Хочешь?

      Тимур сидит, незаметно для окружающих взоров образуя контраст в правом крыле павильона: он весь в килограммах грима на своём теле, кожа под прикленными частями силикона потеет, по ней же бежит вниз пот изогнутыми линиями по рельефам тела, не задерживаясь, скоро проникая уже под одежду, скользя по невинной коже и останавливаясь где-то в определённых складках футболки, заставляя после себя чесать мужчину те помеченные места, оставляя мокрые расчесанные до красноты полосы от ногтей на пальцах, их сплетениях, руках, плечах, ключицах, спине - Тимур не выносит замкнутую жару под слоем пластического грима, и вот он такой не подающий вида, будто не у него внутри все дергается, вращается и извергается в тревожные мысли, коль нельзя постоянно двигаться в кадре, восседает, выступивший со своим номером чуть ранее, на белоснежном, сияющем под прожекторами и объективами камер диване. На звёздном диване. Ему не по себе грязнить эту мебель всё то время, пока они на съёмках, вокруг сидят потрясающие коллеги, тоже уставшие, измотанные, но с рабочей улыбкой на лицах, а Тимуру при своей значимости неловко, хотя все безумно нравится вокруг: процесс работы, режиссура своего выступления, жюри, отозвавшееся на его выступление положительно, люди по обе стороны от него на диване, софиты напротив и поддающие свежий воздух маленькие вентиляторы. Покидать площадку долго будет ещё нельзя - в кадре же - но он думает, что не нашёл бы в себе силы даже встать после всего. Как сел, так утрамбовало своим некрупным весом в самый угол дивана. Чтобы не утянуло, не поглотило внутрь в себя это нечто «звёздный диван» ему приходится вцепиться левой рукой в подлокотник, дать себе осязаемость какой-то своей оставшейся силы, но скоро этого станет не хватать, на свою руку придется положить вторую, уже поглаживая, снижая сконцентрированность на происходящем вокруг, словно успокаивая поднявшийся внутренний вихрь тревоги. Как родитель заботится о дитя в шумных местах. Тимуру почему-то страшно, он слез спиной по дивану, и если бы не ясность взгляда, то можно было бы сказать, что так и до потери сознания ему недалеко. Но нет, с ним все в порядке, просто что-то тянет на глубину души, подальше от социума, камер, микрофонов, игры эмоций - в воздухе ненавязчивое ощущение, что опасность в этом конкурсе присутствует - и она может не миновать присутствие в судьбе Тимура.       Жюри оглашает оценки за первый выпуск. Сегодня у него 10 баллов. Нутро выдохнуло - все в порядке, Тимур так-то счастлив, его оценили по достоинству, но стоило ему повернуть чуть левее голову к другу, как все рухнуло откуда восстало. Мог бы ещё немного постараться, подумал Тимур. У друга было 12 баллов.       Следующие моторы, следующая кропотливая работа уже по настоящему изматывающая и доводящая до полного изнеможения, а там следом обезвоживания. Но ему нравится. Отдавая все скопившееся в творчество, в работу - в талант - Тимур чувствует себя так же искренне счастливым, как ребёнок. За тобой же следят, отмечают все, над чем ты корпатился, оценивают, а то и хвалят - чего же он не может быть доволен выше своей головы. Сегодня пот сходит вдвойном объёме, рубашка, растегнутая сверху на 4 пуговицы, мокро прилипает к груди, а из неё отчётливо слышен свист. Уставший свист, будто говорящий Тимуру прекратить работать на износ, а у того адреналин, у того наконец достойное внимание, он не может по другому. И он, отвесив благодарственный поклон до пола, довольный в припрыжку ушёл к диванам. Снова первый ряд, снова уголочек. Тимур садится со своей широкой, открытой улыбкой, машет жюри, особенно Сашке, показывая свое удовлетворение, а потом ту же руку прикладывает к быстро ходящей вверх-вниз груди, тихо шепча внутрь себя: «Всё в порядке, Тим, ты молодец». До конца передачи сидит более радостнее, чем неделю назад здесь же, но при другой одёжке, успевает вертеться, как волчок, вокруг своей оси, к каждому коллеге: с кем-то посмеяться, с кем-то одновременно похоже открыть в удивлении глаза, а с кем-то растянуть песню на двоих. Тимур уверен в хорошем исходе программы, в воздухе нет того спёртого запаха, напоминающим времена, когда на горизонте появлялась неудача. Но его уверенность держится лишь на незнании, что тот до боли знакомый воздух не выветрился, а осел внутри, прошмыльгнул, когда воздушно-капельные пути настолько расширились и жаждали свежести, что вбирали в себя всю гадость, пыль, ароматы чужих и своих духов и капельку той самой чистоты от рядом стоящих вентиляторов, лишь бы просто вдохнуть без беспокойства.       Жюри выставляет оценки. Тимур с энтузиазмом поддерживает друга, весело стуча вспотевшими ладонями по чужим коленям, ходящих ходуном от подобных и все же иных, чем у него, нервов, и совсем скоро осознавая внутреннюю осязаемую печаль. Разочарование было у спрятанного, пригретого на душе Тимура Керимова. Ведь они вместе заработали сегодня вновь 10 баллов.       