***
Рисование, в последнее время, стало самым главным и действенным способом, помогающим Хёнджину расслабиться. Все тревожные мысли отходили на второй план, когда парень брал в руки кисть и наклонялся к холсту совсем близко, делая чёткие и точные мазки. Именно в эти моменты ночной тишины он ощущал себя не загнанным в угол, свободным, счастливым. С недавних пор парню особенно нравилось хвататься за карандаш и рисовать, не задумываясь — никаких референсов или заранее продуманных образов, только то, что рука выведет сама по себе, только то, что чувствует сердце. Сейчас было точно также: ночной город шумел где-то вдалеке, а Хван закрылся на балконе и, полностью освободив голову, просто рисовал. Линии казались беспорядочными и несвязными, но его это ничуть не волновало. Так происходило почти всегда: Хёнджин мог провести за мольбертом несколько часов и только того, когда рука уже уставала, а карандаш окончательно стачивался, все эти разбросанные по холсту линии собирались в единую картину. Пожалуй, самым интересным было то, что, начиная рисовать, Хван никогда не знал, какой же картина выйдет в итоге. Почему-то неожиданно вспомнилась сегодняшняя встреча с Исыль. Они столкнулись у общежития, когда парень возвращался с тренировки (на самом деле, Чан практически насильно отправил его домой, недовольный его состоянием в последнее время), и девушка тепло ему улыбнулась. Она казалась такой домашней в своих кепке и толстовке, но в то же время искрящиеся глаза придавали ей озорства и какого-то определённого шарма. — Здравствуй, оппа, — Хо слегка поклонилась, крепче цепляясь за лямку своей сумки, — пропустишь? Джисон просил захватить зарядку, пока у меня перерыв на работе. Хёнджин по-доброму усмехнулся, открывая дверь, но ничего не ответил. Он знал, что сейчас девушка проскочит в комнату Хана, взяв зарядку, и в мгновение ока испарится, словно её тут и не было, только привычный уже сладковатый запах останется после её ухода. Но вместо этого Исыль, выйдя из комнаты, неожиданно замирает в дверях уже с зарядкой в руках и смотрит так пристально, словно сканирует взглядом, от чего по коже бегут мурашки. Интересно, знает ли она о том, что сейчас происходит в интернете? Видела ли статьи о том, что Хёнджину угрожают и называют лишним в группе? Говорил ли ей что-то об этом Джисон? Почему-то до этого самого мгновения Хван вообще не задумывался о том, насколько много Хан рассказывает своей девушке об остальных мемберах. Неловкое молчание между ними затягивается и с каждой секундой становится всё более неуютным. Настолько, что парень уже решает просто развернуться и закрыться в своей комнате, как вдруг Хо делает в его сторону маленький шаг и осторожно дотрагивается до плеча: — Оппа, у тебя всё хорошо? Ты какой-то бледный… И Хёнджин неожиданно ломается. Такой простой вопрос, который уже не раз задавал ему Чан и остальные парни, такой лёгкий вопрос, на который он всегда вымученно улыбался и отвечал давно привычное «Ты же знаешь, что я справлюсь», такой незамысловатый вопрос… вот только он слишком поздно замечает, что неожиданно шмыгает носом, а вся эта мерзость, которая льётся на него из сети вот уже почти месяц, внезапно ломает плечи. Он не знает, почему это произошло именно здесь и сейчас, почему вышло именно так, но именно в тот момент, когда встревоженная его реакцией Исыль неловко тянется приобнять его, стараясь поддержать, он утыкается ей в плечо и почему-то начинает плакать. А она терпеливо остаётся рядом и ждёт, пока ему не станет легче, и только после того, как парня слегка отпускает, и он находит в себе силы снова собрать себя по кусочкам и более-менее ровно стоять на ногах, Хо тихо спрашивает, нужно ли позвонить Бан Чану или менеджеру. Хван упорно смотрит в пол и качает головой, не решаясь поднять взгляда ровно до того момента, пока девушка не закрывает за собой входную дверь, уходя. Её тихое «Я в тебе не сомневаюсь, оппа» остаётся висеть в напряжённом воздухе ещё несколько долгих секунд. От осознания того, что он позволил себе перед Исыль, становится стыдно и ужасно неловко. Пусть Хёнджин и восхищается ей, уважает и принимает за младшую сестру, это не даёт ему