**
— Хорошее начало, Эйч. Есть еще что-нибудь? — спросил Кид, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на пульт. — Не очень много. — Гарри пожал плечами. — Я, эм, не пересматривал, что писал. Это немного рискованно, потому что нужно попытаться вспомнить… что написал я и что написал Луи. Или писали ли мы что-то вместе. Кид хмыкнул. — Если бы он захотел заявить на текст права, мы всегда могли бы использовать псевдоним, — сказал он, и Гарри усмехнулся. Если бы все было так просто. Кид поднял обе руки, словно сдаваясь. — Ладно, извини. Не в этом дело. Послушай, Эйч, ты уверен, что еще не рано во все это ввязываться? Ты переживаешь расставание. — Нет, я уже пережил расставание, — строго сказал Гарри, повторяя те же слова, которые он сказал своей маме. — Как думаешь, мы сможем превратить это в хорошую песню или как? — Сможем. — Отлично, это все, что мне нужно было знать. Хочешь напиться? — Конечно, чувак. — Кид рассмеялся. — Почему бы и нет? Гарри расплылся в улыбке. Они поднялись наверх, приготовили коктейли и вышли во внутренний дворик. Гарри отправил сообщение Митчу и Саре, приглашая их выпить. Они только этого и ждали с того дня, как Гарри сказал им, что Луи ушел; все, что они хотели сделать, — это прийти и проведать Гарри, но он им запретил. Они оба ответили сразу же. Это новая часть рутины, и, к тому времени как он оказался в окружении Митча, Сары и Кида, обсуждающих последний тур и следующий альбом, Гарри думал, что это станет частью его жизни. Он окружит себя друзьями, коллегами, и они будут разговаривать, смеяться, предаваться воспоминаниям и напишут такой охуенный альбом, что у всех не будет другого выбора, кроме как до смешного им гордиться. Он думал об этом целых пять минут — думал, что это действительно сработает, — погрузившись в свои пьяные мысли, пока Сара впервые не произнесла имя Луи. Гарри даже не нужно было на них смотреть, он мог ясно представить, какими суровыми взглядами сверлили Сару Митч с Кидом. Гарри прикусил нижнюю губу, а следом опрокинул в себя остатки своего напитка. — Эйч, прости… — начала она, но он покачал головой. Он перебил ее и встал, указывая на свой пустой бокал. — Ничего, все равно я уже допил. И вы говорите о турнире по настольному теннису, а он там был, так что… Луи там был, и он выиграл этот чертов турнир против каждого члена команды Гарри, который был в него вовлечен. И он хвастался этим на каждом концерте, на который ходил до конца тура (и даже хвастался этим по телефону, когда не был в разъездах с Гарри). Гарри был даже уверен, что он бы так и не заткнулся об этом турнире, если бы они не расстались. — Да, ничего страшного, — повторил он, хотя никто больше ничего не сказал. — Я просто возьму еще выпить. Кому-нибудь что-нибудь нужно? Раздалось единогласное «нет, спасибо», и Гарри пошел на кухню. Он налил себе еще «Маргариты» из кувшина (творение Сары, ее гордость и отрада) и сделал глоток. Он знал, что ему придется привыкнуть к тому, что в разговоре упоминается Луи. Особенно когда они начнут больше писать, когда появятся строки, которым суждено быть о Луи. Они могут разбивать тексты на столько, сколько захотят, раскрывать как можно больше сути, не отвлекаясь от истинного смысла, стоящего за ними, но Луи всегда, всегда останется неизменным. Самые простые слова, те, что у них остались после того, как они так усердно поработали, чтобы убедиться, что это не звучит так, будто они о Луи, все равно будут о нем. Песня, над которой они с Кидом сегодня работали, была напрямую вдохновлена тем, что его мама сказала о Луи. Начало альбома уже довольно тяжелое, учитывая, что оно, вероятно, задаст тон остальным песням. В этом альбоме Луи будет повсюду, и с этим ничего не поделаешь, как бы они ни старались этого избежать. — Эй, — сказала Сара, пугая Гарри, который все еще стоял, уставившись на почти пустой кувшин с «Маргаритой». Гарри посмотрел на нее, ставя свой бокал на стол. — Привет, — ответил Гарри. — Я приготовлю еще, прости. — Не волнуйся. — Сара покачала головой. — Я готовила на всех. Включая тех, у кого разбито сердце. — Гарри хотелось рассмеяться над ее комментарием, но он не смог себя заставить. Она грустно улыбнулась ему, извиняясь и шагая вперед. Она оттолкнула Гарри с дороги и самостоятельно налила ему в бокал остатки из кувшина. Гарри запрыгнул на столешницу, ударяясь ногами о шкафчик внизу, наблюдая, как Сара готовит новую порцию коктейля. — Та песня, которую вы с Кидом начали, очень хорошая, — отметила она. — Да, спасибо. Мы даже не близко к ее завершению, но… Уже что-то. — Это больше, чем «что-то», — ласково сказала она. А затем включила блендер, не сводя глаз с Гарри. Тот заерзал под ее пристальным взглядом. Выключив блендер, Сара откашлялась и снова заговорила: — Ты меня извини. За то, что я там сказала. — Я же сказал, ничего страшного, — повторил Гарри, уже зная, что ему придется привыкнуть говорить эти слова людям. И привыкнуть к тому, что никто ему не будет верить. — За последние несколько лет он часто с нами был, мы не сможем совсем избежать разговоров о нем. И, ну, я буду довольно много о нем писать, так что… Это так или иначе все равно всплывет. — Да, ну, мне не стоило… о нем говорить. По крайней мере, в хорошем, веселом смысле. Я могла бы сидеть и ворчать «нахуй Луи», пока не взойдет солнце, если тебе от этого будет легче. Гарри фыркнул. Он еще не включил повторения слов «нахуй Луи» в свою ежедневную рутину. Он не был уверен, что когда-нибудь это случится. — Да нет, все в порядке. На самом деле… Я не уверен, что это такое расставание, чтобы кого-нибудь посылать нахуй, понимаешь? Мы оба виноваты. Оба ошиблись. Как и всегда. Только на этот раз я не думаю… Не думаю, что после этого мы сможем снова сойтись. Сара ничего на это не ответила, наливая себе в бокал напиток и отпивая, прежде чем внимательно посмотреть на Гарри. Словно изучая его. Гарри ненавидел, когда она так на него смотрела. — Думаю, это самое большее, что ты сказал об этом с тех пор, как это случилось. — Прошло всего пять дней, Сара, — пробубнил он. — И это первый раз, когда мы встретились, с тех пор как он ушел. — И самое большее, на что тебя хватило, — это сообщение в нашем групповом чате, в котором говорилось: «Л ушел. Скоро начнем записывать?». И все. А ты ненавидишь групповые сообщения, Гарри. Ты даже нам не отвечаешь там почти. — Ну, я подумал, что так расскажу всем сразу, — оживленно сказал Гарри. — И Луи тоже ненавидит групповые чаты, может быть, теперь я их полюблю. — Чушь собачья, — рассмеялась Сара. Гарри просто пожал плечами и хмыкнул, обхватив губами краешек бокала. — Теперь весь мир у моих ног. — Как скажешь. Он забрал секс-игрушки? — Сара, — Гарри пристально на нее уставился, — если хочешь пошутить, то лучше не надо. И я стараюсь не говорить с вами о своей сексуальной жизни, так что не спрашивайте о том, о чем не хотите знать. — Справедливо. — Она пожала плечами. — Готов вернуться? Думаю, Митч с Кидом спорят о какой-то гитарной ерунде. Клянусь, Эйч, они друг друга поубивают, если мы не вмешаемся. — Мне два раза предлагать не надо. — Гарри рассмеялся. Они вернулись во внутренний дворик, и Гарри чувствовал себя лучше, чем когда-либо, с тех пор как Луи вышел за дверь. it's not what i wanted, to leave you behind, don't know where you'll land when you fly, but, baby, you were the love of my life. ДЕКАБРЬ 2019, ЛОНДОН, АНГЛИЯ. Гарри проснулся от звонка телефона. Он принялся вслепую шарить по прикроватной тумбочке и заставил себя открыть один глаз, чтобы проверить, кто звонит. Это был Луи, конечно, он. Гарри провел пальцем по экрану, принимая звонок, конечно, как иначе. — Алло? — прохрипел он, поднося телефон к уху. Он снова прикрыл глаза, прижимаясь щекой к подушке. Он уже представил, как будет звучать Луи и то, что он скажет. Потому что, конечно, он знал. — Малыш! — крикнул Луи в трубку. Гарри поморщился от того, насколько громко он говорил, и уменьшил громкость на своем телефоне на несколько делений. — Малыш, ты дома? В смысле… — Луи прервался, громко икнув. — В Лондоне? — Да, дома, — ответил Гарри. Даже если бы он захотел, он бы не смог далеко уехать за то короткое время, что они были в разлуке. Он сел и включил лампу, потирая лицо. — Ты где? — Я… Я гуляю. Спокойной ночи, парни. Можно… подожди. Я тебя разбудил? — Ничего страшного, Лу. Что ты хотел? Луи снова икнул. Мозг Гарри принялся лихорадочно работать, он пытался придумать, что Луи сегодня принял. Что он мог бы принять. Гарри понятия не имел, кто сегодня входил в эту «тусовку парней», но он слышал какую-то невнятную болтовню на заднем плане, так что, по крайней мере, он знал, что Луи пошел напиваться не один. Как бы то ни было, сейчас он был где-то в городе, под кайфом и на кого-то кричал, и это был только вопрос времени, когда его найдут папарацци. — Луи. Лу! — твердо позвал Гарри, пытаясь еще раз привлечь его внимание. — Где ты? Мне за тобой приехать? — О, малыш, я как раз собирался вызвать Uber или своего водителя. Если ты меня будешь ждать. Хотел сначала проверить. — Конечно, буду ждать, — вздохнул Гарри. — Это и твой дом тоже. Давай я просто за тобой заеду, а? Тебе разрешат подождать внутри? — Не знаю, очень напился. Подебоширил там немного, — сказал Луи. И снова икнул. Гарри вздрогнул. — Дай-ка сюда, Томмо, — сказал кто-то, Луи громко запротестовал, и на другом конце провода послышалось шебуршание. Гарри снова вздохнул и принялся терпеливо ждать. — Гарри? Привет! Это Оли. — Привет, — поморщившись, сказал Гарри. Он ничего не мог с собой поделать. К тому же он знал, что сейчас ему не нужно было контролировать выражение своего лица; сейчас его никто не мог видеть. Хотя, конечно, когда он приедет, он будет чопорным, безупречным и вежливым. — Можешь сказать, где вы, чтобы я приехал за Лу? Он выкрикнул название какого-то места, которое, как знал Гарри, находилось в добрых двадцати-тридцати минутах езды от их квартиры. В прошлом ему пару раз приходилось забирать оттуда Луи, но это было давно и никогда так поздно, и он никогда не был в таком состоянии, и Оли не очень-то ему помог. Гарри поблагодарил его и попросил передать Луи, что он скоро будет. Оли пообещал завести их внутрь, независимо от того, сколько им придется заплатить владельцам клуба. Гарри натянул спортивные штаны и толстовку, обулся и напялил одну из своих шапочек. Он был почти уверен, что по крайней мере половина его одежды принадлежала Луи, но сейчас ему было все равно. Ехал он в полной тишине, даже не потрудившись включить радио. Телефон лежал в держателе на приборной панели, разблокированный и открытый на точке местоположения Луи, чтобы он мог убедиться, что они никуда не забредут. Как только он припарковался на другой стороне улицы, он ему позвонил. Конечно же, Луи не ответил. Гарри попытался дозвониться еще раз, а затем попробовал позвонить Оли. Звонок сразу же переключился на голосовую почту, а значит, его телефон разрядился. Гарри вздохнул и натянул капюшон, вылезая из машины и перебегая улицу трусцой. Главная дверь была не заперта, и он завернул за угол, легко ориентируясь по их громким голосам. Луи сидел на барной стойке, рассказывая что-то всем вокруг со скоростью миллион слов в минуту. Все были им восхищены, что ни капли не удивительно. Он заметил входящего Гарри и немедленно остановился. — Малыш! — воскликнул он. — Черт, ты звонил! Я не услышал, мне очень, очень жаль. — Все в порядке, Лу. — Гарри улыбнулся. — Ты готов идти? Ты выпил воды? — Знал, что ты спросишь. — Луи кивнул. — Ну. Оли знал. Я просто слушал. — Что ж, по крайней мере, он был готов содействовать. Он спрыгнул со стойки и обнял Гарри, целуя его в шею. Гарри быстро обхватил его за талию, притягивая к себе, чтобы он снова оказался лицом вперед. — Ребята, это Гарри. Мой парень. Подожди. Все еще парень, да? — Может, немного больше, чем парень. Но да, все еще парень, — согласился Гарри, закатывая глаза. — Ага! Видите? Я же вам говорил, — выкрикнул Луи. Он оглянулся и показал язык Люку, который закатил глаза и показал Луи средний палец. Гарри точно спросит Луи, что это было. Люк натурал, Гарри это знал, но Луи… исключение. Гарри не знал, есть ли на свете кто-нибудь, кто не переспал бы с Луи, натурал он или нет. Гарри не доверял Горячему Люку, что хотите с ним делайте. Они называли его Горячим Люком, черт побери. И Горячий Люк, и Луи уж точно не слепые. — Ладно. Готов? — снова спросил Гарри, многозначительно сжимая бедро Луи. — Готов, — подтвердил Луи. Они уже почти подошли к двери, когда Луи понял, что забыл попрощаться. Он остановился как вкопанный, крикнул это всем в баре и так и не двигался, пока не услышал громкий хор прощаний в ответ. Только услышав прощание, Луи снова пошел. Луи все время что-то бессмысленно бормотал; это была смесь из «спасибо», «я люблю тебя» и «прости», которые время от времени прерывались икотой. Гарри удалось пристегнуть его ремнем безопасности к пассажирскому сиденью и захлопнуть дверь, ничего не прищемив. Как только Гарри сам оказался в машине, он повернулся и посмотрел на Луи, еще раз проверив, что тот не отстегнулся за те три секунды, которые потребовались Гарри, чтобы обогнуть машину и сесть. — Ты в порядке? Тебя не вырвет? Луи на него посмотрел. Гарри впервые удалось оценить внешний вид Луи. Его волосы были немного растрепаны, и он слегка вспотел, зрачки почти закрывали всю радужку, но глаза были едва прикрыты, как будто все, что он принимал, боролось за власть над его телом. Алкоголь. Травка. Кокс. Гарри легко мог заметить такие очевидные вещи. Он не мог не задаться вопросом, не было ли в этом коктейле чего-то еще. Зная Луи, зная, как он развлекается, он бы не удивился. Гарри быстро смирился; он, наверное, никогда наверняка не узнает, на чем сидит Луи. — Ты выглядишь мило, — тихо сказал Луи. Гарри обрадовался, что тон его голоса наконец-то достиг приемлемой, нормальной громкости. — Моя толстовка. Гарри посмотрел вниз и кивнул, подтверждая, что это была толстовка Луи. — Мило, — повторил Томлинсон, на этот раз уже для себя. По дороге домой они почти не разговаривали. Гарри продолжал время от времени украдкой поглядывать на Луи. Тот довольно сильно ерзал. Он немного приспустил стекло, а затем снова поднял. Затем включил радио, переключил на другую станцию и отрегулировал громкость. Гарри ничего на это не сказал, просто оставил его наедине со своими мыслями, пока они не припарковались у здания и Гарри не пришлось вести его к двери. Гарри оставил Луи одного готовиться ко сну. Он даже не стал предлагать занять комнату для гостей или диван, он просто смирился с тем фактом, что они будут спать в одной постели. Он все еще был его парнем (и даже немного больше), но это не отменяло того факта, что они совсем недавно поссорились и ответом Луи было пойти куда-нибудь и напиться в стельку. Когда они погасили свет и улеглись в кровать, Луи, кажется, немного