Обитель

Утро следующего дня началось с выстрелов. Карина подскочила, вцепившись пальцами в одеяло и бегло осматриваясь по сторонам. — Господи, вырубите его, — пробурчала Гаер. Фор вытянула сотовый перед собой, уже сидя на кровати. На глазах у Карины она щёлкнула по кнопке и звук оборвался. Вместо пожеланий доброго утра, Фор махнула рукой, побуждая Карину продолжить спать. Но сна уже не было ни в одном глазу. Водя ладонями по лицу, девушка крепко зажмурилась. Из-за резкого пробуждения она даже не запомнила событий её кошмара. Впрочем, ничего нового. Карина редко запоминала сны, даже если они были плохими. Отбросив одеяло в сторону, Карина опустила ноги на пол. Фор уставилась на неё, медленно облачаясь в повседневную одежду, но ничего не сказала. Первой покинув комнату, Фор оставила Карину наедине с крепко дрыхнувшей Гаер. Натянув джинсы, Карина заправила кровать и подхватила свой рюкзак. Выйдя в коридор, она бесшумно прикрыла за собой дверь и бросила взгляд в телефон. Шесть тридцать утра и один пропущенный от матери. Ничего страшного. Как-нибудь переживёт. Закинув рюкзак на плечо, Карина прошла дальше и подёргала ручку двери ванной комнаты. Логично было предположить, что там уже разместилась Фор, так что девушка решила переждать на кухне. Но на кухне тоже оказалось занято. Подпалённая сигарета тлела в пепельнице, а за столом, изучая свежую газету, сидела Уголь. Она перевела взгляд на Карину, и они молча настроили зрительный контакт. Карина чувствовала себя весьма комфортно, но их молчание слишком затянулось. — Можно войти? — она первой нарушила их тихую идиллию. Тогда Уголь взглянула на соседний стул и махнула на него головой, возвращаясь к газете. Карина сбросила рюкзак на пол и приблизилась к предложенному месту, опускаясь рядом. Её взгляд замер на заполненной окурками пепельнице. Похожие остатки от сигарет покрывали ступени в подъезде этого дома. — Куришь? — спросила Уголь, перелистывая страницу. — Иногда. Пачка сигарет, зажатая в чужой руке, зависла перед Кариной. Она заглянула в глаза её владелице. — Будешь? Карина молча взяла сигареты и достала одну. Из своего заднего кармана девушка извлекла зажигалку, несколько раз чиркнув колёсиком в воздухе. Третьим щелчком она выбила искру и подкурила, неумело затягиваясь горьким дымом. — Жители Обители никогда не завтракают, — поделилась с ней Уголь, не отводя глаз от увлекательных утренних новостей. — Только кофе и сигареты — вот и весь утренний рацион. — Почему? — Кто знает, — туманно ответила Уголь, сложив газету пополам и отбросив на стол. Видимо, в новостях не оказалось ничего достойного её внимания. Затем она подхватила сигарету, что тлела в пепельнице, и вдохнула немного дыма. Бдительное внимание Карины привлекла синяя униформа собеседницы. Она запихнула руку в карман штанов и щёлкнула по кнопке записи диктофона. — Вы работаете в милиции? — спросила Карина. — Ты. — Что «ты»? — Давай на «ты», — попросила Карину Уголь, обернувшись к ней. — И да, я работаю в милиции. А что? — поднося сигарету к губам, Уголь едва заметно ухмыльнулась. — Просто… любопытно. Я не думала, что кто-то из Обители может работать в такой структуре, — ответила Карина, опуская глаза. — Как думаешь, кем работают остальные девочки? — неожиданно спросила Уголь, не отводя взгляда от собеседницы. Карина стряхнула пепел щелчком пальцев. Прежде она не задумывалась об этом. Раз уж даже Уголь работала в столь уважаемой структуре, то, возможно, другие девочки тоже. — Думаю, Гаер работает с детьми, — предположила она. — Сахар — врач, Зазола — продавец, а Фор… сотрудник метрополитена? Уголь громко хмыкнула. Её глаза прищурились, а пальцы забарабанили по гладкой поверхности деревянного стола. Она испытывала Карину долгим пронзительным взглядом. — Минус десять очков, гриффиндор, — произнесла Уголь. — Фор таксует, Гаер и Зазола работают с людьми, а Сахар — домохозяйка, — закончив говорить, она опустила бычок в пепельницу, ввинчивая его в гладкую стеклянную