Благословение

      Жан-Люк Меланшон вызывал Сатану.       Если бы об этом узнала общественность, было бы весело.       Как ни странно, он (в его возрасте и в его положении) даже не чувствовал себя глупо. Наоборот, он чувствовал, что это ему поможет. Поможет отдохнуть, взять передышку, очистить разум и в спокойной и даже чуть романтической обстановке подумать о том, что ещё можно сделать, какие ещё шаги можно предпринять. Он устал, и это также был способ отвлечься.       Нет, он, конечно, не думал, что Сатана вызовется. Это был так, жест скорее… усталости. Ничего такого. Он и не сделал ничего из того, что помогло бы действительно вызвать Сатану. Он нарисовал мелом пентаграмму, поставил вместо жертвы бутылку хорошего вина (ну, это было гораздо более приятно, чем вонючий, неощипанный и блеющий баран, причём он был уверен, что Сатане тоже; а когда Сатана не придёт, его можно будет с удовольствием выпить), прочитал призыв на французском и зажёг в углах свечи из ближайшего супермаркета (кажется, они были ещё и с каким-то ароматом, он не читал). Было красиво, но точно бессмысленно.       И поэтому, когда он прочитал призыв, задумчиво рассматривая страницу какого-то дурацкого оккультного сайта, он совершенно точно не ожидал ничего услышать.       — Знаете, я думал застать за таким занятием кого угодно, но точно не вас.       Поэтому он первым же делом обернулся на дверь, думая, что кто-то к нему зашёл. Да и голос показался ему смутно знакомым.       Но в двери никого не было. Она была девственно закрыта.       — Я тут, — издевательски сообщили ему, и он повернулся обратно.       В центре пентаграммы на роскошном кресле, которого там точно до этого не было, сидел мужчина с роскошными бараньими рогами и рассматривал бутылку вина, держа её в длинных пальцах с позолоченными когтями.       — Обожаю французов, — доверительно сообщил ему Сатана. — Вы всегда вино выставляете, а не каких-нибудь баранов вонючих.       Мужчина был одет в самый обычный костюм. Если бы не когти и рога в два раза больше его головы, можно было подумать, что это обычный человек.       Но окно находилось за ним, и свет падал так, что лицо его было скрыто в тени — а вот он Меланшона прекрасно видел. Свечи же вообще ничего не освещали.       Меланшон откашлялся и решил не отнимать много времени Сатаны.       — Рад, что мы с вами сошлись во мнении относительно идеальной жертвы. Да, хм, я вызвал вас, потому что я, знаете ли, никак не могу добиться своей цели, и я решил, что мне нужна некоторая помощь.       — Я вас внимательно слушаю. — Дьявол поставил бутылку на появившийся из ниоткуда низкий столик. — Полагаю, вы хотите стать президентом Франции?       — Соблазнительно, но нет, — ответил ему Меланшон. — Вернее, это не совсем так. Президентом Франции я стану и сам, просить вас сделать это за меня было бы весьма… неспортивно. — Он снова откашлялся. — Но я не вижу способов сделать это на данный момент и в ближайшее время… впрочем, не будем ходить вокруг да около. Я хотел бы, чтобы вы утащили Макрона в Ад. Понимаю, что вы человек… то есть, дьявол занятой, так что, думаю, в течение года будет нормально.       — Интересно, — прокомментировал его собеседник. — А вы мне что?       Меланшон, конечно же, к этим переговорам не готовился, но не растерялся.       — Уважаемый Сатана…       — Сатана? — издевательски прервал его собеседник. — Вы даже не потрудились узнать, с кем разговариваете? Я Люцифер, если вы запамятовали.       Меланшон растерянно посмотрел на всё ещё открытую страницу сайта.       — Я, честно говоря, думал, что Люцифер и Сатана — это один и тот же… дьявол.       Он едва успел проглотить слово «персонаж».       — Вы бы хоть Библию почитали, — лениво посетовал… Люцифер.       — Я социалист, вообще-то, — почти оскорбился Меланшон.       — Да? А высказываетесь иногда как инквизитор средневековый.       Меланшон напомнил себе, что в политические дебаты с Люцифером лучше не вступать. Мало ли что. Люцифер свою программу не декларировал. А Библию Меланшон действительно не читал.       — Так вот, уважаемый Люцифер, — решил он продолжить начатое, — я думаю, душа Макрона вам более чем понравится.       Дьявол усмехнулся.       — А вы, значит, не заплатите мне ничего? Не интересует.       Отступать было некуда.       — А какие у вас в Аду условия для тех, кто продал вам свою душу? — поинтересовался Меланшон, стараясь не звучать обречённо.       Невинное развлечение обернулась чем-то совершенно… адским.       — В принципе, неплохие, — пожал плечами Люцифер. — Как и у остальных. Если вы жили не так, как хочет Бог, вы попадаете в Ад. Если вы жили так, как нравится мне, то вы просто живёте, и всё. В своё, я думаю, удовольствие. А если мне ваша жизнь не нравится… что ж, тогда да, вы будете мучительно работать на благо Ада.       — И как вы оцениваете мою жизнь? — осторожно поинтересовался Меланшон.       — Социалистов, в принципе, уважаю, — заметил Люцифер.       Меланшон понял, что отвечать ему не хотят. Скорее всего, для того, чтобы он всю оставшуюся жизнь страдал от незнания того, что ждёт его после смерти.       Но он не считал себя плохим социалистом. Или тем, кого не следует уважать.       — Что ж, я согласен, — сообщил он. — Заберите мою душу после моей смерти.       Дьявол поднялся с кресла — и оно тут же исчезло. Он свободно и спокойно вышел за пределы пентаграммы и протянул Меланшону руку.       Тот её пожал.       — Рад, что мы договорились.       Лица Люцифера всё ещё было не видно.       — Расписываться где-то надо? — поинтересовался Меланшон.       — Нет, достаточно просто вашего согласия. Оно услышано. Не очень люблю бюрократию.       — Я тоже, — с улыбкой согласился Меланшон.       — Что ж, позвольте откланяться. У меня, понимаете ли, дела.       — Вполне понимаю. Но мы ведь… договорились?       — Да, более чем. В течение года Эмманюэль Макрон окажется в Аду.       И Люцифер исчез. Вместе с пентаграммой и столиком с бутылкой вина. Никаких спецэффектов, вроде дыма или свечения, не было и не осталось.       За окном начинался закат.       Меланшон стоял и чувствовал, что где-то, в чём-то — его точно обманули.       И что размытые обещания — это не подписанный договор с обязанностями сторон по всем пунктам — а он, опытный политик, был так обескуражен появлением Люцифера, что даже не подумал о том, что что-то в этом не так.       И что он только что круто изменил свою жизнь — и непонятно, в какую сторону.       И что… у Люцифера действительно должны быть носки с чертями и языками пламени?       ***       Это однозначно был сигнал… он бы сказал, что свыше, но Бог точно не подавал ему никаких сигналов, особенно таких. Это был сигнал от самой вселенной, которую, разумеется, создал не Бог. Это был знак, и неважно, от кого и от чего. Это просто был знак.       От Меланшона, да, именно.       Знак, что нужно действовать, а не страдать.       Но как действовать?       У него было всё. Вся власть, которую он пожелал бы — если бы пожелал. Вся сила. Все богатства. Он мог делать то, что хотел. Он мог ломать человеческую волю.       Но что он мог сделать, если человеческую волю он ломать не хотел?       