все могло быть хуже

STED.D — "Все могло быть хуже"

Джисон тихо простонал куда-то в шею чуть выше ключицы. Оставил нежный поцелуй и рухнул сверху, продолжая глубокие, но сбивчивые толчки, продлевая оргазм и уходя в забвение. Минхо уже приличное время балансировал на грани, оттягивая свой финал, чтобы протянуть дольше. Ему хватило нескольких фрикций, попадающих прямо по простате и тяжести разгоряченного тела сверху, чтобы кончить следом. -Я люблю тебя, Хани. Фраза вырвалась сама по себе, неосознанно, потому что крутилась на языке не первый день. Они дружили чуть больше пяти лет, полтора из которых находились в статусе друзей с привилегиями. Как и почему они пришли к этому никто точно не помнил. Однажды это просто случилось. Они много говорили об этом после, но не старались копать слишком глубоко. Сначала было легко, на самом деле даже и копать было некуда. А потом Минхо влюбился. Сильно и безнадежно. Джисону и Минхо всегда было комфортно. Они познакомились на первом курсе и сразу сдружились, потому что какую бы тему не затрагивали, моментально сходились на том, что их взгляды, если не идентичны, то очень схожи. Они разделяли предпочтения в еде, погоде, жанрах кино, в том, как проводить выходные. Даже методы списывания на сессии были одни. Они могли часами гулять по городу, обсуждая буквально все: начинали с цвета папки для очередной курсовой и заканчивали вопросами детско-взрослых отношений и семейных травм, которые сделали их такими — потрепанными и слишком взрослыми (эмоционально зрелыми, на самом деле) для своего возраста. Это была безоговорочная любовь: они принимали друг друга со всеми тараканами, травмами, бесячими привычками и заскоками. Но Минхо ревновал Хана к другим друзьям и знакомым, к девушкам и парням, с которыми тот проводил свободное время или просто взаимодействовал в стенах института. Минхо был собственником до трясучки и хотел, чтобы все внимание было приковано только к нему. Эгоистично, не совсем здорово, но жить можно. Он не выливал это на Джисона, поэтому гармония их взаимоотношений не нарушалась. Минхо не слишком часто обдумывал эту мысль, чтобы не скатиться в размусоливание. Ему было нормально и с тем, что у него просто нездоровая привязанность (он прорабатывал это с терапевтом, правда), но никогда не думал, что это может быть вызвано чем-то большим. А потом они переспали. Спонтанно, хаотично, бешено, но на трезвую голову и осознанно. Обсудили, что это не было ошибкой и решили, что вообще-то дсп вполне хороший вариант для бро, слишком заваленных учебой, подработкой, попытками починить голову…в общем для тех, кому отношения не нужны, но физиология — есть физиология. И в одну из ночей, даже не в самую романтичную или интимную, Минхо тяжелым ударом по сердцу и горячей пощечиной осознал, что, вообще-то, делить своего Хан Джисона с кем-то другим он ненавидит далеко не по тому же, почему не любит, когда, например, Крис (близкий друг и по совместительству опора всей его жизни) проводит чуть больше времени с другими. Минхо осознал, что привязался крепче, чем нужно, можно. Что чувство к Джисону сильнее и страстнее, чем просто любовь к лучшему другу. Тогда же Минхо, недолго думая понял, что заберёт эти чувства с собой в могилу, что Хан Джисон никогда не узнает, как сильно Ли в него влюблен. Вопрос потери настолько своего человека стоял слишком остро, чтобы даже в теории задумываться о признании. И даже неплохо получалось жить вот так. За полтора года он всего несколько раз впадал в апатию и ловил истерики по этой причине. Да, все было не идеально, но жить то можно. Прорвёмся. Казалось, что сблизиться еще сильнее просто невозможно, но за минувшие полгода они смогли. Дело было не только в сексе. Сыграла чрезвычайная чувствительность, искренность и открытость Джисона. Они съехались — ведь пока ни у кого нет отношений, работа в разных режимах и на противоположных концах города, почему бы не делить коммуналку, чтобы снимать двушку. Решение идеальное. Последствия — травмирующие. Видеть домашнего, мягкого, еще не отошедшего ото сна и со шлейфом постельного тепла Хана каждые выходные за общим завтраком было катастрофично. Лежать, переплетая конечности по вечерам, пока они смотрели аниме и комментировали каждую экшен-сцену, было тяжело. Не взять Хана за руку, когда