поверхность. — И я следователь. — Звучит весьма солидно. — Мой отец — представитель федерального комитета по борьбе с коррупцией. Я с детства мечтала связать свою жизнь с силовыми структурами, — поделилась Уголь, резко съезжая с темы под конец. — Дай свой телефон. Карина поспешила пропихнуть руку в карман, извлекая сотовый. Уголь быстро набила нужные цифры, возвращая мобильник Карине. — Раз уж ты теперь часть Обители, у тебя есть все её привилегии, — и она добавила, только тише: — Будут проблемы — звони — решим. Карина не знала, как на это реагировать, поэтому просто поблагодарила, глубоко кивая. — Ты же учишься? — Учусь. — Где? — На журфаке, — ответила Карина, пряча телефон обратно в карман. — На Волгоградском проспекте. — Это близко, — подметила Уголь. — Я подброшу тебя. — Залпом прикончив утренний кофе, она встала из-за стола и отправила кружку в раковину, где уже валялось несколько десятков грязных тарелок и чашек. Карина не стала отказываться от столь удачного предложения. Быстро поднявшись, она пропихнула руку в карман и вырубила диктофон, подхватив свой рюкзак по пути. Уже в коридоре Уголь быстро надела ботинки и достала бумажник из кармана. Тысяча рублей, зажатая в её пальцах, оказалась внутри стеклянной банки, наполненной мелочью и бумажными купюрами. Карина пошарила по карманам и вытащила двести, просовывая своё подношение в общую копилку. Зашнуровав кроссовки, она вышла вслед за Углём. Последняя закрыла дверь на ключ, и они спустились вниз. Хруст битого стекла под ногами преследовал их шаги, даже когда девушки оказались на улице. Взмахом руки Уголь разблокировала чёрный мерседес, затерявшийся среди других тачек. Оказавшись внутри машины на переднем сидении, Карина пристегнула ремень и обняла свой рюкзак. — Кстати, — голос Угля перебил взревевший мотор. — Зачем ты пришла в Обитель? — Тачка тронулась с места. Манёвренно вертя баранку, Уголь вырулила из узкого пространства и прибавила газу, пробираясь сквозь оживлённые улицы к главной дороге. — Мне сказали, что в Обители можно укрыться от родителей. — И что ж такого сделали твои родители? Карина бросила взгляд окно, провожая сразу несколько красных машин подряд. Слава Богу, что на этот вопрос у неё уже был заготовлен убедительный ответ. Вновь просунув руку в карман брюк, Карина щёлкнула по кнопке диктофона. Это могло войти в привычку. — Мой отчим — педофил, — совершенно буднично ответила она. — Мать — просто поехавшая. — Весьма печально, — не менее сдержанно прокомментировала чужую историю Уголь, притормаживая на светофоре. — Кто рассказал тебе об Обители? — Даша. — Даша? — Да. — Карина медленно закивала. — Познакомились на какой-то пьянке. — Даша… не помню такую. Внезапный рёв клаксона просочился сквозь опущенное окно. Протяжный настойчивый звук вынудил Карину резко накрыть уши руками, что не скрылось от внимания Угля. Она наблюдала за съёжившейся девушкой несколько секунд, прежде чем догадалась нажать на кнопку, поднимая стекло. — Не любишь шум гудка? Карина выдохнула, медленно отстраняя ладони от своей головы. Она забралась пальцами в волосы, нервно перебирая те, чтобы успокоиться. — Не люблю громкие звуки, — поморщилась Карина, собирая волосы в хвост. — Тяжёлая у тебя судьба, — стуча пальцами по баранке руля, протянула Уголь. — Можно вопрос? Машина тронулась с места. Уголь не произнесла ни слова. Карина приняла безмолвие за одобрение, потому продолжила: — Почему Гаер называет тебя «хозяйка», хотя Зазола считает, что настоящая хозяйка — Сахар? Уголь ухмыльнулась, роняя косой взгляд на Карину. — Четыре буквы, — ответила Уголь. — Если не догадаешься сама, значит, тебе пока рано знать. Машина притормозила на обочине. Карина отстегнула ремень, в очередной раз кивая головой. — Спасибо, — произнесла она. — За то, что подвезла, и за разговор. — Без проблем, — пожимая плечами, ответила Уголь. Карина вышла из машины, осторожно захлопнув за собой дверцу. Чёрный мерседес резко сорвался с места, и Уголь быстро умчалась вдаль.