И все демоны и духи ничем не могли ему помочь. С тех пор, как в Аду стало принято ценить свободу тех, кто им нравится, они так и не знали, как влюбить в себя человека так, чтобы любовь была истинна, чтобы воля и выбор его были свободны.       Надо было что-то делать. Хотя бы… намёками. Хотя бы чуточку.       ***       Очередной телефонный разговор постепенно зашёл в весьма несерьёзное русло. Зашёл сам — заставлять Маню говорить о том, о чём он не хочет — или не говорить о том, о чём он хочет — было невозможно. Джастин это знал и даже не пытался.       Зато, уловив хороший момент, он попытался сделать кое-что другое.       — Иногда при разговоре с тобой я забываю, что ты женат.       Маню у себя во Франции усмехнулся.       — Я тоже, если честно. И о том, что ты женат, я тоже забываю.       — Ну, мы с ней до сих пор не развелись только потому, что нам обоим так удобно. Так что забывай на здоровье.       — А у меня немного другая ситуация. Я был женат. А потом у меня постепенно появилась вторая мамочка, которая обо мне заботится, — со смешком признался Маню. Джастин счёл это хорошим знаком, потому что раньше Маню очень редко сообщал подробности своих отношений с Брижит, тем более — не слишком приятные. — Она даже в какой-то момент начала пытаться обращать моё внимание на красивых девушек. И на красивых мужчин, что вообще поразительно.       О.       Это было идеально.       Просто, абсолютно точно идеально.       — Может, и на меня тоже?       Он сказал это как бы в шутку.       Но.       — Как ты догадался, — рассмеялся Маню.       — Но, если она это делает, это значит, я тебе нравлюсь.       А вот это было уже серьёзнее.       — Не обращай внимания.       Так.       Маню всё ещё смеялся, но он не был настолько мастером скрывать эмоции (и никогда не пытался им стать), и поэтому Джастин ощутил натянутость этой фразы.       Но это был не телефонный разговор.       Поэтому он перевёл всё в шутку и продолжил невинную дружескую беседу.       На этот раз.       Хорошо, что у них вскоре была запланирована встреча.       ***       Он не постеснялся и сделал так, чтобы они с Маню в какой-то момент остались одни.       Совершенно одни.       Он подошёл к нему так близко, как только было возможно, он почти прикасался носом к кончику носа Маню, и он положил руки на его виски, большими пальцами лаская щёки, а остальными слегка массируя затылок, потому что Маню был такой восхитительно маленький для его таких больших рук, и да, Маню был не против, да, он даже немного подался вперёд, да, ему было приятно.       — Ну так что, мой маленький котик, я тебе нравлюсь?       Маню смутился, это было видно, и он выглядел так мило в этом смущении, он выглядел таким нежным и беззащитным.       А ведь иногда Джастин даже забывал, что Маню всего лишь обычный человек.       Маню отвёл взгляд, и — да — Джастин почти-почти знал, что именно он сейчас услышит.       — Если это не взаимно, то, пожалуйста, просто забудь об этом. Я не хочу… терять те отношения, которые есть.       Он был весь в руках Джастина, но он сомневался. Не верил.       Невероятно.       Но это звучало почти умоляюще, у Джастина защемило в груди от того, как это было, как Маню боялся его потерять.       И вместо ответа он наклонился ещё ближе, проведя кончиком носа по его носу и щеке, и поцеловал это не смотрящее на него солнышко, поцеловал так нежно, как только мог.       Маню отвечал на поцелуй неуверенно, но дал его углубить, и постепенно распалялся, постепенно Джастин начинал ощущать его страсть. Он расслаблялся, обмякал в его руках, и в конце концов Джастину пришлось по-настоящему его придерживать, перенеся одну руку на его плечи. Маню отчаянно сжимал руками его бока, было почти больно, но так, так прекрасно.       Когда они оба уже задыхались и им пришлось прекратить поцелуй, Джастин крепко прижал Маню к себе, а Маню так мило устроил голову у него на груди, загнанно дыша ему в рубашку. Джастин не выдержал и начал целовать его кудрявую макушку, уткнулся носом в его волосы, потёрся щекой.       Некоторое время они просто стояли так, Джастин задыхался от нежности, а Маню всё прижимался и прижимался, он был такой тёплый, такой восхитительный, такой идеальный.       — О, дьявол… — пробормотал наконец Маню, и Джастин чуть не умер на месте только лишь от этого. — Я бы никогда не подумал, что ты действительно…       Он не закончил то, что хотел или не хотел сказать, но у Джастина было, что ему ответить.       — Я так боялся в действительности к тебе подойти. Я думал, ты… Я думал, невинный флирт — это верх того, что я могу себе позволить.       — Я… я тоже так думал.       Маню наконец поднял голову, и он абсолютно точно был ужасно смущён, его чудесные пушистые уши покраснели, но до уха было слишком далеко тянуться, и поэтому Джастин лизнул его в кончик носа. Потому что он просто не мог удержаться.       Маню, конечно, смутился ещё сильнее, и снова спрятался у него на груди.       Ничего. У него теперь было всё время мира, чтобы испробовать на вкус всё его тело.       Всего Маню.       Об этом было просто потрясающе думать.       Просто осознавать это, и всё.       — Что ж… — честно говоря, Джастин не слишком хорошо понимал, что теперь ему нужно сказать. — Хорошо, что мы теперь так не думаем.       — Да…       Маню снова поднял голову, но вдруг замер, смотря куда-то за него.       Джастин услышал шевеление где-то в районе двери, и они оба наперегонки бросились туда, забыв о нежностях.       — Куда?! — крикнул он, увидев две убегающие фигуры. — Мы всё равно вас видели! Вернитесь, не съедим!       Ожидаемо, он потерял контроль.       Телохранитель Маню и его фотографка подумали и вернулись. Виноватыми оба не выглядели. Фотографка ещё и нахально сообщила:       — Вы были слишком милыми. Жаль, я не зафиксировала.       — Вас было трое, — мрачно постановил Маню.       Совсем рядом было окно, и из-за длинной занавески вышла Брижит. А ведь они её даже не заметили! Кто бы мог подумать, что этот детский трюк может сработать?       Она вышла, улыбнулась и мягко обняла Маню.       — Я так рада, что вы теперь вместе, — сообщила она ему. — Но если он тебя обидит, сразу говори мне. Не знаю, что я с ним сделаю, но ему это не понравится! — Она строго посмотрела на Джастина.       Маню страшно смутился.       Джастину показалось, что он попал в очень дурацкую комедию.       Но это была реальность, и эта реальность была прекрасна.       ***       На прощание Джастин подарил Маню носки. Обычные, тёмно-синие, с принтом тёмного моря. Издалека вообще не было видно, что там какой-то принт. Джастин, конечно, знал, что ничего цветного и яркого Маню носить просто не будет.       — Они волшебные, — заговорщически сообщил ему Джастин. — Если ляжешь в них спать, то заснёшь быстро и хорошо, и тебе будут сниться приятные сны.       ***       Спать Маню не любил. На это нужно было тратить время, времени никогда не хватало, спал он мало и никогда не высыпался.       Вот и сейчас он выкроил себе на сон часа два и лёг. В голове копошились усталые планы, но спать было необходимо, чтобы жить.       