★†★
Мягкий шорох отвлекает. Тёмно-зёленая юката с белоснежными камелиями запахивается, а в глазах, частично спрятанных за чёрной чёлкой, виднеется азарт. Накахара лишь хмурится, направляя камеру на своего клиента. — Сиди смирно, – размеренно произносит, прищёлкнув языком о нёбо. Его взгляд блуждает по бледным коленям, открытым из-за того, что одежда задралась (явно не случайно, но это удачно замаскировано под ситуацию, мол, так фотографии будут соблазнительнее). — Я, между прочим, не дёргаюсь даже! – напевает Эдогава, принимая более удачную позу. Колени того разведены, руки упираются между них и спина привлекательно прогибается. Изумрудный взгляд заинтересованно наблюдает за руками Накахары, удерживающими фотоаппарат – они обманчиво хрупкие, но совершенно точно сильные. Сеть голубоватых вен ярко выделяется на подзагорелой коже, пальцы длинные, ухоженные, а ногти на них выкрашены чёрным матовым лаком. Белая рубашка, расстегнутая на пару пуговиц, придаёт образу бунтарства. Будь воля Накахары – он бы закурил прямо сейчас, но заниматься таким в рабочие часы ответственной душеньке не пристало, хоть и очень хочется. Клиент больно темпераментный и выводит его на эмоции. — Ты дёргаешься. У меня смазываются фотографии, Рампо, – хмурится. Эдогава фыркает и замирает, смотря в камеру. Свет двух фонарей на штативах заливает его фигуру, выделяя на белом фоне и делая стократ привлекательнее. Мягкие, немного детские черты лица, большие, как у оленёнка, изумрудные глаза, тонкие губы. Эта картина привлекает взгляд. Идеальная модель. Серия щелчков. Накахара жестом намекает, чтобы клиент поднялся на ноги, что Рампо с радостью делает, хрустя затёкшей спиной. Ткань юкаты спадает вниз, скрывая стройные ноги, но хитрый прищур их владельца намекает, что будет нечто гораздо интереснее. Накахара же невозмутимо откладывает фотоаппарат и подходит к одному из фонарей, меняя положение так, чтобы свет падал как нужно. — Долго, – капризно тянет Эдогава, крутя в воздухе изящным запястьем. Взгляд рыжеволосого цепляет аккуратное кольцо на безымянном пальце и уголок губ дёргается в улыбке. — Мне нужен нормальный свет, – резко отрезает, найдя нужное положение и оставляя штатив в покое. Когда фотоаппарат снова оказывается в его руках, Рампо понятливо сгибает одну ногу в колене, которое теперь выглядывает из-под одежд. Кончики пальцев пробегаются по ключицам, застывают у самого ворота юкаты, спина немного прогибается и он запрокидывает голову, заставляя волосы распасться в полном беспорядке. В карих глазах мелькает толика интереса, а тишину разрезает несколько щелчков, говорящих о создании шедевра. — Прекрасно, – удовлетворённо гудит Накахара. Эдогава щурится по-кошачьи хитро и скидывает ткань с плеч, из-за чего юката теперь висит на локтях, обнажая грудь. На предплечье модели татуировка в виде вьющегося девичьего винограда. Пятилистное красно-зелёное растение выделяется на белой коже, оплетая руку кольцами. Необычная деталь, но она вписывается и придаёт горчинку невинному образу. — Думаю, пора сменить образ, не находишь? – Эдогава стреляет глазками, поводит плечом и ловит Накахаровский взгляд. — Иди, – изрекает, безразлично махнув ладонью и падая на свой стул. Рампо действительно выматывает и заставляет думать немного не о работе, но сложно отрицать, что эта фотосессия одна из самых увлекательных. Он тянется к термосу с мятным чаем и отвинчивает крышку, делая осторожный глоток. Пересохшее горло радо влаге, так же как и сам фотограф, который откровенно заебался и хочет лишь оказаться в своей уютной квартире. Спокойствие длится не так долго, как Накахаре хотелось. Хотя, может, он впал в полудрёму и не заметил, что модели нет дольше, чем нужно, однако