***

Тяжёлые металлические двери лифта разъехались в разные стороны, и Карина шагнула внутрь. Ненавязчивая музыка, доносящаяся из колонок, должна была расслабить жителей многоэтажки, но каждый раз, слыша один и тот же звон колокольчиков с тихим завыванием солистки, Карине хотела только одного — бежать отсюда прочь. Но вместо этого она лишь заглядывала в зеркало. Вот бы его разбить. Впрочем, это всего лишь детская мечта. Подростковый бунт неудавшейся анархистки. Остановившись на восьмом этаже, лифт выпустил Карину на волю. Она прошла по длинному коридору новостройки, пихая ключ в замочную скважину. Несколько оборотов, и дверь со скрипом отъехала в сторону. В нос тут же забился запах свежей выпечки. Мать всегда пекла капустный пирог, когда отчим возвращался из командировки. Захлопнув дверь, Карина стряхнула обувь. Голоса родителей доносились из кухни. Она последовала на звуки, натыкаясь взглядом на расслабленную фигуру Сергея. — Привет, Карина, — заметив девочку, поздоровался мужчина, сдержанным жестом приглашая её за стол. — Присоединишься? Взгляд Карины переместился с его физиономии на мать, что безмятежно намывала посуду, даже не оглянувшись в сторону дочери. — Да, — ответила Карина. — Только брошу рюкзак, — и ненадолго удалились в свою комнату. Оставив вещи за дверью, она быстро вернулась обратно, присаживаясь напротив отчима. Их разделял метр мраморного стола, в центре которого красовалась хрустальная ваза с белыми розами. — А вот и пирог, — воодушевлённо доложила женщина, плавной походкой приближаясь к Сергею. — Серёженька, тебе кусочек побольше. — Поставив горячий пирог на край стола, она подхватила тарелку, что стояла перед мужчиной, и подцепила металлической лопаткой самый внушительный кусок. Переместив его с блюдца на тарелку, она поставила еду перед своим мужем. После этого женщина наклонилась, мягко касаясь губами его щетинистой кожи на лице. — Приятного аппетита. — Спасибо, дорогая, — поблагодарил отчим. — Карина? Карина подхватила свою тарелку и беспристрастно приблизилась к родителям, самостоятельно наполнив свою тарелку едой. — Спасибо, мама, — произнесла девушка отстранённо, возвращаясь на своё место. Женщина не обратила на дочь никакого внимания, лишь странно покивала, продолжая порхать перед Сергеем. Через пару минут перед ним уже стоял бокал с вином, а жена влюблённо стреляла глазами, сидя на ближайшем к мужу стуле. — Ну как тебе, дорогой? — Так же прекрасно, как и всегда. — Слава Богу, — выдохнула женщина. — Попробуй вино, ну же. Продавщица сказала, что это лучшее итальянское, которое у них когда-либо было. — О, Честе Бароло, — с интонацией истинного ценителя протянул Сергей, принюхавшись к аромату. — Да, да, оно самое. — Женщина интенсивно махала ладонью, побуждая Сергея к дегустации. — Подлить тебе ещё, дорогой? — Карина, не хочешь немного вина? Девушка застыла с куском пирога в руке, медленно пережёвывая еду, уже оказавшуюся у неё во рту. Её взгляд гораздо больше привлекали крошки в собственной тарелке, чем милая беседа предков. — Карина? — повторил вопрос отчим, и ладонь её матери тут же оказалась на его груди, расправляя и без того идеальный воротничок. — Мы не милы Карине, — безобразно ласковым голосом сообщила мать. — Вчера она не ночевала в родном доме, а сегодня не хочет общаться с единственными родителями. Переходный возраст, дорогой, — ужасная вещь. — Как будто нам есть, о чём говорить, — бросила Карина. Из-за тишины в квартире эта фраза прозвучала гораздо громче, чем девушка