Гостиница для путешествующих в прекрасном

Джено еле-еле волочит ноги, алкоголь здорово ударил ему по мозгам. Погода стоит просто отвратительная: снег вихрится, крутит мёртвые петли, налипает патиной на головы фонарных столбов. Телефон сел, вокруг ни души, а в городе — глубокая ночь. Пятница. Поддавшись на упрашивания коллег, пошёл на второй круг, и вот он тут, в этой западне. За руль ему нельзя, автобусы как час уже не ходят, а до дома остаётся не меньше сорока минут быстрым шагом. Он сворачивает один раз, потом второй, бредёт куда-то дальше. Заплетается в своих ногах, и земля тут же уходит из-под них. Шлёпнувшись в пустом переулке в заснеженный куст, он глядит в черноту ночного неба. Оно странно кружится. На его горящее от жара лицо падают снежинки, и он чувствует, как они, растаяв, остаются на коже мокрыми кляксами. Джено высовывает язык, сухой и шершавый, и ловит их ртом. Он пьяно хихикает, когда ещё одна приземляется прямиком на нос. Джено на минуту прикрывает глаза, потому что от наворачивающего кругали неба его мутит. Что было после этого, он не помнит. Просыпается он уже в постели. Мягчайший матрас, душистые, свежие простыни. Тёплые и хрустящие, они ласкают шёлковыми нитями разнеженное сном тело. За окном — голосистые птицы, какие бывают исключительно на райских островах. Вся комната пропахла сладким запахом диковинных цветов. Джено перекатывается с одного бока на другой и зарывается лицом в подушку. Как хорошо. И голова после вчерашнего совсем не болит. Он продирает глаза. Солнце слепит его, в воздухе виснет нагретая лучами тишина. Становится жарко, и Джено вытягивает ноги из-под одеяла. Шевелит пальцами, чешет нос и наконец должным образом промаргивается. Комнату он не узнаёт. Наверное, Хёк скинул меня вчера в каком-то хостеле. Надо будет угостить его пивом. Выпутавшись из пуховых объятий, он шарится в прикроватной тумбочке. Находит там запечатанные отельные тапки. Надпись на полиэтилене гласит: "Гостиница для путешествующих в прекрасном". Он ещё раз смотрит на странное название — золотистые вензеля никуда не пропадают, остаются намертво припечатанными к упаковке. Джено вытаскивает тряпичные шлёпки и сразу ныряет в них ногами. Подошвы по-идиотски скрипят, когда он заходит в ванную. Она, как, впрочем, и весь номер, какая-то слишком тёплая. Или дело в цвете стен?.. То ли розовые, то ли персиковые... Джено не разбирается, но вроде бы смотрятся не совсем уж паршиво. Около раковины — под небольшим овальным зеркальцем — лежат картонные упаковки с одноразовыми зубными щётками, наборами для бритья, шапочками для душа, гребнями... И на всех них дурацкое название дурацким шрифтом. Чем дольше Джено смотрит на эту надпись, тем больше она его раздражает. Выходит из душа он уже совершенно другим человеком. Чистенький, свеженький, пахнет приторным шампунем... А ещё есть хочется. Джено накидывает халат, потуже затягивая махровый пояс, и возвращается обратно в спальню. Он испуганно дёргается, когда замечает около двери человека. Чернильная ливрея, позолоченные пуговицы и тéсьмы на рукавах, шапочка и торчащие из-под неё русые волосы. — Добро пожаловать в "Гостиницу для путешествующих в прекрасном", Джено, — говорит он, вкатывая в глубь комнаты сервировочную тележку. На той дребезжит клош и вазочка с цветком. — Откуда Вы знаете моё имя? — опешивает. Незнакомец указывает пальцем на халат, и только тогда Джено замечает, что над сердцем вышито его имя. Опять-таки золотыми вензелями. — Меня зовут Джемин. Если у