Леда-417

Коннор сверился с координатами согласно протоколу, хотя практической надобности в этом было мало: золотистый шар Леды-417, окружённый четырьмя рядами колец [девяносто девять процентов — лёд с незначительными примесями металлов, остаток — минеральная пыль], спутать с чем-то иным было сложно. Система подтвердила полное совпадение с архивными снимками. Полное отсутствие облаков в атмосфере и оттенок почвы — красновато-ржавой с золотистыми, коричневыми и чёрными пятнами — делало Леду особенной. Не говоря уже о климате, не характерном для планет из жёлтого спектра по шкале Камски. Впрочем, в этой шкале Леда была отмечена скорее оранжевым, на самой верхней границе условно пригодных для проживания планет. Сразу следом шла уже Ам-Анда с её вечной мерзлотой, в которой даже андроидам удавалось работать с трудом, — тириум из-за низких температур густел, а потом и вовсе начинал кристаллизоваться. Снижение прошло по плану. «Вояжёр-16» совершил посадку возле кратера, формой похожего на огромный лимон, на небольшом каменистом пятачке, островком выступающем из бескрайнего песчаного океана. Коннор предпочёл бы выбрать место подальше и на тёмной стороне планеты, чтобы взять образцы и улететь ночью, но Хлоя захотела посмотреть рассвет, по слухам, один из красивейших во Вселенной. Спорить с ней желания не было, кроме того, в чём-то она была права — одно дело просто взять пробы грунта, а другое — сделать снимки Леды при свете дня. Уникальные снимки… И, должно быть, это и правда будет красиво. Отсчёт времени до конца миссии странным образом умиротворял встревоженную систему. На интерфейсе бодро бежала вереница данных преконструкций, но среди всего массива данных именно таймер занимал непозволительно высокий приоритет. Впрочем, с учётом затрат системных мощностей [ноль целых двадцать семь сотых процента] это было некритично. Небольшая вольность, которую Коннор мог себе позволить. — Уже решил, куда отправишься в отпуск? — спросила Хлоя, застёгивая скафандр. Продолжила говорить уже по внутренней связи — на светловолосую голову с шипением опустился шлем. — Мы летим в созвездие Саломеи. — Хотите застать миграцию звёздных китов? — Ага. Элайджа говорит, в этом году они припозднились, ещё есть шанс успеть. Была в окрестностях Саломеи восемь раз, так и не видела китов, представляешь? — Восемь раз — небольшая выборка для статистики. Вот двадцать восемь раз уже сказали бы, что ты неудачница. — Ну спасибо, — хмыкнула Хлоя, защёлкивая карабин на плечевом ремне. Коннор проверил крепления на поясе — датапад, маячок, бластер, ремонтный набор для скафандра, тара для образцов. Всё на месте. Он с сомнением покрутил в руках шлем, рассчитывая, надевать или нет. Атмосфера Леды годилась для вентиляции систем, а с учётом температуры на поверхности иметь на голове колпак из пласт-металла означало трату дополнительных мощностей на терморегуляцию. Видя его сомнения, Хлоя фыркнула: — Даже не думай. Снова чистить твои фильтры я не буду. Коннор вздохнул, вентлируя упомянутые фильтры, и защёлкнул шлем на жёстком вороте. Они переглянулись, кивнули друг другу. Можно было начинать. Дверь за спиной закрылась, отрезая их от основной части шаттла, а затем открылась другая — прямо перед ними, приглашая ступить на негостеприимную поверхность Леды, залитую прохладным сиянием двух лун. Коннор уцепился за мысль о Гэвине. С нежностью вспомнил помятые, поцарапанные панели, запаянный шов на переносице — интересно, что прибавится к меткам на корпусе на этот раз? — и систему, беспокойную и подвижную настолько, что иногда понять её структуру становилось сложно даже Коннору, и он не всегда пытался, чаще лишь пропускал через себя этот хаос, наслаждаясь вихрем чужих данных и полным доступом, до последнего байта. Отпуск… Отправиться куда-то, как Хлоя с EL-900, или валяться дома, выныривая из глубокого коннекта лишь для того, чтобы глотнуть тириума? — Не зевай, — Хлоя оглянулась и укоризненно приподняла бровь. — Я отсюда слышу, как громко ты думаешь о GV. Прикрыл бы файерволом получше, хотя бы ради приличия. Не говоря уже о профессиональной этике. — Напомни, кто из нас встречается с боссом, м? Ещё что-то скажешь про этику? — Ладно, один-один, — со смехом отозвалась Хлоя, поднимая руки в знак капитуляции. — Ну