Русская рулетка

      — Ну давай же, еще разок, Калеб! Ты что, струсил?       Насмешливый тон вынудил мужчину нервно потушить сигарету о холодные железные перила балкона. С него открывался завораживающий вид на ночной Альт-Сити: город переливался неоновыми огнями даже в сумерки. Калеб кинул бычок с тридцать второго этажа, задумчиво смотря ему вслед. Он развернулся на пятках и, не удержавшись, тут же закурил повторно, судорожно щелкая зажигалкой и закрывая сигарету ладонью от порывистого ветра.       — Понимаю, русская рулетка — игра не для слабонервных, но зато какие от нее сумасшедшие эмоции! Я просто тащусь! — блондин низкого роста в очках с голубыми стеклами встал рядом и, запрокинув голову, закинул в рот небольшую таблетку. — Сейчас еще лучше накроет, блять! Я в предвкушении! — по дерганым телодвижениям и искрящимся азартом кроваво-красным глазам мужчины было видно, что это не первое принятое вещество за последние несколько часов.       Калеб смерил его осуждающим взглядом, но ничего не сказал. Это его он назвал слабонервным? Насилие разного характера и принуждение к пагубным привычкам вроде алкоголя и никотина с ранних лет несомненно оставили большой след на его психическом здоровье. Он до сих пор иногда просыпался посреди ночи и хватался за пистолет, неизменно лежащий под подушкой в случае чего. Ему казалось, что кто-то обязательно начнёт душить его прямо во сне, как это любил делать Войд якобы для тренировки реакции. О покойниках принято говорить либо хорошо, либо ничего, но Войд не обладал ни одним качеством, о котором можно было бы отозваться положительно. При одном только упоминании этого имени хотелось вжать голову в плечи и закрыться руками. После всех кошмаров детства жизнь Калеба была соткана из постоянного стресса и походила на сплошной посттравматический синдром.       Из комнаты доносились шуршащие звуки — это выносили тела проигравших. Молчаливые охранники зачищали помещение перед новой игрой. Их задачей было без промедления убрать бездыханные тела, накрыв черными полиэтиленовыми пакетами, и вынести из квартиры. Куда там дальше они попадали — Свет знает. Скорее всего, шли на переработку в первичную материю: своего рода дань Альт-Сити. Бóльшую проблему представляли собой бордовые разводы на коврах и стенах, свидетельствовавшие о том, что совсем недавно кто-то добровольно вышиб себе мозги.       Калеб курил, глубоко вдыхая табачный дым, который полностью обволакивал легкие, медленно разъедая их изнутри. Вот уже шестой раз за эту ночь ему повезло в дуэли с шансом пятьдесят на пятьдесят. А если быть точнее, то после шести осечек вероятность выжить составляла тридцать три процента.       Главный секретарь любил адреналин. В русскую рулетку он играл еще в детстве, с Войдом, только вот тогда в барабане отсутствовали патроны, о чем он узнал позднее. Но маленький Калеб испытывал гордость за свою фортуну и очередную осечку револьвера, содрогаясь всем телом перед каждым выстрелом. А сейчас, в его двадцатишестилетнем возрасте, к игре с теорией вероятности его привела банальная скука. И один безбашенный Кавински.       Главный секретарь бывшей Империи прямо сейчас, на самом верхнем этаже одного из небоскребов Альт-Сити, вслушивался в треск тлеющей сигареты, прекрасно понимая, что это могут быть последние вдохи раздирающего горло жженого табака в его жизни. Он подумал о Кейт, стряхнув накопившийся на кончике пепел одним пальцем. Девушка давно перебралась в другой город с Хейли, но иногда возвращалась в столицу, чтоб повидать брата. Калеб позволил себе её отпустить, понимая, что отдает в надежные и любящие руки. Он даже не отправил ей сообщение накануне, потому что знал, что не умрет здесь.       — Да ты заебал, куришь так долго, будто после секс-марафона. Кончай уже, — рыкнул Винс, засунув руки в карманы и возвращаясь в помещение. — Идиоты, вот здесь мозги не оттерли, мне че, еще час на них пялиться? — люди в черных смокингах и темных очках мигом подбежали к стене, аккуратно соскабливая кровавое месиво.       