тихие шаги приводят в сознание. Первое время Накахара никак не реагирует и приоткрывает глаз лишь когда по его плечу пробегаются лёгким касанием. Карие глаза в шоке распахиваются, после чего Накахара хмурится. Они не договаривались на съёмку в откровенной одежде. Если уж юката ещё куда не шло, то этот наряд... Он не скрывает вообще ничего. Чёрный топ-безрукавка с воротом, в тон кружевное бельё и, как ни странно, чулки, которые выгодно подчеркивают аккуратные ноги, привлекающие внимание фотографа ранее. Он пробегается по в миг пересохшим губам, прекрасно видя, что Эдогава крайне доволен собственной шалостью. Накахара было дёрнулся, стремясь подняться со стула и подойти к нему, но Рампо надавил на плечи, вынудив сесть на место. — Ай-яй, Чуя-кун, нам нужно закончить фотосессию, – мурлычет, подмигнув и уходя в сторону места для съёмки. Этот чёрт точно нарочно идёт медленно, чеканя каждый шаг и заставляя сердце фотографа бешено колотиться. Господи. И как только Чуя умудрился связаться с ним? Раз играть, то играть до последнего. Он подхватывает фотоаппарат, поднимается со стула и пристально наблюдает за Рампо, буквально ловя каждое его действие, а того такое внимание лишь прельщает. Тихую ранее комнату разрезают звуки делаемых снимков и короткие переговоры. Между ними полыхает, и из-за Эдогавы, изгибающегося в любых позах, ситуация лишь усугубляется. Тот не стесняется себя и раскрывается полностью, показываясь открыто – и, боже, Накахара готов поставить все свои сбережения на то, что это даже не чертёнок – сам Дьявол, потому что простой человек не может выглядеть так демонически прекрасно и при этом сохранять свой немного детский и невинный характер. В конце концов Накахара решительно откладывает фотоаппарат и в несколько шагов пересекает разделяющее их с моделью расстояние. Руки крепко обхватывают его талию и прижимают к себе, а кончик носа ведёт по изгибу шеи, щекоча горячим дыханием. — Недолго ты продержался, кись, – протягивает Рампо и склоняет голову набок, давая больше пространства для касаний. Почти сразу он чувствует влажные, горячие поцелуи, которыми фотограф щедро покрывает открытые участки шеи. — Просто ты слишком соблазнителен, – хрипло отвечает, и его руки ныряют ниже, ложатся на бёдра и вжимаются в мягкую плоть. Эдогава рвано выдохнул через нос, покрываясь дрожью и водя кончиками пальцев по грудной клетке Накахары. Тот ловит его пальцы, вновь цепляет взглядом простое серебряное колечко на безымянном пальце и наклоняется, покрывая тыльную сторону ладони и фаланги пальцев поцелуями. Он знает, что на внутренней стороне кольца написана фраза. Даже знает, какая фраза. А знает Накахара, потому что сам заказывал это кольцо, и на пальце Рампо оно оказалось с его подачки. Карий взгляд скользит вниз, охватывая всё тело, сжатое в объятьях, и Накахара гудит, ловя короткое замыкание в момент когда останавливается на чулках. — Скажи что у тебя есть смазка, – мученически стонет. Рампо улыбается. — Упс. Думаю, придётся ждать до дома, – тянет, чувствуя как резко и сильно пальцы впиваются в бёдра. Он тихо ахнул, утыкаясь фотографу в ключицы и цепляясь за его спину, – шучу. Она между диванными подушками. — То-то же. Было бы странно, не подготовься ты заранее, – ворчит, подхватывая Эдогаву под бёдра. Золотое колечко на его пальце озорно сверкнуло в свете из окна. Они вдвоём валятся на красный диван, который Накахара поставил в студии на случай, если придётся проводить здесь ночь. Сейчас он мысленно благодарит себя из прошлого за такую предусмотрительность и покрывает доступные участки кожи Рампо поцелуями. Кончик языка пробегается по кадыку, и нос щекочет свежий запах яблочного геля для душа – в студии есть душ и этому факту