протрезвел. Он выпил два больших стакана воды (Гарри не оставил это на произвол судьбы, потому что Луи нельзя было доверять, когда дело касалось выпитой воды после пьянки) и лишний раз убедился, что ему не нужно в туалет, прежде чем, наконец, сказать Гарри, что он готов лечь спать. — Хазза? — прошептал Луи примерно через пять минут после того, как выключился свет. — Хазза, ты еще не спишь? — Нет, Лу. Гарри думал, что он скажет что-нибудь бессмысленное, или попросит еще воды или перекусить, или скажет, что его сейчас вырвет (что было бы настоящим кошмаром и настоящим шоком, потому что такое с Луи случается редко). Но ничего такого не произошло. Вместо этого Луи прошептал: — Спасибо, что приехал. Гарри с трудом сглотнул. — Конечно, Лу. Я всегда буду приходить. Ты же знаешь. — Ты слишком добр ко мне, — пробормотал Луи. Зашуршали простыни, и Гарри повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Луи устраивался на левом боку, зарывшись лицом в подушку. — Я тебя не заслуживаю. Гарри не мог заставить себя придумать ответ. И не мог заставить себя отвести взгляд от Луи. Он лежал с закрытыми глазами, и сейчас он выглядел умиротворенным, моложе, чем выглядел, когда Гарри его забрал, и моложе, чем выглядел даже десять минут назад, до того, как они улеглись в постель. Единственным источником света в комнате был лунный свет, просачивающийся сквозь жалюзи на больших окнах, которые Гарри забыл сегодня закрыть. Эти полосы желтоватого света вырисовывали фигуру Луи, делая его кожу мягкой и бледной. Луи вскоре захрапел. Гарри долго лежал, уставившись на него, наблюдая, как Луи все глубже и глубже погружался в сон. Он думал, что и сам тоже заснет, но ничего не вышло. Чем дольше он наблюдал за Луи, тем сильнее Гарри чувствовал, что это он пил, занюхивал дорожки и принимал все, что принял сегодня Луи. Пролежав в постели почти час, Гарри тихо поднялся и повернулся, уставившись на Луи сверху вниз. Теперь он не мог этим насытиться. Луи шмыгнул носом и перевернулся на другой бок, натягивая одеяло на плечо и глубже зарываясь в подушку. Гарри обошел кровать и пододвинул стакан с водой чуть ближе к краю прикроватной тумбочки, а затем чуть-чуть приподнял угол одеяла. Луи снова завозился, каким-то образом еще глубже зарываясь носом в подушку. Гарри тихо хихикнул, качая головой, не веря в невероятную способность Луи спать, каким бы обдолбанным он ни был. Затем он вышел из комнаты, не позволяя себе больше пялиться на Луи, пока тот спит. Выходя, он почти полностью закрыл за собой дверь, направляясь на кухню. Часы над плитой показывали почти пять. Гарри тяжело вздохнул, прислоняясь к столешнице. Он приготовил себе бейгл и выпил воды, чего хватило только до четверти шестого. Гарри снова вздохнул, поставил тарелку в раковину и глянул на лестницу. Он мог бы пойти на пробежку. Да, это хороший способ скоротать время. Он вел себя тише, чем нужно, прекрасно понимая, что Луи, скорее всего, не проснется от его шарканья по спальне, но все равно вел себя тихо. Он переоделся в спортивную одежду: черные легинсы и шорты поверх них, затем термобелье с длинным рукавом и толстовка с капюшоном. Схватил свои носки и кроссовки, в последнюю минуту натягивая шапочку, прежде чем выскользнуть из спальни. Вернувшись в гостиную, Гарри, к счастью, не разбудив Луи, быстро размялся. Уже было начало седьмого, когда он был готов выйти на пробежку. Гарри улыбнулся, радуясь, что прошел почти целый час. Возможно, к тому времени, когда он вернется, Луи уже проснется. Иногда после таких долгих ночных вечеринок Луи просыпался довольно рано. Может, сегодня будет один из таких случаев. Может, им даже удастся поговорить. Он зашнуровал кроссовки и пошел к двери, не утруждая себя отправлением сообщения своей команде, потому что знал, что не убежит за пределы района. Они, наверное, еще даже не проснулись. Было еще достаточно рано, чтобы он знал, что не нарвется ни на какие неприятности. Никто не знал, где остановился Луи, пока он в Лондоне, так что причин для беспокойства не было. Выйдя из дома, Гарри надел наушники и включил музыку в своем плейлисте, прежде чем закрепить телефон на нарукавной повязке. Когда он побежал, сосредоточившись на ощущении своих ног на земле и звуке музыки в ушах, он больше не чувствовал усталости и не думал о Луи. Его хватило буквально минут на тридцать, когда внезапно все его мысли занял образ Луи, свернувшегося калачиком в постели, отсыпающегося после шумной ночи, от их ссоры и от того, как они оба с этим справлялись. Гарри остановился посреди тротуара, упираясь руками в колени и тяжело дыша. Он почти не запыхался от бега, но по ощущениям он буквально не мог дышать. Вопреки себе, он достал телефон и быстро набрал сообщение Луи. «на случай, если проснешься, я ушел на пробежку. скоро вернусь ххх.» Гарри резко выдохнул, а затем быстро засунул телефон обратно в держатель и опять побежал. Пробежал он на тридцать минут дольше, чем обычно, а затем не торопясь вернулся в квартиру почти пешком, изредка прерываясь на бег трусцой. Когда он вошел в дом, было уже половина восьмого, и он был рад тому, сколько времени он убил. Душ убил еще немного времени. Он снова переоделся в спальне. Теперь Луи растянулся в центре кровати, голова лежала между подушек. Гарри натянул спортивные штаны и свободный танк-топ, сел на тахту в изножье кровати, чтобы натянуть теплые носки. Закончив, он опустил ноги на пол и повернулся, чтобы посмотреть на Луи. Тот так и не сдвинулся с места. Гарри тихо вздохнул и поднялся, снова покидая спальню. Он заварил себе чай и взял из студии свой блокнот для написания песен, прежде чем вернуться в гостиную. Он поудобнее устроился на диване с кружкой в одной руке и блокнотом в другой и погрузился в свои тексты.**
Спустился Луи в десять тридцать. На нем были спортивки, штанины которых были заправлены в носки, а сам он тонул в одной из черных толстовок Гарри. Стайлс закрыл блокнот и положил его на кофейный столик рядом со своей пустой кружкой из-под чая, наблюдая, как Луи, шаркая по деревянному полу, подошел и сел на другой конец дивана. Он выглядел уставшим, мешки под глазами стали еще более заметны. Гарри сочувственно ему улыбнулся, а затем открыл было рот, чтобы заговорить, но Луи быстро поднял руку. — В этой кружке остался чай? — прохрипел он. Гарри закрыл рот и покачал головой. — Хочешь, я тебе сделаю? — Пожалуйста. — Луи быстро кивнул. — Если тебе не трудно. Гарри снова улыбнулся, быстро встал и пошел на кухню. Много времени, чтобы приготовить чай, ему не потребовалось. Луи благодарно улыбнулся и сразу же сделал глоток, несмотря на то, каким горячим был напиток. Гарри снова устроился поудобнее, глядя на Луи. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Думаю, хорошо, — хмыкнул Луи. — Эм… Спасибо. Что приехал за мной. — Не за что, — прошептал он. — Я за тебя волновался, понимаешь? Не знал, где ты. — Ой, да брось. У тебя же есть мое местоположение, Хаз. — Знаю, — Гарри закатил глаза, — но это другое. — Знаю. Прости. — Просто… я не думал, что ты вчера вернешься домой. Я вообще в принципе не знал, вернешься ли ты домой. Или, ну… — Он замолчал, избегая взгляда Луи. Тот хмыкнул, побуждая его продолжать. — Если ты вернешься домой. — Конечно, я собирался домой. Вообще, я не планировал делать… то, что сделал, но… Что есть, то есть, — сказал Луи, пожимая плечами. Он пригубил чай, прежде чем снова заговорить: — Как я уже сказал, мне очень жаль. — Лу, я… — начал было Гарри, но быстро замолчал. — Нам нужно поговорить. Мне нужно знать, ты позвонил мне, потому что хотел вернуться домой и все исправить, или потому что… Не знаю, потому что просто не хотел оставаться один. Ты готов сейчас все обсудить? Луи пожал плечами. — Ну, да, наверное, у меня особо выбора нет. Это же я посреди ночи тебя всполошил и умолял за мной приехать. — Ну, если тебе от этого станет легче, знаешь, достоинство и все такое, долго тебе упрашивать не пришлось. Я практически сам сразу предложил. Луи улыбнулся за краем своей кружки, достаточно широко, чтобы в уголках его глаз появились очаровательные морщинки. — Я помню. Не очень ясно. В основном помню, каким взволнованным и милым ты был. — Тебе не удастся отвертеться, если будешь милым и кокетливым. — Гарри фыркнул. — Может, твои друзья и дадут тебе выйти сухим из воды, но я не… Луи резко наклонился вперед, ставя свою кружку на кофейный столик и смущенно глядя на Гарри. — Прости, что друзья позволят мне сделать? Гарри боролся с желанием закатить глаза, потому что Луи заключил слова «выйдет сухим из воды» в кавычки. Вместо этого он только пожал плечами и откинулся назад, пытаясь противостоять новой оборонительной позе Луи. — Ничего, просто кое-что случилось с Люком. Луи даже не попытался скрыть, что закатил глаза. — С каких это пор ты слушаешь Люка? — спросил он, в его тоне сквозило раздражение. — Что он сказал? Я не… ты же с ним даже не говорил, да? — Нет, но ты сказал что-то вроде «я же тебе говорил», и он… Ну, он не сказал, он просто закатил глаза и показал тебе фак. Луи нахмурился. Он на мгновение задумался, а потом расслабился. Он выглядел почти… удивленным. Гарри хотелось влепить ему пощечину, потому что никому сейчас не стоило удивляться. Ему не всегда хотелось во время ссоры ударить Луи, за все годы их совместной жизни поводов было немного, и он сделал это один раз. Но прямо сейчас у него чесались руки. Очень. — Не смотри на меня так, — попросил Луи. Теперь его голос был пропитан нежностью, и Гарри почему-то все еще хотелось его ударить. — Ты знаешь, о чем я. У тебя такой вид, будто ты хочешь меня ударить, и я до сих пор отчетливо помню, каково это было, когда ты в последний раз дал мне пощечину, когда мы ссорились. — Лу, это было примерно четыре года назад, и с тех пор я много раз извинялся многими, очень многими способами. И я уже говорил, что не хотел, чтобы мое кольцо попало тебе по губе! Луи начал смеяться, качая головой. — Я не хочу тебе это припоминать. Это было давно, и ты загладил свою вину, и я уже достаточно был мудаком, чтобы понять, что ты точно заслужил прощение. Я просто говорю, чтобы ты перестал пялиться на меня своим «Боже, я хочу выбить из него сейчас все дерьмо» взглядом и просто меня послушал, хорошо? Ты можешь это сделать? Что ж, теперь Гарри снова чувствовал вину из-за того, что в тот раз его ударил, но он все равно просто кивнул и решил, что вернется к этому в другой раз. — Все время пока мы гуляли, парни надо мной ржали, потому что, стоило мне напиться, я начинал говорить о тебе. Бармен спросил нас, как мы доберемся домой, и я пустился в длинную-предлинную тираду о моем прекрасном парне и о том, что он за мной заедет, хоть и злится на меня, потому что я вел себя как мудак. Гарри растерялся. Он зажал нижнюю губу большим и указательным пальцами, прищурившись, глядя на Луи. И Луи, ублюдок такой, хихикнул. — Если верить сообщениям, которые я прочитал утром, это было еще в самом начале. Поэтому, после бессвязного разговора с барменом, я еще больше обдолбался. И стал еще более бессвязно болтать. Люк прислал мне отрывки из того, что я говорил, а я даже не заметил, потому что был под кайфом. Оказывается, я рассказал о том, как меня выгнали спать на диван из-за нашей ссоры. А потом якобы чуть не расплакался из-за того, что нам вообще не стоило ссориться, потому что ты только что выпустил свой второй альбом и мне стоило тебя поддержать. — Ты плакал? — Я был очень пьян и под кайфом, — пробубнил Луи. — И я тебе не об этом хотел рассказать. Гарри шмыгнул носом. Он сам уже был на грани слез. — Точно, прости. Продолжай. — Ну, суть в том, что я говорил о тебе буквально весь вечер. О прекрасном парне, который приедет и меня заберет. И каждый раз, когда я это говорил, кто-нибудь спрашивал меня, с чего бы тебе приезжать, если ты на меня злишься, а я просто говорил о том, как сильно ты меня любишь и как мне будет все равно, если ты придешь и за шкирку потащишь к машине. Мне все равно, если мой великолепный мальчик — очевидно, я несколько раз так тебя называл — заставит меня спать на коврике у двери, пока мы не помиримся. Потому что я люблю его, и мне все равно, где я сплю и насколько он на меня зол, я просто хочу быть с ним рядом. Гарри смахнул слезу, прежде чем она скатилась по щеке. — Что ж, я бы с удовольствием познакомился с этим твоим прекрасным парнем, похоже, он настоящая находка. Луи расхохотался. — О, малыш, так и есть. — Луи внезапно переполз через весь диван и устроился напротив Гарри. Он схватил его за икру и провел выше по бедру, почти доходя до талии. А затем он схватил Гарри за руки, крепко сжимая. — Прости меня, детка. Нам не следовало так ссориться. Нужно было сосредоточиться на альбоме, твоем прекрасном, потрясающем альбоме, я горжусь как никогда тем, что ты написал и поделился этим со всеми. Я не хочу ссориться из-за графиков, трюков и туров. — Я тоже не хочу. Просто… Становится тяжело. Потому что это больше, чем трюки и туры. — Детка, ты просто скажи мне, где ты будешь и когда захочешь меня там увидеть, и клянусь Богом, я буду там, несмотря ни на что. Слезы у Гарри уже текли рекой, и у него не было возможности их вытереть. По крайней мере, он не всхлипывал, это выглядело бы довольно жалко. Луи поднял их соединенные руки и костяшками пальцев вытер мокрые щеки Гарри. — Мы можем сесть и со всем разобраться, — тихо сказал Гарри, и Луи быстро кивнул. — Нам просто нужно сесть и поговорить. — Эти две недели были невыносимо долгие, любовь моя, и так будет всегда. И всякий раз, когда мы сможем увидеться в промежутке между этими двумя неделями, мы обязательно увидимся. И нам не обязательно обсуждать это здесь и сейчас. Гарри кивнул. — Прости за тот раз, когда я тебя ударил. И прости за то, что хотел ударить и сегодня. Луи хихикнул и чмокнул костяшки пальцев Гарри. — Я все еще сплю на диване? — Вынужден сказать да, потому что твой диван у Оли дома и у тебя в постели, и почти все время изгнания на диван ты был не в себе. — Но? — проворчал Луи. — Но сегодня можешь возвращаться в постель. — Можно я тебя сейчас поцелую? Прошло так много времени, а меня так многого лишили. Гарри фыркнул и выпутался из хватки Луи, отсаживаясь дальше. Однако, его вторая нога скользнула вдоль спинки дивана, и он скрестил лодыжки за спиной Луи. — Единственное, чего тебя лишили, — это хороший завтрак и хороший душ. — Нет, — Луи покачал головой, — меня еще кое-чего лишили, — сказал он, наклоняясь вперед и упираясь руками по обе стороны от торса Гарри. — Например? Сейчас Луи выглядел таким чертовски милым в толстовке Гарри, и Гарри знал, что он больше ни перед чем не сможет устоять. — Например… Твои губы и это великолепное тело. И твои красивые руки, и этот прекрасный смех. — Боже, что же скажет об этом твой великолепный мальчик? Твой прекрасный мальчик? Луи расплылся в улыбке. — Думаю, он позволит мне себя поцеловать. Я был много