Ещё две недели подряд Тимур живёт с противоестественным ощущением в душе - что-то неприятное, колющее бегает по его телу сверху до низа, он содрагается от этих кошмарных фантомных прикосновений, чаще хватается за голову, смыкая её к коленям и едва разборчиво шепча «Почему?». Единственные моменты, когда боль в голове стихает, оставляя муки над телом, это те разы, когда Тимур работает, а особенно, когда вновь во всю: он снова оставляет себя на каждом прогоне, в танцевальном и вокальном залах, на домашних репетициях. А выходит из этого состояния на едва держащих его тело ногах, обычной салфетки попросту не хватает, чтобы убрать все те литры пота, что льются с его лба, выступают на ладонях и обмакают тело. Но Тимур, казалось бы, доволен - результаты есть, они обещают быть многообещающими по итогу, ибо для предстоящего номера он ломает себя изнутри, переиначивает сознание и замыкается, а Дунаев высказался, что это хороший подход. И Тим тогда принял эту тактику, и вот в день съёмок сидит в гримерной комнате, полный чужой боли в себе и переживаний. Руки не могут удержаться в одной позиции, он берет что угодно в руки, чтобы унять тремор, спешит помогать персоналу, который услужливо работают с ним, но те отвергают помощь, смеясь с мужчины. Он встречно улыбается, а внутри проклинает тянучесть времени. Проходит много времени: стакан с кофе испит, принесли второй - уже наполовину пуст, на Тимуре неудобно затянут корсет и застегнуто платье. И что-то внутри рушится именно на моменте гримирования, он смотрит на себя напротив, в зеркало, где видит себя с противоположным цветом глаз, точнее пытается разглядеть, ибо в голубых линзах видит плохо, отчего глаза постоянно слезятся, но Тимур мужественно сдерживает их, а вокруг снующим гримерам говорит: «Менять ничего не будем». Чувствует на себе давящую боль на виски от резинки, что используют для создания лисьих глаз, отчего слезы подступают ещё ближе, но он держится, правда, только с опущенными в пол глазами. Через продолжительное время ожидания, когда большинство коллег-артистов выступило, пришла очередь выходить на сцену Тимуру. И все переворачивается внутри, сердце клокочет, хотя выпрыгнуть прямо через глотку, руки в холодном поту, а вокруг все как в дымке - также неизвестно, страшно и тихо. Плечи опущены, но спина напряжена до проступления вен на шее и руках. Он хочет сделать это, но изведенное нервами сердце заранее успокаивает Тимура проигрыше, думая, что помогает таким образом, но ему самому это искренне не нравится. Напряжение не сходит даже когда он ступает из звёздного лифта. Тимур готов рухнуть, сбежать обратно, откуда пришёл из лифта, но до чего же это жалко - вторит нутро. И сегодня на сцене он оставляет навсегда себя в песне. Все дрожит, голова болит, норовя взорваться внутри себя сосудами, но разум продолжает помнить по наитию много раз репетированные движения, он кричит, и кричит не просто текст, не просто чью-то историю, а свою скрытую, скопившуюся боль и долю обиды: «Пожалуйста, только живи Ты же видишь: я живу тобою Моей огромной любви Хватит нам двоим с головою» Эмоции захлестывают, бросают сердце куда-то вниз и переходят к лицу, наколяя звон в висках от крика души, а ещё немного и могут же хлынуть слезы. Тимур поёт, играет, сжимает кулаки и уже не пытается что-то доказать. Ему больно, он хочет разорвать с болью плотный контакт, но та сидит архангелом на плечах. И на последних строчках, последних хрипах оставляет свое нежное, особенное отношение к себе внутреннему, которым пренебрегал все крайние четыре недели. «Хочешь солнце вместо лампы? Хочешь за окошком Альпы? Хочешь, я отдам все пeсни? Про тебя отдам все пeсни. Хочешь, я.... Хочешь, я....!» Во время обсуждения у него дрожат колени, локти, пальцы - весь такой оголенный, напряжённый провод. Тимуру невероятно тяжело стоять, голова уже не может ровно держаться, он постоянно смотрит в пол, давая волю скопившимся слезам. Он не знает, но каждый всхлип, тяжёлое сглатывание отдаётся эхом в его микрофон, он хочет всего лишь оказаться где-то, где в его мире не будет место важности этим выступлениям, не будет оценок и не будет тревоги. Прослушав мимо ушей всю снизошедшую похвалу от четверых жюри, Тимур отправляется на диван. И нет, не в уголок, ведь до туда ему сегодня попросту не дотянуться, а посередине. И как тело соприкасается с диваном, он уходит в любимый астрал, полный печали. Тимур, сгорбившись, перебирает свои пальцы в кружевных перчатках и нервно выдергивает по ниточке, а в голове мусолит мысли: «Я, наверное, справился. У меня всё будет а порядке. Я хочу, чтобы все было в порядке»       На конец четвёртой передачи Тимур Родригез становится впервые победителем программы. Ему безоговорочно ставят трое жюри по 12 баллов, а коллеги, проникнувшись, но не зная всей боли коллеги до нынешнего мотора, наконец, отдают ему дружественные баллы. «Про тебя отдам все песни я»