Калеб курил до самого бычка, стараясь оттянуть неизбежное. Сердце билось чаще, когда никотин попадал в кровь. Он чувствовал, как его стук бьет по ушам, разгоняя мерзкую багряную жидкость по венам, чтобы поддерживать хрупкую жизнь в измученном от стресса теле. Адреналин и никотин творили настолько жуткие вещи с кровеносной системой, что даже если тебе вдруг повезло одержать победу в рулетке — не факт, что сердце выдержит подобной нагрузки. Вполне вероятно, оно могло себе позволить хлопнуть дверью в последний раз и уйти на покой. Но нет, оно работало на износ, ровно так же, как и работал в последнее время сам Калеб, захлебываясь собственными обязанностями из-за высокопоставленной должности, которой сам и добивался трудом и потом всю свою осознанную жизнь.       — Главный секретарь, ты только посмотри, кто твой дуэлянт в седьмой игре! Совсем еще юнец! — вновь послышался противный насмешливый голос мужчины позади.       Калеб не спеша вернулся в квартиру. В центре большой комнаты с панорамными окнами стоял длинный прямоугольный стол из темного дерева. Два стула напротив друг друга. Три горящие свечи в причудливом канделябре. Поднос по центру, на котором скоро окажется оружие, унесшее жизни шестерых человек. Все они сегодня уже изъявили желание бросить вызов везению секретаря. Кто же будет седьмым?       — Здравствуйте! — лицо голубоглазого юноши показалось мужчине очень знакомым. Он лучезарно улыбнулся и протянул руку для приветствия. — Меня зовут Дейв, я комиссар небольшого аграрного поселения.       Мужчину передернуло от слащавого внешнего вида паренька напротив. Этот Дейв точно не вписывался в атмосферу вечера: все, кто приходят играть в русскую рулетку, обычно не видят никакого смысла в существовании, либо являются такими же адреналиновыми наркоманами, как и сам Калеб. И выглядит целевая аудитория этих рискованных азартных игр совсем иначе. А этот юноша просто светился, будто не знал, куда пришел. Из копны его кучерявых волос наивно выглядывала ромашка.       — Калеб, — сухо ответил кареглазый мужчина, отвечая на рукопожатие. Он отодвинул стул и проверил его обивку на наличие свежих пятен крови. Убедившись в их отсутствии — видимо, стул заменили, ведь в прошлый раз здесь сидел нынешний мертвец с простреленной башкой — медленно опустился на место, расправляя полы черного кожаного плаща с яркими вставками.       Дейв отошел и занял свое место напротив, все так же мило улыбаясь и подмигивая.       «Умственно-отсталый, что ли? Или чокнутый?» — пронеслось в голове у мужчины при одном взгляде на голубоглазого юношу.       — Итак! Быстренько оглашу правила тусовки, — Винс прочистил горло, после чего продолжил, — есть револьвер, — он с грохотом положил его в центр стола, — и есть один патрон. Каждый крутит барабан один раз и стреляет в голову. Направлять можно в висок, в рот, в глаз — как вам угодно, главное не на меня и не на оппонента. Все по очереди, без драк. Попытаетесь улизнуть — отрубим ноги, сжульничать — руки. У нас тут место только ровным парням, которые умеют отвечать за базар и знают, куда пришли. Победите — будете играть дальше. Проиграете — ну тут и так все понятно.       Казалось, Кавински безумно гордился тщательной организацией игры. Он даже нашел доисторический револьвер: никто не знал, где он его достал, но атмосфера настоящей русской рулетки завораживала. Главный секретарь устало потер переносицу, после чего поднял взгляд на юношу. Жаль его. И зачем он пришел умирать?       — Как будете решать, кто стреляется первым? — блондин уперся ладонями в стол, поглядывая на дуэлянтов с оскалом. — Калеб, если ты и сейчас затащишь, я тебе просто отсосу, клянусь! Охуеть, это самый продолжительный винстрик на моей памяти!       