Последняя битва убийцы великанов

Последняя битва убийцы великанов Ведь самые лучшие уходят слишком рано. Мама, не плачь, не ищи следов во тьме. Я уйду за горизонт и покорюсь своей судьбе. Последняя битва убийцы великанов. С улыбкой на лице войду я в сердце урагана. Может быть, тогда я наконец найду покой, Ярко вспыхнув на рассвете поздней утренней звездой. (Лунный бард — «Последняя битва убийцы великанов»)       Кэйя прикрывает глаза, с губ срывается шёпот: «Раз, два, три». Подрагивающие от нетерпения пальцы покрываются едва заметным инеем. Когда-то он боялся, что из-за Глаза Бога сердце не выдержит и однажды замёрзнет. Теперь Кэйя бы многое отдал, чтобы в грудной клетке вместо нежного и ранимого зиял осколок льда.      Фигуру Альбериха скрывают ветви деревьев, пока он, словно в театральной ложе, наблюдает за схваткой, развернувшейся на сцене в антураже Гор Светлой короны. Однако то, что он видит, отнюдь не доставляет ему удовольствия. Уподобившись каменной статуе родоначальников своего клана, Кэйя внимательно следит за ходом битвы, в которой человеческий силуэт кажется слишком маленьким и слабым перед исполинской механикой Руинного охотника. Резкий взмах двуручного меча рассекает воздух, и вспышка пламени выжигает траву в радиусе пяти метров. Кэйя досадливо прикусывает губу: механический голем, едва опалённый огнём, лишь отлетает чуть дальше.      «Слишком быстрый», — почти срывается с губ, и Альберих уже готов вмешаться, но рука на эфесе дрожит, не в силах нарушить запрет.       «Больше не суйся в эти земли, Кэйя», — в ушах всё ещё набатом гудят слова. Дилюк не смирился с открывшейся правдой — его названный брат предпочёл мрак проклятого королевства мондштадскому солнцу. Предпочел холодные залы разрушенного дворца теплу очага в доме Рагнвиндров. Предпочел поцелуй Родины его, Дилюка, поцелуям.       И теперь Кэйя вынужден наблюдать со стороны, как его названный брат сражается с одной из самых совершенных машин, с мрачным наследием уснувшей цивилизации. Даже спустя столько лет она бьёт точно в цель.       Точно в цель. Вспышка — Дилюк неестественно выгибается, вскинутая рука обмякает, выронив тяжёлый двуручный меч. Кэйя резко выдыхает: ещё одного удара Рагнвиндр не переживёт.       Машина заходится в бешеной пляске смерти, паря вокруг Дилюка, собирая, концентрируя энергию, чтобы сделать последний ход.       Дилюк падает на выжженную землю. Сейчас — нужно хотя бы обороняться, хоть бы ответить ударом на удар, собрать последние крупицы воли. Рука отнимается, а сломанные ребра, кажется, пробили лёгкое. Он прикрывает глаза, концентрируясь, призывая на помощь огненного феникса, тревожно бьющего крылами в клетке его души. Но сил открыть эту клетку уже не осталось.       Он слышит, как гудят механизмы машины, готовой разразиться смертельным яростным лучом.      Вспышка — Дилюк закрывает глаза от яркого света. Ожидает почувствовать обжигающие языки пламени, — не его, а того, бездушного, созданного в мастерских проклятого королевства. Того королевства, которое забрало его семью и его любовь.       Но вместо нестерпимого жара Рагнвиндр ощущает нежное касание снежинок на своей щеке. Пораженный, он приоткрывает глаза, чтобы в следующую секунду распахнуть их в ужасе.       — Кэйя, ты! — запекшиеся губы шепчут почти неслышно.      Действующий принц-регент стоит прямо перед ним в хороводе смертоносных ледяных клинков, заслоняя Дилюка от удара замерзшей машины.       — Я уведу его отсюда, — в тембре родного голоса слышится сталь, — а ты пошли сокола себе за подмогой.       — Этот механизм…       — Игрушка Чтецов Бездны, — теперь ясно, почему он так силен.      На мгновение — всего на одного мгновение — Кэйя оборачивается к Дилюку, и тот видит свою любовь, краем измученного сознания понимая, что это последняя их встреча. Правый глаз принца-регента искрится янтарём, украшенный давно затянувшимся шрамом, который Дилюк однажды в порыве ярости и безутешной муки оставил на смуглой коже.       Взгляд, полный нежности и непоколебимой тревоги.       Машина шумит, вырываясь из ледяного плена, и Кэйя резко отскакивает в сторону, уводя Руинного охотника подальше от поля боя. Всего на мгновение — под единственным ракурсом — застывший в ужасе Дилюк замечает кровавый след на левой стороне белоснежной рубашки своей первой и последней любви.