никакого права устраивать перед ней истерик. Да и вообще хоть как-то показывать, что у него всё далеко не так гладко, как хотелось бы. Какой кошмар… Хёнджин всегда считал, что сам способен справиться со всем, — да, не раз уже со многим справлялся, — вот только тогда захотелось сжаться в комок, закрыться от всего мира и разрыдаться сильнее. Может, хотя бы так ему станет немного легче? К тому же, теперь голову никак не хотела покидать вязкая мысль о том, что он позволил себе сломаться именно перед Исыль. Не перед Чаном, который бы всё понял и принял, не перед Феликсом, который бы утешил, и не перед кем-либо другим, а именно перед ней. Было стыдно и неловко, потому что ему отчаянно хотелось оставаться в её глазах стойким, способным справится с любыми невзгодами. Но главная проблема оказалась в том, что он был всего лишь человеком, на которого сейчас навалилось слишком уж много. Ему вдруг стало интересно, а как часто сама Исыль, ломаясь, приходила к ним с натянутыми улыбками? Как часто, оставаясь наедине лишь с Джисоном, рыдала у него на плече? От этих мыслей её образ в голове Хвана наконец-то перестал быть украденным из романа — пусть он никогда и не видел её слёз, но Хо Исыль неожиданно стала для него живой и настоящей, со своими проблемами и переживаниями, со своей жизнью, крутившейся не только вокруг мемберов, но и её самой. Глядя на девушку, Хёнджин привык думать о том, что её жизнь проста и идеальна, но разгадка заключалась в том, что все они всего лишь люди, просто каждый справляется со своими проблемами с разной степенью успеха. Эта догадка пронзила его практически одновременно с ещё одной, более неожиданной и странной. Уверенно державшая карандаш рука дёрнулась, уводя линию в сторону, а парень усмехнулся почти истерично, отойдя от мольберта на несколько шагов, насколько позволяла площадь небольшого балкона, чтобы проверить своё безумное предположение, и замер. Он и не сразу понял, скорее почувствовал, что получающийся на холсте портрет принадлежал ей. Кажется… как и его сердце. Неужели всё так резко смогло зайти настолько далеко, а Хван Хёнджин оказался тем самым клишированным глупцом из дурацких романтических фильмов, позволивший себе влюбиться в девушку лучшего друга? Парень медленно опускается на пол, подтягивая колени к груди и зарываясь пальцами в волосы. Глаза Хо Исыль пристально смотрят на него с мольберта, пока Хёнджин пытается осознать, что же ему делать дальше. Он довольно влюбчивый — ни для кого из мемберов в этом не было тайны. Для Хёнджина было привычным делом столкнуться взглядом с какой-нибудь очаровательной незнакомкой в толпе во время тура и приятно выпасть из реальности на несколько дней, перенося все возникнувшие мысли и чувства в творчество. Парень всегда влюблялся в образ, который чаще всего сам рисовал у себя в голове, не зная даже имени девушки, но в этот раз всё определённо было иначе. В этот раз всё определённо было намного сложнее. Потому что она была больше чем образ, она была не просто мимолётной знакомой, а самой отзывчивой и ласковой, милой и сообразительной, восхитительной девушкой из всех, кого он когда-либо знал. А ещё… ещё она была девушкой Джисона… Казалось, это чувство уже было в нём какое-то время, но лишь сейчас Хёнджин всё понял и вспомнил его название. По телу снова пробежала неприятная дрожь, а глаза непрошено заслезились. Потому что из всех людей мира он умудрился влюбиться именно в девушку, которая была занята его другом. По отношению к Джисону это ощущалось самым настоящим предательством. С трудом найдя в себе силы, чтобы выйти из транса, он осторожно сорвал с холста лист, свернув его в несколько раз и убрав в карман домашних спортивных штанов. Портрет вышел слишком похожим и узнаваемым, чтобы так просто оставить его на всеобщем обозрении. В этом, конечно, никогда не было какой-то проблемы — Хёнджин часто рисовал Феликса и других мемберов, так что и портрет Исыль имел полное право быть. Скорее всего, будь Хван в другой ситуации, он бы даже показал рисунок девушке и Джисону, но теперь… Теперь всё ощущалось иначе, словно вся эта ситуация была лишь тревожным предчувствием перед самой настоящей бурей. Парень