планировала. — Если бы ты училась, а не бессмысленно просиживала штаны в университете, у нас могло бы быть гораздо больше тем для разговоров, — с натянутой милой улыбкой подметила женщина. — Если бы тебе было интересно, кем я хочу стать, ты бы не потратила столько денег на моё бессмысленное просиживание в универе. Когда Карина подняла глаза, холодный взгляд матери уже был посвящён только ей. Она больше не улыбалась, а на её лице, припрятанном под штукатуркой, не было ни намёка на радостную игривую юность, все морщины повыступали. Мать покачивала в руке стакан с вином, разглядывая бестолковую дочь. Отчим покорно продолжал поглощать пирог. Такой чертовски вкусный и сытный, немного подгоревший снизу и непрожаренный изнутри, но всё равно безупречный. Как и всё, что находилось в этой квартире. Одна лишь Карина не подпадала под сфабрикованные характеристики. — Карина, — строгим тоном обратилась к ней женщина. — Если бы ты не шлялась по ночам неизвестно где, может, тебе бы начала нравиться твоя будущая, весьма прибыльная профессия. — Если бы всё в этом мире можно было купить деньгами, то меня бы здесь не было, мама. — К чему ты клонишь? — Дорогая, — неизбежно вмешался отчим. На сей раз он опустил ладонь поверх руки своей женщины. — Подожди, милый, — она улыбнулась и тут же повысила голос, будто бы пытаясь докричаться до человека на противоположной стороне стола: — Карина? — Да брось, — сказала девушка, возвращая пирог в тарелку. — Ты всё поняла. — Нет, Карина, я не поняла. Если бы ты умела говорить более внятно и смотреть в глаза своему собеседнику, то всё было бы куда проще. — Если бы ты не родила инвалида, то всё точно было бы проще. — Да как ты смеешь! — швыряя белоснежную шёлковую тряпку, что до сих пор лежала поверх коленей, прямо на стол, женщина подскочила на ноги. — Если бы не я и моя забота, тебя бы вообще не было! — закричала мать. Сразу за ней из-за стола встал Сергей, пробуя угомонить разгорячившуюся жену. — Дорогая… — Нет, — спокойно возразила Карина, заглядывая матери в глаза. — Если бы твой первый ребёнок не умер, — она понизила тон: — Тогда меня бы не было. Бокал с вином, до сих пор находившийся у женщины в руке, вдруг оказался занесён назад, точно кулак. Мать швырнула его через весь стол. Хрусталь со свистом прилетел в мраморную поверхность, разлетаясь осколками у Карины перед лицом. — Тварь! — выкрикнула женщина. Карина прикрылась руками, заваливаясь назад от испуга вместе со стулом. — Неблагодарное чудовище! — хватаясь за ближайшую тарелку, женщина попыталась швырнуть её точно также, как стакан с вином, но Сергей вовремя подоспел, хватая её за руку. Тарелка всего лишь упала на пол рядом с супругами. — Дрянь! Малолетняя сучка! — пытаясь вырвать руку из крепкой хватки мужа, женщина всё-таки смогла дотянуться до бутылки вина, которая вскоре тоже оказалась на полу. Вилки. Ложки. Ещё несколько бокалов. Всё в осколках. — Лучше бы я согласилась на аборт! Карина провела ладонью по полу. В глазах двоилось, а громкий голос матери обращался в гудящий шум. Багровое месиво стекало с лица, крупными каплями падая на пол. Девушка дрожащей рукой провела по своей щеке, смахивая вино. Или кровь. Или кровь и вино. — Убирайся прочь, дрянь! — Дорогая, успокойся… Карина пулей отскочила от пола и бросилась в свою комнату на автопилоте. — Сдохни! Она дёрнула за ручку, влетая внутрь своей маленький цитадели. Наспех запихнув внутрь рюкзака кое-какие вещи, Карина вновь показалась на глазах у родителей, стремительно проносясь