чего лишен, Эйч, но поцелуй — номер один в моем списке. Как только я получу поцелуй, возможно, я буду удовлетворен и удовлетворю другие свои потребности. — Возможно? Возможно, ты получишь удовлетворение, поцеловав своего… Гарри прервали настойчивые губы Луи. Гарри сразу же разомлел, откидываясь на подлокотник дивана, когда Луи к нему прижался. Стайлс покрепче обхватил ногами его талию и не упустил из виду медленное движение бедер Луи напротив его. Луи поднял руку и сначала нежно провел пальцами по волосам над ухом Гарри, все еще глубоко его целуя, а затем зажал волосы у основания шеи в кулак. — Боже, — со стоном выдохнул Гарри, запрокидывая голову. — Пожалуйста, иди и делай то, что должен. Ты все еще на вкус как текила. Луи засмеялся и прикусил его нижнюю губу. — Значит, ты не нашел кокс, который я тебе оставил? — Осел, — решительно заявил Гарри, отпихивая от себя Луи. Тот схватил Гарри за обе лодыжки и громко засмеялся. — Ты не похож на человека, который был пьян последние полтора дня. Это нечестно. — О, серьезно? И что это значит? — Это значит, что ты обдолбался и все равно выглядишь… — Гарри покачал головой. — Ты все еще выглядишь безумно мило. — Что ж, ты тоже выглядишь чертовски мило. Для того, кто проснулся в несусветную рань, чтобы забрать своего идиота-парня, пока тот был не в себе. — Оказывается, когда я просыпаюсь в такую рань, я невероятно продуктивен. Я поел, сходил на пробежку, принял душ и перечитал много песен. Томлинсон чмокнул Гарри в подбородок и снова откинулся назад, все еще держа Гарри за лодыжки. Склоняя его то так, то эдак (физически и эмоционально), зная, что Гарри все примет. — Хочешь, чтобы я сейчас пошел в душ? — И, может, еще и зубы почистил. Луи закатил глаза и отпустил его, быстро поднимаясь. — Скоро вернусь, малыш. — Я на это и рассчитываю. you're no closer to him now you're halfway home only calling you when he don't wanna be alone. МАЙ 2020, ЛОС-АНДЖЕЛЕС, КАЛИФОРНИЯ. Гарри расхаживал взад-вперед, вертя в руках телефон. Он так привык к тому, что Луи звонил или хотя бы писал смс сразу после того, как Гарри выпускал песню или клип или особенно потрясающе выступал. Он делал то же самое, когда у Луи было что-либо из перечисленного. Однако, на этот раз телефон молчал. — Может, ты просто уже сядешь и еще выпьешь, а, Гарри? — простонал Найл с дивана. Гарри перестал ходить по комнате и посмотрел на него. Найл отхлебнул пива из своей бутылки и пожал плечами. — Извини, приятель, но у меня уже начинает кружиться голова. — Так не смотри, — огрызнулся Гарри. — Хорошо, — сказал Хоран, вставая и направляясь на кухню. Вернулся он с бутылкой водки и газировки в каждой руке, садясь обратно на диван. Он жестом попросил у Гарри стакан, который он ему любезно протянул, закатив глаза. — Хорошо, — повторил Найл. — Давай посмотрим этот клип, а? Я очень хочу посмотреть. И послушать о нем. Если ты не возражаешь. Вообще-то, Гарри немного возражал, потому что он предпочел бы показать и рассказать о клипе Луи, но это было невозможно. Они пытались совместить свои графики, и это сказывалось на них обоих. Они решили взять паузу, не встречаться с другими людьми, не расставаться, просто взять передышку. Ситуация снова становилась напряженной, и Гарри предложил, чтобы они сначала разобрались с этим по отдельности, а затем собрались и посмотрели, что они могут с этим сделать. Но также это означало, что вышел клип на «Watermelon Sugar», а Луи не звонил. Потому что, когда они берут паузу, они не могут разговаривать так регулярно, иначе в конечном итоге они будут уделять друг другу больше внимания, чем следовало бы. — Ладно, — наконец сказал Гарри. Он схватил пульт и открыл на телевизоре YouTube, отпивая из своего стакана, вбивая название в поиск. — Мы еще в январе снимали его, в Малибе. Лу там был, так что все это было одобрено моим парнем, так что можешь даже не начинать. — Я и не планировал, но спасибо, что сказал, — сказал Найл. — Давай, включай. В Интернете пишут, что это горячо, я хочу это увидеть. Гарри нажал кнопку воспроизведения и откинулся на спинку дивана. Смотря клип, он не чувствовал себя счастливым, и эта мысль печалила его больше всего на свете. Снимая это, Гарри провел лучшее время в своей жизни; был прекрасный день, несмотря на календарный месяц, Гарри окружали все эти замечательные люди, которые так же, как и он сам, были рады быть частью проекта. — Ты… Гарольд Стайлс, о чем эта песня? —воскликнул Найл. Гарри пожал плечами и отхлебнул водки с содовой. — Не знаю. Весь альбом посвящен сексу и грусти, так что. — Звучит не грустно. Гарольд, эта песня об… оральном сексе? Гарри снова пожал плечами, но был не в силах сдержать глупую ухмылку на лице. — Перестань называть меня Гарольдом. Остальную часть клипа они смотрели в тишине. Ну, в основном в тишине, потому что на протяжении всего клипа Найл ахал и изумлялся, время от времени хлопая Гарри по бедру. Стайлс даже не стал с ним по этому поводу спорить, потому что, хотя это и не откровенно горячее видео, оно наполнено намеками. Песня тоже, но видео действительно делает на этом акцент. — Ну, Хазза, теперь ты уже совсем взрослый, — сказал Найл, похлопывая Гарри по спине. — А теперь давай найдем что-нибудь веселое, что будем смотреть, пока будем напиваться. У тебя еще есть травка? Гарри кивнул. — Коробка Лу в ящике того приставного столика, — указал он. — Не уверен, что там осталось, но, скорее всего, что-то да есть. — Оу, наш маленький астматик любит покурить? — проворковал Найл, наклоняясь ближе и свободной рукой щипая Гарри за щеку. Тот застонал и отпихнул его от себя, что Хоран воспринял как личную победу.**
Полтора часа спустя они уже достаточно накурились и потягивали коктейли во дворике у бассейна. Они закатали штаны, чтобы опустить ноги в теплую воду и разговаривать. Они не говорили о чем-то важном, на них так действовала травка; все всегда получали удовольствие от того, что Гарри с Найлом вместе курили, потому что они становились невероятно бессмысленными и ошеломленными. Они лежали на спине, болтая ногами в воде и уставившись в яркое безоблачное небо. — Хазза, — медленно произнес Найл после минутного молчания. — Что это за музыка? Гарри облизал губы и сел, все еще зажимая косяк между пальцами. Он прислушался, но затем музыка, которую, по словам Найла, он слышал, прекратилась. И через мгновение началась снова, и только потом до него дошло. — Мой телефон! — вскрикнул он, протягивая косяк Найлу и быстро вставая, бросаясь к столу, где он оставил свой телефон, чтобы уберечь его от солнца. На экране высвечивалось имя Луи. — Это Луи! — крикнул он, и Найл громко ойкнул. Гарри провел пальцем по экрану, поднес телефон к уху, развернулся и пошел обратно к бассейну. — Лу! — определенно слишком весело сказал он. Он снова сел рядом с Хораном, опустил ноги обратно в воду и уставился на разошедшиеся круги. — Привет, Эйч. Знаю, что мы договорились не звонить, но я просто, эм. Я только что посмотрел твое видео, то, которое ты снимал на пляже в тот день? Ты дал мне отсмотреть каждый дубль, но готовый клип я не видел? — Да, да. Мы с Ни его недавно посмотрели. — Привет, Томмо! — крикнул Найл в трубку. — Ой, Найл, слишком громко, — пробормотал Гарри, отстраняясь. — Вы там накурились? — спросил Луи с дразнящими нотками в голосе. Гарри вздохнул и прикрыл глаза, растворяясь в голосе Луи. Он даже мог представить выражение лица Луи, удивленное, любящее и нежное. Гарри отчаянно хотел сесть к нему на колени и провести кончиками пальцев по каждой линии, складочке и веснушке на лице Луи. — Совсем немного. Празднуем, знаешь ли, — ответил он, ложась обратно на теплый камень. — Ты где? — О, знаешь, просто катался по окрестностям. Мне показалось, что день для этого весьма подходящий. — Да, есть такое, — хмыкнул Гарри. — Можно я спрошу кое-что, что может показаться немного поспешным, учитывая нашу договоренность? — спросил Томлинсон, и Гарри снова кивнул, уже предвосхищая вопрос Луи. — Я просто сейчас катаюсь неподалеку, вроде как… еду в твою сторону. Похоже, вы там развлекаетесь с моей травкой. — Это был не вопрос, — заметил Гарри. — Так что ты хотел спросить? — Можно я приеду? Обещаю, никаких разговоров о расписаниях, турах, фильмах или о чем-то еще. Просто по-старому хорошо провести время. — Даже не знаю, мы не просто так установили эти правила, — пропел Гарри. Он принялся болтать ногами в воде, как гребаная школьница, и он решил это спихнуть на травку и алкоголь. — Да боже ж ты мой, дай мужику приехать в его же дом, — простонал Найл, шлепая Гарри по бедру. Место удара жгло даже сквозь джинсы, и Гарри втянул воздух сквозь зубы. — Теперь ты просто обязан приехать. Найл меня избивает, и ты должен защитить мою честь. — Скажи Хорану, что ему не поздоровится. Либо физически, либо в ФИФА, пусть сам выберет себе казнь. Буду через двадцать минут, любимый. — Хорошо. Люблю тебя, — автоматически прощебетал он и услышал, как Луи хмыкнул. — Я тоже тебя люблю. Гарри повесил трубку и положил телефон на камень над головой. Он закрыл лицо руками и раздраженно вздохнул, после чего сразу улыбнулся. Найл снова шлепнул его по бедру. — Лу сказал, что надерет тебя зад, — пробормотал он, слегка приглушенный ладонями. — Физически или в ФИФА. — О, ФИФА! Давай, Хаз, надо приготовиться! Ты приведи себя в порядок, так как придет твой парень, а я приготовлю все остальное. Гарри опустил руку, улыбаясь Найлу, который смотрел на него сверху вниз. — Я правильно сделал, что его пригласил? — Да. Вы такие странные с этими своими перерывами и не перерывами. Не думай слишком много. Вставай, давай готовиться. Слишком много не думать. Он мог это сделать. Гарри переоделся в свои самые мягкие шорты и натянул танк-топ (он не для Луи одевался, точно нет). Когда он спустился, Найл уже включил ФИФА и достал джойстики, положив их на кофейный столик. — Лу мне написал, сказал, что подъезжает. Принесешь нам выпить? — попросил Найл, даже не смотря в его сторону, сосредоточившись на распутывании провода. Стайлс кивнул и пошел на кухню, но остановился, когда Найл снова заговорил: — Ты же не хочешь играть, да? А еще я позвонил Пейно, он тоже придет. У нас будет вечеринка. — Оу, ладно. И, э-э, нет, я не хочу играть. Водка с содовой? — Пожалуйста. Гарри сделал еще три стакана, осторожно взял их в руки и пошел в гостиную. Входная дверь открылась как раз перед тем, как он поставил их на кофейный столик, и Гарри буквально чудом ничего не разбил, когда Луи крикнул «Привет» на весь дом. Найл улыбнулся и встал, спеша поприветствовать Луи. Гарри, внезапно почувствовав себя чуточку трезвее, чем был тридцать минут назад, отпил почти половину из своего стакана. Затем он расставил стаканы по подставкам и присел на край дивана. Он не знал, что сейчас делать. Поэтому он просто сидел и слушал, как Найл болтал с Луи в холле. Луи вошел, когда Гарри меньше всего этого ожидал, схватил Гарри сзади за плечи и потянул назад. Луи чмокнул его в макушку и зарылся носом в волосы. Гарри улыбнулся. — Я так горжусь тобой, детка, — пробормотал Луи. Гарри улыбнулся. — И я так рад, что ты нарушил наши правила и позволил мне приехать, чтобы с вами отпраздновать. — Ты смотрел мой клип за рулем? — спросил Гарри, накрывая одну из рук Луи своей. Томлинсон тихо хихикнул. — Нет, я остановился. Как нормальный человек. Просто в момент выхода я был за рулем. — Рад, что ты здесь, — прошептал Гарри, крепко сжимая руку Луи. — Найл сказал, что еще Лиам подъедет. Луи снова чмокнул его в макушку, хмыкая. — Уже слышал. Травка еще осталась или вы ее всю выкурили? — Не всю. Но лучше будет, если сначала выпить водки с содовой. — Как скажешь, детка, — рассмеялся Луи. — Сейчас вернусь. Три минуты спустя Луи уселся на противоположный конец дивана и взял свой стакан, а затем джойстик. Гарри как в бреду переполз через диван, чтобы Найл не успел сесть рядом с Луи. Он прижался к шатену и взял свой напиток. Войдя в комнату, Найл закатил глаза, садясь на другой конец дивана. — Не надо было просить тебя его приглашать, — пробормотал он. — Надеюсь, Пейно скоро приедет, потому что я не хочу быть третьим лишним. Гарри засмеялся, целуя бицепс Луи, когда он закинул руку ему на плечи. — Будешь пихать меня, да? — Немного. Тебе быстро надоест, и ты отсядешь уже через полчаса, — признался Луи. — Это ты приготовил? — Как ты узнал? — Немного переборщил с водкой. — Не за что. — Гарри закатил глаза. Луи прижался щекой к голове Гарри, достаточно сильно, чтобы Гарри почувствовал, как он улыбается. — Спасибо, малыш. Лиам появился ближе к концу второго матча ФИФА. Гарри наконец отлип от Луи, чтобы открыть дверь и поприветствовать Лиама. Он снова был приятно пьян, и Пейн сразу же это заметил и смеялся над ним в дверях (и в фойе, и на кухне, когда он брал выпивку). Гарри просто смеялся вместе с ним, потому что был пьян, немного под кайфом и невероятно счастлив, и повел Лиама в гостиную. Он снова сел рядом с Луи, на этот раз с новым намешанным напитком, прижавшись носом к его шее, стоило им закончить игру. — Хочешь, я перестану играть? — тихо спросил Луи. Гарри покачал головой. — Нет, Лиам пришел. Мне просто нужно пописать, а вы, ребята, можете поиграть. Я посмотрю. Это занятно. — Хочешь, я схожу пописать с тобой? — спросил Луи, шевеля бровями, и Гарри расхохотался. — Шучу. Повеселись там. — Как и всегда, — нахально сказал Гарри, подмигивая и снова вставая с дивана. Он наклонился и чмокнул Луи в лоб исключительно для того, чтобы, когда он снова выпрямится, он смог увидеть мягкую улыбку на лице Луи. Гарри пожертвовал бы всем, только чтобы увидеть, как Луи ему вот так улыбался. Он справил нужду в ванной, а затем понял, что в спальне был настоящий бардак. Он быстренько прибрался (потому что Луи сюда позже обязательно зайдет, во время перерыва или нет, и ему нельзя видеть, как Гарри из-за него страдал). Прибравшись, он кинул белье в корзину, не важно, грязное оно или чистое, и захлопнул дверцу шкафа. Он решил, что утром отвлечет Луи сексом и душем, а затем сам выберет одежду для Луи, чтобы тот не рылся в их шкафу. К тому времени как он спустился вниз, в гостиной никого не было. Контроллеры, которые Найл с таким трудом распутывал, были брошены. Но Гарри слышал их разговор с улицы, так что он сразу направился туда. Луи сидел на диване, Найл придвинул кресло поближе к нему, а Лиам сидел рядом. Гарри задержался в дверях и улыбнулся при виде этой картины. Трое его самых любимых людей в мире улыбались, разговаривали и вместе смеялись (и одним из них был его самый любимый человек). Это заставило его сердце биться чаще. Независимо от того, что происходит, это того стоило. — Эйч? — окликнул его Луи, заставляя Гарри внезапно оттолкнуться от дверного косяка. — Идешь? Гарри кивнул и быстро к ним присоединился, садясь с другой стороны от Лиама. Он хотел заползти прямо к Луи на колени, но сейчас не время. Они были не