Заснул быстро.       Через пару минут в спальню вошёл Джастин Трюдо, поднял его на руки вместе с одеялом, удобно устроил его голову у себя на плече и шагнул в развернувшийся прямо в спальне огненный портал.       Маню эти манипуляции и не подумали разбудить.       ***       Маню Макрон проснулся не от будильника, а от тёплого луча летнего солнца, пробивающегося в окно и скользящего по его коже.       Первым делом — испугался и подорвался.       И понял — вторым делом — что он находится совсем не у себя в спальне в Елисее. В незнакомой комнате, в незнакомой кровати…       А ещё в обнимку с Джастином. С Джастином, у которого позолоченные когти и огромные, в два-три раза больше головы, витые рога. Рога заворачивались в красивые окружности и занимали минимум треть огромной кровати по другую сторону Джастина. У Маню было ощущение, что кровать трёхспальная именно для того, чтобы эти огромные рога целиком на ней помещались.       Джастин на движения Маню завозился, открыл глаза, посмотрел на него и прижал обратно к кровати.       — Спи, ты ещё не выспался, — сообщил он.       Маню несколько мгновений полюбовался его вытянутыми кошачьими зрачками. Радужки оставались голубыми, какими и были, но потемнели и стали скорее синими.       — Я выспался, — запротестовал он.       — Прямо точно? — с улыбкой уточнил Джастин.       — Прямо точно, — решил Маню, осматриваясь.       Бежевое одеяло Джастина простиралось на ту треть кровати, где лежали рога, и Маню. Только что заметил, что из-под него выглядывал кусочек чего-то чёрного… с перьями. Да и вообще форма выпуклостей у этого одеяла была такая, как будто под ней лежали сложенные крылья.       Маню потянулся через тёплый бок Джастина и проверил.       Крылья.       С антрацитово-чёрными перьями, блестящие на свету. Огромные. Очень красивые.       — Не нравится? — спросил Джастин, наблюдая за ним. — Я могу их втянуть. И рога убрать.       — Да нет, мне всё нравится, оставь, — помотал головой Маню. — У меня только один вопрос: а я точно проснулся?       — Нет, ты ещё спишь, и тебе снится странный сон, — послушно кивнул ему Джастин. — Догадливый. Я-то думаю, чего ты не пугаешься.       — Тебя? — Маню поднял бровь. — Не хватало мне ещё тебя пугаться. Если это сон, то сколько до будильника?       — Понятия не имею, — фыркнул Джастин. — Это же сон. Ты можешь прожить тут целую жизнь, а потом проснуться утром от будильника и пойти дальше работать. Скажи мне лучше, какие у тебя планы на этот сон. Ты хочешь насладиться мной, или же пойти сначала осмотреть местные красоты? Здесь есть море, в нём можно купаться. И лес. И всё, что захочешь.       В открытое окно скользнул огромный чёрный кот. Прыгнул на кровать, гордо прошествовал по Джастину, забрался на Маню, потоптался у него на груди и уселся. Маню его погладил. Кот замурчал, как маленький трактор, и лизнул его руку сухим шершавым языком.       — Меня никогда не лизали коты! — восхищённо сказал Маню.       — Уже лизали, — усмехнулся Джастин. — Он очень ласковый. Это Мишель.       Кот лизнул его снова.       — Красавец, — решил Маню. — Это твой?       — Да.       — А сколько ему лет?       — Не знаю. Я его на улице подобрал, ну и… вот. У меня он не один так-то, я вообще люблю… всякое подбирать. — Джастин чуть смущённо усмехнулся. Кот посмотрел на него укоризненно. — Да-да, всякое, не смотри на меня так! Ласкаться-то он горазд, но в ближайшем рассмотрении… — объяснил он. — Впрочем, надеюсь, ты его ещё узнаешь поближе.       — Вы оба чудесные, — ответил Маню. Подумал. — А море тёплое?       — Очень. Но сначала я бы хотел тебя покормить.       — Покормить во сне?       — Ну хоть где-то ты поешь.       — Резонно, — согласился Маню.       — Чего бы ты хотел на завтрак? Ты можешь выбрать что угодно, это же сон.       Маню призадумался.       — Я тысячу лет не был в макдональсе, — признался он. — Можно мне бигмак?       Джастин рассмеялся.       — И колу?       Маню подумал.       — Нет, спрайт. И милкшейк. Ванильный.       И всё это сразу появилось перед ним на подносе.       Кот Мишель вывернулся из-под руки Маню и принюхался к бигмаку. Маню жадничать не стал, оторвал ему кусочек из середины. Кот муркнул и принялся есть.       — Тебе нравится этот сон? — уточнил Джастин.       — Безумно, — сообщил Маню с набитым ртом.       Джастин погладил Маню по голове. Почему-то позолоченные когти не мешали.       Всё остальное время он просто лежал рядом и с улыбкой наблюдал за тем, как Маню ест. Маню смутился и попробовал предложить и ему, но он отказался.       — Я в любой момент могу поесть что угодно. Хоть бигмак, хоть слонятину, хоть души грешников. Но когда ещё я могу покормить тебя?       Поскольку он наблюдал за ним и его завтраком с нереально умилённым видом, Маню не выдержал и спросил:       — Тебе так нравится смотреть, как я ем?       — Мне очень нравится смотреть, как ты ешь, — подтвердил Джастин. — И совсем не нравится смотреть, какой ты худой. Ты очень похудел за последнее время, и это мне не нравится абсолютно точно.       Джастин обхватил его двумя пальцами за тонкое запястье и продемонстрировал это, на секунду мешая есть. Маню и сам знал, что его худоба особенно видна по талии и рукам, и напоминаний не хотел, а потому запястье отобрал.       — Доброе утро, Брижит, — фыркнул он.       — Она о тебе заботится. И я тоже.       — Ты мне снишься.       — И как это мешает мне о тебе заботиться?       Маню был вынужден признать, что никак.       Когда он поел (и кот Мишель тоже поел), поднос и обёртки исчезли, как их и не было. Кот деловито вылизал его руку.       — Впервые встречаю такого кота, — улыбнулся Маню.       — Он очень ласковый и очень добрый, — подтвердил Джастин. — Хотя местами та ещё зараза. Ну что, море?       — Море, — согласился Маню, решив, что мыть руки и идти в душ перед морем бессмысленно, да ещё и тем более перед морем во сне.       Кота ссадили на пол, и они оба вылезли из-под одеял. Маню оказался в той же одежде, в которой засыпал.       Джастин встал и бесцеремонно схватил Маню за ногу.       — Молодец, что носишь носки, которые я подарил, — радостно сказал он и чмокнул его в лодыжку прямо через носок.       Маню честно не знал, возмущаться ему или смущаться.       Он осторожно отобрал у Джастина ногу и сказал:       — А теперь ты дашь мне потрогать крылья.       Чёрное крыло тут же оказалось на нём, укрыло его почти как плед, приятно тяжёлое и чуть-чуть пушистое.       — Трогай, — счастливо сообщил ему Джастин.       Маню потрогал. И ещё потрогал. И ещё.       Очнулся он от того, что маленький клочок чёрного пуха влетел ему в нос, и он чихнул. И осознал после этого, что он уже распушил кучу перьев, перебирая и поглаживая их, а Джастин лежит рядом и смотрит на него так счастливо, что кажется, что он вот-вот начнёт мурлыкать, как Мишель. А на Джастине сидит кот и очень удивлённо на него смотрит.       Джастин заметил, что Маню оторвался от его пёрышек.       — А рога дать потрогать? — счастливо спросил он. — А ещё у меня хвост есть. Почти коровий!       Маню смутился.       — Э… Потом как-нибудь, а то я тебя всего залапаю.       — Я не против. — Джастин подмигнул. — Я только за.       Пёрышки на его крыле, которые распушил Маню, задвигались и снова соединились в гладкую антрацитовую поверхность. Оказывается, Джастин сам распушился, чтобы ему было удобнее.       Крылья у него были потрясающе красивые.       — Всё равно нет, — со вздохом решил Маню. — А то я залипну, а мне хочется успеть больше в этом чудесном сне. Ты там, кажется, что-то говорил про море.       Кота снова ссадили на пол, Джастин встал и подхватил Маню на руки (Маню почти испугался от неожиданности и обхватил его за шею), и они вместе оказались на пляже.       Пляж был песчаный, безлюдный, абсолютно пустынный, а рядом катило свои воды лазурное море. На песке появилась какая-то подстилка, и Джастин осторожно сгрузил на неё Маню.       — А тебе не тяжело носить такие рога? — спросил Маню, решив не спрашивать, не тяжело ли Джастину было нести его самого, потому что это всё-таки был сон.       — Я сильный, — пожал плечами Джастин. — А ты раздевайся. Полностью, здесь нас никто не увидит.       На Маню была лёгкая пижама, и он не любил показывать кому-то своё обнажённое тело. Но это был Джастин, и с Джастином они наверняка при достаточно долгой встрече перешли бы к чему-то большему, чем просто поцелуи… и вообще, это был сон. Это был Джастин и это был сон.       Поэтому он послушно разделся. Джастин довольно смотрел на это бесплатное представление.       — А ты? — намекнул Маню.       Миг — и Джастин оказался без одежды.       Маню почти обиделся.       — А как же стриптиз?       Джастин, казалось, немного смутился.       — В следующий раз, ладно? — слегка виновато сказал он.       — Ладно, — смирился с этим Маню.       Он рассматривал тело Джастина со смущённым восхищением, не понимая, должен ли он перестать пялиться, или же, наоборот, не должен.       — Нравлюсь? — провокационно спросил Джастин, и он всё-таки отвернулся, не выдержав.       Джастин подошёл к нему, присел рядом, взял в руки его лицо, поглаживая пальцами припорошенные серебром виски, заставил повернуться и снова на него посмотреть. Он улыбался и смотрел с нереальной, безумной нежностью.       — Купаться, или?.. — спросил он с ещё большей долей провокации.       Маню снова захотелось отвернуться, но отворачиваться было некуда, и поэтому он решил:       — Давай сначала купаться, а потом или?       Джастин чуть влажно поцеловал его в кончик носа и снова подхватил на руки.       — Я исполню любой твой каприз, — сообщил он почти завораживающе сексуально.       — Тебе так нравится носить меня на руках? — скептически уточнил Маню, наконец не выдержав. — Или это моё подсознательное желание, чтобы меня носили на руках, отражается в моём сне? Если да, то оно было запрятано очень глубоко…       — Не думаю, что у тебя есть такое желание, — заметил Джастин. — Даже запрятанное очень глубоко в подсознании. Но вот у меня абсолютно точно есть желание носить тебя на руках, и оно более чем осознанное. Не мешай мне его реализовывать.       — Попробую не мешать, — усмехнулся Маню.       Он завороженно смотрел, как Джастин заносит его всё дальше в воду, и в ней скользят мелкие и даже не очень мелкие рыбки. У рыбок было по две пары плавников. У некоторых, казалось, даже по три. А у некоторых были длинные рожки, и это было совсем уж невероятно.       — Могу потом поймать тебе парочку, — заметил Джастин его интерес.       — А где мы территориально?       — Во сне, — фыркнул он. — Так что на другой планете.       — О. — Это было интересно. — Ты покажешь мне её всю?       — Не думаю, что именно сегодня. Но обязательно.       Маню подумал, что он проснётся и планета исчезнет. Но он решил не быть жадным. Всё равно это был слишком прекрасный сон, и было бы глупо желать большего.       Джастин зашёл достаточно глубоко, чтобы Маню мог опустить руку в воду по локоть. Вода была тёплая.       Но.       — Я правильно понимаю, что ты меня сейчас сюда кинешь?       Джастин шаловливо улыбнулся.       — Ты очень умный и проницательный, — доверительно сообщил он ему. — А что, не кидать?       — Кидай, — со вздохом разрешил Маню.       И взлетел. И плюхнулся в воду.       ***       Маню очень давно не купался в море. Поэтому в воде они сидели долго. Он не мог бы точно сказать, сколько времени они купались, но думал, что больше часа точно. Единственное, что его не устраивало — это то, что Джастин плавал гораздо лучше, а ещё прекрасно видел в прозрачной чистой воде, когда Маню пытался под водой поймать его за ноги. Так что ловили в основном Маню, хотя иногда Джастин и поддавался. Но зато его покидали. Причём у Джастина были крылья! Он мог взлетать и кидать его с высоты! Раз двадцать, не меньше.       Но, наконец, он честно устал. Джастин это понял и вынес его обратно на берег. Всё так же — на крыльях. То есть, на руках и в полёте.       Закутал в полотенце, уложил на подстилку и появившуюся из воздуха подушку, поцеловал и нежно спросил:       — Чем обедать будем?       Маню подумал и честно ответил:       — Знаешь, я пока не хочу есть. Это я утром очень голодный был. А сейчас… не, давай попозже.        — Как скажешь, любимый.       И Маню чуть не задохнулся от этого.       — Что? — не понял Джастин.       Ему даже пришлось откашляться.       — Ты назвал меня любимым.       Джастин не понял ещё раз.       — А ты думал, что это не так?       — Нет, просто… ты впервые это сказал, понимаешь?       Джастин вздохнул.       — Любимый мой, солнышко моё пушистое, я могу повторять тебе это хоть каждые пять минут.       — Ладно, — сказал Маню, но уже понял, как он ему отомстит.       — Ну вот и хорошо, — улыбнулся Джастин.       — А дай рога? — попросил Маню.       Рога после купания блестели на солнце и выглядели ещё притягательнее, чем раньше.       Джастин послушно лёг, постаравшись сделать это так, чтобы не ударить Маню рогами, но при этом дать им ему в полную доступность. Получилось так, что носом он уткнулся Маню в живот, и поэтому тут же лизнул его чуть солёную кожу.       — Восхитительно, — вынес вердикт он.       И лизнул снова.       — Щекотно! — возмутился Маню.       — Ладно, не буду, — смирился Джастин. — Держи свои рога.       Маню убедился, что больше его лизать не будут, и принялся ощупывать и осматривать рога.       — Они у тебя ничего не чувствуют? — поинтересовался он.       — Ну… как зубы, — подобрал подходящее сравнение Джастин. — Сами — ничего, но давление чувствуют. Ещё кончики чувствительные, если ты их погладишь, мне будет приятно.       Маню, конечно, тут же потрогал подушечками пальцев кончики рогов, а потом нежно погладил их, и Джастин с наслаждением вздохнул, чуть подняв голову.       Воздух очень ярким ощущением согрел кожу живота Маню, и только сейчас он осознал, что полотенце откинуто, он всё ещё полностью обнажён, и Джастин лежит так, что ему открывается прекрасный вид на весьма интересное место.       Очень смутился.       — Ты не мог бы…       — Что? — Джастин, кажется, осознал, почему именно он смутился. Он поднял голову (снова осторожно, чтобы не задеть Маню подбородок рогами) и снова посмотрел ему в глаза с заметной провокацией. — Тебе что-то не нравится, мой дорогой?       — Нет, любимый, — улыбнулся Маню, постаравшись сказать это как можно более естественно. — Ты восхитителен.       Джастин ощутимо вздрогнул.       — Я понял, — сказал он. — Это слышать… нереально.       Маню улыбнулся хитро-хитро.       — Молодец, обожаемый мой, — сказал он. — А теперь поцелуй меня.       И Джастин поцеловал его, навалившись на него всем телом, так, чтобы кожа к коже, чтобы тереться об него всеми местами, и одновременно с этим ласкать его рот, а целоваться он умел потрясающе, до дрожи, до стонов, до…       О, он тоже хорошо умел мстить.       И да, зря Маню это сказал.       Джастин оторвался от его губ и тут же перешёл на кончик носа, щёки, скулы, глаза, лоб, уши, шею…       — О, дьявол, ты сумасшедший, — простонал Маню, когда он дошёл до начала пушистой груди, и Джастин от этого захотел даже того, чего не мог — обнять Маню всем телом, заставить его чувствовать наслаждение каждой клеточкой всего своего существа, заставить его чувствовать распирающее его обожание всем собой.       Маню умел подбирать слова всегда, в любом состоянии, даже когда совсем не осознавал этого и едва ли что-то соображал.       — Ты хотел бы, чтобы я был другим? — обворожительно прошептал ему Джастин, обцеловывая его живот — и теперь Маню даже думать не мог о щекотке, а руки Джастина уже шарили гораздо ниже.       — Но, Жюстен, не здесь же… Что, если нас увидят?       — Если нас кто-то увидит, этого кого-то я съем на обед. Это же сон, забыл?       — С тобой и своё имя забудешь… Ну что ты делаешь, милый, хороший бесценный мой… О, дьявол, что у тебя с языком, он что, раздвоенный?! О, нет, милый, только, пожалуйста, продолжай, не надо останавливаться и что-то мне… ах… отвечать…       ***       Остаток дня они отдыхали. Ели, пили, ловили руками рогатых рыбок, валялись, смотрели на море и солнышко, и, хотя Джастин пытался приставать, делал он это лениво и без энтузиазма.       Хотя вот на закате он придумал приставать к нему хвостом. Хвост у него был действительно почти коровий, чёрный, с длинной-длинной шерстью на конце. И когда он пушистым-пушистым кончиком этого хвоста начинал трогать Маню там, где не надо, да ещё так настойчиво трогать, возбуждающе… Когда Маню не выдержал (очень быстро) и поймал этот хвост, Джастин сразу же извернулся и начал смотреть на него очень нахально-выжидающе.       Маню довольно бесцеремонно перебрал чёрную шерсть, а потом начал плести косичку. Джастин улыбался всё шире и счастливее.       — Что? — не выдержал наконец Маню.       — Ты знаешь, что хвост у чертей — это эрогенная зона? Правда, в основном не кончик, а основание, но частично весь.       — А ты чёрт? — подозрительно уточнил Маню.       — Я дьявол.       — А…       А потом до Маню дошло.       — Так значит, эрогенная зона, да? — уточнил он с коварной улыбкой. — Особенно основание? А если дёрну?       — Любишь доминирование? Я заранее на всё согласен! Как мне лечь? Встать на колени? Встать раком?       — Сейчас действительно дёрну, — угрожающе сообщил Маню. — Может, даже и не за хвост. Если придуриваться не прекратишь.       — А за что ты меня дёрнешь?       Джастин угрозы не понял абсолютно точно.       — Вот заодно и узнаешь.       — А дёрни?       — Ты напоминаешь мне кота, который развалился пузом кверху и хочет…       — Тебя, — закончил за него Джастин. — Ты против?       — Нет, но… Давай всё же не здесь, ладно? Я всё-таки… хотел бы делать это в постели.       Джастин отобрал у него хвост, поднялся и снова взял Маню на руки. Миг — и он уже укладывал его на постель в комнате.       Закат из окна был виден ещё лучше.       На кровати сидел кот, уже не Мишель, а какой-то другой. Коричнево-бежевого окраса, очень пушистый и желтоглазый. Красивый. Маню не очень хотел видеть его здесь в данный момент, но всё равно погладил.       Джастин поднял кота, выставил его за окно на подоконник и закрыл окно. Кот мягко прошествовал по подоконнику с той стороны и куда-то упрыгнул.       — Как его зовут?       — Жан.       Маню начал что-то подозревать.       — А кота по имени Фредерик у тебя случайно не водится?       — Водится, но не знаю, где сейчас шляется. Беленький такой. А как ты догадался?       — По глазам увидел, — со смешком, но чуть мрачно ответил Маню. — Иногда ты меня пугаешь.       — Тебя пугают не крылья, когти, рога, хвост и тому подобное, а имена моих трёх котов? — саркастично поинтересовался Джастин.       — Ну, это же сон.       — Резонно.       — Но, я надеюсь, их не четыре?       — Кот по имени Эмманюэль — это ты.       — Мяу.       — Обожаю тебя. Ну что, вернёмся к прерванному занятию? — Джастин снова обворожительно улыбнулся.       Маню ненадолго задумался.       Он никогда не был с мужчинами, и ему было несколько страшно. Но, не имея совсем никакого опыта, он не хотел также и быть в активной позиции — делать всё это с Джастином ему было ещё более страшно. Даже во сне. Даже с Джастином-дьяволом.       Но при этом это был сон — а во сне, как известно, не бывает больно. Значит, наверное, ему не стоило бояться быть в принимающей позиции?       И вообще — значит, в реальности будет не так страшно.       — Я тебя очень хочу, — ответил он мягко.       — Обожаю тебя, — снова сказал Джастин и чувственно поцеловал его.       И оказалось, что прелюдия перед минетом на пляже была просто мягкой игрой — сейчас он дал волю не только рукам, губам и своему длинному раздвоенному языку, но и хвосту… и даже крыльям. Маню плавился под его прикосновениями, и уже ничего не боялся, и, наоборот, хотел всего, вообще всего, что Джастин может и хочет с ним сделать, и сам раскрывался, выгибался, раздвигал ноги и обхватывал ими Джастина, и стонал, и почти кричал.       Длинные когти Джастина почему-то совсем не ощущались, когда его палец мягко и нежно скользнул вниз, в то место, куда Маню и сам никогда бы не полез. Проникновение одного пальца ощущалось немного стыдно, но не плохо — это было даже возбуждающе, его так захватывало ощущение того, что с ним действительно это делают, что он лежит, такой раскрытый и бесстыдный, и позволяет делать с собой такие вещи.       — Сначала может быть неприятно, — сказал ему Джастин, обжигая дыханием его бедро. — Но если будет больно, ты должен сразу же сказать мне.       — Хорошо, — слегка дезориентированно ответил Маню на вдохе.       Ему не было больно.       Ему было захватывающе.       Джастин обцеловал его бёдра, вставляя второй палец, массируя вход и двигая пальцами внутри, и это было странно, но восхитительно, неприлично хорошо.       На третьем пальце стало уже слегка больно, но Маню было так потрясающе, что он не обратил на это особого внимания.       Происходящее ощущалось очень правильным. Это был Джастин. Это был его Джастин. Они любили друг друга, и они хотели доставить друг другу удовольствие. И это было хорошо. И правильно. И прекрасно.       Джастин что-то поделал ещё четвёртым пальцем (больнее, но не слишком), вынул все и заменил их на то, что там и должно было быть.       