Маленькие слабости

В коридорах Энтерпрайз всегда царит странная тишина. Не уютная, не спокойная, не вдумчивая, а отрезвляющая и гулкая, заточенная на то, чтобы держать тебя в тонусе. Тишина-пощечина. Здесь не слышно своих мыслей. В голове пульсаром мигает красная лампочка, вода отходит от пляжа на непомерное расстояние, маленькая смешная обезьянка бьет в литавры. Симфония тревоги, увертюра первая, предупредительная. Монтгомери почти пробегает из отсека в отсек по этим железным корабельным кишкам. Перебирает ногами быстро-быстро, всегда уткнувшись в падд, всегда имитируя катастрофическую занятость. Занят - значит человеческий винтик пристроен в механизме, исправно выполняет свою функцию. Не подлежит замене. Не плавает брассом в космосе, не глотает пыль на делитиевых рудниках. Скотт - нужный винтик, полезный, и намерен оставаться таковым ещё очень долгое время. У Монтгомери 142 причины жить, и из них 47 идёт вразрез с имперским законодательством. Семь лет в завязке, чист как стеклышко, а вторые двадцать пунктов этого списка всё равно мерцают этикетками лучших сортов алкоголя. Первые двадцать - это про семью, рассветы в Инвернессе и ворчание варп-ядра. И кофе. Чёрный, ложка сахара, никакого молока. А вот со списком врагов Скотт проебался конкретно. Он просто забыл его завести, когда начал карьеру в Звёздном флоте, а потом уже как-то и не к чему стало. Бизнес-партнеры так-то выгоднее. У капитана вот список есть, он это точно знает. У коммандера, по всей видимости, тоже. Того пломиком не корми, дай что-то систематизировать. У Чехова и Сулу вряд ли враги вообще имеются. Живые. Там противники попонятнее, разговор короткий и в большинстве случаев крайне болезненный. Даже у Боунса есть коротенький список, в котором значится одно-единственное имя. Своё. Король унылой рефлексии, чтоб его. А Скотт... Ну что Скотт? Вся эта ненависть к кому-то, выжигающая душу и иссушающая нервы, не входит в его ежедневный рацион. Пусть другие жрут и давятся, а у Монтгомери на это рвотный рефлекс - два пальца и в туалет. Скотт считает людей кораблями в мясной оболочке. Его личное топливо - страх. Он делает его быстрее, сильнее, осмотрительнее. Страх толкает вверх по камням, из ущелья, символизирующего дерьмовую жизнь. И страх же не даёт смотреть вниз, на самое дно, где белеют косточки проигравших своё сражение. Скотт не хочет быть мечтой археолога, разряд по скалолазанию куда полезнее. Так что нет, ненависть точно не его блюдо. Скотт - это целая культура слабостей, выращенная в чашке Петри. Слабости цепляются одна за другую, играя в царя горы с переменным успехом. Вот одна на вершине, вот вторая, вот несколько. То тоталитаризм, то демократия. Но кто из них победитель? Скотт и сам не скажет. В империи много официальных правил, и ещё больше негласных, принятых по умолчанию. Вот основное: или не дай другим познать твои слабости, или будь готов защищаться. Скотт учёный, не боец. Поэтому он прячет слабости в тени, оставляя напоказ лишь те, что удобны и безобидны, те, с которыми он космический плюшевый мишка. Сегодня это любовь к банановым панкейкам, завтра - расписные фарфоровые кружки, после... Проститутки с Персефоны-26? Веселенький газ, заставляющий себя чувствовать Богом? Подпольные бои, где ставка - смерть? Существенной разницы нет. Карусель не останавливается никогда, катаемся до тошноты. Умело руководя этим придуманным парком аттракционов, Скотт старается не открыть окружающим то знание, которое он прячет в самой глубине своей сущности, в той тьме, куда никогда не падает солнечный свет. Не произносите этого вслух, не пугайте детей, забудьте, если вдруг довелось узнать, но Монтгомери Кристофер Йоргенсен Скотт - относительно нормален. И если честно, это единственная реальная слабость, которая может поспособствовать отделению его головы от тела. Относительно - значит, остальные члены Энтерпрайз попрощались с кукухой уже очень давно, а он хоть и говëный, но всё же обычный человек. Так что Скотт старается слиться с переборками, передвигаться быстро и незаметно, стать частью окружающего пространства. Аналогия с корабельной крысой ему даже льстит. Крысы умные. Когда корабль тонет (сгорает в излучении сверхновой, берётся на абордаж, плавает неэстетичными осколками металла и плоти), крысы бегут первыми, и, что характерно, единственные спасаются. Монтгомери принимает себя таким, какой он есть: ни плохой, ни хороший, вечно в серой зоне. Не отсиживается в стороне, но и авангард не его стихия. Он желает быть достаточно сильным для того, чтобы его не трогали, но не настолько, чтобы из-за этого ввязываться в вечную борьбу за первенство. Власть вообще не его тема, такое себе развлечение быть ответственным за кучку идиотов, позволяющих кому-то распоряжаться собственной жизнью. Он реалист до мозга костей, эгоцентрик и циник, а остатки его идеалов сейчас болтаются кругляшком металла под майкой. Поэтому Скотт всегда настороже, в зыбких песках паранойи, на низком старте для побега. Поэтому Скотт выживет.