в сторону прихожей. — Куда ты намылилась? — преследовал её отвратительный женский голос. Не завязывая шнурков, Карина натянула обувь и быстро открыла дверь, выбегая в подъезд. — Карина! Вернись немедленно! Но Карина даже не оглянулась. Вместо монотонного ожидания лифта девушка сиганула вниз по лестнице, быстро перебирая ногами. Она стремительно преодолевала пролёты, почти перепрыгивая ступени. Крепко цепляясь за поручень трясущейся рукой, она спустилась на первый этаж и вылетела из дома. По наушнику в уши. А дальше — только шла. Нет, бежала. Изо всех сил. Прочь. Прочь. Спотыкалась, когда заканчивался весь кислород, и неслась вдоль тёмной улицы, подсвеченной яркими фонарями. Холодный апрельский ветер услужливо смахивал с её лица слёзы. Музыка помогала не сбиться с темпа. А сердце, громыхавшее в грудной клетке, заглушало ноющую боль в затылке. Если ноги откажут — она поползёт, — если руки — покатится, — совсем прижмёт — будет цепляться за землю зубами — лишь бы не догнали. И они не догнали. Через минут двадцать состояние аффекта подавила головная боль, а ноги привели её в уже хорошо знакомый район. Карина рванула по известному маршруту в сторону Выхинской сталинки. Где милые задрипанные ступеньки с хрустящим под ногами снегом из перемолотого стекла и приветливо покачивающиеся распахнутые почтовые ящики. Карина пропустила их мимо себя, цепляясь за перила, пока шагала вверх. Сил терпеть мигрень уже не оставалось. Она поднялась на четвёртый этаж и пропихнула руку в карман толстовки, с ужасом обнаружив, что блистера там нет. — Нет, нет, нет, — испуганно вторила Карина, рыская по карман в поиске заветных лекарств. — Пожалуйста, нет, — она притулилась поясницей к перилам, бросая взгляд на дверь Обители. Нельзя, чтобы другие увидели. Сжимая рукой металлические перила, она поползла выше. Туда, где заманчиво распахнутая дверь площадки, ведущей на крышу, манила её укрыться от любопытных взоров. Карина пробралась внутрь маленького помещения и осела на пол, подгибая колени и утыкаясь лбом в них же. Пульсирующая боль в висках затмевала сознание. Карина зажмурила глаза, надеясь на то, что когда она откроет их вновь, всё вокруг просто исчезнет. Не нужно было идти на поводу у Нади. Нужно было решить всё ещё тогда — несколько широких порезов и томительный час ожидания сменился бы блаженной смертью. Даже если после этого её бы ждал ад — плевать — условия одинаковые что тут, что там. Во всём виновата Надежда Ларина. Лучше бы они убили не её, а Карину. Лучше бы всё решилось ещё тогда. Лучше бы… — Свали отсюда, — металлический голос с хрипотцой раздался где-то сбоку. Карина вздрогнула, убирая руки с головы и поднимая лицо. На пороге хозяйственного этажа, лестница на котором вела на крышу, застыла Волче. Её взгляд бегло скользнул по Карине, тут же перемещаясь к генератору на стене. Девушка взвесила пачку сигарет в своей руке и быстро пронеслась мимо Карины, подбираясь к генератору. Но её интересовал отнюдь не он. Опускаясь на корточки, Волче смахнула торчащую под запертым ящиком тряпку, которая скрывала за собой небольшую картонную коробку. — Привет, — без какой-либо интонации сказала она, протягивая ладонь внутрь. Через секунду над коробкой показались несколько светлых пушистых существ со свалявшейся шерстью. Животные начали истошно мяукать, тычась Волче в ладонь. Тогда та вытащила из коробки миску, наполняя её свежей водой из бутылки. Затем она вернула её на место и вытащила другую. Из кармана девушка извлекла пакет с влажным