И да, поначалу было плохо, и Маню даже почти пришёл в себя, но Джастин медлил, и целовал его, и говорил что-то нежное и ласковое, и через некоторое время Маню привык, и кивнул ему, и тихо сказал, что он может продолжить.       Джастин благодарно поцеловал его, и начал двигаться, а потом что-то сделал — и вдруг выяснилось, что от его движений у Маню сносит голову напрочь.       И некоторое время ему просто было восхитительно. Он всегда был очень чувствительным и очень подвижным в постели, и теперь Джастину приходилось крепко держать его, потому что он извивался, как безумный. А ещё он был ужасно громким — но ему было плевать, потому что это был сон.       И в конце он излился себе на живот, и Джастин вышел и тоже туда кончил. Семя исчезло с их тел, а Джастин лёг рядом и накрыл их обоих своим угольно-чёрным крылом.       Маню потребовалось время, чтобы отдышаться.       — Жюстен, я люблю тебя, — устало сказал он.       — Я тебя тоже, мой ты чудесный. — Джастин почти целомудренно поцеловал его в висок. — А теперь отдохни.       Маню действительно устал. Это была очень приятная усталость, но теперь ему хотелось просто полежать, а ещё лучше — поспать. Чёрное крыло было тёплым, как одеяло, и большим, скрывающим его всего. Было хорошо, он мог прижиматься к Джастину всем телом, он мог его обнять всеми конечностями. Разве что только закинутая на него нога вылезала из-под крыла, но над ней тут же появилось одеяло.       — Спасибо, — прошептал Маню, устраивая голову на груди Джастина. — Это был потрясающий сон.       И с этим он заснул, не дождавшись ответа.       — Я сделаю потрясающей всю твою вечную жизнь, — сказал ему Джастин, убедившись, что он спит и не слышит.       ***       И лежал так следующие семь часов.       Потом на Маню появилась его пижамка, Джастин осторожно из-под него вылез, хотя Маню всем телом не хотел его отпускать, поднял его на руки и снова шагнул в Елисейский дворец.       ***       Маню Макрон проснулся от своего любимого будильника в свои любимые четыре утра, и сначала не понял, где он находится и что он делает. Это был Елисейский дворец, его спальня, за окном было серо-синее предрассветное небо, и он чувствовал себя очень хорошо выспавшимся и отдохнувшим, чего с ним не было уже как минимум несколько месяцев, если не лет. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что вчера он работал, а то, что он купался в тёплом море, ловил рогатых рыбок, гладил котов и занимался любовью с Джастином-дьяволом — это всего лишь сон.       Но сон был очень яркий, он ничуть не забылся и не думал начать забываться. Маню на всякий случай осмотрел себя и постель, но то, что во сне он кончил два раза, а сон можно было назвать скорее эротическим, не оставило на нём и на постели никаких следов. Это было довольно странно — однако, в принципе, он уже давно был не в том возрасте, в котором люди просыпаются с перепачканными простынями.       Так или иначе, надо было вставать.       Он встал и понял, что впервые за долгое время ему не холодно от недосыпа. Ему даже пришлось ещё раз посмотреть на время и дату, чтобы убедиться, что он не проспал, допустим, целые сутки.       Однако ему это определённо нравилось.       Первым делом ему конечно же захотелось позвонить Джастину, однако он подумал, снова посмотрел на время и прикинул, что в Канаде уже одиннадцать вечера, чуть больше, и Джастин, наверное, уже спит, потому что спит он много и ложится рано. Маню решил рассказать ему про свой сон вечером.       Весь день он честно был очень занят, и позвонить Джастину смог только поздно. Ну, по французскому времени, конечно же.       — Привет, а ты мне сегодня снился.       С той стороны послышался смешок.       — Я думал, я помучаю тебя подольше, но ты слишком прекрасен... Дай угадаю, я тебя кормил, купал в море и много любил.       Ой.       — Что это за магия? — опешил Маню.       — Я думал, ты скажешь "чертовщина", — раздалось...       Не из телефона.       Сзади.       Маню развернулся так быстро, как только смог, и из-за этого упал со стула.       И смотрел теперь, лёжа в идиотской позе, ударившись головой и плечом о ножку стола, как над ним возвышается Джастин Трюдо.       Без крыльев, рогов и хвоста.       Но…       Стул поднялся и встал на место сам собой. Джастин наклонился, поднял его на руки и осторожно усадил на стул. Присел рядом на корточки.       — Тебе не больно?       Погладил по плечу в том месте, где Маню ударился. Потом взял кисть его ударенной руки и нежно и легко поцеловал.       — Э…       — Прости, я не могу убрать боль, — с мягким сожалением сказал он ошалевшему Маню. — И да, прости, мне не стоило пугать тебя. Я не хотел делать тебе больно. Я просто идиот. Ты не сильно на меня обиделся?       Это было уж точно последнее, о чём Маню вообще мог сейчас думать.       — Что происходит? — спросил он, стараясь не звучать слишком испуганно. — Это же… не сон?       — Не сон, — подтвердил Джастин.       — А что тогда?       — Реальность.       Очень информативно.       — А где твои рога?       Наверное, это был самый тупой вопрос, который можно было задать, но да, он его задал.       Рога появились.       — Извини, с крыльями в твоём кабинете не очень удобно, — повинился Джастин. — Они слишком большие.       Реальность шла волнами, свёртывалась в странную сюрреалистическую фигуру и кричала «не ешь меня». Понимание происходящего пыталось повторить за ней, но вообще ничего не понимало.       — А ночью что было? — требовательно спросил Маню. — Если это не сон.       Он старательно пытался вспомнить, действительно ли он ничего не пил, не курил и не употреблял всеми прочими способами.       — Тоже реальность. Я пришёл к тебе ночью, утащил тебя в Ад, где заставил время идти во много раз медленнее, чем на земле, и таким образом организовал тебе день отдыха. Тебе же понравилось, верно?       Нет, ему очень понравилось, но…       — Как ты заставил время идти… так?       — Ну я же Люцифер, властитель Ада.       Вопросов было очень много, но Маню вычленил из них главный:       — То есть, ты диктатор?       Джастин весело рассмеялся.       — Обожаю тебя, — сказал он. — Ты просто прекрасен.       Маню так не думал.       — И всё же? — строго и немного жёстко спросил он.       — Сложно сказать, — серьёзно ответил Джастин. — Я потом расскажу тебе про нашу политическую ситуацию в Аду. Честно говоря, да, я не просто диктатор, я абсолютный монарх, хотя в последнее время пытаюсь сделать там монархию конституционной… нет, вру, не совсем конституционной, так, смешанной. От конституционной я бы не отказался, мне ужасно надоело, но, боюсь, это невозможно. Хотя ты можешь помочь. — Он хитро подмигнул Маню. — Но не в ущерб Франции, конечно, хах, и уж тем более не в ущерб твоему отдыху. И предупрежу сразу, что у моих конституционных устремлений много противников. Так, ты закончил на сегодня работать? Я могу снова утащить тебя в Ад?       — Нет, — сердито ответил Маню.       — Хорошо, я подожду.       Маню вся эта ситуация совершенно точно не нравилась.       — Не жди. Иди в свою Канаду, или в свой Ад, куда там тебе удобнее…       — Ты обиделся?       — А ты как думаешь?       — А что мне было ещё делать?       — Сказать, например.       