принялся убирать на балконе, раскладывая материалы по местам, и никак не мог перестать тревожно анализировать ситуацию. Всё произошедшее казалось страшным сном, и Хёнджин надеялся, что действительно просто заснул от усталости и переутомления, и ему приснился кошмар. Потому что его отношения с Ханом с самого начала были довольно напряжёнными, а теперь, как только всё наладилось, как только они стали настоящими и близкими друзьями, одно неосторожное слово или действие могло всё испортить. А Хвану меньше всего на свете хотелось уничтожать их дружбу. — О! Хён, ты не спишь, — парень подскакивает на месте от неожиданности, когда застеклённая дверь открывается и на балконе появляется Джисон. Какая ирония… — Да… пытался отвлечься, — Хёнджин зачёсывает волосы назад, стараясь скрыть лёгкую дрожь в руках. Хан кивает, опираясь на дверной косяк и спрятав руки в карманы, — ты вернулся один? — Ага. Сынмин и Йенни остались в студии, поэтому и остальные задержатся. Кажется, Чан-хён решил перевыполнить план и закончить с альбомом уже через пару дней, так что сейчас все забудут про сон. — Похоже на него, — Хван собирает мольберт, отставляя его в сторону, и замирает на месте. Он понимает, что вести себя нужно, как и всегда, но теперь это кажется в разы труднее. Особенно, когда Джисон стоит всего в нескольких шагах с искренним волнением во взгляде. Всё-таки, сам не понаслышке знает, что такое давление толпы и как оно сказывается на психике. Хёнджин чувствует, как всё внутри стягивается в тугой неприятный комок. Он не имел никакого права влюбляться в Хо Исыль. В кого угодно, только не в неё. — Всё образуется, хён, ты же знаешь, — Джисон шутливо тычет его в бок, устало улыбнувшись, а Хёнджин дёргается сильнее положенного. Они же всё ещё друзья, да? Не читает же Хан его мысли? На несколько секунд между ними повисает тишина, пробирающаяся по позвоночнику мурашками. Хвану хочется схватиться за голову, расплакаться и перед Джисоном извиняться-извиняться-извиняться, но единственное, что он сейчас может, это в очередной раз натянуть улыбку и сказать, что он со всем справится. Хан ему не верит, и они оба это понимают, но больше ничего не остаётся. — Мне нужно на студию. Хочу отточить хореографию, а то сегодня днём я всё запорол, — парень неожиданно хватает Джисона за предплечье, на что Хан удивлённо вскидывает брови: — Ты время-то видел? — Да. Всё будет нормально. И подрывается с места, на ходу хватая телефон и заказывая такси. Происходящее ощущается самым настоящим безумием, но Хёнджин уверен, что ничто не поможет ему справиться с дрожью как танец. В этот раз точно. Ветер треплет его волосы во все стороны, когда он выскакивает на улицу. В несколько мгновений в теле появляется столько энергии, что ей просто необходимо выплеснуться наружу. Хван и сам не понимает, как позволил себе расклеиться из-за буллинга в интернете, словно это происходит с ним впервые, но теперь он ощущал, что полон сил и энергии, чтобы сделать всё что угодно. «Я в тебе не сомневаюсь, оппа» — снова звучит в его голове голос Исыль, и Хёнджин невольно дёргается. Запрыгивая в такси и называя нужный адрес, парень тут же достаёт телефон, печатая сообщение Бан Чану. Хван не сомневается, что старший не спит и уже через несколько секунд перезвонит ему. «Хён, я придумал новую песню» «Мне нужна помощь с битом» Хван Хёнджин не имел никакого права влюбляться в Хо Исыль. Не имел никакого права испытывать к девушке лучшего друга хотя бы какие-то чувства, помимо приятельских. Не имел никакого права говорить об этом Джисону. Но полностью отдать свои чувства музыке и танцу, без остатка раствориться в работе и сделать что-то, что обязательно понравится Стэй, он просто обязан. А вот знать о том, какие чувства положены в основу всего, не обязательно. Так ведь...?Часть 1
17 мая 2023 г. в 13:41
Она уже привычно проскальзывала в их студию лёгкой поступью, принося с собой прохладный утренний ветерок, запах весны и чувство свободы. Улыбалась парням приветливой улыбкой и, не говоря ни слова, чтобы никого не отвлечь от работы, присаживалась на самый краешек дивана, принимаясь просматривать нужные ей документы в своём телефоне.
