассасина. За причиненное волнение, за беспокойство, за то, что карта заляпана чей-то кровью. Вторым - притянуть его за этот самый мундир к себе и прижаться к нему, услышать стук сердца. Но Бонапарт лишь просто выдохнул, чуть слышно: - Живой. Арно смотрел на своего генерала, играясь со скрытым клинком, заставляя того то появляться, то исчезать в рукаве. На клинке подсыхала кровь. - Убивают ассасины, а не ассасина, мой император. Он и вправду был на волосок от смерти, но Наполеону об этом знать необязательно. Главное, что теперь Святыня в руках ордена ассасинов. И обидчик наказан. Лишь пирамиды будут свидетелем трагедии и единственными хранителями тайны Дориана. После возвращения Дориан не оставил попыток найти еще Частицы. Древние знания ему говорили о том, что их основное хранилище - Ближний Восток. Наполеон лишь кивал, он еще хранил в секрете, что один из объектов он забрал во кабинете покойного короля. Он хотел выяснить, как все это работает и есть ли опасность для носителя. Арно с огромным удовольствием делился с ним знанием о том, что все Частицы на что-то да влияют. Так Яблоки подчиняют волю людей, глаза Бонапарта всегда лихорадочно блестели на этом моменте, и он был готов продать Лувр, чтобы отправить сотни экспедиции по поискам Частиц. Конечно, его привлекала идея и о Мечах, и он знал об арновском Мече, но позволил ассасину сокрыть его в катакомбах. Мощнейшее оружие - это хорошо, но как тактик Наполеон прекрасно понимал, что на одном страхе не удержишь власть, а вот на беспрекословном подчинении... Бонапарт сам был не прочь спуститься в гробницы фараонов ради этого.Жизнь забирая, говори, говори "прощай!"
Тигр Заброда
служит по зову сердца.