Мужчина выразил явное отвращение, скривившись в лице и цокнув языком, а юноша тихо посмеялся.       — Я начну, — громко сказал Дейв, и улыбка сошла с его лица. Теперь было видно, что он настроен серьезно.       Очередность выстрела в русской рулетке очень важна. В случае попадания при первой же попытке, оппоненту не приходится испытывать судьбу. Чтобы уравнять шансы, второй не должен крутить барабан, но здесь правила совсем другие: иначе игра длилась бы не так долго и увлекательно.       — Лучше я, — учтиво предложил свою кандидатуру Калеб, поймав себя на мысли, что начинает переживать за мальца даже больше, чем за себя. Почему-то он был уверен в своей победе, а видеть бездыханное тело оппонента совсем не хотелось. С другой стороны, тот сам выбрал эту участь, и кому-кому, а Калебу точно не стоило тратить лишние нервные клетки из-за висящей на волоске жизни юноши с небесно-голубыми глазами.       — Главный секретарь, ты такой благородный мужчина, — растягивая гласные, с издевкой в голосе сказал Кавински, который теперь вальяжно расселся на кресле чуть поодаль, смакуя дорогой виски в граненом стакане.       — Калеб, давайте определимся игрой в гляделки, — Дейв сложил руки в замок, кладя подбородок сверху и улыбаясь уголками губ.       — Ты же понимаешь, что я просто сразу же моргну, идиот? — процедил главный секретарь, сильно сжав кулаки. Кажется, у него была аллергия на глупых людей. Кровь в жилах начала бурлить и биться в конвульсиях от злости. Как только этот юнец умудряется профессионально выводить из себя? Или это последняя нервная клетка устала тянуть на себе всю систему и устроила одиночный пикет, отказываясь работать?       — А мы будем играть по-честному.       Кавински громко рассмеялся.       — Дейви, ты знаешь, что у мистера Калеба стоят навороченные глазные импланты?       — Я их отключу на время. Я согласен.       Без бионических апгрейдов Калеб видел не так хорошо, как с ними, поэтому он поднялся и подтащил к своему стулу еще один, который стоял у стены. На нем были заметны выцветшие пятна крови. Он поставил их друг напротив друга на расстоянии полуметра и опустился на насиженное место.       Дейв медленно подошел ближе и плавно сел на мягкое сидение. Его кокетливый взгляд прошелся по телу напротив.       — Моргать можно. Главное — не прерывать зрительный контакт, — прошептал юноша, от волнения сильно сжимая пальцами плотную ткань брюк.       — Что за глупые пра-… — хотел было возмутиться Калеб, но его тут же перебили.       — Раз, два, три, поехали! — радостно прокричал Кавински, подскочив с кресла и расхаживая вокруг до около, сцепив руки сзади в замок. — Наконец-то что-то оригинальнее скучной жеребьевки!       Калеб смотрел юноше прямо в глаза, не моргая и не отрывая взгляд. Доселе голубые радужки резко потемнели, напоминая дикий бушующий океан из книжки про эволюцию жизни на земле, которую ему когда-то перед сном читала мама. В темных зрачках нервно отражалось янтарное пламя свечи.       Дейв очаровательно улыбался глазами: он влюбленно смотрел в ореховые очи, явно каждый раз порываясь что-то сказать, ерзал на стуле и учащенно дышал от такой близости. Но так можно было сидеть до рассвета, поэтому Дейв начал действовать, осторожно положив ладонь на колено главного секретаря. Тот хотел было возмутиться и опустить взгляд, но его перебил сладкий, как только что собранный на пасеке мёд голос юноши:       — Смотри. Мне. В глаза.       Дейв знал, что глаза — зеркало души. По ним можно было понять многое, и он очень рассчитывал на то, что Калеб прочитает в них долгую историю становления отношений и все вспомнит. Вновь вернувшись в Алотерру, у него было ровно двадцать четыре часа на все то, что он давно хотел сказать и сделать. Все то, что он не успел осуществить за вечность отсутствия, но видимо в этом мире время течёт куда медленнее, ведь Калеб совсем не изменился: он был все так же строг и холоден к незнакомцам.       