Give me novocaine

Солнце уже наполовину скрывается за горизонтом, когда Чан выходит из офиса. Спина болит от того, что он весь день сидел скрючившись за компьютером (и всю неделю, и всю предыдущую, и месяц, и год). Он потягивается и практически слышит, как хрустят его кости. Улицы пусты, потому что посреди рабочей недели мало кому хочется гулять и веселиться. Чан идёт домой через тихие районы, а солнце уже не такое слепящее, мягко кладет свои лучи ему на щеки. Чан улыбается солнцу, а оно улыбается ему - нет, шизофрения выглядит иначе. Чан, в целом, доволен жизнью. У него есть квартира, есть стабильный заработок и даже - самое неожиданное - стимул продолжать жизнь. Год назад долгие дни - вернее, в основном ночи, бессонные ночи, полные самокопания помогли ему выяснить забавную вещь - не смотря на достигнутое (с отличием оконченную школу и институт и получение идеальной работы для среднестатистического гражданина) у него совершенно не было желания хоть что-то с этим делать. Понятное дело, вокруг никто ждать не будет, когда он соизволит выйти, наконец, из депрессии и начать жить, поэтому, будучи эмоционально придавленным к земле камнем с записочкой "не трогать", Чан все равно шел на работу, потом домой, готовил ужин, убирался и ложился спать, по-прежнему не осознавая, на кой же черт он всем этим занимается и почему бы ему не выйти в окно прямо сейчас. Долго, очень долго дни шли как один, очень длинный и ужасный день, который ты умоляешь побыстрее закончиться, однако он показывает тебе средний палец и все не кончается. Однако, как это бывает в жизни, ничто не вечно, часы бьют двенадцать и знаменуют начало нового дня, а Чан вдруг встречает кого-то, кто, для начала, бьёт его по лицу дверью (он не специально, оправдывает его про себя Чан), а потом матерится на весь подъезд, влетая обратно в свою квартиру за ватными дисками, потому что у Чана из носа хлещет кровь прямо на белую, свежевыглаженную рубашку. А что Чан? Он стоит и пытается подобрать с пола челюсть и не пялиться настолько откровенно, потому что этот кто-то предстает в настолько совершенном свете, что ему поначалу кажется, что он смотрит на бога. Ослеплённый сиянием, исходящим от идеального (боже да вы видели эти глаза) лика нового соседа, Чан приходит в себя уже сидя у того на кухне, с ватным диском в носу и без верха, безбожно опаздывая на работу, пока Минхо - так его зовут - спешно застирывает его рубашку в ванной, все ещё еле слышно матерясь под нос. Немного насупившись, приобретенный знакомый приходит на кухню, опираясь бедром на стол и скрестив руки на груди, сообщает, что рубашка испорчена и кровь с нее отстирать полностью возможным не представляется. Выглядя так, словно виноват в этом сам Чан, Минхо предлагает тому одну из своих рубашек, на что тот, нервно посмеиваясь, отнекивается. В итоге ему на колени прыгает кот, после чего брюки становятся белыми от шерсти, а в руки суют чашку чая, затягивая в разговор. На работу, кстати, Чан в тот день так и не явился - впервые в жизни. Зато обрёл друга в лице соседа, с которым до этого ни разу не пересекался, а ещё получил справку от врача о травме мозга, в которой было написано, что тот работать отказывается, когда Минхо рядом, и с приписочкой в конце о лёгкой сердечной аритмии, опять же проявляющейся только в присутствии вышеупомянутого субъекта. Минхо внезапно начинает появляться слишком часто в жизни Чана. Вот они пересекаются в супермаркете у отдела с овощами и вместе идут домой, мило общаясь, но потом заново возвращаются в магазин за кошачьим кормом, ведь Минхо не может пройти мимо ни одной уличной кошки, не погладив ее. В идеале - покормить. Ещё лучше - забрать домой. Так, через неделю их знакомства, Минхо почему-то виновато смотрит ему в глаза и говорит, что теперь кошек две. Ещё через две недели кошек уже три, а