настолько накурены. Гарри схватил свой стакан (который Луи, конечно же, для него прихватил) и долго пил, наблюдая за спором, кто будет сворачивать косяк. Лиам быстро сдался и пошел в ванную и за еще одной порцией напитка. Найл сдался три секунды спустя, говоря что-то о еще одном напитке и о том, что он третий лишний. Луи закатил глаза и переставил коробку к себе на колени, откидываясь на спинку дивана. А затем тут же простонал, с тоской глядя на кофемолку и пачки бумаг на столе. Гарри тихо хихикнул, хватая оба забытых предмета и придвигаясь ближе к Луи. — Не думал, что под празднованием подразумевается все вот это, — сказал он. — Тебе не обязательно было приходить. — Я думал, мы еще раз посмотрим твой клип. Но это тоже классно, — улыбаясь, ответил Луи. Затем он опустил голову и сосредоточился на косяке. Пока тот работал, Гарри смотрел на руки Луи, даже не замечая, что начал кусать губу, пока Луи многозначительно не откашлялся. — Я чувствую, как ты смотришь. Ты в порядке? — В полном. — В смысле, не прямо сейчас. Потому что я чувствую, как ты смотришь. — Мы же договорились, что не будем ни о чем таком говорить, — сказал Гарри. — Я в порядке. У нас все хорошо. Я просто… — Он замолчал. Луи искоса на него посмотрел, а затем снова занялся косяком. — Ты просто пялишься на мои руки. Гарри резко выдохнул. Он допил свою водку с содовой и поставил стакан на стол. — Да. Я смотрю на твои руки. А еще у нас друзья потерялись. Никто из них не успел ответить, потому как двор наполнил гогот Найла. — Не потерялись! Мы просто ждем, когда вы косяк скрутите! — Скрутили! — засмеялся Луи. К большому удовольствию Гарри, Найл вернулся с новым напитком для него. Гарри наклонился и театрально чмокнул его в щеку, а затем устроился рядом с Луи. Томлинсон вручил косяк Лиаму, чтобы тот прикурил, и вместо этого обнял Гарри, притягивая его ближе к себе. Гарри закинул ноги ему на бедра, а Луи опустил руку на голые ноги Гарри. — Мне нравятся эти шорты, — тихо сказал он, для пущей выразительности сжимая бедро Гарри. Тот почувствовал некоторую гордость. Он одевался не для Луи, но он все равно был рад, что Луи понравилось. — Я люблю тебя, — ответил Гарри. — И я рад, что ты здесь. — Хазза, — внезапно перебил его Найл. Гарри оторвался от любования линией подбородка Луи и заметил, что Найл протягивал ему косяк. Гарри протянул вперед руку со стаканом (в котором, как он только что заметил, была одна только водка), и Найл ненадежно вставил косяк между указательным и средним пальцами. — Рук не хватает, — пробормотал Гарри, потому что его правая рука сейчас прижималась к боку Луи и он не сможет затянуться, не пролив на себя водку. Луи просто хихикнул, так сильно, что под щекой Гарри завибрировала грудь шатена, и выхватил косяк у Гарри из рук. Луи дал Гарри несколько раз затянуться, прежде чем прикурить самому. Если бы они были одни, они бы просто целовались, а потом, в конце концов, потрахались бы прямо в этом дворике. Но здесь их друзья, и Гарри нужно держать себя в руках. Поэтому, когда косяк дошел до него в следующий раз, он отказался, а Луи просто притянул его ближе. Он почти все время гладил кончиками пальцев его по ноге. Гарри чувствовал умиротворение. Докурив косяк, они вернулись в дом, и Гарри достаточно накурился. Лиам сказал, что вызовет машину и поедет домой (еще не было и одиннадцати вечера, Гарри отметил, что Лиам ушел рано, и все над ним посмеялись). Гарри удобно устроился, положив голову Луи на колени, пока они с Найлом играли две игры в ФИФА. Гарри коротал время между играми, потягивая напитки на кухне и четырежды проверяя, в приемлемом ли состоянии спальня. Когда он спустился вниз — он надеялся, что в последний раз, — Найл спал в кресле, а Луи сидел в телефоне, в другой руке держа напиток. Услышав, что Гарри вернулся, он поднял голову, заблокировал телефон и отложил его на подлокотник. — Привет, любимый. Я как раз собирался выйти покурить, хочешь со мной? Гарри кивнул. В стакане еще осталось немного напитка, поэтому он схватил его и пошел за Луи на улицу. Он прикрыл за ними дверь и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Луи устраивался на диване, положив лодыжку на колено и вытаскивая из заднего кармана свою мятую пачку сигарет. Гарри постоянно удивлялся, как Луи так портил свои сигареты, но все равно умудрялся их курить. Луи достал одну, зажигалку, зажал сигарету между губами и выжидающе глянул на Гарри, прикуривая кончик. — Сядешь? Или так и будешь стоять и пялиться всю ночь? — невнятно спросил он, зажав сигарету. Гарри, наконец, сдвинулся с места, прошелся по дворику и снова лег, положив голову на колени Луи. Тот поставил стакан на подлокотник дивана и вместо этого запустил руку в волосы Гарри, улыбаясь ему сверху вниз. — Я горжусь тобой, малыш, — тихо сказал он. Гарри улыбнулся в ответ и поставил свой стакан на пол рядом с диваном. — Не думал, что сегодня тебя услышу, — признался Стайлс. Луи нахмурился и почесал ноготками кожу головы. — Я переживал. Что ты не позвонишь и ничего не скажешь о клипе. Не потому, что мне нужна, типа, твоя похвала, одобрение или что-то еще, просто… — Поддержка, — подсказал Луи. — Я бы не посмел это пропустить, Эйч. — Ты специально дождался, пока я начну праздновать, буду готов уступить и разрешу прийти? — спросил Гарри. Он пристально уставился на Луи, смотря, как тот пожал плечами и затянулся. Он выглядел таким красивым, почти нежным, его лицо освещал тускло-красный свет от кончика сигареты. Гарри поднял руку и провел кончиками пальцев по подбородку Луи, заставляя того улыбнуться. — Нет, это не так. То, что ты был пьян-слэш-под-кайфом, было счастливым совпадением. — Скорее то, что ты оставил здесь свою травку, было счастливым совпадением, — парировал Гарри, выхватывая из пальцев Луи сигарету. Гарри затянулся, втягивая щеки, не отрывая взгляда от Томлинсона. Луи забрал сигарету обратно, засовывая ее в уголок своего рта. Он нежно убрал волосы Гарри со лба, задерживаясь большим пальцем на виске. Гарри ненавидел то, как чертовски сексуально выглядел курящий Луи, потому что что-то настолько вредное не должно быть таким горячим. Но Гарри не мог заставить себя отвести взгляд. — Ты приехал, чтобы заняться сексом? — спросил Гарри, его голос был едва ли громче шепота. Он, наконец, опустил руку, схватил Луи и несильно сжал. Луи тихо засмеялся, выдыхая облако дыма. — Я серьезно! — Я думал, что за те десять или около того лет, что мы вместе, ты уже должен был знать, что я не всегда хочу заниматься с тобой сексом. — Я знаю, — ответил Гарри. — Но сегодня это так? Луи стряхнул пепел с сигареты о подлокотник дивана и взял свой стакан, делая большой глоток, прежде чем снова поставить его на стол. — Ну, я почти уверен, что Найл уже вырубился. Не уверен, как далеко я с ним зайду… Гарри прервал Луи, смещая руку и щипая его за яйца, заставляя ойкнуть и отпихнуть его руку. — Я серьезно, — повторил Гарри. — Ты пришел, чтобы заняться сексом? — Нет, не за этим, — твердо ответил Луи. — А ты меня пригласил, чтобы мы могли заняться сексом? Гарри пожал плечами. — Ну, Найл спит, а все только к этому и идет. Луи выдохнул и бросил сигарету на землю. — Ты пригласил меня сюда, чтобы у нас с Найлом был тройничок? — поинтересовался он, и Гарри расхохотался, перекатываясь на бок и прижимаясь носом к животу Луи. — Забавно, я всегда думал, что ты выберешь Зейна. Гарри открыл рот и больно укусил Луи за тазовую косточку через футболку. — Так ты хочешь заняться сексом или нет? — Ты весь день пил. У тебя вообще встанет? Гарри снова его укусил, на этот раз сильнее, так что Луи слегка вскрикнул. — Ты сегодня дерзкий, — заметил он. — Ты сегодня уже нюхал? — Нет. А ты? — Может быть. — Луи пожал плечами. — Парочка дорожек в ванной. Гарри оперся на руку, замирая в нескольких дюймах от лица Луи. — И не поделился? — Если хочешь, можем сейчас парочку нюхнуть. — Да, давай. — Гарри кивнул. Они сделали пару дорожек, а затем занялись сексом, и к тому времени как на телефоне высвечивалось время три часа ночи, Гарри уже растянулся на кровати, положив голову на живот Луи, а рука Луи была в его потных волосах. — Ты великолепен в постели, — через некоторое время сказал Луи, заставляя Гарри рассмеяться. — Прости. Ты слишком долго молчал. Гарри снова рассмеялся, а Луи нежно дернул его за волосы. — Ты не скажешь мне того же, Стайлс? — Просто пытаюсь подобрать более поэтичные слова, чем «ты великолепен в постели», — тоскливо вздохнул Гарри. — Я рад, что ты здесь. — Отлично. Кажется, тебе даже не нужно было напрягаться, да? — Очевидно, нет. Они снова замолчали, но на этот раз Гарри ощутил всю тяжесть этой тишины. Он знал, о чем они оба хотели друг друга спросить, и он понимал, что один из них в итоге это сделает. Гарри не хотел спрашивать первым. Он перевернулся на бок и приподнялся, чтобы лучше видеть лицо Луи. — Ты разобрался со своим расписанием? Он спросил это в темноту комнаты, так тихо, что Гарри бы даже не услышал, если бы не смотрел прямо на Луи. Если бы его голова не лежала на груди Луи, ощущая каждый вздох и вибрацию каждого слова. — Не совсем. А ты? — Эх. Немного. Это же у тебя все сложнее. — Завтра разберусь. Луи хмыкнул. — Кстати, детка? — окликнул он. Гарри чмокнул его грудь в ответ. — Это был очень горячий клип. Стайлс засмеялся, засасывая кожу Луи достаточно сильно, чтобы оставить розовый след. Ну, это должно было быть неловко, но это не так, они поступали друг с другом и похуже. О расписании они больше не говорили. spinning out waiting for you, to pull me in i can see you're lonely down there, can't you tell that i am right here? ЯНВАРЬ 2021, ЛОС-АНДЖЕЛЕС, КАЛИФОРНИЯ. Гарри прикусил губу, постукивая ручкой и смотря в блокнот перед собой. Слова перестали литься из него почти час назад, и смотрел он на страницу перед собой примерно столько же. Сегодня звонили мама с сестрой, проверяли, как дела, и спрашивали, не стоит ли им приехать в Лос-Анджелес, чтобы провести с ним некоторое время. Гарри отказал им обеим и пообещал навестить, когда снова будет в Лондоне. Он отпил из своего бокала (было еще рано, но это топливо для писателя, ясно?) и откинулся на спинку стула. Писал он очень и очень медленно. Отсутствие рядом Луи, с которым он мог бы поделиться идеями, убивало его. Они иногда виделись, но технически были не вместе. Гарри ненавидел то, что в последнее время было между ними. Они могут встретиться, переспать в конце вечера, но потом снова перестанут говорить обо всем, что происходит. Туры, трюки, музыка и фильмы. Со всем этим Гарри был готов броситься с ближайшего обрыва. Конечно же, в ту же секунду, когда он отвлекся и начал думать о Луи, у него зазвонил телефон. И на экране высветилось имя Луи. Гарри вздохнул и провел по экрану пальцем, чтобы ответить, зажав телефон между плечом и ухом, чтобы еще раз отпить из стакана. — Алло? — как можно более монотонно спросил он. — Привет, занят? — Пишу, — ответил Гарри. — Все в порядке? — Хочешь ненадолго проветриться? Гарри вздохнул, снова отставляя свой стакан. — Зачем? — Не знаю, — хмыкнул Луи. — Покатаемся. Боже, Луи звучал приветливо и уютно, и Гарри почувствовал, что сдался. — Ладно. Я буду готов минут через пять. — Потрясающе. Я приеду минут через пять, — передразнил его Луи, а затем резко повесил трубку. Гарри залпом осушил весь стакан и встал. Он переоделся в джинсы и толстовку (которая, как он думал, не принадлежала Луи, но она у него была слишком долго, чтобы он был уверен на сто процентов). Затем он набрал в бутылку отвратительную смесь содовой и водки и принялся ждать сообщения Луи, что он подъехал к дому. Гарри быстро вышел, плюхаясь на пассажирское сиденье. — Думаю, это своего рода дерьмовая сделка, что ты остаешься дома всякий раз, когда мы занимаемся этим дерьмом, — вместо приветствия сказал Луи и завел машину, не дожидаясь, пока Гарри хотя бы пристегнется. Гарри закинул бутылку в подстаканник и быстро пристегнулся. — Это для тебя это дерьмо, — многозначительно ответил он. — Но ты сам с собой это делаешь. Я всегда предлагаю пойти куда-нибудь еще. — Ну, в наши дни это просто не очень для тебя удобно, да? — Если мы все еще будем в этой дерьмовой ситуации, ты можешь остаться здесь, пока я буду сниматься за границей, тебя устроит? — спросил Гарри. Он не знал, почему на это согласился. — Послушай, Луи, это засада или что это вообще за хрень? Томлинсон тяжело вздохнул. Когда они выехали на шоссе, Гарри посмотрел на него, глядя, как Луи положил руку на дверцу и сжал пальцами губу. — Она тебе нравится? — Господи, Лу, ты что, блять, шутишь? — Гарри закатил глаза. — Нет! — воскликнул Луи. — Не шучу. Просто ответь на вопрос. — Нет, мне она не нравится. Но я получил роль в ее гребаном фильме, и мне нужно прикрыть задницу, если я хочу сняться в другом фильме и если я хочу сделать это правильно. Луи заерзал, шмыгая носом и потирая его. Он нервничал. Гарри отвел взгляд, смотря в свое окно, лишь бы не на Луи. Он просто не мог видеть сожаление, гнев или — что еще хуже — грусть, которые каждый раз появлялись у него на лице при подобных разговорах. Гарри было легче чувствовать свои чувства, свое сожаление, гнев и грусть, если он не будет смотреть на Луи. — Я хочу, чтобы ты смог сняться в этом фильме. Но, черт возьми, Эйч, я думал, мы уже с этим покончили, — тихо сказал он. — Конечно. Покончили с этим настолько, что ты все еще с Элеонор, — сказал Гарри, закатывая глаза. — Она мне не нравится. Я просто… Я делаю то, что должен. Так было всегда, Лу, я просто делаю то, что мне нужно, чтобы делать то, что хочу. Луи не ответил. Гарри просто понял, что он упрямился, и решил подождать. Но потом они просто ехали, ехали и ехали. Наконец, эму это все надоело. Он выключил радио и развернулся к Луи. — Куда, черт возьми, мы едем? — потребовал он. — Ты, наконец, решил меня убить и выбросить в Тихий океан? Если честно, я был бы только благодарен. Луи не ответил. На следующем перекрестке он свернул, припарковался на обочине и отстегнул ремень безопасности. Вокруг ходили толпы людей, но никто не обращал на них внимания; даже если бы они и удивились виду еще одного Range Rover в центре Лос-Анджелеса, стекла сильно тонированы. Их не видно, даже здесь. — Ты ее целовал? Гарри простонал, откидывая голову на спинку сиденья. Затем он снова поднял голову и, схватив бутылку, прилично отпил. — Господи, Эйч, ты что, пьешь? — Ой, избавь меня от нотаций. — Неужели ты не можешь оставаться трезвым? Иисусе. Не хочу читать тебе лекцию, я просто хочу, чтобы ты ответил на вопрос. Гарри вернул бутылку в подстаканник. — Я ее целовал. Один раз. Это было ужасно, и мне ужасно не понравилось, а она обиделась, и мне повезло, что она не выгнала меня из фильма за сцену, которую я устроил. Но это хорошее промо для фильма и для меня, и я сказал им, что сделаю это. Я не хочу ее снова целовать, я вообще с ней ничего делать не хочу. — Она поедет