Худая рука, перебирая пальцами, поднималась выше по плотной ткани одежды. Она задержалась на уровне подбородка, прошлась по очерченным скулам и едва колючей щетине. Калеб свел темные брови к переносице, когда ласковая ладонь коснулась участка кожи между мочкой уха и шеей, невесомо проходясь по нему подушечками пальцев. Юноша будто знал, куда целиться, ведь именно там у Калеба была эрогенная зона. Мужчина качнулся вбок, чтобы избежать дальнейших касаний, но на его макушку легла вторая ладонь, перебирая пальцами темно-рыжие пряди, собранные в небрежный короткий хвост. Они все еще сидели на расстоянии тридцати сантиметров, но тут Дейв решил придвинуться. Их колени соприкоснулись, и юноша провел руками по чужим напряженным мышцам на бедрах. Он, кажется, уже мысленно раздевал секретаря и готов был отдаться прямо здесь и сейчас.       Несмотря на провокации, Калеб держался стойко. Он все еще не уловил что-то важное в помрачневших глазах напротив, поэтому лишь хмурился и терпел, отмечая про себя, насколько точно этот малец угадывает все его чувствительные точки и словно специально давит на них. Хорошо подготовился. Но кто мог ему такое разболтать, кроме него самого?       Гнетущая тишина вокруг изредка разбавлялась потрескивающими звуками таявших кубиков льда в стакане Винса, шуршанием одежды дуэлянтов и завываниями ветра. Дейв еще больше сократил расстояние, практически залезая старшему на колени. Время все шло, настенные часы надоедливо тикали, походя на своеобразную пытку, а воск с горящих свечей медленно капал на поверхность стола, застывая и образуя причудливой формы наросты.       Дейв старался извлечь максимальную пользу из отведенного ему времени в этом мире. Хотелось насытиться прикосновениями и передать Калебу все их совместные воспоминания, но понимал, что нельзя. Нельзя обрекать его на сердечные муки, это просто бесчеловечно, неправильно и в конце концов эгоистично.       Главный секретарь нервно сглатывал и напрягался всеми мышцами каждый раз, когда голубоглазый юноша трепетно касался его лица и шеи. Он чувствовал, как по его идеально ровной спине скатывались дорожки пота, и рубашка неприятно прилипала к разгоряченному телу, что давно не знало ласки. Казалось, даже воздух в пространстве между ними был раскален подобно преисподней.       Выждав момент, Дейв медленно потянулся приоткрытыми губами к чужим. Калеб чувствовал учащенное сердцебиение юноши, которое в точности повторяло его собственное. Он инстинктивно опустил взгляд, сфокусировавшись на устах напротив и отмечая их нежно-розовый оттенок. Не смея больше держать лицо, Калеб сам порывисто прильнул к младшему, напористо и властно целуя.       Мир вокруг словно перестал существовать и сжался до ничтожных размеров, где было место только для них двоих. Калеб уже понял, что проиграл. Но оторваться было невозможно.       Мужчина крепко и по-собственнически прижимал его к себе, оглаживая худое тело, царапая ногтями спину и вдыхая полной грудью едва уловимый ромашковый запах, будто желая, чтобы теперь в прожженных легких вместо кислорода был только он. Хотелось забыться и поддаться вспыхнувшим чувствам, взять этого милого Дейва, который тихо постанывал во влажный поцелуй, плавясь под натиском сильных рук, прямо здесь и сейчас, чтобы с его губ все чаще срывались сладострастные стоны…       Это действие было актом абсолютного отчаяния, отправной точкой невозвратного.       — Ка-а-алеб, увлекся таки мальчишкой? Как он тебя так одурачил? Ха-ха, а ты не такой глупенький как кажешься, Дейви, — Кавински расплылся в довольной ухмылке, ведь наконец он сможет насладиться захватывающим и долгожданным зрелищем. С момента его последней реплики прошел час. Еще на час ближе к рассвету.       