что, давай здесь? Как считаешь? Коннор оглядел мелкий розоватый песок под ногами, уложенный ребристыми барханами, рыжие каменные зубья, окружившие кратер, как огромную раскрытую пасть какого-то реликта давно забытых времён, и густо-синюю синеву небес, лишённых облаков, с тонкой розовой полосой у самого горизонта. Он ещё раз сверился с метеорологическим прогнозом и координатами. Песчаные бури Леды-417 были печально известны своей суровостью: во времена, когда исследования производили экспедиции людей, здесь сгинуло два экипажа целиком, один спасся частично, успев взлететь до начала бури. Коннор не опасался такого исхода — запущенный год назад спутник собирал информацию о погодных явлениях. — Красиво, — произнесла Хлоя и умолкла. Они оба остановились, позволив себе несколько секунд промедления. Пустыня сияла. Крошечные песчинки сверкали в лунном свете, особенно красиво вспыхивали искорками, когда лёгкий ветер подхватывал песок и кружил его вихрем. В прохладном сиянии лун барханы казались голубыми, как снег зимней ночью. — В лунном сиянии снег серебрится, — пропела Хлоя, и Коннор услышал её не по внутреннему каналу связи, а глухо, едва различимо из-за двойной преграды их шлемов. Она опустилась на колени, и Коннор последовал её примеру, отцепив от пояса контейнер для образцов и небольшой совок. Пробы воздуха шаттл взял сам, а вот с грунтом придётся повозиться. «Вам не нужен коптер, — заявили в отделе снабжения. — Леда-417 находится в спектре условно пригодных для жизни планет. Ваша задача — не попасть в бурю, а уж с забором образцов два таких продвинутых андроида точно справятся». — В лунном сиянии ранней весною, помнятся встречи, друг мой, с тобою, — негромкое пение Хлои снова удалось разобрать, но определить, что за песня и о чём она, система не смогла и вывесила просьбу обратиться к расширенным источникам поиска. Стало светлее. Розовая полоса там, где пустыня встречалась с небесным куполом, стала шире, и из-за барханов пробились первые лучи солнца. Пустыня преображалась на глазах, синие холодные цвета сбегали прочь, перетекали в персиковые, золотистые, оранжевые краски, на которые Леда была особенно щедра. Вместе со светом пришёл и жар. Датчики фиксировали стремительно растущие показатели температуры с тревожным писком. Коннор отправил в ёмкость двести пятьдесят грамм песка. Розовые песчинки густо перемежались с золотисто-персиковыми и белыми, блестящими на солнце, как алмазная пыль. Он плотно закрутил крышку и защёлкнул карабин на поясе — вот и всё, осталось вернуться к шаттлу и выбраться отсюда прежде, чем жара превысит границы верхнего предела нормы для функционирования их корпусов. Хлоя уже закончила, поднялась на ноги и ловко вскарабкалась на каменистый выступ над чашей кратера, маленькая, стройная и гибкая, как кошка, — они с Гэвином подумывали завести такую, даже присмотрели одну из последних моделей с полосатым скином. — Смотри, — голос Хлои заставил с усилием изменить приоритет с планирования ближайшего будущего на настоящее. — Давай сюда! Она протянула ему руку, и Коннор, взявшись за обманчиво хрупкую ладошку, взобрался на уступ. Край солнца показался из-за горизонта, ударяя жарким маревом раскалённого воздуха по системе. Визор шлема взорвался сообщениями о перегреве, а собственный внутренний интерфейс — оповещениями об увеличении расхода тириума, перераспределении приоритетов нагрузки и настоятельными рекомендациями покинуть зону повышенного риска. Но то, что Коннор увидел, заставило отложить возвращение в шаттл. Дно глубокой чаши густо покрывали высокие, с него ростом кристаллы сверкающего розового кварца. Гранёные острые пики в ложе кремового песка нарядно сияли в лучах восходящего солнца, верхушки казались совсем прозрачными, а у основания цвет становился гуще, насыщеннее, как лимонад из лепестков роз, которым любили угощаться человеческие коллеги из центра аналитики на корпоративах. Хлоя замерла, прижав руки к груди — жест, выдававший крайнюю степень волнения, Коннор давно его приметил. Целая долина сокровищ — такие снимки и Гэвину наверняка понравятся. Будет чем поделиться с ним, когда они наконец-то останутся вдвоём, снимут с себя одежду и скин и сольют потоки данных, чтобы поделиться тем новым, что каждый из них приобрёл за время