Смирение Фламбо

— …И вы не имеете никакого представления, как преступник провернул это дело? — спустя некоторое время раздумий спросил маленький католический священник, глядя мимо рослого сыщика куда-то в стену, — не кажется ли вам ироничным, что вы, будучи преступником… — Бывшим, — поправил его Фламбо, но его замечание осталось без внимания. — …понимаете в психологии преступления так мало, а мне, не преступавшему закона — ни божия, ни мирского — дела даются на раз-два, стоит мне только подумать о них как следует?.. Фламбо гневно покраснел, услышав в его тоне явную издёвку. — Отец Браун, не кажется ли вам… — Я это к чему? — перебил снова священник, меняя позу и отклеивая взгляд от стены, — к тому, что вероятно мы недооцениваем мистера Колера, и он понимал в химии гораздо больше, чем можно было ожидать от простого библиотекаря. Его почти бесцветные голубые глаза смотрели на Фламбо с прежним расположением, и тот, ещё более смущённый тем, что дал гневу увлечь себя от рассуждений над делом, постарался поскорее забыть этот неприятный эпизод. — Что вы имеете ввиду? — задал он привычный вопрос отцу Брауну и тот, вздохнув, поведал, к чему пришел. * * * В другой раз отец Браун поразил Фламбо ещё более неприкрытым ехидством. — Интересно, как вообще вы справляетесь с раскрытием преступлений, когда меня нет рядом? Этот тон было столь странно слышать исходящим из его уст, что Фламбо удивлённо поднял бровь: — Что это на вас нашло? — Вы ведь считаетесь отличным сыщиком, но, сдается мне, вы оправдываете такое высокое звание только когда дело совсем простое — когда все детали преступления на лицо и ваша работа не требует практически никакого воображения. Теперь гнев и впрямь взял Фламбо за горло — лицо его покраснело, глаза заискрились нехорошим блеском. Не замечая сам он приступил своею грозной фигурой к тщедущному священнику, вынужденно глядящего на него снизу вверх. — Отец Браун, я не потерплю такого хамства даже от вас! Неизвестно, что бы случилось, не улыбнись тот в ответ на его слова обезоруживающе кроткой улыбкой. — Вот видите, вас тоже легко вывести из себя, надо только знать, на что надавить, а жертва, будучи подчинённым этого вечно напряжённого человека, прекрасно знала его уязвимое место. Фламбо почувствовал себя совершенно глупо и осекся. Его рука, собиравшаяся уже совершить святотатство и взять священнослужителя за воротник, сделала пристыженное движение назад. — Хотите сказать, что он сам вызвал на себя гнев? Он что, по-вашему, самоубийца? — Не совсем, но недалеко от этого… И отец Браун рассказал ему свои выводы — как всегда оказавшиеся по итогу совершенно верными. * * * В третий раз Фламбо реагировал на выпад отца Брауна в адрес своей компетенции гораздо болезненнее — как животное, словившее уже две пули, чувствующее от этого себя все хуже и хуже и потому, боящееся за свою жизнь (а вашем случае, скорее, за честь), ставшее троекратно опаснее. — Я хотел спросить вас, Фламбо, когда я «помогаю» раскрывать преступление — вам ведь платят за это? Хотя определенно точно не вы его раскрываете. Сыщик и бывший преступник насупился: — Платят. Но я вынужден напомнить вам, что вы сами отказались принять от меня свою долю, когда я предлагал. Отец Браун прищуренно посмотрел на него. — Вы предложили дважды, я прекрасно помню. А на третий раз вы и не подумали этого сделать. И никогда после этого. На его ничем непримечательном лице застыла усмешка — Фламбо мог поклясться, что она носила презрительный характер. — Но ведь вы сказали, не предлагать больше вам эти деньги! Что вам дороже истина! Что это ваше послушание, в конце концов! Гнев, уже становившийся привычным в общении с отцом Брауном, в миг наполнило грудь сыщика дрожащим неприятным ощущением. — И тем не менее, вы спокойно принимаете деньги, которые не заработали, — упрямо возразил священник. — Отец Браун! — .