Любовь–это трудно. Особенно любовь к своему хулигану.

На утро вставать вовсе не хотелось. Тело до сих пор отдавало фантомной болью, но любая физическая боль не могла сравниться с душевой. Казуха не знал. Пока что не знал.. Не знал, что влюбился в парня, который причиняет ему боль. С первого взгляда. В сердце горела надежда, что всё изменится, что он изменится. Но что уж говорить, это было лишь начало. Сегодня предстоял третий день учёбы в новой школе.. Перейдём к моменту, когда парень сидел за партой, практически не слушая речь учителя. Выглядел блондин мрачнее, чем в момент, когда только-только приехал. От грусти? От боли? От неразберихи в самом себе? Никто не знал, даже сам Каэдехара. Он сложил руки на парту, положил на них голову, затем поджал губы и прикрыл глаза. Всё ощущалось слишком странно, слишком тревожно, чтобы просто отпустить факт всех тех издевательств. Белые волосы щекотали шею, пока на глаза чуть ли не накатывали слёзы от этих мыслей. Повезло, что он сидел один, на одной из задних парт, никого особо не беспокоили такие люди. Но Казу не позволил себе заплакать, судорожно вздохнул и поднялся, вновь устремив взгляд на доску. Там уже были новые записи, которые он решил перенести в тетрадь, чтобы отвлечься. В сторону Скарамуччи тот смотреть боялся, но изредка будто ощущал чужой презрительный взгляд на себе. Это чувство пускало мурашки по спине, заставляя напрячься и писать усерднее. На перемене беловолосый как всегда старался держаться толпы, чтобы его не словили одного и не издевались вновь. Хотя, кажется, понимал, что избиений всё равно не избежать. Это ранило в сердце, внушая чувство безнадёги, с которой он просто не мог справиться. На перемене его наконец поймали, но это был не Скарамучча и даже не его дружки. Это была девушка, которая казалась достаточно дружелюбной. —приветсвую тебя, приезжий. Я решилась удостоить тебя чести знакомства со мною, Фишль фон Люфтшлосс-Нарфидорт.—она помахала ему рукой с улыбкой. —а.. Привет? Я Казуха Каэдехара, приятно познакомиться?—манера речи новой знакомой была немного непривычной, а блондин был не уверен в том, не подстава ли это. —мой зоркий глаз заприметил, что такая свиду милая персона постоянно ошивается одна. А ещё ты вздрагиваешь, когда кто-то подходит и начинает говорить с тобой.—Фишль монотонно вздохнула и положила одну руку на бедро. —я.. Не знаю, стоит ли обсуждать это.—Каэдехара замялся, а руки слегка сжались в кулаки. —что ж, я позволю тебе избежать темы диалога в этот раз. Я вижу, что ты негодуешь от таких обсуждений. Велико моё сомнение насчёт того, что тебе провёл экскурсию по школе кто-то из наших невеж одноклассников. Завтра должны объявить длительный перерыв, поэтому я соизволю составить тебе компанию и рассказать немного об этом учебном учреждении.—девушка расплылась в довольной усмешке, смотря на парня неотрывно. —было бы очень неплохо. Я надеюсь Скарамучча не будет барахтаться по всему зданию..—Казуха нервно сглотнул подступившую слюну и поджал губы. —Скарамучча? Этот придурок будет либо курить за школой в этот момент, либо постарается свалить в ближайший магазин, чтобы натворить ещё чего-нибудь.—блондинка закатила глаза на обсуждение Скары, поскольку он изрядно её измотал в прошлом. —я вижу ты тоже не очень-то фанатеешь по нему..—Каэдехара сложил руки на груди и слегка опустил голову, отвёв взгляд. —в прошлом году меня сделали старостой класса и мне приходилось выгребать проблемы, которые он создавал. Он просто придурок и в какой-то степени гей, не обращай на него внимания.—девушка положила руку на плечо второму, ободряюще кивнув ему.—я познакомлю тебя с человеком, который может с ним разобраться, если Скарамучча что-то тебе сделает. Казу был немного удивлён с, цитируем, «в какой-то степени гей», но не подал вида. Лишь отказался от нового знакомства и на время задумался. В чём же тайна этой фразы, сказанной новоиспеченной подругой? Ведь тогда было бы меньше смысла в том, что Скара обзывал его пидором. Всё стало немного запутанно, но блондин решил постараться не думать об этом. Ох, к сожалению, когда они с Фишль наконец разошлись, из тени вышла новая персона. Это был парень с пшеничного цвета волосами и косичкой сзади. Казуха не ожидал того, что ему резко влепят пощёчину, из-за которой он чуть не упал, хотя парень, кажется, рассчитывал как раз на такой исход. Каэдехара почти успел опомниться, когда в ушах негромко зазвенело от того, что ему по больному колену пришёл удар. Тут уж и сразило его наповал, когда, похоже, один из друзей Скары сел возле него, надавив коленом на живот. Из губы беловолосого слегка текла кровь, что чуть напугало хулигана, но всё же не остановило. Он взял в руки сигарету и подпалил, закурив прямо в таком положении. Когда сигарета была выкурена он потушил её о шею Казухи и ушёл. Блондин ещё долго не мог подняться после такого, боль в ноге была ужасной. Настолько, что его нашла в таком состоянии одна их соседка и помогла дойти до её квартиры, где разобралась с ранами парня. —это ж кто тебя так?—спросила женщина, обрабатывая вновь кровоточащее колено. —да.. Неважно. Вы только отцу не говорите о том, что случилось. У него и так в жизни трудности, а если мои проблемы туда приписать, то он не потянет..—Каэдехара вздохнул, тихо шипя от боли. —ты аккуратнее будь, парень. Так уж и быть, отцу не скажу, но ты скажи если помощь нужна будет. Щас чай тебе сделаю и номер свой запишу на листочке.. Женщина наложила пару новеньких бинтов на колено и оставила блондина сидеть на месте, пока делала ему чай и записала номер в это же время. Казу встал и хромая дошёл до кухни, садясь за стол. Он свернул бумажку с номером и положил к себе в карман, чувствуя себя слабым и просто грузом для остальных. Поздним вечером, когда он вернулся, отца его не было. Но Каэдехару это не смутило, он знал, что папа задержится на работе в этот день, подслушал разговор по телефону. На данный момент он сидел в своей комнате, немного мокрый после душа и записывал всё, что сегодня произошло в свой дневник. Вместе с номером женщины, которая ему помогла сегодня. Нога всё ещё болела при передвижении, но Казу старался проявить хоть какую-то силу, поэтому терпел эту боль и не жаловался. Он лёг на кровать и уснул, всё ещё надеясь на одно–нормализацию жизни.