Хёнджин даже не удивился её появлению, настолько оно стало обыденным и правильным, словно воздух. Хотя почему-то ему казалось, что подобного не произойдёт ни с кем из мемберов ещё очень долго: слишком много времени и сил отнимала работа, личной жизни во всей веренице событий и публичных мероприятий просто нет места. К тому же, каждый из них знал, на что идёт, выбрав для себя карьеру айдола. Да, Хёнджин и сам с каждым разом всё больше убеждался в том, что отношения его работе будут только мешать. В том, чтобы влюбиться и в порыве чувств написать несколько песен, конечно, не было ничего плохого — напротив, вдохновение никогда не бывало лишним.
Никто никогда не говорил об этом вслух, но на серьёзные отношения каждый из парней всё-таки негласно установил табу.
Тем не менее, Хан каким-то образом умудрился это провернуть. Не просто влюбился, а влез настолько серьёзно и основательно, что за эти полгода его девушка успела стать каждому из них хорошей подругой. Да и Джисон заслужил любить и быть любимым как никто другой.
Впрочем, ни один из парней не имел чего-то против Хо Исыль — она оказалась милой и ласковой, настолько отзывчивой и добродушной, что быстро превратилась в младшую сестру для остальных мемберов. Для Хёнджина уж точно.
Вот и теперь она сидит на диване в студии, иногда слишком по-детски болтая ногами, щурится, стараясь вглядеться в особенно мелкий шрифт некоторых бумаг, и терпеливо ждёт пока парни закончат работу над новым треком. В последнее время это уже стало нормой: в свои перерывы девушка часто заглядывала к ним в студию или общежитие, устраивалась где-нибудь у Джисона под боком и каждый из них продолжал заниматься своей работой в полной тишине, лишь изредка перекидываясь какими-нибудь фразами. Кажется, им просто нравилось проводить время в компании друг друга, в независимости от того, чем они были заняты.
Лишь в тот момент, когда Чанбин стягивает наушники, а Чан начинает устало тереть глаза, Исыль снова напоминает о себе, доставая из большой сумки несколько контейнеров с ужином.
— Ваша личная экспресс-доставка, — отшучивается девушка, пока старшие смотрят на неё с признательностью и с жадностью принимаются за еду.
Хёнджин, до этого момента усердно хлопотавший над лирикой с другой стороны дивана, благодарно улыбается, получив свой контейнер, и краем глаза продолжает наблюдать за Исыль, которая только теперь, раздав ужин старшим, в последнюю очередь приближается к своему парню.
— Приветик, — она осторожно снимает с него наушники, от чего погружённый в работу Джисон дёргается. Исыль усмехается, ласково ерошит чужие волосы и целует парня в макушку, вложив ему в руки последний контейнер.
— Привет, бейби, — улыбается он, отмирая, и дарит девушке ещё один быстрый поцелуй в губы.
Чанбин начинает в шутку возмущаться, что не выдержит больше ни секунды их нежностей, Чан подхватывает его в пару мгновений, и их громкие голоса заполняют студию, что в пору было бы заткнуть уши. Джисон принимается также громко защищаться от нападок хёнов, не выпуская руку девушки из своей ладони, чем обрушивает на себя новую волну шумных поддразниваний. Погружённая до этого момента в усердную работу студия тут же утопает в гаме и веселье. А Исыль только весело смеётся, кидая хитрые взгляды на молчавшего Хёнджина, который наблюдает за происходящим балаганом с лёгкой улыбкой.
На душе становится как-то легче.
На самом деле, Хван даже рад, что с появлением девушки обстановка в студии стала менее тяжёлой и не такой напряжённой. Этим вечером Хёнджин увязался за ребятами в надежде, что, погрузившись в музыку, сможет отвлечься от всех гадостей, которые пишут о нём в интернете, в надежде, что, если возьмётся за лирику, сможет переключиться хотя бы ненадолго. Тексты песен и танцы всегда помогали ему абстрагироваться от настоящей жизни, уйти в работу с головой и на какое-то время забыть обо всех переживаниях. Вот только сейчас отвлекаться танцами не выходило: ноги путались и не слушались, от чего Хёнджин нервничал и злился только сильнее. Кажется, вся эта ситуация в интернете питалась его жизненными силами.
— Не будь так категоричен, оппа, — снова улыбается девушка, в то время как Чанбин шуточно надувает губы и возвращается к еде, не переставая что-то бормотать.