Минхо светится от счастья, и Чан готов помочь ему дотащить пакеты с кормом для котей до дома, только бы слушать подольше его счастливый щебет о милых мордашках и совершенно невероятных подушечках на лапах. Минхо рассказывает, как по утрам просыпается в окружении трёх мурчащих теплых комочков, а Чан им даже немного завидует, и тихонько посмеивается, когда Минхо шлёт ему бесконечные фотки кошек и иногда даже свои - в обнимку с одним из любимцев, иначе никак. Однако дело принимает серьезный оборот, когда его воодушевленность замечают на работе. Если раньше Чан работал не поднимая головы и на него можно было повесить вообще любые чужие долги и оставить сверхурочно (он на все соглашался, и это не слабохарактерность, ему просто хотелось помочь, да и нетрудно это), то теперь он наотрез отказался задерживаться даже на пять минут сверх положенного, аргументируя это тем, что у него срочные дела (Минхо позвал гулять после работы). Конечно, его сотрудникам это не понравилось. Раньше как удобно было, а? Чуть что лень делать или не успеваешь - все Чану, он сделает, а теперь хрен, все самим. Девушка у него там, что-ли, недоумевали они, плюясь ядом в курилке, ведь Бан совсем от рук отбился, невежливый стал ужасно. А ещё витает в облаках вечно, а ещё в телефон улыбается, а ещё... Всех бесило его слишком довольное лицо, словно у него одного все проблемы мигом исчезли и внезапно появились у всех остальных. Стали чаще вызывать к начальству, стали чаще ругать хрен пойми за что, с сотрудниками отношения явно ухудшились. Выходит из офиса Чан теперь совершенно опустошенный, но переступая порог квартиры Минхо, который испек пирог и пригласил его на чай, все плохое настроение улетучивалось, оставалось только ощущение, что он, как воздушный шарик, вот-вот взлетит в небо и лопнет от переполняющих эмоций. Теперь ему хочется вставать по утрам и идти на работу, ведь вечером он встретится с Минхо и его котами, снова увидит очаровательную улыбку, обращенную только к нему, окунется в теплоту карих глаз и получит смертельную дозу счастья вместе с такой же смертельной дозой сахара в чае. Чан думал долго. Очень долго. Вариантов развития событий была масса, в том числе и те, где Минхо даёт ему пощечину и скрывается за дверью, бросая сухое "Не подходи больше ко мне и к моим котам". Были, конечно, и те, где все хорошо, они встречаются, женятся и живут счастливо в мире и согласии со своими тремя котами, но уверенности в Чане было мало. Почему? Черт его знает. С одной стороны, было ясно, что Минхо даже в случае отказа отнесётся к нему мягко и с пониманием, спокойно объяснит причину ответа, но Чан слишком часто разочаровывался в людях, чтобы верить в лучший исход. Готовился Чан тоже долго. Снова была тысяча вариантов, как ему рассказать. Были и варианты, где Чан просто собирает манатки и валит куда-нибудь на одинокий утес, ведя жизнь отшельника и помирая от неразделённой любви и собственной слабости. Слабак, слабак, слабак, хлопает Чан себя по щекам, глядя в зеркало. Не слабак, а неуверенный в себе, тут же поправляет себя и пытается пригладить непослушные вихры. Бесполезно. Волосы никогда не лягут аккуратно, а Чан никогда не признается Минхо, и тот женится на какой-нибудь красотке, которая будет ему идеально подходить, а Чан будет наблюдать за их совместным счастьем и в конце-концов загнётся в тишине и одиночестве. Все бесполезно. Пытаясь прекратить нескончаемый поток мыслей а-ля "я дурак и бесполезен что я вообще могу", Чан берется за работу, с головой ныряя в отчёты и таблицы. Часы пролетают как один, и он приходит в себя только на обеденном перерыве, когда ему пишет Минхо с вопросом "заглянешь сегодня после работы?" и улыбающимся смайликом в конце. Чан сходит с ума, внутри искра, буря, апокалипсис, что же делать? Глядя на смайлик, представляет губы Минхо, растянутые