Дейв отпрянул и осел на пол, положив голову на колени главного секретаря. Тот тяжело дышал; он сгорбился и закрыл лицо руками, впившись пальцами в взмокшие волосы, сжав их до тупой боли. Он не узнавал сам себя и был уверен, что может просидеть так вечность, не реагируя на любые прикосновения, но этот Дейв…       Кавински, играючи прокручивая револьвер на указательном пальце, похлопал Калеба по плечу и жестко произнес:       — Вперед.       Дейв отполз подальше, а затем поднялся на ватных ногах, шаткой походкой направляясь к своему месту на другом конце стола. Он впился взглядом в лицо Калеба, в надежде сохранить зрительный контакт в возможно последние секунды их пребывания в одном и том же мире. Но старший, не отрывая головы, крутанул барабан одним пальцем и, подставив дуло к виску, нажал на курок.       Щелчок.       Осечка.       Калеб облегченно выдохнул, хотя мысленно уже попрощался со всей Алотеррой. Он расправил плечи и поднял взгляд на Дейва: тот судорожно кусал ногти на правой руке, дрожа всем телом. Мужчина толкнул револьвер так, что он, скользя по гладкой поверхности, достиг противоположного края стола.       Барабан вновь несколько раз крутанулся, и теперь уже настал черед Дейва прощаться с этим миром. Нет, он не боялся смерти. Он прекрасно знал, что погибнув здесь, проснется где-то там, в Междумирье, и продолжит жить свою мироходческую жизнь как обычно. Но у него в запасе оставалось два заветных часа до рассвета. Целых два часа, чтобы хотя бы сидеть вот так за длинным столом и просто смотреть друг другу в глаза, испепеляя взглядом. И раньше этих двух часов умирать не хотелось.       Осторожное нажатие на курок.       Щелчок.       Осечка.       Револьвер вновь вернулся к Калебу.       — Скажи мне, Дейв, — ровные плечи дернулись от неожиданно холодного металла у виска, — почему ты здесь?       — Пришел навестить тебя.       Щелчок.       Осечка.       — Мы знакомы?       — Давно.       Щелчок.       Осечка.       — Кто-то хотел, чтобы я забыл тебя?       — Да. Но так было нужно, правда. Мы… — он запнулся.       Щелчок.       Осечка.       Они смотрели друг другу в глаза, не отвлекаясь даже на леденящее кожу дуло у виска. Рука автоматически крутила барабан и нажимала на курок. Они знали, что их время могло оборваться в любой момент, сильнее подогревая интерес и желание судорожно ухватиться за эту ниточку образовавшегося контакта.       Даже Винс притих, завороженно наблюдая за развернувшейся драмой.       — Кто мы? — почти шепотом спросил Калеб, дрожащей рукой возвращая оружие голубоглазому юноше.       — Незнакомцы из разных миров… Или может мы — случайные жертвы стихийных порывов? — задумчиво ответил Дейв, обхватывая пальцами влажную от пота рукоять пистолета.       Знал бы только Калеб, как это сложно — нажать на курок. Подписать себе приговор в самый ответственный момент, когда практически удалось достучаться до принудительно заблокированных воспоминаний. Дейв поднес ствол к губам и чуть протолкнул его в рот, проводя по шершавому металлу языком. Он медлил. Калеб ощутил пульсацию ниже пояса. Он мельком опустил глаза на натянутую ткань брюк, тесно сковывающую нарастающее возбуждение.       Где-то там, в подкорке головного мозга, начали мельтешить черно-белые смазанные картинки воспоминаний. Среди серых силуэтов цвет имели только ярко-голубые глаза, светящиеся в темноте и игриво смотрящие снизу вверх из-под пушистых ресниц. Расплывчатое лицо покрывало мелкими поцелуями внутреннюю сторону бедра, отчего жар разносился по всему телу, скручиваясь тугим узлом внизу живота. Влажные губы обхватили горячую плоть, вызвав табун мелких мурашек. Лицо отстранилось, и на его приоткрытых губах застыла тонкая ниточка слюны.       «Я люблю тебя», — прошептало оно, невесомо касаясь губами набухших вен и проводя языком снизу вверх.       Калеб резко моргнул, и по спине пробежал холодок, несмотря на адский жар накаляющейся атмосферы.       