кормом, вывалив в миску всё содержимое небольшой упаковки. Эта миска также вернулась обратно в коробку. — Почему ты ещё здесь? — не оборачиваясь, Волче задала вопрос. Но Карина не смогла на него ответить. Очередная вспышка мигрени вынудила её промычать, сжимая руками виски. — Твоё? Карина наклонилась так низко, что её лоб почти коснулся бетонного пола. Она не смогла посмотреть сразу, о чём толкует Волче, но когда боль отступила и Карина вновь подняла лицо, её глаза округлились. — Отдай, — прошептала девушка, замечая блистер, зажатый в руке Волче. Та отдёрнула руку и развернула упаковку лицевой стороной, читая вслух: — Суматриптан. — Отдай! — повторила Карина, протягивая ладонь. — Прошу. Волче взвесила блистер вместе с сигаретами в своей руке. Карине показалось, что эта сучка не вернёт таблетки, но лёгким движением руки та отбросила лекарство на пол. Пинком Волче оттолкнула упаковку в сторону Карины, и та молниеносно схватилась за спасительные колёса, тут же выдавливая в ладонь одну штуку. Пока Карина разжёвывала горькую субстанцию, раздалось несколько щелчков зажигалки. — Это моё место, — сообщила Волче, опускаясь по стене на пол напротив Карины. — С чего бы, — пряча таблетки в карман, вяло оспорила чужое заявление Карина. — С того бы, — и Волче ткнула пальцем в бычки, которых в помещении скопилась целая куча. Эти же бычки валялись на лестничной клетке. Целая коллекция бычков одной марки — красного Мальборо. — У тебя вообще нет инстинкта самосохранения. — Вытянув перед собой одну ногу, Волче подхватила собачку на молнии маски и уставилась перед собой, натыкаясь на чужой пристальный взгляд. — Отвернись. Карина упёрлась подбородком в собственное колено, не в силах пошевелиться. Её щёки горели огнём, а губы неприятно жгло, когда она пробовала заговорить. Отвернуться у Карины не вышло, поэтому девушка просто прикрыла глаза. Этого оказалось достаточно, по крайней мере, Карина услышала визг молнии и последующий глубокий тягучий вдох напротив. Потом снова визг молнии. А потом она нерешительно посмотрела. Пустые серые глаза Волче до сих пор наблюдали за ней. Слабый треск сигареты, зажатый в руке у девушки в белом, был едва различим. Но стоило шуму в ушах заглушиться, как Карина вновь могла слышать и топот из соседних квартир, и жалобное мяуканье котов, и даже дыхание под маской напротив. Волче не отводила взгляда, не смотрела сквозь чужой лоб, и даже не моргала, а глазела чётко Карине в лицо, безмолвно пробираясь под кожу. Этот пугающий неизвестностью взгляд, казалось, выворачивал наизнанку, и Карине безумно хотелось отвернуться в сторону. В тоже время, это напоминало безмолвный вызов. Волче будто бы брала её на слабо, и Карина снова вскидывала голову всякий раз, как инстинкт побега брал над ней верх, отвечая Волче точно таким же немигающим взором. — Отвернись. И Карина наконец-то выдыхает, прикрывая глаза. Снова та же самая схема: расстегнуть молнию, затянуться, застегнуть молнию, выдохнуть. Можно вернуться в игру, но в этот раз Волче смотрит в сторону коробки под ящиком генератора. — Откуда они? — чувствуя прилив сил благодаря отступающей мигрени, спросила Карина. — Заткнись, а, — резко попросила Волче. — Мало того, что торчишь здесь, так ещё и подумать не даёшь. Карина хмыкнула, протягивая ноги и пряча ладони в карманах своей толстовки. Кончики её кроссовок почти дотягивались до бежевых берц Волче. Наверное, Карине повезло. Кто знает, что бы тогда произошло. — Их мать загрызли собаки, — неожиданно произнесла