Вас будут какие-то вопросы, обращайтесь. Вы также можете воспользоваться телефоном, — поворачивает голову в сторону кровати. На одну из тумбочек присела розовая старомодная трубка. Джено ничего не понимает. Он наблюдает за тем, как Джемин суетливо снимает металлический колпак, из-под которого тут же вываливает пар, копается с салфетками и приборами, наливает что-то в фарфоровую чашку. Цветом напоминает мазут, но это всё же кофе, если судить по запаху. — Доброго утра и приятного Вам аппетита, Джено, — швейцар уже одной ногой в коридоре. — Спасибо... Дверь хлопает, и Джено снова остаётся один. Он смотрит на поднос. В рюмке для яйц насупилось одно варёное, по тостам растекается масло, а остаток тарелки занимают две поджаристые сосиски, бобы в томатном соусе, свежая зеленушка и хрустящие слайсы бекона. Да, есть и вправду хочется. Он подталкивает тележку поближе к дивану и, зацепив с собой кружку, бредёт искать свои штаны. Проснулся-то он в трусах... Брюки находятся не сразу: ему приходится несколько раз обойти комнату, чтобы в итоге обнаружить их в шкафу. Аккуратно перекинутыми через перекладину вешалки, с острыми, отутюженными стрелками... Телефона, которого он ожидал нащупать в кармане, там нет. Джено находит его на второй тумбочке. Интернета нет, сети тоже. Вернувшись обратно к еде, он решает включить телевизор, потому что в гробовой тишине существовать ему не нравится. На экране появляется зелёный лес, играет умиротворяющая музыка. Он щёлкает пультом. Деревья сменяются фотографией красивых цветов, мелодия на фоне теперь напоминает медитативную. Третий щелчок оставляет его один на один с облизывающим песчаный берег морем. Четвёртый — со звуками дождя, пятый — с пением тропических птиц. Джено хмурится, возвращает обратно хвойные шапки и принимается развозить по тарелке томатный соус. Надкусывая сосиску, он оглядывает комнату. Ничего примечательного: двуспальная кровать, две тумбы рядом, потом диван и кресло, окно и светлый тюль. Стены выкрашены в цвет абрикоса, мебель мягкая с бархатистой обивкой. Может, Хёк оставил меня в лав-отеле?.. Думает Джено, сверля взглядом розовый телефон. Снова жарко. Он подходит к окну, одёргивает занавеску и замирает. По ту сторону стекла — прекрасный сад и садовник, копошащийся среди крупных кустов. На одном из них дутыми булавами тяжелеют исполинские ягоды. Мужчина перебирает ветки, внимательно рассматривает каждый плод и наконец срывает наливающуюся красным бусину. Она едва умещается у него в руке. Он давит на пучок листьев сверху пальцами, и ягода лопается. Стекающие струйки сока красят его ладони в насыщенный алый цвет. Вчера на улице была середина января. Тут грёбанное лето... Мужчина замечает его и подходит к подоконнику. Стучит костяшками по стеклу, и Джено, совершенно растерявшись, зачем-то открывает окно. Садовник — сморщенное старостью лицо, поджатая нитка губ, курчавые брови. Узкие стекляшки очков, посаженные чуть ниже переносицы, частично скрывают серые глаза — протягивает ему половинку. Джено недоверчиво смотрит на ягоду. Её мякоть… Он никогда ещё не видел такого: густая, полупрозрачная и дрожит, словно желе. Он боязливо берёт её в руки и спешит закрыть окно. Что за чёрт?.. Джено срывается к телефону. Чистой рукой — вторая выпачкана красным липким соком — он хватает трубку, и ему тут же отвечает уже знакомый голос. — Да, Джено, я Вас слушаю. — Какая вчера была погода? — выпаливает он, ни на секунду не задумываясь о том, что он даже не нажимал на кнопку вызова. Сок