Цвет неба за панорамными окнами окрашивался в пыльно-розовый. Заводили свою трель проснувшиеся птицы, видимо по случайности заплутавшие в лесу из небоскребов Альт-Сити.       Дейв вынул ствол изо рта и прокрутил барабан. Его спокойный взгляд был устремлен в карие глаза мужчины напротив. Калеб чувствовал, что именно сейчас пуля встала на свое место, порываясь пронзить собой плоть. За двое суток он спал суммарно около четырех часов, уголок глаза дергался от сильного напряжения. Закрыть глаза сейчас — преступление. Чужое имя крутилось на языке, но Калеб все никак не мог его вспомнить: он знал, что Дейва зовут по-другому.       Край оранжевого светила показался на горизонте. Утренний ветер ворвался в квартиру, наполняя её запахом свежести и сдувая почти догоревшие свечи. Тонкие полосочки дыма взмыли вверх, оставляя тлеть скрюченные фитили и три покосившиеся восковые кучки. До рассвета оставались считанные минуты.       Кавински отрешенно зевнул, растирая руками уставшие глаза. Он уже пожалел, что обязал этих двоих вращать барабан после каждого выстрела.       Дейв приставил ствол револьвера к виску. Сердце отчаянно стучало, не успевая насыщать организм алой жидкостью. Он понял, что проиграл самому себе: Калеб так и не вспомнил его. Длинный палец лег на спусковой крючок.       — Нет, не стреляй! — мужчина вскочил с места и в два широких шага преодолел расстояние между ними.       Он обхватил голову юноши руками, поворачивая её на себя и щупая бархатную кожу порозовевших щек. Расширившиеся зрачки испуганно изучали лицо, пытаясь зацепиться за возможные подсказки. Вдруг хоть что-то поможет вспомнить? Широко распахнутые лазурные глаза жалобно смотрели прямо в душу и словно излучали свет. Веснушчатый вздернутый нос мирно вдыхал кислород. Искусанные коралловые губы манили и жаждали поцелуя. Калеб нахмурился, провел большим пальцем под нижним веком Дейва и почувствовал влагу.       — Почему ты плачешь? — Калеб в панике потряс его за плечи, срываясь на крик. — Скажи же, кто мы?!       Дейв не ответил. Он уперся ладонью в грудь мужчины, прислушиваясь к биению его сердца. Он понимал, что обязательно должен умереть. Потому что если умрет он, то навсегда перестанет существовать. Дейв ухватился за воротник рубашки, притянул Калеба к себе и нежно поцеловал в последний раз, вкладывая в это действие всю свою любовь.       Секундная стрелка настенных часов траурно тикала.       Один. Два. Три. Четыре. Пять.       Дейв с силой оттолкнул мужчину и отполз к стене, зажмурившись.       Шесть. Семь. Восемь. Девять.       «Этот мир… так хорош за секунду до взрыва»       Десять.       Палец осторожно нажал на курок.       — Лоло…       Щелчок.       — …лошка!       Винс дернулся от резкого звука выстрела, окончательно проснувшись. Алая жидкость брызнула во все стороны, оросив собой стены, еще теплую обивку стула и стоящего рядом человека, который пустым взглядом только что наблюдал очередной конец жизни.       Солнце уже поднялось над горизонтом, и его холодные лучи осветили мрачное помещение. Калеб протер залитые кровью глаза и упал на колени, согнувшись и дрожа всем телом. Обжигающие слезы потекли по щекам, смешиваясь с теплой красной жидкостью с привкусом железа. Рассудок плавился от страшной картины, а в комнате вместо ромашек теперь пахло смертью.

***

      — Калеб! Калеб! — знакомый обеспокоенный голос настойчиво тормошил за плечо.       Мужчина открыл глаза и резко сел. Послышалось шуршание одеяла, копошение где-то сбоку. В темноте перед ним тут же возникло улыбающееся веснушчатое лицо, а в ноздри ударил такой приятно-знакомый запах ромашек. Калеб скользнул затуманенным взглядом по оголенным плечам и ключицам, которые выглядели еще бледнее, купаясь в лунном свете.       — Ты звал меня во сне. Что-то приснилось? — юноша провел ладонью по его щеке. — Ты что, плакал?