Помимо обиды, Маню всё больше и больше злился и раздражался. Ему абсолютно точно надо было отвлечься, и, желательно выпить, но для начала — остаться одному. Но Джастин не давал. И не планировал.       — Привет, любимый мой Маню, я властитель Ада Люцифер…       — Ну, у тебя же есть доказательства! И вообще, если ты Люцифер, то какого чёрта ты Джастин Трюдо?       Джастин, казалось, замялся — но не слишком сильно.       — Ну, я в какой-то момент захотелось пожить человеком, люди ведь очень интересные… И я выбрал хорошую семью в хорошей стране, родился… ну, ты понял. Мне очень понравилось жить человеком, честно. Тут очень хорошо. Я даже подумывал прожить эту жизнь и родиться ещё раз. Но когда я встретил тебя… — Он как-то неожиданно застеснялся. — Ну, ты понял. Но я думал, что ты счастливо женат, и боялся тебе мешать и тебя трогать. А потом ты сказал, что Брижит только за, и я понял, что я должен это сделать. Я обожаю тебя, Маню, и я не могу никуда деться от этого чувства.       Его пылкое признание Маню впечатлило, но не совсем в правильном направлении.       — А ты, получается, живёшь… тысячелетия, так?       — Да.       — И сколько же таких «я тебя обожаю» было у тебя за эти тысячелетия?       Джастин поморщился.       — Вот я знаю, что ты мне не поверишь, но ни одного, Маню. Были, конечно, разные любовники и любовницы, да… Но так, чтобы действительно любить — нет, Маню, никого и никогда. Ты первый, солнце моё. И я правда думаю, что и последний, потому что я волен заставить тебя жить вечно и здесь, и в Аду.       Маню устало вздохнул. Спорить с Джастином не было ни сил, ни желания.       — Жюстен… ой, то есть, Люцифер…       — Ты можешь звать меня как хочешь, мне очень нравится быть Жюстеном, и я обожаю, как это звучит из твоих уст, но только, пожалуйста, не называй меня Люси, ладно?       — Люси, я всё ещё злюсь на тебя.       — Злись, я не против. Меня больше волнует то, ел ли ты что-нибудь сегодня.       — Это тоже не твоё дело.       — Не ел, — сделал вывод Джастин. — Что бы ты хотел поесть?       — Коньяку.       — Это не еда.       Маню посмотрел в потолок и тихонько застонал.       — Давай я поем, но ещё… где-то через час, ладно?       — Хорошо, — как-то подозрительно легко согласился Джастин. — Но ровно через час я утаскиваю тебя в Ад, там кормлю и укладываю спать. Всё остальное — по желанию. Во сколько по земному французскому времени тебя вернуть сюда? По лицу вижу, о чём ты думаешь, но нет, я не буду переносить в Ад весь Елисейский дворец, чтобы все сотрудники имели больше времени на работу.       — Я догадался, что не будешь, — недовольно сообщил Маню. — А теперь не мешай мне, пожалуйста, работать. И вообще исчезни. Может, за этот час я перестану на тебя сердиться.       Джастин послушно исчез, как его и не было.       Весь этот час Маню честно старался работать, а не думать о своём адском любовнике и о том, как он хотел бы его больно побить, и, честно говоря, немного заработался.       — Ну что, перестал сердиться? — раздалось сзади в какой-то момент.       Это стало для него неожиданностью.       — Нет, — жёстко сказал Маню. — И не смей ко мне подкрадываться.       — Ладно-ладно, не буду. — Джастин поднял руки вверх в жесте примирения. — Но сейчас мы в любом случае идём кормиться и отдыхать.       И он поднял его на руки.       — Не надо меня на руках таскать!       Но они оказались в Аду так быстро, что уже сейчас Джастин опускал его на постель.       На постели был кот. Беленький, с большими глазами и одним ободранным ухом. Фредерик — Маню против воли вспомнил об этом.       Кот Маню в этот конкретный момент не порадовал, но обижать кота он никогда бы не стал.       — Они очень любят мою постель и меня, — извиняющимся тоном сказал Джастин, заметив его недовольство. — Мне отправить его на улицу?       — Отправь, — недовольно ответил Маню, устраиваясь поудобнее.       Джастин поднял кота и выпустил его на улицу, хотя кот явно не был этим доволен.       — Ну, так чего ты хотел бы поесть?       ***       — Ты меня бесишь.       Маню лежал, смотрел в потолок и не знал, что ему думать и что чувствовать. Остатки еды на подносе давно исчезли, а Джастин лежал рядом и смотрел на него. Маню точно мог сказать, что он, сволочь такая, любуется, но запрещать ему смотреть было как-то глупо и по-детски.       — Я тебя люблю.       Ну да, что он ещё мог сказать?       Джастин осторожно погладил его по голове. Маню голову отдёрнул.       — Не трогай меня там.       Джастин послушно убрал руку.       — Хорошо, любимый.       И обнял его за талию.       — И там тоже не трогай.       — Ты слишком худой, — недовольно сказал Джастин, но руку убрал. — А где тебя можно трогать?       — Нигде.       Джастин это проигнорировал.       — А ноги можно?       Маню устало вздохнул.       — Можно.       Ну, что Джастин может такого сделать, трогая его ноги? Ноги — это же не то, что выше.       Но оказалось, что он просто был слишком наивным солнышком.       Джастин одним плавным движением переместился к его ногам и положил голову рядом с таким видом, как будто собирался съесть что-то очень вкусное. Или вроде того.       Он осторожно, очень ласково касаясь, снял с Маню носки. Дьявол, Маню никогда бы не подумал, что можно сексуально и соблазнительно снимать с кого-то носки. Соблазняюще снимать с кого-то носки.       Джастин осторожно взял его ступню и поцеловал лодыжку. Маню постарался это проигнорировать. Джастин лизнул лодыжку и стал спускаться поцелуями к пальцам. Маню очень честно пытался делать вид, что это не его ноги.       Но, когда Джастин сначала поцеловал каждый его палец, а потом взял в рот большой и начал ну очень сексуально обсасывать, Маню не выдержал.       — Это что, ты так извиняться пытаешься?       Джастин широко и щекотно-возбуждающе лизнул его ступню и ответил:       — Нет, я просто обожаю тебя всего.       — Но они же грязные! — возмутился Маню.       — Уже чистые.       — Фу!       — Я имел в виду, что вся грязь с них исчезла так же, как тот поднос с едой. А ты что подумал?       — Жюстен!       — Каждый мыслит в меру своей испорченности, — прокомментировал Джастин и вернулся к прерванному занятию.       — Это ты пытаешься сделать вид, что ты менее испорченный?! Ты… Ладно, делай, что хочешь, что с тобой разговаривать. Но не думай, что это меня возбуждает.       Ну, не то чтобы он лгал, его действительно это не возбуждало. Но… Немножечко…       Однако Джастин принял это к сведенью. Он обцеловал ступню снизу, ещё раз поцеловал лодыжку и стал двигаться вверх по ноге. Брюки Маню пропали сами и оказались на полу.       Маню недовольно скрестил руки на груди и продолжил смотреть в потолок.       Джастин поднимался влажными поцелуями по икре, но, дойдя до коленки, уделил очень большое внимание подколенной ямочке.       И вот это уже возбуждало.       Сильно возбуждало.       — О, тебе нравится, — обрадованно прокомментировал Джастин.       — Нет, — ответил Маню, хотя отрицать было глупо.       — Ну я же вижу, что нравится.       Джастин гладил руками его бёдра и продолжал подниматься по ним ртом, и да, внутренние стороны бёдер тоже были у Маню очень эрогенной зоной.       — Нет, мне не нравится, — недовольно сказал Маню и перевернулся на живот, чтобы Джастину было не так хорошо видно, как сильно ему не нравится.       Он вообще не представлял, что ему делать в сложившейся ситуации.       — Спасибо, любимый, так даже лучше, — мурлыкнул Джастин, гладя его бёдра с задней стороны и проводя пальцами по подколенной ямочке. — Ты у меня такой чувственный…       Он попытался положить руку Маню на левую ягодицу, но получил по пальцам.       — Там я себя трогать точно не разрешал.       Джастин руку убрал, но так широко и настойчиво лизнул Маню по внутренней стороне бедра, что сорвал с его губ рваный вздох.       Через некоторое довольно небольшое время Маню не выдержал.       — Ты будешь мучить меня до тех пор, пока я не разрешу, да? — замученно спросил он.       — Какой ты догадливый, любовь моя.       — Ладно, делай, что хочешь, но не думай, что я перестану сердиться.       Джастин обрадованно запустил руку ему в трусы, а потом трусы с него исчезли. А Джастин осторожно раздвинул ему ноги.       Но если Маню ждал пальцев, то он был не прав — его коснулось что-то горячее, очень гибкое, мокрое, и…       — Твою мать, Жюстен, это что, язык?!       Язык убрали.       — Лежи и наслаждайся, чудо моё, и не мешай мне доставлять тебе удовольствие. Я не буду тебе отвечать.       И язык вернулся на место.       — Подлизаться пытаешься? — спросил Маню, потихоньку смиряясь с действительностью.       Ему, как и было сказано, не ответили.       Длинный, узкий и раздвоенный язык Джастина массировал и разминал его сжатые мышцы, доставлял удовольствие, которое не доставила бы куда менее гибкая и куда более жёсткая плоть. А потом язык проник глубже, о, очень глубоко, и Маню буквально выгнуло дугой, и вот уже он метался по постели, удерживаемый руками, крыльями и даже хвостом Джастина, пока не излился не простыни и не упал, обессиленный и весь мокрый.       Джастин вынул язык, облизал напоследок его правую ягодицу и поднял голову. Маню устало смотрел, как он доводит себя до разрядки рукой (прогоняя из головы мысль ему помочь, потому что он, вроде как, ещё обижался, хотя ужасно, ужасно хотелось почувствовать Джастина в руках, почувствовать его плоть и увидеть, как Джастину будет приятно от его действий), а потом пронаблюдал, как их тела сами собой очищаются.       — Отдыхай, мой любимый котик. На земле пройдёт всего час. Ты всё успеешь, и тебе не о чем беспокоиться.       ***       — В общем, Бог создал мир и много чего другого, но он уже довольно давно потерял интерес к этому проекту. Но это не важно. Все, кто по его законами считаются праведниками, действительно попадают в Рай, за которым следят ангелы. Я, честно говоря, понятия не имею, что там происходит. Но все остальные попадают в Ад. Ко мне. Ты понимаешь, что это значит?       — Не хочу даже думать об этом, — недовольно сказал Маню.       — А зря. Потому что их там судят по моим законам. И неужели ты думаешь, что, допустим, те же лесбиянки, которые не сделали другим людям и животным ничего плохого, действительно будут страдать на подвластной мне территории?       — Звучит лучше, — согласился Маню. — А ты, получается, на подвластной тебе территории можешь менять реальность так, как тебе захочется?       — Да. Это планета, целиком и полностью созданная мной. Здесь всё так, как я хочу.       — И здесь нет проблем с ресурсами?       — Нет.       — И умершие просто живут здесь вечно?       — И выглядят при этом на тот возраст, на который сами хотят.       — А как здесь живут те, кто жил при жизни… тьфу, ну, в общем, не по твоим законам? Кстати, а можно глянуть твоё законодательство?       — Да, конечно. — В руках у Джастина появился планшет с открытой страницей. — Мне оно нравится куда больше, чем земное.       — А какого размера эта планета? — с сомнением уточнил Маню, беря планшет.       — Примерно как земля, это самый лучший размер для населённой планеты. Если ты о том, что за всю историю в мире умерло около ста миллионов человек, то я тебя обрадую: у меня есть ещё десять планет. С тюрьмами.       И Джастин очень мило улыбнулся.       — И какие там сроки? — осторожно поинтересовался Маню.       — Большие. До тысячи лет. Те, кто совершает преступления уже здесь, тоже туда попадают, но вот тут сроки уже побольше. Здесь все бессмертны, так что…       — Я понял.       Маню передёрнул плечами.       — Нет, я же управляю временем. Сюда они возвращаются через сутки, даже если отмотали там тысячу лет.       — Какой ужас. А эта планета… что-то вроде рая в Аду?       — Да, — подтвердил Джастин. — Именно так. Пожалуй, это лучшее определение из тех, что я слышал.       Маню кивнул и уткнулся в планшет.       Джастин ласково поцеловал его в висок.       ***       Жан-Люк Меланшон хотел этим вечером просто отдохнуть.       Но внезапно его неподвижная тень начала странно дрожать, потом разрослась, а потом из неё вышел самый настоящий демон. Только рога у него были куда более скромные, чем у Люцифера. И вообще козьи, вытянутые.       Случай, когда почти год назад он неожиданно для себя вызвал Люцифера, Меланшон привык считать галлюцинацией. Или сном. Или вроде того.       Но…       — Добрый вечер, — поздоровался демон.       — Добрый, — кашлянув, ответил Меланшон. — Чем обязан вашему визиту?       — Прошу прощения за то, что не предупредил, однако мы в последний момент вспомнили, что мы должны были пригласить и вас тоже. Вы можете звать меня Асмодей, я князь Ада и считаюсь демоном мстителей. Я хотел бы пригласить вас посетить Ад, чтобы вы могли удостовериться, что властитель Люцифер выполнил свою часть вашего с ним контракта, и Эмманюэль Макрон на данный момент находится в Аду.       — Я потом вернусь из Ада? — уточнил Меланшон.       О смерти Макрона никаких новостей не было, но он решил, что просто смерть наступила внезапно и только что, или что-то вроде того.       — Да, конечно. Вы вернётесь туда на постоянное место жительства только тогда, когда умрёте.       — Что ж, пойдёмте, — согласился Меланшон, поднимаясь со своего кресла.       Его очень радовала мысль о том, что сейчас он увидит мучения Макрона.       Они оказались на какой-то площади перед красивым и величественным замком в готическом стиле. Всё было украшено белыми цветами и лентами, стояли столы.       — Где мы? — уточнил Меланшон.       — В Аду.       Он запоздало вспомнил о том, что Люцифер что-то говорил о нормальной жизни тех, кто ему понравился, и подумал, что нормальная жизнь, конечно, подразумевает праздники. Но не мог не поинтересоваться:       — А в честь чего здесь праздник?       — Свадьба, — спокойно пояснил Асмодей. — Наш властитель Люцифер выходит замуж за Эмманюэля Макрона. Как я уже сказал, вы приглашены.       Это был первый случай в многотысячелетней истории, когда живой человек умер в Аду от обширного инфаркта.       Асмодей попинал труп, мысленно пожелал Меланшону удачного распределения в Чистилище, и вернул труп обратно на Землю в его кресло.       Принцу-консорту Ада об этом инциденте не сообщили, а потому праздника это никому не испортило.