они выходили на прогулку было физически больно. Потому что хотелось обнимать дольше, ворошить волосы и касаться не по-дружески, а еще трепетно целовать в родинку на щеке и смешить, слушая часами задорный смех — глубокий по утрам, яркий днем и нежный вечерами. Хотелось аж до болей в конечностях. Но Минхо терпел, потому что нельзя, потому что не стоит. Поговорить бы…слова каждую секунду вертелись на языке, а мысли бушевали в голове, но нет — нельзя, не стоит. Они говорили другу другу, что любят бесконечное количеств раз. Но этот был другим. В этот раз Минхо не сдержался. Это “я люблю тебя” гораздо интимнее, серьезнее, из самого сердца. По-настоящему. И Хан понял это. Почувствовал кожей, услышал в сумасшедшем сердцебиение под собой. О своих чувствах к Минхо Джисон никогда не задумывался. Он безусловно любил того. Но не в романтическом плане. Хан по натуре не был романтиком. Его больше волновали проблемы самореализации, развития своей личности и построения карьеры. Он никогда ни к кому не привязывался настолько, чтобы даже мысль о расставании была бы невозможной. Их с Минхо жизнь была идеальной гармонией, дающей почву для выстраивая себя и реализации своих целей. Но да, Джисон никогда не смотрел на Минхо в этом ключе. Не то, чтобы чувства старшего были секретом — как бы Ли не старался, Хан знал его слишком хорошо. Джисон не был глупым, твердолобым или слепым, поэтому, когда в голову закрались первые мысли, что лучший друг, возможно, влюблен, он испугался. Да, Хан обычно не привязывался и не был склонен переживать, когда люди покидали его жизнь или общение естественным образом сходило почти до минимума. Но потеря Минхо казалась катастрофой при любом раскладе и любых условиях. Если бы Хан верил в соулмейтов, то охарактеризовал бы их с Минхо именно так — как людей, космически, исторически, эзотерически и прочие -ически, предназначенных только друг для друга. Их взаимоотношения казались идеальными несмотря ни на что, найти нечто более комфортное не представлялось даже теоретически. Хан хотел поговорить. Он долго и мучительно вынашивал мысли, складывал слова в предложения, боялся ранить, отвергнуть, обидеть, боялся потерять. Поэтому на каждый свой довод или фразу подбирал десять синонимичных, чтобы сделать разговор наименее травмирующим. Он не знал чего ожидать, каким мог бы быть ответ Минхо хотя бы примерно. Обычно ему не составляло труда додумать фразу за старшего, порой их мысли сходились — хватало одного взгляда, чтобы понять “да, это оно”. Но только не в этом вопросе. Хан ощущал себя Эдвардом Калленом, неспособным прочесть мысли Беллы. Он правда переживал, боялся, но решил, что не начнёт первым. Ему не хотелось ошарашивать Минхо и выливать ледяной водой свое понимание. Он даже начал сомневаться, может показалось. Но потом Минхо..был просто Минхо. В их общении ничего не менялось. Разве что игнорировать нежные взгляды, долгие прикосновения и заботу стало чуть сложнее. Но Джисон зарекся, что не начнёт диалог первым. Как бы много об этом не думал. Но Минхо молчал. Просто продолжал быть тем же Минхо, лучшим другом Джисона, с которым не только комфортно жить, но и классно спать. И волнения сошли на нет. Хан просто перестал беспокоиться, потому что комфорт Ли был превыше всего. Если тот не хочет поднимать эту тему, значит нужно именно так. Минхо кратко проанализировал ситуацию, не сбежал сразу. Они как и обычно немного полежали в обнимку в комфортной тишине и он ушел в душ первым. Джисон не среагировал, вернее сделал вид, что не заметил признания. Но Минхо знал, что тот все понимал — только полнейший эмоционально незрелый человек не понял бы. Джисон таким не был. Он умел считывать ситуацию по еле уловимым вибрациям настроения. Минхо знал, что Джисон знал. И был благодарен, что друг умело не проявил никакой реакции. Минхо курил на балконе и смотрел в темноту ночного неба. Из открытого окна дуло, морозя тело. Особенно голые плечи, на которые капало с мокрых волос. Он рассуждал, изменится ли что-то теперь, как быть и как сосуществовать дальше. Сможет ли Джисон принять его? Конечно, сможет. Но это будет долго. Минхо понимал, что Хан вряд ли осудит или выставит его за дверь, разорвет все связи и предпочтет никогда больше и лица Минхо не видеть. Но все же неизвестность пугала. Было