капает вниз, пачкает кремовое ковровое покрытие. — Вчера было двадцать градусов тепла. Вся неделя ожидается солнечной, Вам повезло. — Джемин, Вы можете сказать мне, где я? — Хорошего дня, Джено. Швейцар вешает трубку. Джено бросает непонятную ягоду на пол, обтирается о халат и наскоро натягивает штаны. Он вылетает в коридор. Тот тоже абрикосовый. Ряды деревянных дверей уходят вперёд и заканчиваются поворотом вправо. Джено бежит туда. Из-за угла на него неспешно выплывает старушка-божий одуванчик. Её кудрявые, седые волосы сидят пушистой ватой на голове, в руках рыжий кот. Джено огибает её, еле-еле уворачиваясь из-за развитой скорости, и несётся дальше. Он бежит по одному коридору. Потом по второму. Потом по третьему... Потом оказывается, что третий коридор — это на самом деле первый, и что он просто носится кругами. Джено дёргает ручки дверей, но все они закрыты. Когда ему удаётся чудесным образом добраться до какой-то общей гостиной комнаты, он подскакивает к окну. Можно же через него! Он распахивает занавески, затем ставни. Но за ними... За ними снова сад, снова садовник... Джено растирает вспотевший лоб. Он решается вылезти наружу. Отталкивает старикана в сторону и спешит к единственной открытой двери. Та ведёт от внутреннего двора к чему-то, что не коридор. В итоге он оказывается в лобби. Круглая комната, в центре которой громоздится стойка регистрации, за ней знакомая чёрная ливрея и русая чёлка. Он не тратит время и слова на Джемина: понимает, что тот ему ничего говорить не собирается. Джено замечает, что около входа в отель висит туристическая карта. Там должно быть хоть что-то, хотя бы намёк! На карте нарисованы очертания местности, в центре звёздочка. "Гостиница для путешествующих в прекрасном" — вот что написано прямо над ней. Больше на ватмане ничего нет. Джено сглатывает. Думай. Он обтирает вспотевшие ладошки о халат, потом поправляет для приличия волосы и разворачивается. Подошвы продолжают скрипеть. Джено подходит к стойке регистрации и приваливается к ней боком. Выглядит он странно: сверху заляпанный халат, снизу костюмные брюки, испачканные землёй тапки на босую ногу, а в уголках губ томатный соус. — Джемин, — улыбается он, — Мой друг вчера оплатил номер? Если да, то не могли бы Вы заказать мне такси? Джено пробует другую тактику. Но другая тактика не работает. — Шаттл для посетителей отеля отходит через три часа. Пока что Вы можете воспользоваться нашим спа. Если хотите, могу записать Вас на массаж. Наигранное спокойствие улетучивается за секунды. — Какой шаттл?! Какой массаж?! Джемин же стоит с дежурной улыбкой. — Шаттл отходит... — снова говорит он, но его перебивает звонок стационарного телефона. Швейцар-рецепционист тут же снимает трубку и внимательно слушает. — Джено, Вам пора. Вас ждут, — внезапно выдаёт Джемин. — Ждут? Кто? — Я. — Вы? — ...Я! — кричит он ему в лицо. Джено чувствует два шлепка на своей щеке. — ...Рая! Третья пощёчина. — Мне нужна скорая, ало! Вы слышите?! — секундная пауза. — Чёрт! Джено с трудом разлепляет тяжеленные веки. Тело окаменело, пальцы не двигаются. Он пытается сфокусировать замыленный взгляд на силуэте. С неба падает снег. — Ало? Да, Вы слышите? Приезжайте! Тут человек еле дышит! Он замёрз! Джено хрипит. Силуэт принимает чуть более чёткие очертания. Лицо какое-то знакомое. — Тише, тише, — он чувствует тёплые руки. Вызвавший скорую человек становится ещё чётче, и Джено понимает: русые волосы, большие глаза, только вместо ливреи пуховик — Джемин.