с тобой в тур? — Думаю, на несколько концертов. Возможно, их будет немного больше, чем несколько, но неважно. Сейчас не время вдаваться в подробности. Тур должен называться не «Любовь в туре», а «Борода в туре». — Ты не имеешь права мне ничего говорить, — с горечью произнес Гарри. — Ты не имеешь права мне ни черта говорить, Луи, понятно тебе? Потому что ты делал и похуже, станты, не станты, и ты просто не можешь быть по отношению ко мне таким придурком, чтобы большую часть времени быть моим парнем. — Господи Иисусе, Эйч, — пробормотал Луи. — Ты серьезно так обо мне думаешь? — Я не знаю, Лу. Я по уши в этом альбоме, в этом трюке и в этих фильмах, и мне просто кажется, что нас тупо нет. Все, что со мной происходит, поистине прекрасно, но очень, очень расстраивает, и я хочу проходить через это с тобой за руку, но когда я оглядываюсь, мне кажется, что тебя просто… нет. — Иисусе, — повторил Луи. Если бы учитывался каждый раз, когда они упоминали Бога всуе, они бы уже могли переписать Библию. С каждой секундой в его голосе звучало все больше недоверия. Каждое слово из его уст звучало более неуверенно, чем предыдущее. Гарри чувствовал неловкость из-за того, каким противным он был. — Послушай, зачем ты мне позвонил? Зачем мы здесь? — спросил Гарри. Луи встретился с ним взглядом. — Потому что я скучал по тебе. Я скучаю по тебе. Господи, если бы он не знал Луи, он бы подумал, что это строчка из самой простой любовной книги. Но он знал Луи, и он смотрел на него, и он знал, что Луи говорил серьезно. Гарри снова отвел взгляд. — Я тоже по тебе скучал, — прошептал он. — Можно было сказать это, не увозя меня черти куда, и не злиться за то, что я не контролирую. Луи снова вздохнул. Гарри хотелось врезать ему по горлу каждый раз, когда он так вздыхал. — Ты когда-нибудь задумывался, какого хрена мы это делаем? — спросил Луи. Гарри вскинул голову, сдвинув брови и открыв рот для ссоры. Луи поднял руку, и Гарри откинулся на спинку сиденья. — Типа, зачем мы проходим через все это дерьмо? Такое чувство, что это, блять, никогда не закончится. Гарри пожал плечами. Он снова взял бутылку и отпил водки. — Не знаю. Потому что мы любим друг друга. Или потому что ввязались в это много лет назад. — Такие молодые и полные надежд. — Ты просто любил поспорить. — Ой, да брось. — Луи усмехнулся. — Все пошло бы насмарку намного раньше, если бы мы сказали все прямо с порога. — Может, было бы лучше, если бы мы так поступили. — Нет, я так не думаю, — быстро ответил Луи. — У нас бы всего этого не было. Если бы мы сразу сдались, мы бы не получили того, что получили. — Годы психотерапии? — И любовь, — сказал Луи, повторяя слова Гарри, сказанные всего минуту назад. — Ты знаешь, о чем я. Стайлс с трудом сглотнул, в горле пересохло, несмотря на то, что он все еще пил то, что намешал. — Я понимаю, о чем ты, — сказал он. — Не знаю, зачем мы это делаем. А хотя нет. Знаю. Я просто не знаю, почему все должно быть именно так. Можно подумать, что, зайдя так далеко, мы уже должны были к этому привыкнуть. Они еще какое-то время помолчали. Гарри изо всех сил старался утопиться в бутылке с водой. Пока она не щелкнула слишком громко и Луи не выхватил ее у него из рук. С Гарри хватит. Наконец, он отстегнул ремень безопасности и сел прямо, перегибаясь через консоль, ближе к Луи. От него не ускользнул метнувшийся к его губам взгляд Луи, а затем он снова посмотрел ему в глаза. — Какого хрена мы здесь делаем? Ты допрашивал меня о фальшивой девушке и дрочил мне мозг с тех пор, как я сел в машину, и я просто не понимаю, почему… Гарри замолчал, стоило руке Луи обхватить его горло. Он не давил, просто положил руку. Большой палец давил на челюсть Гарри, прямо под ее изгибом, настоящее напоминание. Его ладонь — постоянная угроза. Он бы никогда не причинил Гарри боль, не таким образом, но он знал, что именно это может заставить Гарри быстро заткнуться. Несмотря на то, что он знал это, понимал, что Луи никогда бы не причинил ему вреда, Гарри ахнул и мгновенно забыл, к чему он вел. Их взгляды встретились, и Гарри с трудом мог разглядеть цвет радужки Луи. Рука на горле Гарри сжалась. — Ты хочешь трахаться. — Гарри хотел казаться невозмутимым, безразличным, твердым. Но у него ничего не вышло. Он говорил с придыханием. Он попытался отодвинуться, но Луи положил руку ему на шею, удерживая Гарри на месте. Заставляя его поддерживать зрительный контакт. Гарри тяжело сглотнул и быстро вздохнул, прежде чем снова заговорить. — Если хочешь быстро перепихнуться, в следующий раз так и скажи. — Гарри гордился собой за то, что он прозвучал ровно. — Нельзя это назвать перепихом по вызову, если мы друг друга любим, да? — Спорно. Нельзя все исправить хорошим перепихом и парочкой добрых слов. — А несколькими хорошими перепихами? Гарри закатил глаза. — Если хочешь трахнуться, так давай уже. — Ты всегда такой романтичный, Стайлс. — Оу, ну, знаешь. Любовь и все такое, — фыркнул Гарри и быстро перебрался на заднее сидение. Он отодвинулся в сторону, выжидающе глядя на Луи. Наверное, им не стоило здесь трахаться, но, скорее всего, все закончится дрочкой, и он подумал, что это им простят. — Тогда залезай сюда. У меня еще дела сегодня. Луи фыркнул и положил руку на дверную ручку. — Следи за своим поведением, Стайлс, мне придется это из тебя вытрахать. — Ну попробуй. cocaine, side boob, choke her with a sea view toothache, bad move, just act normal. ОКТЯБРЬ 2021, НЬЮ-ЙОРК. — Нравится? — поинтересовался Луи. Гарри хмыкнул, глубже погружаясь в ванну. — Там есть одна струя, она должна бить прямо в то больное место у тебя на спине, я включу, если хочешь. — Пожалуйста, — прошептал Гарри. Голова уже склонилась набок, подбородком касаясь плеча, а глаза сами собой прикрылись. Луи тихо хихикнул. Ему пришлось убрать руку с плеча Гарри, чтобы наклониться, и Гарри услышал тихий щелчок кнопки, а затем струя воды ударила прямо в самое больное место на его спине. Если бы у него была такая возможность, Гарри бы подумал, что ванна Луи создана специально для его больных мест. Луи всегда, всегда удавалось затронуть его больные места, как в хорошем, так и в плохом смысле. Гарри больше нравились хорошие. — Лу, эта ванна просто охренительна. Идеальный сюрприз. — Да, я подумал, что ванна будет большим сюрпризом, чем мое появление в твоей гримерке, — со вздохом сказал Луи. — Массаж-то хоть помог? Гарри хмыкнул, кивая. — У тебя волшебные руки, детка, но эти струи — просто находка, — честно ответил он, и Луи тихо засмеялся. — Я тебя еще помну, когда ты выйдешь. Давай, подними голову, дай я тебя помою. — Значит, я лежу в ванне, весь такой из себя горячий, и ты должен говорить мне всякие пошлости. А не предлагать меня помыть, — запротестовал Гарри, как будто кого-то из них волновали подобные вещи. Он все равно поднял голову, медленно моргая и глядя на Луи. — Господи. Я позволил тебе отсосать у меня в твоей гримерке в «Гардене» и заставил тебя кончить. На сегодня пошлости закончились. Позволь мне сейчас о тебе позаботиться. Соответствующим образом. — Хорошо, — хоть и неохотно согласился Гарри. Гарри не отрываясь смотрел на Луи, когда тот начал осторожно его тереть. Мочалка была довольно приятной на ощупь, но руки Луи всегда были лучше. Мягкие и осторожные касания кожи Гарри пальцами сразу после мочалки. Он тщательно тер его, но затем сразу после этого проводил пальцами по обнаженной коже Гарри; потому что он знал, что Гарри любил смывать с себя прошедший концерт (ну, не тогда, когда все прошло хорошо, не когда все хорошо), но никогда не хотел смывать с себя Луи. Он охуительно провел последние два вечера в «Гардене». До возвращения в гримерку он чувствовал себя на вершине гребаного мира. «Гарден» всегда с ним такое творил, заставлял его чувствовать невероятные ощущения. Может, это потому, что он любил Нью-Йорк, или сама энергетика помещения, или многое, многое из того, через что они с Луи прошли в Нью-Йорке. Однако, сегодня вечером Гарри ушел со сцены и, наконец, прошел в комнату, где Луи сидел на краешке дивана. Он не ожидал приезда Луи, по крайней мере, в ближайшее время, и обычно он предупреждал Гарри. Он был полностью готов уйти с арены один и провести всю ночь в одиночестве, уставший и испытывающий боль во многих отношениях. Но он открыл дверь, и там сидел Луи. Примостился на диване, как будто ему здесь было самое место, как будто он был там все это время. В его груди зародилось чувство ломки, такой, какой может сломить его один только Луи. Физически, визуально, он застыл в дверном проеме и смотрел, как ему показалось, целую вечность, но, скорее всего, прошло не больше тридцати секунд, прежде чем он начал плакать. Луи не пошевелился, даже когда выражение его лица сменилось с предвкушения на озабоченность, но он все еще терпеливо ждал, пока Гарри закроет дверь и пройдет в комнату. Он буквально рухнул на Луи, прижимая его спиной к дивану в путанице конечностей и слез, уткнувшись лицом ему в шею. Томлинсон гладил его по волосам и целовал в висок, лоб и в любое место, куда только мог дотянуться, бормоча о том, как прекрасно он выглядит, что с ним все в порядке, что он сейчас здесь и никуда не денется. Однако, Гарри был рад сюрпризу, потому что это означало, что Луи видел весь концерт целиком, и каждый концерт, на который приходит Луи, более особенный, чем остальные. Почему-то этот казался еще более особенным, если знать, что Луи видел его голым, в то время как Гарри пребывал в блаженном неведении. Иногда, когда Луи приходит на шоу, Гарри одевается определенным образом или говорит определенные вещи, может быть, даже играет определенную песню (они по сей день говорят о том, что Гарри спел песню Шайнайи). Ему нравилось, что Луи только что увидел… Гарри Стайлса. Увидел, что каждое шоу по-прежнему для него, хотя Гарри даже понятия не имел, что он пришел. — Ты сегодня очень хорошо отыграл, любимый, — наконец сказал Луи. Он провел мочалкой по внутренней стороне бедер Гарри, прежде чем вытащить ее из воды и отжать. Он всегда оставлял бедра напоследок, отчасти потому, что он знал, что у него чувствительная кожа там, отчасти потому, что это одна из любимых частей Луи. — Ты не помоешь мне волосы, пожалуйста? — тихо попросил Гарри, надув губки, потому что прекрасно знал, что это был отличный способ получить желаемое. — Очевидно, малыш, — с издевкой сказал Луи. Когда руки Луи зарылись в его волосы, Гарри понял, что, если бы он мог, он бы замурлыкал. Это еще один плюс того, что Луи ездил с ним в тур; его невероятно баловали. — Что дальше? Что-то во Флориде, да? — Мхм. Сначала Орландо, — ответил Гарри. — Ты поедешь? — Если возьмешь, я проеду с тобой по всей Флориде. — Пожалуйста. Луи приложил ладонь ко лбу Гарри, чтобы в глаза не попала вода, и начал осторожно поливать ему голову водой, чтобы смыть кондиционер. — Значит, поеду, — прошептал Луи. — Вот так. Готово. Давай вытрем тебя, а потом я снова разомну тебе спину, а? — Ты просто гребаная мечта, — сказал Гарри, заставляя Луи громко рассмеяться. Помимо сочинительства, выступлений и, ну, времяпрепровождения с мамой и сестрой, смешить Луи было, наверное, самым любимым занятием Гарри. Иногда это даже превосходило все остальное. Луи тщательно вытер каждый сантиметр тела Гарри и его волосы, прежде чем отвести его в спальню. Он одел Гарри в обтягивающие белые боксеры, прежде чем жестом указать на кровать. Тот сразу же растянулся в центре, положив голову на скрещенные руки и вздохнув, уткнувшись в локоть. Луи не стал садиться ему на бедра, он просто навис над ним. Когда шатен прижал руки к спине Гарри, они были слегка скользкими от масла, но на удивление теплыми. При первом же нажатии Гарри внезапно для себя простонал. Пока Луи разминал узлы на спине, которых, как и всегда, было не счесть, они молчали. Как бы Гарри ни любил гастролировать, для спины это был настоящий ад (как и для ног, да и вообще для всего тела, но спине всегда приходилось хуже всего). И Луи всегда знал, как ему помочь справиться с болью, какой бы она ни была. Долго же Луи его не отпускал. Гарри уже потерял счет времени, сколько он так пролежал, потому что обычно он быстро принимал душ и к этому времени уже сладко спал. Луи, как обычно, ему мешал, но в этот раз мешал он особенно хорошо Конечно же, руки Луи вытер о совершенно новые, чистые, белые боксеры Гарри, что заставило того хихикнуть. — Что ж, моя работа на сегодня закончена, — сказал Луи. Гарри услышал, как он поставил бутылочку с маслом на прикроватный столик, а затем почувствовал, как Луи с него слез, устраиваясь на матрасе справа от Гарри. Гарри открыл глаза и уперся подбородком в руки, глядя на Луи снизу вверх. — Ты не устал? — поинтересовался Луи, убирая прядку со лба Гарри. — Очень. Но моя спина словно побывала в раю. — Завтра отдохнем, а потом полетим в Орландо. — Луи улыбнулся ему. — Куплю тебе что-нибудь для спины. — Наркотики? — мечтательно спросил Гарри. Луи снова засмеялся. Вот он, снова этот прелестный звук. — Не наркотики. Хороший секс и, может быть, парочка горячих поцелуев. Гарри вздохнул. — Ты — мечта, — повторил он. — Я так сильно тебя люблю. — Знаю, детка, я тоже тебя люблю. Гарри снова завозился, приподнимаясь на локте. — Как тебе это удалось? Удивить меня здесь? Прилететь во Флориду? — Сильные слова и твердая позиция, — сказал Луи, пожимая плечами. Гарри его достаточно хорошо знал, чтобы понимать, что ему это стоило гораздо большим, чем просто разговор. Он знал, что за словами «твердая позиция» прятался резкий Луи, но не настолько, чтобы у них отняли и это. — Мало что может меня с тобой разлучить, любимый, ты уже должен был это понять. Гарри решил проигнорировать тот факт, что ответ Луи прозвучал как подкол в его адрес, совсем чуть-чуть. Конечно, он знал, Луи сделал бы все, чтобы быть с ним; за все время их совместной жизни он кричал на бесчисленных начальников и игнорировал несметное число приказов, так что Гарри знал. Ему не нужно было напоминать, он помнил каждый случай, каждый раз, когда он молча умолял Луи заткнуться, держать язык за зубами, перестать болтать, пока все не стало еще хуже. Сейчас он просто не мог об этом думать. Он выбрал жить в этом идеальном маленьком пузыре, где они счастливы, расслаблены и идеальны. Потому что все было идеально. Луи приехал сюда по собственной воле и устроил Гарри сюрприз, и это было прекрасно. Идеально. — Знаешь, учитывая все, через что мы проходим, такие ночи, как эта, того стоят, — тихо произнес Гарри. Луи ласково улыбнулся, проводя кончиками пальцев по волосам чуть выше уха Гарри. — Если нужно, я бы отказался от всего. Если буду точно знать, что у нас с тобой будут такие ночи, как эта. Луи дернул Гарри за мочку уха. — Отказался? От концертов, песен и путешествий? — спросил он, и Гарри сразу же кивнул. Луи вернул руку в волосы, и Гарри немедленно прильнул к его ладони. — От «Грэмми»? Ты бы отказался от