очевидно лишь то, что дальше будет больно и сложно. Обязательно будет. Непонятно лишь насколько и как долго. -Привет. Джисон постучал об раму балконной двери и прошел внутрь, держа в руках гитару. Он надел белье и футболку — даже тут они дополняли друг друга, потому что Минхо стоял в одних шортах. Старший на минуту задумался не замерзнет ли Хан в таком виде. Чрезмерная забота наполняла внутренности на автомате, он не мог контролировать порывы заботы. -Я кое-что написал. Нужно твое мнение. — парень сел на обшарпанную табуретку, прокашлялся и удобнее уложил инструмент в руках. Он провел пальцами по струнам. Подкрутил колки, снова прокашлялся и тихо начал петь. “Знаешь, все могло быть хуже Ты знаешь, все могло быть хуже Завтра мы могли бы не проснуться И больше никогда не сотворить эти безумства. Я чувствую, как меня давит грузом И грозный челик сверху мог велеть нам захлебнуться Солнце могло бы навсегда остыть Инквизиторы поджечь костры”. Джисон поднял голову и уставился на Минхо. Тот выкинул бычок и прикурил вторую, развернулся полубоком и слушал нежный голос, пробирающий до костей, стремящийся в самое сердце. Это было для него. Для них. Про них. “Мы могли не знать друг друга Никогда не быть близки И жить в разных уголках страны Все могло быть хуже Земля могла бы расколоться пополам Нас мог бы накрыть пеплом Везувий вулкан Или свалиться гребаный башенный кран Знаешь, все могло быть хуже Ты мог застрять ногой в трамвайных путях Или попасть под поезд, спасая утят Или раздуть любой очередной пустяк Ты знаешь, все могло быть хуже” Минхо слушал, затаив дыхание. Сигарета тлела, даже несмотря на то, что он не курил. Пепел падал вниз. Было больно. Заплакать бы. Да только не получалось. “Нас мог бы переехать грузовик Тебя мог бы растлить твой трудовик В нас мог бы уебать метеорит Отбросить нас в палеолит Ты знаешь, все могло быть хуже Знаешь, все могло быть хуже”. Джисон закончил петь. Сидел и просто наигрывал легкую мелодию иногда запинаясь. Он не сводил глаз со старшего, смотрел в душу. Старался понять, прочувствовать его состояние. Хотел донести смысл до сердца. Хотел обнять словами, подарить уверенность и надежду, забрать боль. Минхо ойкнул и уронил бычок. Пальцы слегка обожгло, но зато вернуло в реальность. Джисон сказал, что любил его. Но не так, как хотелось бы. Снова бы заплакать. Но глаза все еще сухие. Во рту тоже пересохло. На душе тяжело. Его потряхивало, но совсем не от ночной прохлады. -Красиво, — Минхо старался звучать, как можно увереннее, но голос подвел и пришлось прокашляться, — правда. -Хо, — Джисон сглотнул. Его тоже начинало трясти. Почему-то всегда принято говорить и думать о чувствах только тех, кого отвергли. Это больно, это разрушительно. Но отвергать не менее больно и страшно. Вызывать душевные терзания у самого близкого, дорогого человека также больно, особенно, когда искренне хочешь, чтобы его губы украшала улыбка, глаза сужались до гусиных лапок вокруг, щеки сводило от долгого напряжения, а дыхание перехватывало от продолжительного смеха. Совсем не иначе. Не хочется, чтобы дыхание сбивалось в попытках просто вдохнуть из-за спазмов, щеки мокли от слез, глаза закрывались, смаргивая влагу, а губы перекашивались в желании не кричать от боли. Джисон смотрел на старшего и видел, как растерянность и преддверие бури плещутся в глазах. Они не блестели, как ранее. Были также полны нежности, но и страха. Он предполагал, что это страх неизвестности. -Хо, — он вздохнул поглубже, расслабляя тело, чтобы спрятать дрожь, хотя старший наверняка заметил ее даже в полумраке, — я хочу делать каждый твой день самым счастливым, чтобы ты горел солнцем. Я хочу собрать тебе все звезды с неба, я хочу забрать все твои переживания и тревоги, как же я хочу положить весь мир к твоим ногам, и даже этого было бы мало. Ты заслуживаешь гораздо большего. Ты…стоишь всего самого хорошего, доброго и светлого, как и ты сам. Я готов сделать для тебя все, какими бы сумасшедшими не были идеи. Но я не могу дать тебе только одного, малыш…прости. Дрожь все же вырвалась наружу и слова выходили дрожащими. Джисон знал, что Ли гораздо сильнее его, как физически, так и морально. Они несчитанное количество раз были в ситуациях, когда Хан просто не понимал, как жить дальше, куда двигаться, что