Волче. — Пару дней назад. Сама кошка понесла у пятёры в прошлом месяце. — И откуда ты всё знаешь, — съязвила Карина, прощупывая большим пальцем порезы на своих губах. — Не всем суждено влачить жалкое существование, сидя на таблетках, — ответила ей Волче, снова поворачивая голову в сторону Карины. — Чёртова барбитурщица. — Барби… чего? — увлечённо пальпируя переносицу на наличие ран, девушка вскинула голову, требуя объяснений. — И что это значит? Волче лишь вскинула бровь, но ничего на чужой вопрос не ответила. Её глаза проследили за движениями пальцев Карины, исследующих лицо. — Болит? — Ага, — не особо дружелюбно отозвалась девушка. — Дай угадаю, — Волче отшвырнула бычок, пропихивая руки в серые спортивные штаны. — Кто-то сказал тебе не лезть к нему, а ты положила на это огромный хер, за что получила по заслугам? — Ха-ха, — наигранно протянула Карина, закончив с обследованием. Она уложила голову на собственные колени и обняла их руками, тихо вздыхая. — Не угадала, — даже прикрыла глаза, но всё равно спросила: — Ещё одна попытка? — Не люблю одни и те же игры. — Да что ты? — Постоянство — скука смертная. Карина снова вздохнула. Кажется, от беседы с этой противной особой у неё начиналась новая, но уже какая-то другая мигрень. — Стерва, — чётко и громко произнесла Карина, смело взглянув Волче прямо в глаза, но особо не шевелясь. — В прошлый раз ты притаилась здесь, да? — Точно жить не хочешь. — Волче наклонила голову, демонстративно щёлкая шейными позвонками, а затем и другой стороной. — Да валяй. Всё равно у тебя кишка тонка. — Я не бью инвалидов. — Я не… Волче её перебила: — И ущербных. Карина громко вскрикнула, дёрнув рукой. Её кулак ударил по железной балке за спиной, и девушка тут же притянула руку к своей груди, шипя от невыносимой боли. — Ты ужасна, — вплетая грамотную речь в процесс матерного страдания, Карина наградила Волче взглядом, полным осуждения. — Я больше сюда ни ногой. — Чума, — удовлетворённо кивнула Волче, хотя в её интонации даже тогда не читалось никакой радости. — И не заговорю с тобой. — Блеск. — Даже смотреть в твою сторону не буду. — Долго же до тебя доходит. Это именно то, чего я хотела. Карина поднялась на ноги, задрав голову. Она глубоко вдохнула и выдохнула ноздрями. Волна ярости окатила её, точно холодная вода, и девушка передёрнула плечами, громко произнося: — Спасибо! Волче неожиданно вскинула бровь, отвечая: — Какого хуя? — Ты меня разозлила. — Запуская пальцы в волосы, Карина собрала их в хвост и ловко скрепила резинкой, завсегдатай находящейся на её запястье. — Остальное временно не имеет значения. Развернувшись к выходу из клетки, Карина выбралась из хозяйственного помещения и спустилась на четвёртый этаж, вжимая палец в кнопку звонка. Уже хорошо знакомый свист раздался за дверью, которая сразу же распахнулась. — Карина! — охнула Сахар, встречая девушку на пороге. — Что с твоим лицом… Карина? Карина не произнесла ни звука, молча застывая перед дверью Обители. Стиснув зубы до скрипа, она зажмурила глаза, а когда открыла снова, то зрение её окончательно подвело. Силуэт Сахара растекался перед глазами, точно иллюзия. В переносицу ударил острый запах слёз, что предательски струились по щекам Карины, будто она несчастный младенец. Стыдно, но сил держаться не было. Душу рвало так, что даже мигрень казалась небольшой неприятностью, а то что царапины от слёз щипало — это и вовсе детский лепет. — Карина… — Спрячьте меня, — на одном дыхании прошептала девушка. — От кого? — От всего.