Ему жаль

Фран никогда не был плохим, несмотря на все то, что он мог совершать ошибку за ошибкой, иногда ступая на одни и те же грабли. Можно ли считать ошибкой то, что он пошел за толпой в Эрессию? Ответа на этот щепетильный вопрос не было. Весь его образ, все его поведение показывало, как ему легко и просто. Так просто убежать от работы, просто относиться к этому приключению как к отпуску. Но все его нутро буквально тряслось. От предвкушения и от страха. Монотонность захватила его до той степени, что Поэна была уже чем-то привычным. Родной ее назвать язык не повернется, слишком темным и мрачным было это место. Везде есть подводный камень, каждый раз в разговоре следить за каждым словом, чтобы ненароком кого не оскорбить и не посеять свою трудом и кровью заработанную репутацию. Скинт лишь средство, а жизнь ради репутации и отдать не жалко. Большинству, в которое Фран не входил. А под солнцем Эрессии настолько тепло, что даже его бледная, практически белая идеальная кожа чувствовала, как начинает гореть. Но это не отменяет того, что каждый раз настолько он рад снова почувствовать запах зелени и чуть слышимый запах водоема, он снова чувствовал себя живым. Ни магом, ни торговцем, ни кем иным, кроме как живым. Чувство, похожее на эйфорию, не иначе. Всепоглощающее, заставляющее всем сердцем желать остаться тут, построить домик и просто каждый день созерцать красоту этого мира. Самый красивый мир, в котором он бывал. Неразвитый, полумертвый, но какой красивый. Даже с его родным миром- тринадцатым- не сравнить. Но главное сокровище тут явно не это. Неказистый, простой и очень добрый человек. С глазами ребенка, который только познает мир, когда дело касалось магии и других миров. Настолько умный, настолько смелый, и очень брезгливый. На последнем маг всегда покровительски улыбался. Сан-Фран не раз проводил аналогию. Седрик- это гематит. Полудрагоценный камень, являющийся оберегом от зла. Жесткий, но одновременно и хрупкий, может стать эластичным в руках умелого ювелира. Становится самой сильной защитой, способен носиться лишь с добрыми помыслами. Иначе же любая порча, отправленная в чужую сторону отрекошетит в отправителя. Каждый раз, одевая гематит, стоит рассказывать о своих целях, проблемах, ставить перед ним задачу. Только так гематит сможет признать хозяина, настроиться на него и помочь. Седрик такой же. Невидим для зла за всеми своими потасканными одеждами, за своими нелепыми очками. А Фран не зло. Не в чистом виде. Чернота лишь пальцем коснулась его души, но человек слеп. Он искренний, он видит в них хорошее. В нем, в Ашре, в Лололошке. Самозабвенно пытается помочь. Но какого ему будет, когда его друзья вдруг исчезнут? Растворятся в голубых искрах, но в этот раз навсегда. Мироходцы это не те друзья, которых бы хотел искренне иметь хоть кто-нибудь. Их народ никогда не прощается, сто раз могут пообещать вернуться. Ложь все это. Чистейшая ложь, которая такому доброму сердцу не понятна.

***

Франу жаль, когда он произносит слова о любви. Ему жаль, когда на это ему отвечают взаимностью. Ему жаль, когда он несколько лет посещает этого человека. Любимого человека. Ему жаль, когда он целует эти губы. Покусывает, мнет, доставляет неимоверное удовольствие себе и ему. Ловит своими губами чужие тихие стоны. Ему жаль, когда он проводит пальцами по чужим бокам, лаская, царапая, оставляя отметины. Ему жаль, когда он снимает эти очки и вглядывается в серые глаза, которые смотрят на него с такой преданностью, которую он не видел за несколько сотен лет. Ему жаль, когда он толкается в это тело. Тело, покрытое ожогами, шрамами от экспериментов. Пару он даже узнает, потому что помнит, как взорвалась колба в чужих руках, кислотой обжигая кожу, или как неаккуратно Седрик рукой полез в механизм, а потом истекал кровью от порезанного запястья. Об остальных он не спрашивал, они шли вперед, получая новые увечья вместе. Ему жаль, когда одна его слезинка падает на чужой торс. Его гладят по лицу и пытаются улыбнуться- он ведь и темп не сбавлял. Его спрашивают о случившемся и он лишь отмалчивается. Ему жаль, когда он смотрит на его спящее и умиротворенное лицо. Когда подносит пальцы к чужому виску, применяя стирающее заклинание. Желтое свечение у виска прекращается, давая понять, что его имя больше не слетит с этих губ, эти губы его помнить не будут. Ему жаль, когда он пальцами прикасается к каждой отметине после этой ночи. Зеленое свечение и тело восстанавливается. Их последняя ночь, тело Седрика будет чистым листом для нового, но вновь любимого человека. Ему жаль, когда он подчищает все, что было напоминанием об его нахождении в этом месте. Ему жаль, когда он открывает портал в Поэну, зная, что в Эрессию он не вернется. Не при Седрике.

***

Седрику жаль, когда он льет слезы над потрепанной тетрадкой, заставляя чернила растекаться. Ее он вел, когда Фран возвращался в Поэну. Записывал каждый момент, каждый поцелуй, каждое слово. Каждую незабываемую ночь. Каждое волшебство, которое маг ему показал. Совместные ужины, над которыми Седрик старался. Совместные прогулки. Записывал все. Седрику жаль, что он не оказался дураком. Он знал, он все знал. Его любимый стал предсказуемым. Он знал, что воспоминания жестоко отнимут. Он подготовился, он сознательно пошел на эту боль.

***

Фран придет лишь на его одинокую могилу спустя много десятков лет. Людская жизнь слишком скоротечна. Не было бы у них долго и счастливо. Он решил все оборвать, чтобы с кем то другим было долго и счастливо. -Я люблю тебя,- шепчет маг, кладя черный зеркальный камень на утоптанную землю. Эта фраза была написана на каждой странице тетради, которую скелет прижимал к груди под несколькими метрами земли. Тетрадь, от которой уже ничего не осталось. Скелет, от которого уже ничего не осталось.

***

Время неподвластно. Время- это закон. Время это то, в чем они не сошлись. Пустота будет съедать два горящих и любящих сердца. Время любит шутить. И это была самая злая шутка.

***

Со временем из карих глаз перестанут течь слезы. Со временем они вернут себе свой блеск. Но время не лечит сердце.