Вы ведь считаете это совершенно нормальным? На этот раз выцветшая черная сутана не осталась неприкосновенной — Фламбо, зарычав, стиснул ее в кулак, рывком привлекая священника к себе лицом к лицу: — Вы ведь опять испытываете мое терпение, чтобы подвести к ходу своих рассуждений, так? — спросил он, разъяренный то ли словами, что прямо заявлял ему священник, то ли тем, как предсказуемо на них отреагировал, не в силах обуздать свой гнев. Отец Браун застенчиво улыбнулся — в его бесцветных глазах совершенно не было испуга, несмотря на явную угрозу со стороны бывшего преступника. — Все дело в совести и привычке… — произнес он примирительно, явно намереваясь снова сойти с опасного пути, повернув ход беседы к расследованию их общего дела, — я думаю, разгадка в том… Но Фламбо не дал ему этого сделать. — Мне сейчас плевать на разгадку, давайте начистоту, отец Браун! Священник изумлённо воззрился на него. Его лицо свело судорогой, вернулся тик к рыбьим глазам и сам он словно сжался… Фламбо чуть было не осекся при виде того, каким беспомощным в миг стал его спутник. — Зачем вы говорите мне все эти вещи — раз за разом?! Если не хотите, я не буду вас приглашать — да, мне потребуется больше времени, но я постараюсь раскрыть дело самостоятельно — без вас будет сложнее, вы знаете, что терпения у меня немного, но… — Вовсе я не отказываюсь, — заверил его смущённый отец Браун, — Мне нравятся загадки. Фламбо ещё более насупился: — Тогда для чего вы всякий раз находите способ уколоть меня? На его вопрос ответ был дан не сразу — последовала пауза, в течение которой священник, казалось, пытается вникнуть в его суть. — Я действительно это делаю? — выдавил он наконец пораженно. Светлые брови его взлетели при этом вверх. Эта нелепая актерская игра могла вывести из себя и святого! — Не делайте вид, что это получается у вас непроизвольно! Отец Браун заметно покраснел и отвёл глаза — Фламбо заинтересованно вперился в него взглядом — настолько редко тот проявлял чувства приземленного, смертного существа. — Вы могли бы жертвовать как вы называете, мою долю моей церкви… Его тихий голос сопровождало пристыженное выражение лица — ему было отчаянно совестно того, что он просит для собственного прихода. Фламбо сообразил, что положение церкви, к которой приписан отец Браун и которая существует на пожертвования прихожан, крайне плачевное и, если бы не отчаяние, тот вряд ли бы заставил себя снизойти до такой корыстной просьбы. — И это все? — сочувственно улыбнулся Фламбо, почтительно выпуская смятую под его кулаком сутану из пальцев, — Если это было ваше условие, вы же легко могли бы сказать об этом напрямую, без всяких оскорблений. Я с радостью выполню его и пожертвую вашей церкви всю причитающуюся вам сумму плюс кое-что сверху… Отец Браун, чьи щеки покраснели ещё больше и от этого его невыразительное лицо стало почти интересным, испуганно вскинул глаза: — Я оскорбил вас? — воскликнул он, — О Господи, простите меня, Фламбо! В выражении его глаз, губ и лицевых мышц явно читался горький стыд нарушившего покаяние каноника — его ужас был неподдельным и было попросту жестоко не поверить в его искренность. — Вы явно перегнули палку, — мягко проговорил сыщик, — но это ничего, не корите себя, святой отец… Он поторопился увести священника от мыслей о его нарушения обета смирения и, может, принципов добровольного аскетизма — дело все ещё требовало разгадки, и оба они были на месте преступления именно для его раскрытия. Дома же, не откладывая дела в долгий ящик, Фламбо собрал причитавшуюся отцу Брауну сумму и отправил с поверенным в приход шотландской церкви, а сам, решив извлечь урок из их неожиданных, хоть и практически сразу стихавших перепалок, приобрел в магазине новейшие книги по криминологии и погрузился в изучение материала — Фламбо принял наконец тот факт, что один только статус бывшего преступника не гарантирует ему безусловного успеха в раскрытии дел и, смирившись с этим, принялся за самообучение.