Чуя не удивляется, ведь его муж относится к теме секса с осторожностью и старается соблюдать все правила, хоть в обычной жизни был до ужаса непокорен и свободолюбив, и сам фотограф, конечно, от него далеко не уехал, однако именно он кропотливо приучал и вбивал все правила в тёмноволосую головушку. Рампо выгибается дугой, стремясь быть ближе к губам. Кончики пальцев подрагивают от удовольствия, а крыша стремительно съезжает. Он старается расстегнуть рубашку Накахары, но дрожь мешает и справиться с задачей не получается сразу. — Сними. Накахара покоряется ему, скидывая одежду на спинку дивана, а после наклоняется, щекоча языком кожу ниже пупка. Кружевное бельё радует взор, но сейчас откровенно не до него. Фотограф обхватывает головку члена губами сквозь ткань, которая намокает, неприятно холодя кожу, и слышит как Рампо тихо скулит от крышесносного контраста, заставляя садистски ухмыляться. Накахара тянется к краям топа, снимая его с тела своего мужа и откидывая за диван. — На живот, – командует, выпрямившись после того как прижался губами ко внутренней стороне бедра. Накахара смотрит на Эдогаву, который повинуется, упираясь коленями и локтями в диван. Ему открывается прелестный вид на прогиб в спине, ягодицы и вскинутые бёдра. Чулки добавляют картине шарма, и Накахара проводит ладонью по мягкой коже, стягивает ненужное бельё вниз и несильно шлёпает по ягодицам, кривя губы в удовлетворённой улыбке. — Хватит меня дразнить! – вскрикивает Рампо, прикусывая губу. — Ты делал это на протяжении пары часов. Почему же я не могу немного поиграть? – гудит, но вслепую лезет под подушки и нашаривает искомый бутылек. Крышечка щёлкает, прохладная смазка льётся на пальцы и растирается между ними в попытках хотя бы немного согреть. Один палец прижимается к колечку мышц, но первое время не проникает внутрь, дразнясь, и лишь когда Эдогава толкнулся бёдрами, Накахара заканчивает с этим и отмечает, что внутренние стенки слишком мягкие и уже растянутые. Стоило догадаться... — Радуешь меня, мой прелестный, – мурчит, чувствуя как по телу в его руках бежит дрожь и покрывая влажными поцелуями острые лопатки. То, что Рампо растянул себя сам хорошо, но ведь перестраховаться не помешает, верно? Хотя, это просто лишняя попытка потянуть время. Накахара толкается вторым пальцем, погружается глубже и ищет простату. На спине его мужа рассыпается множество укусов и засосов, украшающих тело не хуже драгоценностей. Он знает, что Эдогава не против, и лишь по этой причине не сдерживает себя, поддаваясь желанию кусать, целовать, пятнать и касаться. Внезапно Рампо покрывается крупной дрожью и издаёт тихий стон, подавшись бёдрами навстречу пальцам. Мысли Накахары туманит. Он получает удовольствие от того, что доводит своего мужа до такого состояния. Стоны, дрожь и факт того, что Эдогаве хорошо приводят Накахару в экстаз, так же как и то, что тот подчиняется, доверяет, без страха отдавая своё тело. Связь между ними заставляет чувствовать себя слишком ахуенно. — Чуя, – голос Рампо хриплый и тихий. Он пробегается языком по нижней губе и скулит от того как фотограф ритмично касается комочка нервов, – я не могу... — Мальчик мой, – шепчет Чуя, склонившись к его уху и пробегаясь по кромке языком, – а ради меня можешь? Ты ведь такой хороший. Если хочешь чего-то, – размеренно произносит, разводя пальцы на манер ножниц, сужая глаза и понижая голос, – проси. У Эдогавы от возбуждения внутри всё переворачивается и пересыхает во рту, а с губ срывается жалостливый стон. — Я хочу чтобы ты вошёл. Пожалуйста... Накахара качает головой и даже не пытается подавить улыбку. Язык широко мажет по задней части шеи, оставляя после мокрую дорожку, от которой коже теперь