всего этого? — От всего, — признался Стайлс, затаив дыхание, хотя ничего особенного не происходило. Когда они говорили о подобном, это его заводило. От таких разговоров у Гарри перехватывало дыхание. — Главное, чтобы в конце каждого дня я возвращался домой к такому тебе. — Твоя «Грэмми» стоит теплой ванны и двух массажей от твоего парня? — От Моего Немного Больше, Чем Парня. От Моего Почти Мужа, — поправил Гарри. — От Моего Мужа, Просто Мы Еще Это Не Зарегистрировали. Бумажная волокита, публичные записи. Это очень деликатный процесс. Гарри не любил на таком зацикливаться, он просто знал, что, несмотря на все их ссоры, трудности и трюки, он принадлежит Луи, а Луи — ему. Это неофициально, но они с таким же успехом могут быть мужьями. Технически, можно было использовать термин «спутник жизни» или «компаньон», которые Луи всегда ненавидел. Он говорил, что это звучит так, словно они жили во времена, когда однополые браки не легальны. Гарри всего один раз, только раз, сказал, что технически, для них это и так незаконно, из-за контрактов и всего остального, независимо от мировоззрения и законов любой страны, в которой они находятся. Луи огрызнулся и сказал, что ему поебать, ему просто не нравится. Если Гарри хочет как-то называть их перед друзьями и членами семьи, пусть использует «парень», «жених» или «муж». Все остальное он ненавидел — и до сих пор ненавидит. — По твоему тону я могу сказать, что ты говоришь заглавными буквами, и это начинает меня беспокоить, — признался Луи, и Гарри даже не нужно было на него смотреть, чтобы понять, что тот улыбался. — Я тут пытаюсь говорить серьезные вещи, а ты все портишь. Гарри нагнулся и уперся подбородком Луи в бедро, потому что он прекрасно знал, как Луи это ненавидел. Как Гарри и ожидал, Луи дернулся, стоило только ему устроиться на бедре. Луи ненавидел, когда Гарри так делал — утыкался подбородком в места, которые ему были неприятны. Он упирался подбородком в кости, бедра, грудь, ключицы или лопатки. Хоть это и заставляло его смеяться, Луи это не нравилось. Луи подложил руку ему под подбородок, чтобы он больше не упирался в бедро, но Гарри так даже больше нравилось. Лежать в объятиях Луи всегда было безумно приятно. Он наслаждался каждой секундой. — Я серьезно. Я бы отдал все ради таких вечеров, как этот, — непреклонно сказал Гарри. Поскольку он говорил серьезно, он имел в виду каждое сказанное слово. Луи нежно провел большим пальцем по его щеке. Да, Гарри говорил от всего сердца. — Если ты так на этом зациклен, уверен, можно заказать фальшивую «Грэмми» на Etsy. — Звучит, как несбыточная мечта, любимый, — хмыкнул Луи. Гарри изо всех сил замотал головой. — Скорее сон, ставший явью. Я думаю об этом чаще, чем ты можешь предположить. — Ну, — тихо сказал Луи, — следующие несколько дней нам вообще не нужно об этом мечтать. А хотя, если хочешь, можешь мечтать, я мешать не буду. Мечтай об этом, грезь наяву, живи этим, если хочешь. Потому что следующие несколько дней я здесь, мы здесь, вместе, и это будет чертовски потрясающе. Мы живем этим. — Лучше, чем все мои мечты? Те, что во сне, и те, что наяву? — спросил Гарри. — Потому что большую часть времени они довольно пикантные. Много языка. Много сексуальной одежды. — Сексуальной одежды? — Луи резко втянул носом воздух. Гарри засмеялся. — Конечно. Ты меня развратил еще в шестнадцать, и с тех пор понеслось. Много языка, — он высунул язык и облизал большой палец Луи, который лежал чуть ниже его нижней губы, — и много сексуальной одежды. В основном кружева. Черное кружево. Или красное, иногда я много об этом думаю. Может, розовое. — Мы занимаемся грязными, сексуальными вещами, или я делаю тебе массаж и мою тебя в ванной? — И то, и другое, — легко ответил Гарри. — Это же мечта, и я могу придумать все, что захочу. — Твой разум — прекрасное место, — сказал ему Луи, и если бы Гарри уже не был по уши в него влюблен (уже в миллиард раз сильней), он бы в ту же секунду прыгнул прямо с обрыва Симпатии в море Любви. Твой разум — прекрасное место. Никто, кроме Луи, никогда такого ему не говорил. Никогда. Гарри просто со всей силы уткнулся в ладонь Луи, надеясь скрыть румянец на своих щеках, в то же время полностью осознавая, что Луи, вероятно, чувствовал жар его щек. Такое случалось постоянно, и Луи всегда это знал. Он всегда мог почувствовать, потрогать или увидеть. Скорее всего, сейчас была комбинация всех трех факторов. — Я не шучу, — продолжил Луи. Хорошо, что он решил не отпускать какой-нибудь ехидный комментарий по поводу пылающего лица Гарри. Руку он тоже убирать не стал, позволяя Гарри прижиматься щекой к его ладони. Но он так и не сводил взгляда с Луи (он просто не мог заставить себя это сделать). — Эти мечты и все остальное — мое любимое место. Твой разум — мое самое любимое место. Мое самое любимое место. — Правда? — ахнул Гарри. Он ничего не мог с собой поделать. У самого Луи перехватывало дыхание, даже спустя столько лет, даже от самых простых заявлений. Гарри был готов снова ринуться с обрыва. — Правда, — вторил ему Луи. — Хочу услышать все в мельчайших подробностях. — Ты меня сильно убьешь, если я встану и быстренько кое-что запишу? Луи закатил глаза и откинул голову на подушки, но руку не убрал. Луи всегда был с ним, несмотря ни на что. Даже в таких простых вещах, как поддержание головы Гарри. Даже несмотря на трезвость и вредность Гарри, решившего уткнуться подбородком прямо в кость. Гарри про себя хихикнул, думая о более костлявых частях. — Если спина снова начнет болеть, ты меня еще раз помнешь? — Посмотрим. Будешь писать обо мне? — Почти всегда, — честно ответил Гарри. Он говорил серьезно, от всего сердца. О Луи было просто все. Любой, кто думает, что какая-то песня, альбом или клип не о Луи, с тех пор, как Гарри начал заниматься музыкой, был настолько далек от истины, что у Гарри сводило желудок всякий раз, когда он об этом думал. Даже до группы, до Луи, он думал, что писал и пел, просто живя в ожидании Луи. Все было для него, всегда. И Гарри счел бы это безумием, если бы у него не было песен и этого прекрасного человека, удивляющего его в туре, делающего ему массаж и говорящего ему, что его разум — его любимое место. Но у него есть песни, карьера, мужчина, тур, массажи и слова. Иногда Гарри жил в своих мыслях, но это тот редкий случай, когда ему это было не нужно. stay until the morning 'cause, baby, lovin' you's the real thing, it just feels right when you give me all of your love give me something to dream about ДЕКАБРЬ 2016, ЯМАЙКА. Гарри перевернулся, с удивлением обнаруживая рядом холодные простыни. Он простонал и уткнулся лицом в подушку, растянувшись поперек кровати. Простыни на ощупь были просто великолепны, но Гарри предпочел бы почувствовать теплую кожу, прижатую к своей. Его медленно начал обволакивать запах свежего воздуха, но вместе с этим вернулось ощущение липкости. Гарри любил Ямайку, но там было слишком жарко. Он работал над фантастическим альбомом, но погода начинала понемногу его раздражать. Но уезжать он все равно почему-то не хотел. Следующим его окутал запах сигаретного дыма, и напоминание о том, что сейчас Ямайка — это не просто Ямайка, разлилось по его телу приятным теплом, действуя словно наркотик. Здесь был Луи. Простыни были холодными, потому что Луи давно не спал, а липкими от пота они были из-за открытой балконной двери, а запах сигарет — оттого, что Луи курил на улице. Все дороги ведут к Луи. И Гарри не думал, что это когда-нибудь изменится. Гарри перекатился на спину, потирая руками лицо. Он глянул в сторону стеклянной двери, где Луи развалился на одном из шезлонгов, и Гарри понял, что тот тихо разговаривал с кем-то по телефону. Он сел и выбрался из постели, натягивая боксеры, которые могли принадлежать Луи, а может и нет, прежде чем взять стоящий на прикроватном столике обычный пластиковый контейнер, в котором они хранили травку (у них все деньги мира, сам мир у их ног, а Луи по-прежнему хранит свою травку в прозрачном, самом обычном пластиковом контейнере. И Гарри это странным образом нравилось). Он взял его с собой, проходя через раздвижные двери, прижимая его к груди в неком подобии щита. На улице уже начиналась неприятная жара, Гарри поморщился, устраиваясь у Луи на коленях. Луи сразу же убрал в сторону телефон, по которому он на громкой связи разговаривал с сестрой. — Привет, — прошептал он, убирая волосы Гарри со лба. Гарри поднял контейнер и поцеловал Луи в щеку, тот кивнул в ответ. — Прости, Лотс, Эйч проснулся. Так что ты там говорила? Однако Лотти повторять не стала. Вместо этого она сразу же поздоровалась с Гарри и принялась задавать вопросы, на которые Гарри с таким же энтузиазмом принялся отвечать. Луи продолжил болтать с Лотти, пока Гарри набивал бонг, а затем он прижался носом к ключице Луи, терпеливо ожидая, пока тот закончит говорить. Томлинсон чмокнул его в макушку — словно безмолвное обещание, что он скоро закончит. — Вам, наверное, уже пора, Гарри нужно писать альбом, да? — наконец сказала Лотти, как будто это они ее удерживали силой. Гарри с Луи тихо засмеялись и попрощались. Луи заблокировал телефон и положил его экраном вниз на деревянный стол слева от них. — В коробке еще косяки лежали, — сказал Гарри, предлагая второй вариант, хоть бонг он уже и набил. Он был рад, что теперь мог говорить на нормальной громкости. Хотя ему вполне нравилось шептаться с Луи. Да он вообще был не привередлив, ему просто нравилось разговаривать с Луи. — Что хочешь? — Можно я буду держать бонг, пока ты будешь курить, как раньше? — Я и сам могу курить, ты же знаешь. — Гарри закатил глаза. — Знаю. Но мне нравится тебе помогать. — Ладно, — очень и очень легко согласился Гарри. Все обычно так и происходило, он не знал, изменится ли это когда-нибудь. И он не хотел, чтобы что-то менялось. Он протянул бонг и зажигалку Луи. — Хочу поработать сегодня над песней, но тебе нельзя ее слушать. — Почему? — спросил Луи, поднося бонг к лицу Гарри. Тот прижался к нему губами и вдохнул, пока Луи чиркал зажигалкой. Отстранившись, Томлинсон гордо ему улыбнулся, наблюдая, как Гарри задержал дым в легких, прежде чем выпустить облачко дыма Луи в лицо. — Сексуально, — отметил он. — Так почему нельзя? — Потому что это личное. — Они все личные. Но эта особенно. Луи прищурился и тоже затянулся, все это время пристально глядя на Гарри. — Значит, она обо мне, — сказал он, все еще задерживая дым в легких, прежде чем выдохнуть его в лицо Гарри в ответ. Гарри выхватил у него бонг и зажигалку и поджог себе еще одну порцию, на этот раз без помощи Луи. — Может быть. А это значит, что ты не услышишь ее, пока она не будет готова. Или, ну, почти готова. А она еще не готова, да даже близко не готова. — Две затяжки, а ты уже используешь «да», вместо «и». Любимый, ты вообще сможешь в таком состоянии поработать над этой супер секретной песней сегодня? Когда Луи еще раз затянулся, Гарри уткнулся носом ему в щеку. Втайне он жалел, что они не выбрали косяк, потому что его было намного легче передавать друг другу. Луи подержал бонг, чтобы Гарри затянулся, а затем убрал его, ставя рядом с телефоном. Он обнял Гарри за талию и пробежался пальцами по голому животу. Гарри мурлыкнул и чмокнул Луи в шею. — Ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнил Луи. — Сможешь поработать над песней? — Смогу. — Еще один поцелуй в шею. Кончиками пальцев Луи рассеянно обводил тату лавровых листьев. Он прекрасно знал все ощущения, когда на его теле находились руки Луи, он знал, даже не глядя, что Луи кружил над листьями (которые Луи безумно любил). Он скользила пальцами по контуру. — Можно услышать хоть строчку? Гарри засмеялся, прикусываю шею. Просто чтобы его позлить. — «Рассказываем истории, которые уже рассказывали, потому что мы не говорим того, что думаем на самом деле». Луи на мгновение замолчал. Затем снова сжал бедро Гарри и хмыкнул. — А из той секретной? В которой ты меня не обсираешь? Гарри прижался щекой к плечу Луи. — «Когда мне не за что держаться, ты даришь мне чувство, что я дома», — прошептал он. Луи цокнул, качая головой. — Нет, эту я уже знаю. Скажи еще что-нибудь. Гарри повернул голову и оставил засос на ключице, потому что сейчас у него было настроение повредничать. Луи и сам вел себя как зануда, так что он отплатит ему тем же. — «Но у нас впереди целая жизнь, я всегда думаю о том, что нам нужно больше разговаривать друг с другом». — Ох, детка, — простонал Луи. — Этот альбом просто мокрого места на мне не оставит, да? — Скорее всего. Но будет классно звучать. — Ладно. Давай накуримся, приведем себя в порядок и что-нибудь поедим. А потом снова накуримся. — А я думал, ты беспокоишься о моем альбоме. — Ну, похоже, у тебя там все хорошо. Давай, детка, вставай.**
Гарри подумал, что халат — это немного чересчур. Он высказал свои мысли Луи, но тот велел ему заткнуться. Затем Томлинсон накормил его полностью веганским завтраком, «Мимозой» и дал скурить целый бонг в одиночку, и теперь халат ему безумно шел. — Красиво здесь, да? — спросил Гарри. Да, сегодня он ни черта не напишет. Он уже отправил всем сообщения и сказал, что ему нездоровится. Все сразу же начали его дразнить и шутить о том, что он трахался с Луи, отдыхал и все такое, на что Гарри просто отключил и куда-то закинул телефон, сейчас он уже даже не вспомнит куда. — Если под понятием «красиво» ты подразумеваешь, что здесь отвратительно жарко, и настаиваешь на том, чтобы лежать на улице, тогда да, красиво. — Когда распахнешь халат, то даже приятно. — Он распахнул его пару минут назад, и это правда было довольно приятно. Шаги Луи быстро приближались, когда он понял, что Гарри лежал в таком виде. — Вставай, — потребовал шатен. Гарри приоткрыл глаза, лениво улыбаясь. — Все, хватит. Нельзя разгуливать по вилле голышом, Гарольд. Пойдем в дом, там тоже хорошо. Улыбка на губах Гарри быстро сменилась недовольством. Он вздохнул и поднял руку, чтобы Луи поднял его на ноги. Луи снова завязал пояс на халате Гарри, затягивая потуже, и повел его внутрь. И, да, отчасти Луи был прав, внутри тоже было хорошо. Луи уложил его на диван, все его тело ощущало некую пустоту. Затем он вернулся с «Мимозой» и косяком, и Гарри больше не чувствовал себя покинутым. Луи протянул ему бокал с напитком, а затем лег, зажав косяк пальцами и уложив голову Гарри на колени, и улыбнулся ему. — Хорошо себя чувствуешь? — спросил Луи, и Гарри кивнул. Он отпил «Мимозы» и поморщился. — Прости, много шампанского. — Ничего. Хорошее же шампанское. — Ты же его не любишь. Можно просто сказать, что тебе не нравится то, что я тебе приготовил, я большой мальчик, меня это не заденет. Гарри только улыбнулся, наклоняясь и быстро целуя Луи в губы. — Ничего страшного. Просто зажги косяк, пожалуйста. — Какой ты сегодня властный, — пробормотал Луи, зажимая косяк губами и прикрывая его ладошкой, а другой чиркая зажигалкой. Гарри подвис, смотря на то, как при вдохе втянулись его щеки, гораздо дольше, чем Гарри мог себе позволить. — Буду командовать столько, сколько захочу, раз уж ты решил на весь день оторвать меня от работы. Луи передал ему косяк, глядя, как Гарри сделал затяжку. — Знаешь, ты выглядишь потрясающе, когда это делаешь. Гарри снова затянулся и задержал дым в легких, возвращая косяк Луи. — Ты говоришь, что я красивый, когда я делаю буквально что угодно. Откуда мне знать, когда ты говоришь правду? — Я всегда говорю правду, солнышко, — хрипло проговорил Луи. Гарри подождал, пока Луи сделает затяжку, чтобы наклониться за поцелуем. Луи улыбнулся, выдыхая дым ровной струйкой прямо ему в губы. Гарри шутливо несколько раз открыл и закрыл рот, словно Пакман, хватая ртом дым, пока Луи не обхватил свободной рукой Гарри сзади за шею и не притянул его для еще одного поцелуя. На этот раз все вышло более пошло, сразу же после того, как Луи отложил косяк на стол. Стоило второй руке освободиться, Луи наклонился, упираясь обеими руками по обе стороны головы Гарри, садясь и пытаясь его оседлать, стараясь не отрываться от его губ больше, чем на секунду. — У тебя уже стоит, — пробормотал Луи, опуская губы к подбородку Гарри и проводя руками по обнаженной груди. — Забыл, что от кайфа у тебя всегда встает. — У меня встает от твоего присутствия, — поправил его Гарри. — Давай, раздевайся.**