В студии на несколько мгновений повисает приятная тишина, разливающаяся лёгкостью по венам и позволяющая расслабить плечи. Кажется, впервые за несколько недель Хёнджин выдыхает и откидывается на спинку студийного дивана, прикрывая глаза. В компании хёнов и Исыль становится легко и просто, практически тепло, словно дома. Хван открывает глаза, окидывая студию усталым взглядом, словно видит впервые.
— Мы почти закончили, — Джисон потирает затёкшую шею и пододвигает девушке свой стаканчик с кофе. Исыль благодарит его одними глазами, делая маленький глоток.
Временами Хёнджину казалось, что она вовсе ненастоящая — такие девушки встречались в романах, а никак не в реальной жизни. Но вот она, Хо Исыль, прямо перед ним, из плоти и крови, со своей заботой и яркими улыбками…
— Только с этим треком, — устало отзывается Чан, отставляя пустой контейнер в сторону и тут же пододвигая к себе ноутбук.
— Ну, хён…
Джисон тихо скулит, практически ложась на стол, а девушка начинает осторожно гладить его по голове, пропуская пряди между пальцев. Даже с дивана Хёнджину видны тревога и грусть в её глазах: она беспокоится о своём парне. Кажется, о каждом из них беспокоится.
Первое время в её добродушии ему вечно чудился какой-то подвох. Идеальных людей ведь не бывает, так почему же она такая — учтивая и дружелюбная, ходит за каждым из них, словно за младшими братьями, постоянно приносит кофе или ужин, когда заглядывает к Джисону, старается помочь хотя бы в каких-то бытовых мелочах, чтобы они меньше напрягались? Хван прекрасно понимал, что у каждого есть свои изъяны, вот только Исыль упорно продолжала показывать лишь свои лучшие стороны и временами действительно казалась вымышленной. Привыкнуть к её присутствию было тяжело, да он и не думал, что у него будет необходимость привыкать к чужой девушке, но теперь…
А теперь она регулярно проскальзывает к ним в общежитие на общие вечера кино в безразмерной толстовке с чужого плеча и с натянутым на глаза козырьком кепки, и её появление ощущается так правильно, что вопросов больше не возникает. Кажется, подрастеряв прежнюю женственность, с которой Хо ворвалась в жизнь их группы, она стала нравиться Джисону только больше.
— Ты не хуже меня знаешь, что у нас чёткие сроки, — Чан устало трёт переносицу, но даже Хёнджин понимает, что ворчит старший исключительно для вида.
— Я всё понимаю, хён, и я всё сделаю, ты же знаешь, — Хан уже стоит у самого выхода из студии, переминаясь с ноги на ногу, желая услышать заветное «ладно, свободен», чтобы утянуть, наконец, Исыль в какой-нибудь ресторанчик, где они закажут еду на вынос и завершат вечер романтическим свиданием в компании друг друга. По крайней мере, на его месте Хван так бы и поступил.
— Да иди уже, — Бан Чан фыркает беззлобно, показательно натягивая наушники, а Джисон расплывается в широкой улыбке, слегка потянув свою девушку за руку.
Хёнджин провожает их взглядом, помахав рукой после того, как Хо со всеми прощается, а затем пытается собраться с силами и снова вернуться к лирике. Хотелось написать чего-нибудь лёгкого и светлого, максимально отвлечься, да и образ такого счастливого и до одури влюблённого Джисона никак не хотел покидать головы, и Хван решил этим воспользоваться. Слова складывались в строчки удивительно легко, практически текли по бумаге, и история таких разных, но идеально подходящих друг другу парня и девушки словно складывалась сама собой. Он отдался этому чувству настолько, что и не заметил, как пролетело время, — вернулся в реальность лишь в тот момент, когда Чан осторожно дотронулся до его плеча, привлекая внимание.
Чанбин уснул в другом углу дивана, скрестив руки на груди, а часы на дисплее телефона показывали четвёртый час утра.
— Может, поедешь в общежитие? — осторожно интересуется старший, — ты никогда так не засиживался.
— Я почти закончил, — кивает Хёнджин, показательно приподнимая исписанные листы. Пусть он больше ничего и не говорит, но Крис прекрасно понимает, что младшему просто-напросто нужно отвлечься от того давления, которое в последнее время оказывают на него в социальных сетях. Чан не может винить его за эту попытку бегства. Хёнджин благодарен, что больше к этому вопросу они не возвращаются.