в мягкую улыбку, умирает внутри и в итоге пишет сдержанное "Конечно" и откладывает телефон в сторону. Окей, главное не вести себя подозрительно. Минхо ни о чем не догадается по бездушным сообщениям, через которые сложно передать эмоции, а ещё лучше будет, если Чан выключит телефон и выкинет его в море, а потом уедет туда, где нет сотовой связи. Ну, это он загнул, конечно, но отключить звук у сообщений было хорошей идеей. Итак, никаких красивых соседей, которых хочется целовать днями напролет, отныне отчёты и только они. Внезапная смерть от проезжающего мимо грузовика уже не кажется таким плохим вариантом, когда Чан смотрит на часы и видит, что стрелка уже на пяти часах ровно, а значит пора собираться на казнь к Минхо. Он смотрит в окно и залипает, разглядывая крыши соседних домов, залитые вечерним солнцем. Почему все так сложно? Почему нельзя просто прийти и сказать, мол, люблю тебя невозможно, не бей только, давай вместе? Ещё пару минут он сидит и просто втыкает в одну точку, пока в какой-то момент в голову не приходит простое и до ужаса короткое "А почему нельзя?" Действительно, а почему? Прыгнуть под грузовик он всегда успеет, ровно как и уехать на одинокий утес для отшельничества. Кто вообще сказал, что нужно все усложнять? Минхо же даже ещё не знает, и предугадать его реакцию будет невозможно, это ж Минхо. Проблемы как-то резко все уходят на задний план, и он просто собирается, просто (и громко, а не про себя!) посылает коллег с их "Чан, помоги с КП", просто идёт домой, провожаемый взглядами, в которых читались проклятия. Вот так запросто покупает букет белых роз (чертова банальщина, но ничего лучше он придумать не смог). Поднимается на этаж и жмет кнопку звонка, и смотрит прямо перед собой, в одну точку, ведь кажется, что чуть двинет головой - и вся его уверенность рассыпется в прах и улетучится в мгновение ока. Минхо открывает дверь с улыбкой, но резко тормозит. Они смотрят друг другу в глаза, и пара мгновений тянутся ну слишком долго для них. - Тебе, - протягивает ему Чан розы. - Это тебе. Минхо, все ещё не отрывая взгляда, берет розы и задумчиво начинает теребить лепесток. Из-за его ноги выглядывает любопытная мордашка Дуни, а из коридора тянет теплым запахом свежей выпечки. Минхо тоже выглядит теплым и домашним, с растрёпанными волосами и очками, висящими на тонкой цепочке с бусинами на шее. - Ты мне нравишься, - внезапно выпаливает Чан, и сам пугается своих слов, тут же исправляется, - Нет, не так. Я люблю тебя. Да, люблю. Минхо молчит, отведя взгляд, и Чану становится страшно. - Скажи что-нибудь, - жалобно просит он. Из кухни высовывается Суни и вразвалочку уходит в другую комнату. Чан практически слышит гулкий стук своего сердца, которое барабанит ну слишком уж в быстром темпе. Вот вам и аритмия. А Минхо, откладывая букет на тумбочку, вытягивается, как ребенок, просящий взять его на руки, обнимает Чана за шею и притягивает к себе, утыкаясь носом ему в плечо. Зарывается рукой в светлые кудри и перебирает их, закрыв глаза. Легонько целует куда-то в шею, они отстраняются и Минхо, уцепившись за его ладонь пальцами, затаскивает Чана в квартиру. Кошки путаются под ногами, а они смеются, толкаются в узком коридоре, Минхо пытается закрыть входную дверь, а Чан - не дать тому споткнуться об что-нибудь и упасть. "У тебя такой вид испуганный был, - смеясь, рассказывает ему потом Минхо, - мне тебя жалко стало. Ты думал, я тебе сковородкой по лицу заряжу, что-ли?" "Конечно, Рапунцель, - смеётся Чан, глядя на свое мягкое счастье в виде одного парня и трёх кошек, - ты со мной из жалости встречаешься, выходит?" "Ну как посмотреть," - хитро щурится Минхо и целует его в нос. Розы стоят в стеклянной вазе на столе, источая сладковатый запах и напоминая о том, как кто-то через себя смог переступить, а кто-то только этого и ждал.