Гарри ногой захлопнул дверцу морозилки, подпевая Шайнайе, подходя к столешнице. Покачивая бедрами, он взял ложку для мороженого, накладывая в пиалу, как ему показалось, слишком много, но ему очень хотелось есть и ему правда хотелось мороженого. И в конечном итоге Луи все равно украдет у него пару ложек, так что чем больше, тем лучше. — Господи, Гарольд, — выдохнул Луи. Гарри замер и развернулся, зачерпнув половину ведерка с мороженым. — Ты что, будешь есть голышом? Гарри лишь пожал плечами и вернулся к мороженому. Он бросил в миску последний шарик, а затем вернул ведерко обратно в морозилку, закрывая его так же, как и минутой ранее. Он достал две ложки и поднял их вверх, поворачивая к Луи. — Хочешь мороженого? Луи хмыкнул, размышляя. Глядя на это, Гарри улыбнулся. Сейчас Луи выглядел так чертовски очаровательно в шортах и футболке Гарри, которая, наверное, раньше была Луи, но она была такой старой, что он уже не мог вспомнить. Он стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди и с любопытством приподняв бровь. — Мне понравилось, когда ты танцевал, честно. — Я думал, ты сказал, что тебе не понравилась моя нагота, когда я накладывал мороженое. — Нет, вообще-то, совсем наоборот. И мне очень понравились танцы. — Только если ты танцуешь со мной, — сказал Гарри, пересекая кухню и суя миску и ложки Луи в руки по пути к двери. — Вообще возможно сексуально танцевать под Шайнаю? — У тебя вот получилось. Так что, э-э, я бы сказал «да», — ответил Луи. Он пошел за Гарри в гостиную, прижимая миску к груди. Гарри стоял и смотрел, как Луи начал ложкой есть мороженое, а затем этой же ложкой указал на Гарри. — Давай, Эйч, покажи, что умеешь. Гарри только ухмыльнулся, хватая Луи за запястье и поднимая его на ноги, чтобы потанцевать вдвоем, а Луи пришлось поставить мороженое на столик и улыбнуться, мгновенно соглашаясь. От них пахло травкой и дымом, и, когда Гарри его поцеловал, он ощутил их вкус на его губах и языке. Учитывая травку, он должен был чувствовать усталость, но этого не было, и его даже не волновало, что он стоял голышом в гостиной, потому что сейчас он был с Луи, и это все, что имело значение. Гарри был вне себя от радости, что его убедили отложить работу; в ту секунду, когда руки Луи оказались на его талии, Гарри понял, что не променял бы это ни на что на свете. something in the way you move, i like it when you dance for me it's you all the time, in doses at night. ЯНВАРЬ 2013, НЬЮ-ЙОРК. — Хазза, Гарри, Хаззи, — позвал Луи, он звучал немного искаженно даже через телефон. Гарри откинулся на спинку сиденья машины, откинув голову назад и мгновенно втягивая воздух сквозь зубы. Швы на подбородке неприятно потянуло, поэтому Гарри заставил себя держать голову прямо. — Сегодня мой день рождения, а тебя нет. — Гарри даже не обязательно видеть Луи, чтобы знать, что он надулся. И что он был изрядно пьян. Гарри мог понять это по его голосу, надутым губам, да и просто он знал Луи достаточно хорошо, чтобы уже начать подозревать неладное. — Знаю, Лу, прости меня, — тихо сказал Гарри. — Я уже еду в отель. — Он мог бы напомнить, что день рождения Луи был несколько дней назад и они праздновали у него дома двумя семьями, прежде чем снова полететь в Нью-Йорк на Новый год. Гарри не знал, с кем Луи сегодня праздновал (а он, очевидно, снова праздновал), но он понимал, что компания не имела значения; Луи напился бы, несмотря ни на что. — Не хочу в отель. Хочу домой. Гарри зажмурился так сильно, как только мог. Он не будет плакать, не сейчас, когда Луи подавленный возвращается в отель и, возможно, плачет сам. У него болел подбородок, и он хотел напиться, принять теплый душ и лечь в теплую постель после того, как отморозил себе зад после спуска дурацкого шара. И больше всего он, наверное, хотел Луи. Сегодня вечером его окружали тысячи и тысячи людей, один из них был ближе всех остальных во многих отношениях, никто не был тем самым. Там было больше людей, чем Гарри когда-либо сможет представить, и он все равно чувствовал себя как никогда одиноким. — Знаю, любимый, — наконец сказал он. — Что ты сегодня пил? — Чуть-чуть пива. Больше шотов. Сегодня без моей любимой закуски. Это заставило Гарри хоть немного, но все же улыбнуться. С недавнего времени у Луи вошло в привычку после шотов вместо лайма целовать Гарри. Это было нелепо, ужасно любвеобильно и показывало их чувства публике (потому что, конечно, совершенно не имело значения, сколько людей будет вокруг, Луи все равно это сделает), но ему все равно это ужасно нравилось. — Прости, Лу. Я бы приехал, если бы смог. — Ты должен был приехать, — раздраженно сказал Луи. Сильно напившись, он всегда становился плаксивым. И когда ему становилось грустно, он злился и негодовал, потому что он не знал, что делать с этими эмоциями. Возможно, его Луи был немного эмоционально незрелым парнем, а может и нет, но Гарри все равно его очень любил. — Знаю, но там была куча твоих друзей, и я уже отпраздновал его с тобой дома, помнишь? — Но они — не ты, — огрызнулся Луи в ответ. — Ты должен был быть со мной. Открыть глаза Гарри не осмелился. У него словно горело горло, как будто он уже выпил какую-то гадость, хотя на самом деле он просто боролся с желанием заплакать, сидя на заднем сидении этого минивэна. — Ты уже уехал? Мы скоро увидимся в отеле? — спросил Гарри, вместо того чтобы сказать о миллионе других вещей. Луи вздохнул. Гарри представил, как тот стоял где-нибудь на улице, курил и вытирал заплаканное лицо той же рукой, в которой держал сигарету. Он вернется в отель, пахнущий выпивкой и табаком, и от них обоих будет пахнуть другой девушкой. Гребаный жестокий мир, и Гарри уже от него тошнит. — Скоро. Скоро уже поеду, — удалось выдавить Луи. — Ладно. Наверное, я буду в душе. Не хочу… — Гарри замолчал, чтобы не сказать что-то, что сделает им обоим больно. — Хорошо, — сказал Луи. — Не хочу, чтобы от тебя пахло ею. — Потому что, конечно, у него-то не было никаких проблем, чтобы высказать все, что на уме. Луи звучал так сокрушительно и печально, что Гарри почувствовал, как его сердце мгновенно разбилось на миллион кусочков. — Эй, — сказал Гарри, пытаясь говорить твердо, но его голос все равно дрогнул. Он просто надеялся, что Луи был слишком пьян, чтобы это заметить. — Не говори так. Мне это нравится не больше, чем тебе. Луи что-то невнятно пробормотал, приглушенный следующей затяжкой или глотком напитка, или, может, он не хотел говорить это вслух, Гарри не знал почему. Он решил это проигнорировать. — Эй, — повторил он, на этот раз гораздо ласковее. Луи хмыкнул. Гарри услышал, как тот глотал (так что те слова были приглушены из-за бутылки, принято к сведению), и молчал, пока Луи не выдохнул. — Я люблю тебя, ты же знаешь? — Люблю тебя, — ответил Луи. — Всегда. Затем он повесил трубку. Гарри бросил телефон на сиденье и наклонился вперед, закрывая лицо руками. Его глаза все равно наполнились слезами, Гарри изо всех сил старался их сдержать и вытереть до того, как ему придется вылезти из машины. Как бы сильно он ни хотел добраться до своего номера, принять душ и разобраться с Луи, когда бы тот ни вернулся, машина замедлилась слишком скоро. Поездка была на удивление быстрой, учитывая возросшее движение из-за праздника (к тому же, это Нью-Йорк, он думал, что сегодня будут большие пробки). Гарри поблагодарил своего водителя, и его провели внутрь, сквозь толпы людей, празднующих каждый по-своему. У него не было ощущения праздника, и он уже не должен был удивляться. Добравшись до своего номера, Гарри принял невероятно горячий душ, оттирая кожу мочалкой до тех пор, пока она не начала слегка саднить в некоторых местах. Когда он перешел к ключицам, то зашипел, сильнее надавливая на исчезающие засосы, которые Луи оставил на нем ранним утром. Кажется, прошла целая жизнь с тех пор, как они оба лежали, свернувшись калачиком под простынями на этой самой гостиничной кровати, Луи исследовал каждый сантиметр теплой обнаженной кожи Гарри в поисках мест, куда можно вонзить зубы. В местах, которые будут только их, тайные уголки, где никто никогда бы не заподозрил, что там побывал рот Луи. На самом же деле, прошло чуть больше двенадцати часов. Они уже исчезали, а это значит, что Луи, должно быть, кусал не так сильно, как казалось раньше. В зависимости от того, в каком состоянии Томлинсон вернется домой, в зависимости от того, о чем они будут говорить (или не будут, если уж на то пошло), у Гарри может появиться несколько новых засосов, которые продержатся гораздо дольше, чем те, которые он осматривал сейчас. Физические, но и парочку эмоциональных синяков тоже. Гарри встряхнулся и вышел из душа. Он вытерся и обернул полотенце вокруг талии, прежде чем взять другое для волос, постаравшись высушить их как можно тщательнее, прежде чем, наконец, выйти из ванной. Он немедленно направился в смежную «гостиную», чтобы выпить, но тут же остановился как вкопанный, заметив Луи, небрежно развалившегося на диване, со стаканом в руке. — Я и тебе приготовил, — пробормотал Луи, кивая в сторону бара. Гарри кивнул, медленно подходя к бару, чтобы взять свой напиток. Он сделал небольшой глоток, не удивляясь, что в нем было больше Джека, чем Колы, а затем сделал глоток побольше. Ему это пригодится. — Когда ты вернулся? — тихо спросил он. Луи все еще был в джинсах и рубашке, поэтому долго он здесь точно не пробыл. — Пару минут назад, — ответил Луи, неопределенно махнув рукой. — Сколько ты был в душе? Он пожал плечами. По крайней мере, сейчас Луи казался менее пьяным, чем когда они говорили по телефону. Но у него в руке был новый напиток, а на его лице застыло выражение нечто среднего между гневом, грустью и разочарованием. Эта чуть трезвая волна долго не продлится. Гарри понадеялся, что сегодня ему удастся разговорить Луи. Даже если в конце концов они будут кричать друг на друга, идти им некуда, если только не придумают нечто до ужаса нелепое, а он знал, что Луи слишком пьян, чтобы об этом тревожиться. Он почувствовал вину, радуясь тому, как загнал Луи в угол в гостиничном номере, пьяного в Новый год, но в то же время… Виноватым он себя не считал. Луи сел прямее, облокачиваясь на подлокотник дивана и ставя обе ноги на диван. По крайней мере, он снял обувь, сказал себе Гарри. Он должен принимать во внимание даже такие мелочи. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, а затем Гарри понес стакан с собой в спальню, натянул на себя спортивки, которые точно принадлежали Луи. Он старался об этом не думать, выпивая тот отвратительный напиток, который для него сделал Луи, прежде чем, наконец, вернуться обратно. Луи так и не сдвинулся с места, а взгляд его так и остался прикован к дверному проему. К счастью, он не произнес ни слова, пока Гарри не налил себе еще (больше Колы, меньше Джека) и не сел на противоположный конец дивана. Ему так сильно хотелось сесть ближе, может, забраться к Луи на колени, потому что он так жаждал прикосновений, что это сводило его с ума, но он не мог решить, что сейчас лучше сделать. Скорее всего, не это. Поэтому сел он на безопасном расстоянии. Прижал свой стакан к груди и обхватил губами трубочку, которую он добавил для собственного удобства, чтобы на этот раз делать медленные, аккуратные глотки. — Как твой подбородок? — наконец спросил Луи, закручивая свой напиток в стакане в маленький водоворот и вглядываясь в него. — Болит, — честно ответил Гарри. У него совершенно вылетел из головы прием обезболивающих, и, наверное, из-за алкоголя теперь пить и вовсе не следовало. Внезапно, все, о чем он мог в тот момент думать, — это боль. Даже эти швы на подбородке, которые появились после несчастного случая на прогулке с гребаной «бородой», не притупляли этой боли. — Извини, — конечно же, он извинился. Гарри снова пожал плечами. Он хотел бы отучиться от этой дурацкой привычки, но иногда в такие дни, как этот, казалось, что он мог делать только это. — Это не твоя вина. Луи сделал глоток своего напитка, а затем пристально посмотрел на Гарри. — Вообще-то, вроде как моя. — Нет, — ответил Гарри. — Как ни странно, нам было даже весело. Но не так, как могло бы быть, если бы там был ты, но было… Хорошо. Я уже рассказал тебе это, когда мы только встретились, помнишь? Он рассказал Луи о снеге, катании на лыжах и несчастном случае. Он позвонил ему еще из больницы, перед наложением швов, а потом рассказал все снова, когда они встретились в Нью-Йорке. Луи ненавидел оба эти раза. Он возненавидел сам факт того, что это вообще произошло, того, как Гарри пытался отшутиться (но на самом-то деле, с точки зрения Гарри, больше ничего делать не оставалось. Злость никогда не поможет). Все закончилось тем, что Луи извинился за то, что вел себя как мудак, и сказал, что он бы не хотел, чтобы Гарри было больно. Стайлс мог бы сказать, что все это было ничем иным, как обидой и ноющей болью — глубоко в костях, создавая дом там, где он не давал им никакого разрешения. Но он не стал этого делать. Потому что он разрешил себе чувствовать эту боль; он разрешил это еще два года назад и ни разу об этом не пожалел. — Да, рассказал, — кивнул Луи. — Но это не значит, что мне все равно. И это не значит, что в этом нет моей вины. Пил Гарри долго — пока не допил свой второй напиток, и он все же не осмелился отставить стакан в сторону, чтобы сказать еще хоть слово. Однако, как только он осушил стакан и отставил его в сторону, он положил руку Луи на обтянутую джинсами лодыжку и вопросительно на него