неприятно-прохладно. — Нетерпеливый, – протягивает. Его речь хриплая и пускает по позвоночнику Рампо ещё больше мурашек. Чуя бы попытался поиграть ещё, раздразнил бы своего мужа окончательно, заставив чуть ли не плакать от обилия ласк (такое бывало, зрелище неописуемо прекрасное), но терпеть сейчас было выше его сил. Пальцы выскальзывают с пошлым хлюпом, Накахара в рекордные сроки находит смазку и выдавливает нужное количество на ладонь, распределяя по члену и морщась от прохлады. Головка потирается о проход, и впившись укусом в плечо Эдогавы, он начинает толкаться внутрь. Перед глазами пляшут искры, а тело сводит судорогой от удовольствия. Рампо издает громкий стон, когда Накахара наконец оказывается внутри полностью, и, давая привыкнуть, зацеловывает плечи, вплетается пальцами в иссиня-чёрные волосы и шепчет на ухо о том, как Рампо чудесен, как в нём горячо, какой тот молодец, и от этих слов Эдогава краснеет, ёрзает и смущённо всхлипывает, чувствуя как узел внутри затягивается туже и понимая, что не вывозит. Звуки шлепков, стоны, скрип дивана и шумное дыхание прерывают воцарившуюся тишину. В помещении становится до ужаса жарко. Эдогава шепчет что-то нечленораздельное, то и дело срываясь в стоны, заводит лишь больше, безбожно кружа голову, и Накахара не сразу слышит стук в дверь, после которого он останавливается, заставляя Рампо тихо всхлипнуть и закрыть рот ладонью, сдерживая голос. — Побудешь тихим ради меня? Накахара проводит кончиком языка по кромке уха и замечает, как Эдогава кивает в ответ, после чего его руку Чуя ненавязчиво убирает от губ, заменяя собственной. Они уже вытворяли нечто подобное, и в первый раз может и было совестно, но сейчас так уже не скажешь. Темп становится лишь немалым медленнее, чтобы шлепки было не так слышно, но Рампо всё равно безбожно краснеет, хрипя в ладонь Накахары и изливается на живот, ненарочно запачкав диван. Фотограф кончает следом через пару минут, утыкается ему в плечо и переводит дыхание. — Умничка. — Одевайся и иди открывай дверь, бесстыдный, – хрипло отзывается Эдогава. В ответ на это он фыркает и поднимается с постели, накидывая на своего мужа одеяло и оглядываясь в поисках одежды. Те вещи, которые были на Эдогаве предусмотрительно прячутся в ящик дивана, свои Накахара спешно натягивает и идёт к двери. Выглядывая в глазок он видит лишь нечто тёмное, похожее на волосы и решает уже было не открывать, но знакомый оклик по ту сторону заставляет вздохнуть и повернуть ключ. — Как прошло? – весело вскрикивает Осаму, специально громко, чтобы было слышно даже в том помещении, в котором находится Эдогава. Он висит на спине Куникиды, цепляясь руками за шею, а ногами – за пояс, и тот горестно вздыхает, обмениваясь понимающим взглядом с Накахарой. Его щёки несильно покраснели, но виду о том, что всё понимает Доппо не подавал, решив что это не его дело и лишь лягнув Дадзая в бок, дабы тот тоже не совал нос куда не следует. — Здравствуй, Накахара-кун. Дадзай и Куникида такие разные, и Накахара не понимает каким образом эти двое вообще сумели сойтись, при этом даже не попереубивав друг друга. Однако сейчас он впускает их в студию и видит вставшего с дивана Рампо, закутанного в плед, покусанного и растрёпанного, как маленький воробей. — Ооо, Рампо-кун, неплохо тебя... — Дадзай! – рычит Куникида сквозь сомкнутые зубы. Накахара делает глубокий вздох и отправляет Эдогаву в ванную, зная что там лежит одежда, в которой тот пришёл на фотосессию. — Вы за фотографиями с той фотосессии? – спрашивает, склоняя голову набок и скрещивая руки на груди. — Да! И мы пришли очень вовремя, – вставляет Осаму свою реплику, весело покачивая ногами и всё же соизволив слезть с вымученного Куникиды. — Очень вовремя...★†★