Семья

Война. Цзян Янъли приехала в лагерь, и оба брата встречают её радостно. Вэй Ин — смеётся и шутит, всё кружит рядом, изменяя хоть на час образу мрачного заклинателя. Цзян Чэн — надевает дежурно-хмурое выражение лица, чтобы приструнить Вэй Усяня, но сестру обнимает крепко. Они оба скучают. Все трое скучают по их общему дому. (Не тому, что восстановлен из пепла, а…прежнему) Цзян Ваньинь не может найти Вэй Усяня. Полдня не видит, высвободившись с совета — очередного, где стратегии, крики, споры и карты, размашисто расчерченные передвижениями вражеских войск. Там — не может сосредоточиться. Все мысли о названном братце, только о нём. Где шляется? Куда запропал? Снова ушёл искать мертвецов для своего батальона?.. это тревожит, и он теряет концентрацию на совете, снова и снова переспрашивает тему разговора, когда обращаются к нему. Теперь наконец — из палаточной полутьмы выходит на свет, щурясь на выглянувшее из-за туч солнце… — Ты не видел Вэй Усяня? — вопрос к каждому встречному, будь то солдат, знакомый или слуга. — Н-нет… — Где Вэй Усянь? — Н-не знаю, глава ордена Цзян…- всё время ответ. — Здесь нет Вэй Усяня? — он заглядывает во все палатки, где Вэй Ин только может быть, входя с одной и той же фразой. — Не видел его с утра. Он тебе нужен? Это застаёт врасплох. Цзян Чэн смутившись, молчит, опускает полог палатки снова. Он и не знает, нужен ли ему этот сорванец. И для чего?.. — Не видел Вэй Усяня? — Нет, с утра не видать… С губ срывается тихая ругань. — Я скажу ему, что ты искал его, если увижу. Молчание. — Не надо. Ничего важного в этом нет. Сооружённая для Цзян Янъли палатка вполне может называться жилищем, не в пример братьям, спящим едва ли не на полу, вповалку с другими солдатами. Она стоит чуть в отдалении от других, на другом конце лагеря, и Цзян Чэн направляется в её сторону, находясь в недоумении: где же ещё, кроме как здесь, Вэй Усянь может быть? И он действительно там. — Цзе, Вэй Усянь- Ему отвечают тихим «Чшш…». Сестра, сидящая на кровати, держит на коленях голову виновника всех волнений. Вэй Ин… — …спит? — шёпотом проговаривает Цзян Чэн. Янли кивает, отняв палец от губ. — А-Сянь жаловался, что он плохо спит, — шепчет она. На лице её — мягкая улыбка. Цзян Чэн хмурится, садясь рядом. Расправив фиолетовые складки одежд, он всё же смотрит на брата. Его брови впервые не сведены в гримасе гнева, столь привычной для озлобленного духа, которым он стал, вернувшись с Илина…волосы волнами рассыпались по нежному пурпуру ткани одеяний Цзян Янъли, и она медленно поглаживает бедовую голову, аккуратными пальцами распутывая колтуны. Снова бросается в глаза прямо мертвенная бледность, синяки под глазами, проступившие и заострившиеся скулы…теперь под другим углом. Он задумывается с болью в груди: «Что же было с тобой — все эти месяцы?» Он выглядит не злобным — лицо расслаблено, но далеко от улыбки (даже его обычной, как подозревает Цзян Чэн, натянутой) — он выглядит тяжело больным. Будто тьма сожрала его изнутри, выскребла всего, оставила оболочку как выеденное яйцо. С шицзе он другой… Да, он знает, что Вэй Ин плохо спит. Знает о том, как ночами он подрывается в постели, выпутываясь из одеял, знает, как он тяжело дышит, будто задыхается, убегая, и в волосы зарывается пальцами. Слышит, как он долго ходит по палатке, а потом вылетает на улицу и до утра жжёт в своей пещере огарки свечей, освещает чертежи лучинами… Так и тянется рука погладить тоже. Или пихнуть в бок, сказать «вставай! Проспал совет!» и «что с тобой происходит, чёрт возьми, Вэй Усянь?!» Ваньинь останавливает себя. Тяжело вздохнув, вытаскивает гуань из причёски. На немой вопрос сестра отвечает кивком, похлопывает по второму колену, не занятому шальной головой. По спине разливается чернота волос. Мягкое тепло окутывает, и он, взрослый глава клана, убивающий каждый день людей — десятками, замирает, когда широкого лба касается нежная ладонь. Прохладные тонкие пальцы, которые будто забирают все тревоги. Хотя бы ненадолго. Цзян Чэн по очереди глядит на сестру — её улыбка такая ласковая, когда она перелистывает страницу стихотворного сборника, лежащего на полу перед ней, и брата. Его спина — ох, он переворачивается на другой бок, и нос его сморщивается. Цзян Чэн чувствует как Янли перестает дышать, и сам тоже замирает. Вэй Ин не просыпается, складывает руки и колени притягивает к себе, и спустя пару поглаживаний расслабляется снова. Оба они. По сути, Цзян Чэн из них самый младший…пусть ненамного. Он позволяет себе эту мысль. И вздохнув, закрывает глаза… И проснуться вечером. В палатку сочится персиковый закатный свет, и слышен шёпот Вэй Ина — он умеет быть тихим? — — А-Чэн?.. — Спит. — Угу…он плохо спит последние ночи. А-Чэн удовлетворённо вздыхает, расслабляется, смыкая веки. Он дома. Дом там, где тебя любят.