разлуки. Скафандр издал особенно громкий протяжный писк и вывесил плашку оповещения: «Компенсация температуры невозможна». Сенсоры корпуса фиксировали жар, система увеличила потребление тириума. — Пора возвращаться, — с сожалением произнесла Хлоя. Голос в динамике звучал печально. — Одну минуту, — попросил Коннор и, повинуясь внезапной идее, резво рванул вперёд, перемахнул через край выступа, прямо в прыжке отцепляя от пояса крюк с мотком верёвки. Расчёт был поспешным и неточным, но всё-таки крюк вонзился в камень и зацепился, позволив Коннору совершить намного более мягкое приземление на дно, чем могло бы быть без верёвки в руке. — Ты что творишь! — крикнула Хлоя в динамик. — А ну вернись немедленно! — Сорок секунд, — весело ответил Коннор, спешно сканируя всё кругом. Должно же быть что-то подходящее… Большие куски его не интересовали, дефектные, с трещинами или мутные — тоже. Секунды бежали на интерфейсе. Система тревожно известила: расход тириума увеличен на треть, риск перегрева корпуса — тридцать четыре процента. Среди песка и груды здоровенных кварцевых обломков Коннор, наконец, увидел то, что искал: совсем маленький кусочек кристалла, блестящий, с розовой туманной дымкой внутри. Он преодолел расстояние до него в два прыжка и оказался совсем рядом, наклонился, аккуратно подхватил и сунул в сумку на поясе. — Коннор! — Иду! [Двадцать секунд] Коннор добежал до верёвки, попробовал её на прочность — крюк держал его вес, — и начал карабкаться. [Семь секунд] Хлоя снова протянула ему руку, помогая выбраться на каменистый выступ. — Надеюсь, ты понимаешь, насколько это было глупо! — У меня все ходы рассчитаны, отставить панику, — ответил Коннор. — Я не укажу это в отчёте. Но надеюсь, GV даст тебе по заднице за такие штуки, ему я точно расскажу, так и знай! — Угу, я тоже на это надеюсь, — мечтательно отозвался Коннор, на что Хлоя лишь фыркнула и рассмеялась. К шаттлу возвращались бегом. Сенсоры на спине сигнализировали о росте температуры каждую секунду, но до критического значения ещё было далеко. Они влетели в тамбур, дали команду загерметизировать отсек, запустили санобработку скафандров и, пока тугие струи омывали их со всех сторон, Коннор думал о том, что у Хлои тоже скоро День активации. На неделю позже Гэвина, и вполне можно успеть отдать кусочек кварца технику — пару месяцев назад Хлоя поставила новую лицевую панель, и на лбу, прямо под ровным пробором золотистых волос, теперь красовался синтетический кристалл в тонкой серебристой оправе. При должном умении кусочек розового кварца мог бы смотреться ещё лучше, а главное, он был не синтетический, а настоящий. — Ну что, домой? — Домой, — выдохнул Коннор. До конца миссии оставалось шестнадцать часов и два гиперпрыжка. А после — отдых, дом, и, кто знает, может, и небольшое путешествие. Хотя бы в «Киберлайф», чтобы выбрать наконец-то модель кошки. Мысль о доме и Гэвине снизила стресс сразу на пятнадцать процентов. — Снова очень громко думаешь, — хихикнула Хлоя. Обработка завершилась, красный всполох над дверью в шаттл сменился на зелёный. Они принялись раздеваться, отсоединив ёмкости с образцами от поясов. Прохладный воздух шаттла постепенно возвращал температуру к норме. Коннор отдал кораблю команду готовиться ко взлёту и взялся за крепежи ботинок. — Что поделать, следствие многолетней командной работы. Я могу принудительно отслеживать работу файервола, если хочешь. — Не надо, — неожиданно серьёзно произнесла Хлоя и положила руку Коннору на плечо. Он обернулся и встретился взглядом с её спокойными, лучистыми голубыми глазами. — Я знаю, каково это — любить кого-то особенного. — Главное, не забывай, что ты тоже очень особенная, — сказал Коннор и, разделив уютное молчание на двоих, полное понимания и принятия, добавил: — Кто же ещё мог побывать в Саломее восемь раз и не увидеть китов, а? Хлоя рассмеялась, ткнула его кулачком в плечо и унеслась вглубь корабля. Коннор поставил ботинки на подставку, размял шарниры в плечах, прочистил фильтры, глубоко вздохнув. По корпусу корабля прошла дрожь. «Вояжёр» был готов ко взлёту. Часть системы Коннора уже синхронизировалась с бортовым компьютером и управляла стартом, оставалось лишь дойти до кресла пилота и устроиться в нём, пристегнув ремни, а после — домой. Домой!