делать. И именно Минхо собирал его. Гладил по волосам, обнимал, окутывал теплом и дарил уверенность в завтрашнем дне. Но сейчас очередь Джисона быть сильным, быть оплотом уверенности, потому что это Минхо рушится на глазах. -Все хорошо, Хани. -Я не хочу разводить сопли, как обычно, потому что ты не должен…сейчас не ты должен заботиться обо мне. Это все…сложно, и я бы хотел, чтобы все было по-другому. Но не могу, прости меня еще раз. -Не нужно извиняться, правда. Это мои проблемы и только. -Во-первых, это не проблемы. Чувствовать - это единственное настоящее, на что способны люди. Без эмоций, даже самых негативных, мы бы были камнями, — Минхо посмеивается, и Джисону всего на секунду, но становится чуть легче, — во-вторых, я никогда не оставляю тебя одного с этими говном. Никогда, слышишь? Ну ладно, только, если ты сам не попросишь меня уйти. Но даже тогда я буду посылать всю свою энергию в космос и делать твою жизнь лучше дистанционно, скажем так. Минхо улыбается. По-настоящему. Как же он любит этого человека. Какой же кошмар. Минхо прикусывает губу и трясет головой. Тяжело. Джисон откладывает гитару и подходит ближе. Проводит рукой по влажным волосам и смотрит с такой нежностью. Больно. -Так вот. У меня есть небольшой план, как сделать тебя счастливым. -Так, — Минхо поднимает брови. Джисон никогда не перестанет его удивлять. -Как я уже сказал, я не брошу тебя. Я буду с тобой настолько, насколько ты позволишь мне. Или же наоборот, если тебе будет легче - я уйду. Это будет ледниковым периодом для моей души, потому что ты самый…просто самый человек в моей жизни. Я не пытаюсь давить или манипулировать, я лишь хочу сказать, что готов потерять тебя, чтобы тебе стало легче. -Ты все же манипулируешь, — Минхо щелкает его по носу, — но да, я понимаю о чем ты. Мне тоже не хочется терять лучшего друга, из-за того, что я влюбился в него. Минхо говорит спокойно, даже смиренно. Но в Джисоне что-то ломается. Какая же мерзкая ситуация. Почему он не может любить в ответ, чтобы не было сейчас этого разговора. -Да, спасибо. Короче, — он берет Минхо за руки, переплетает ладони и размахивает ими вправо-влево, — начнем с того, что перестанем спать. Это, конечно, величайшая потеря в моей жизни, уверен, что никто не будет в постели таким, как ты. -Вот это драма, извини, пожалуйста, — они снова смеются. Напряжение потихоньку испаряется. -Думаю, следующим шагом стоит разъехаться. Мне пора бы слезть с твоей шеи, хён. Минхо меняется в лице, его прошибает током. Жить вместе комфортно, удобно, здорово, но да, так будет лучше. Это первый большой шаг, который стоило бы сделать уже давно. Но, что есть, то есть. В конце концов, мир не рухнет, если они будут жить в разных квартирах и видеться чуть реже, чем 365 дней в году. -Пожалуй. А дальше? -Дальше? Ну, — Джисон освобождает одну из рук, разрывая замок, и трет шею, — честно говоря, на этом все. Дальше я не смог придумать. Минхо смеется и закатывает глаза. Джисон пришел к нему с “планом”, но не продвинулся дальше главных пунктов. Но он думал об этом. И все же принял основной удар на себя. Минхо не может на него злиться за наивность. Минхо вообще никогда не может злиться на Хана серьезно и дольше получаса — они проверяли. -Решим по ситуации, хорошо? -Хорошо. Они стоят так еще какое-то время. Неуверенные вообще ни в чем, кроме того, что все будет хорошо. Они справятся, потому что вместе. Потому что дружба, которая строилась годами, не должна быть разрушена даже чем-то столь серьезным, как романтические чувства. Это самая клишированная ситуация, когда друзья с привилегиями, нет, лучшие друзья теряют друг друга. Рушат тот крохотный безопасный мир, который строили долгое время, преодолевая заскоки друг друга. Принимая, уважая, любя друг друга безукоризненно, по-семейному. Минхо сможет что-нибудь сделать со своими чувствами. Обязательно сможет. Он сильный. И у него есть Джисон, самый преданный и дорогой человек, готовый уйти, если тот попросит, просто чтобы ему стало легче. Каким бы эгоизмом или манипуляцией это не казалось, для Хана это тоже не пустой звук. -Я бы не хотел, чтобы ты когда-то уходил из моей жизни. Поэтому я никогда не попрошу тебя уйти. -Я всегда буду рядом. И он будет. И они будут. Даже если не вместе, но будут. Ведь все могло быть хуже.