посмотрел. Луи тоже допил свой коктейль и протянул ему стакан. Гарри его взял и поставил рядом со своим, молча говоря себе, что разберется с этим позже или и вовсе уже завтра. Как только у Томлинсона освободились обе руки, он подозвал его ближе. Гарри приподнял ноги Луи и проскользнул под них, поглаживая колено Луи сквозь джинсы. — Прости, что меня не было рядом, — тихо сказал он. — Если бы я только мог, я бы обязательно поехал с вами, ты же знаешь. Мне нужно, чтобы ты это знал, потому что в ином случае… Я не знаю, как мы через все это пройдем. Луи откинул голову на подушку и тихо простонал. Гарри сжал его ногу и заставил его снова на себя посмотреть. — Я знаю, — проворчал Луи. — Только не надо меня спрашивать, было ли мне весело. — Не буду, — ответил Гарри. — А тебе? — Что? — Тебе было весело? Только честно. Гарри фыркнул. — Знаешь, тебе не обязательно меня об этом спрашивать. Этот разговор вышел гораздо более банальным, чем думал Гарри. Они еще поспорят об этом завтра, или, может, послезавтра, или в любой другой день. Гарри просто надеялся, что, когда это произойдет, они оба будут трезвыми. Однако сейчас он был вовсе не против того, чтобы спор утих. Может, потом это его и будет волновать, но сейчас это был самый идеальный вариант. С последствиями он разберется потом. Луи схватил его за руку и притянул ближе. Гарри легко пододвинулся, прижимаясь к парню. Он переплел их ноги вместе и положил голову ему на грудь. Он чувствовал Луи везде: от руки, которая пробиралась к его кудрям, до биения сердца под щекой, которое странным образом билось в такт сердцу Гарри. — Будет лучше, если ты будешь там. Даже если я не смогу быть с тобой, — сказал ему Луи, и Гарри кивнул. Он точно знал, о чем говорил Луи. Для этого не всегда есть слова, но каким-то образом Луи находил способ сказать это, каким бы пьяным он ни был. — Я просто… Я хотел, чтобы ты был там. И я не хотел, чтобы ты… — он на секунду замолчал, глубоко вздыхая. — Не хотел, чтобы ты был с ней. Если не со мной, лучше бы ты гулял с друзьями или ждал меня дома, где угодно, только не с ней. — Я знаю, — прошептал Гарри, просовывая руку Луи под рубашку, чтобы успокаивающе почесать его бедро. — Я бы тоже этого хотел. Знаю, это все равно отличается от празднования с семьей. — Да дело даже не в этом. Сегодня Новый год. Я бы хотел его встретить с тобой. Мы так усердно трудились, чтобы найти… места, нашу гавань, понимаешь? Пока мы через все это проходим, пока мы в туре, я по-настоящему чувствую себя собой, когда рядом ты. Мы так усердно работаем, чтобы получить хоть немного уединения, и иногда этого просто… недостаточно. Я тоже чувствую себя ужасно, когда это говорю, потому что у меня же есть ты, но… Луи замолчал, качая головой и перебирая запутавшиеся влажные кудри Гарри так нежно, как только можно. Гарри чмокнул его в грудь и просунул палец между пуговиц на рубашке, чтобы добраться до обнаженной кожи. — Этого не всегда достаточно. Не тогда, когда ты в одном месте и все, чего хочешь, — быть со мной. Я чувствую то же самое, Лу. Знаю, не всегда кажется, что нам достаточно того, что мы получаем. Луи нежно коснулся подбородка Гарри, приподнимая его голову, чтобы они смотрели друг другу в глаза. Это был первый раз, когда Гарри как следует его рассматривал с тех пор, как он вышел из ванной, и он выглядел… ну, измученным. Только так Гарри мог это описать. Он выглядел разъебанным и абсолютно вымотанным. Тем не менее, он был все еще чем-то похож на Луи, на его Луи. Гарри не смог удержаться от (немного кривоватой) улыбки и протянул руку, чтобы погладить Луи по щеке. — Тебя достаточно, — прошептал Луи. — Это единственное, что навсегда останется для меня неизменным, малыш. Мне тебя достаточно, когда у нас выпадают такие моменты, как этот. — Думаешь, так будет всегда? — не мог не спросить Гарри, на что Луи без энтузиазма пожал плечами. — Я так не думаю. Но… До тех пор, пока это так, думаю, ты прав. Нас достаточно. Луи притянул его к себе для единственного, сладкого поцелуя со вкусом Джека Дэниелса. — Прости меня. За то, как я разговаривал по телефону. Я не должен был так с тобой говорить, вообще никогда. Неважно, насколько расстроенным или пьяным — или пьяным и расстроенным — я могу быть. Гарри покачал головой. Сейчас он уже не думал, что Луи как-то особенно плохо с ним разговаривал, по крайней мере, ничего сверх того, с чем он мог справиться. В любом случае, извинения он оценил, хоть в них и не было никакой необходимости. — Наверное, у нас будет еще много подобных моментов. Лучше на этом не зацикливаться. — Что бы ни случилось… — медленно произнес Луи, — я рад, что у меня есть ты. Я бы не променял это ни на что на свете. Ты и все, что у нас есть, — вот что однажды оправдает все это дерьмо. — Знаю, — пробормотал Гарри. Он не мог игнорировать боль в голосе Луи, то, как билось его сердце. Он вздохнул и приподнялся на руке, упираясь ею в диван рядом с головой Луи, смотря на него сверху вниз. — Мы в порядке? По крайней мере, сейчас, мы в порядке? — Думаю, да. — Луи кивнул. — Мне все еще очень, очень жаль. Гарри внезапно понял, что смог выдавить улыбку. — Я позволю тебе загладить вину завтра, когда мы проснемся. Трезвые. — Я запомнил, Стайлс. — Хорошо, Томлинсон. А пока давай ляжем спать, будем думать о завтрашних проблемах завтра. — Думать о завтрашнем дне завтра. — Луи снова кивнул. — Звучит как отличный план. Гарри снова улыбнулся. — О, еще какой. — Думаю, мы справимся. — Луи хмыкнул. — Думаю, с тобой это сработает просто прекрасно. У нас все хорошо. Гарри надеялся, Боже, он надеялся каждой клеточкой своего тела, что у них все в порядке, хотя бы самую малость. Чаще всего Луи умело скрывал свои чувства, что Гарри никогда не нравилось. Поэтому он надеялся, что прямо сейчас он и правда хоть немного, но в прядке. Он надеялся, что все, что происходит день за днем, сработает. С Луи обязательно должно все получиться. Все, что угодно, кроме Луи, кроме как просыпаться рядом с ним, что угодно, кроме этого, казалось непостижимым. Сейчас Гарри так и видел, как они каждый день просыпаются рядом друг с другом и встречают каждый новый день. Он очень на это надеялся. matilda, you talk of the pain like it's all alright, but i know that you feel like a piece of you's dead inside СЕНТЯБРЬ 2021, НЭШВИЛЛ, ТЕННЕССИ. Гарри достал из холодильника имбирный эль и отклонил предложение Сары выпить пива, или шот, или вина, или что там еще она ему предлагала. На самом деле, он даже не слушал. Он просто хотел набить чем-то желудок и успокоиться, чтобы вернуться в отель и позвонить Луи. Он с нетерпением ждал этого момента, потому что ему нравилось слушать голос Луи, но у него было такое чувство, что он будет плакать. Он ненавидел плакать в разговорах с Луи. Из-за этого они оба чувствовали себя невероятно ужасно, особенно когда они порознь, особенно когда они вот в такой ситуации. Они не вместе, но и не расстались. И так продолжается уже большую часть года, но они определенно больше вместе, чем порознь. Однако это сильно сказывалось на самом Гарри, потому что он хотел, чтобы они были по-настоящему вместе, особенно учитывая то, что он каждый вечер поет от всего сердца и поет он те песни, которые в основном были предназначены для Луи. И тур делает все только хуже. Даже если бы они были вместе, тур бы все равно не помог. Не то чтобы они трахались с другими, даже и близко нет, но Гарри всегда стремился быть ближе к Луи; это всегда помогало ему чувствовать себя лучше, что бы ни происходило, и заставляло его чувствовать себя более приземленным, чем что-либо другое. Так что было тяжело. Он пил свой имбирный эль и вежливо общался с каждым, кто к нему подходил, он же не мудак, в конце концов, но все, чего хотел Гарри, — это сесть в машину и добраться до отеля. Наконец, спустя несколько, как ему казалось, часов его вывели из стадиона, и вскоре на заднем сиденье минивэна его окружила блаженная тишина. Имбирный эль немного помог, но он-то знал, что не почувствует себя лучше, пока не примет душ, не переоденется и не поговорит с Луи. Ну, от всего этого ему полегчает, пока он не начнет плакать. Но Гарри старался наслаждаться маленькими победами. Еще немного, и он почувствует себя чуточку лучше, совсем ненадолго. Но этого достаточно. Оказавшись в оглушающей тишине своего номера, он быстро отправил Луи сообщение, что скоро ему позвонит, а затем мгновенно снял с себя концертную одежду и аккуратно повесил ее на вешалку, чтобы ему не открутили голову. Затем он почти на всю включил душ, оставшись стоять рядом, чтобы вода достаточно нагрелась, прежде чем шагнуть под струи и закрыть за собой стеклянную дверь. Гарри долго просто стоял под бьющим напором горячей воды. Он провел руками по лицу и откинул голову назад, убирая волосы с глаз. Ему всегда нравилось плакать в душе, потому что это приносило облегчение, а иногда он не мог сказать от чего: от слез или от душа. Однако это срабатывало так, как нужно, только когда он был один, потому что у Луи была одна особенность: заходя в ванную, он сразу понимал, плакал Гарри или нет. Раньше он еще пытался все свалить на воду, но Луи всегда знал. Поэтому он попытался заплакать сейчас, но у него ничего не вышло. Он просто стоял под кипятком, пытаясь заставить слезы течь по щекам, но попытки тщетны. Как же он был жалок. Гарри разочарованно простонал и, наконец, решил помыться, отказавшись от попыток вызвать слезы. Он усердно тер кожу, изо всех сил стараясь стереть следы ночи, воду, пот и все остальное, что он сможет с себя смыть, он пытался избавиться от этого. Просто иногда для него было слишком — стоять на сцене, купаясь в любви и похвалах, которые он не всегда знал, как получать или как должным образом отдать все в ответ. Он никогда не сможет вернуть все это тем же способом, он это прекрасно знал, но напоминание об этом давило на плечи и липло к коже, и иногда душ — единственное время, когда он мог от этого избавиться, пусть и ненадолго. После того, как он почувствовал, что хорошенько вымылся, насколько это было вообще возможно (что совершенно ни о чем не говорило, любовь, с которой он мылся каждую ночь, кажется, прилипла к его коже в местах, доступных ему одному), Гарри, наконец, выключил воду и вышел. Он тщательно вытерся полотенцем и обернул его вокруг талии, прежде чем взять другое для волос. Он решил пока пропустить уход за кожей и вместо этого натянул спортивки, прежде чем небрежно отбросить оба полотенца в сторону. Ими он займется потом. Гарри схватил свой телефон с прикроватной тумбочки и налил в бумажный стаканчик первое попавшееся красное вино из мини-бара; обычно это было одно и то же вино, всегда из его гастрольного райдера, какой-то дерьмовой марки, которую они с Луи всегда распивали после концертов, когда были моложе. Много лет назад Луи тайком внес его Гарри в райдер, а у него просто не хватало духу заменить его на что получше. Это особенное вино было источником утешения, когда между ними все было хорошо, но верным способом вывести Гарри из себя, когда все было плохо. Пока он был в душе, Луи ответил на его сообщение, в котором говорилось «скоро поговорим», что вызвало у Гарри широкую улыбку, несмотря на его простоту. Гарри нажал кнопку вызова FaceTime и откинулся на подушки, приподнимаясь, чтобы все еще можно было пить вино. Секундой позже на экране появилось лицо Луи, немного искаженное, но, как и всегда, красивое. Выглядел он усталым, освещенный полумраком их дома в Лос-Анджелесе. Кажется, он был в гостиной, но Гарри не был уверен. Он почти никогда не включал этот гребаный свет. — Привет, любимый, — тепло поздоровался Луи, улыбаясь так же солнечно и ласково. Гарри мог поклясться, что даже по телефону, за много километров отсюда, через два часа по часовому поясу, он все равно мог почувствовать тепло взгляда и голоса Луи, которые окутывали его, как объятия. Его тело слегка расслабилось, он откинулся на подушки, словно Луи будет рядом, чтобы поймать его и обнять. — Привет, Лу, — ответил Гарри, медленно глотнув вино. Он тут же поморщился, и Луи расхохотался. — Оно ужасно, ты в курсе? Луи снова засмеялся. — Ты его так и не убрал? Оно было в твоем райдере тысячу лет. Ты же прекрасно знаешь, что сейчас мы можем позволить себе вино получше. Стайлс пожал плечами. — Мне нравится. Я думаю о тебе, когда тебя нет рядом. — Видя твое лицо, я бы сказал, что оно тебе ни капельки не нравится. Как концерт? Посмотрел парочку видео и фоток. Ты выглядел… — Луи замолчал, разглядывая Гарри на экране. В тот вечер на нем был бежевый блестящий костюм, по сути, прямо с подиума, сшитый специально так, чтобы он плотно обтягивал все его изгибы. Он был расстегнут, выставляя грудь на всеобщее обозрение (и для Луи), вот почему Луи сейчас потерял дар речи. — Выглядел как? — подсказал Гарри. — Невероятно. Я пытался придумать, как бы так сказать, чтобы не прозвучало поверхностно. Но ты выглядел просто потрясающе. Такое простое слово, но определенно самое сдержанное из всего, что Луи когда-либо говорил, чтобы описать его после концерта, особенно в чем-то подобном тому, что было на нем сегодня. Такое простое слово, но Гарри все равно поймал себя на том, что горделиво приосанился от этого комплимента, словно Луи ввел ему его внутривенно. — Так и знал, что тебе понравится. Я там немного порвал штаны, потому что мне шили его на заказ, — поведал он, смотря, как глаза Луи расширились от шока и интереса. Гарри улыбнулся. — Ничего криминального, не волнуйся. Все прошло хорошо. Соскучился по тебе, как, в общем-то, и всегда, так что… А как твой вечер? Луи улыбнулся, медленно кивая, поскольку он явно наслаждался фантазией, где у Гарри разорвались в этом костюме штаны. — Все сложно, малыш, — плаксиво признался он. — Писать ни хрена не получается. Студия меня ебет во все щели. А я бы очень хотел поехать в тур. И быть рядом с тобой. Последнее предложение заставило Гарри улыбнуться немного шире. Он попытался скрыть улыбку за стаканом, делая еще один глоток Дерьмового Вина. Луи потер лицо, прежде чем снова взглянуть на Гарри. — Веселишься? — Да. — Гарри пожал плечами. — Ничего. Просто когда тебя здесь нет, все ощущается по-другому. — Знаю. Скоро приеду, — ответил Луи. Гарри надул губки. — А ну убери вот этот свой кошачий взгляд, я не могу тебя сейчас поцеловать. Гарри закатил глаза и попытался придать своему лицу нейтральное выражение, облизывая губы, а затем прикусив их, пытаясь скрыть улыбку. Попытка провалилась, потому что Луи просто… заставлял его улыбаться. Даже когда он особо не старался, ему все равно удавалось это сделать. — Ты правда скоро приедешь? — Они не смогут меня остановить, даже если очень сильно попытаются, детка, — сказал Томлинсон. Он не дал ему никаких обещаний, но выражения его лица и того, с какой убежденностью он это сказал, было достаточно, чтобы счесть это за обещание. — Как пишется? — Пишу о тебе. — Гарри пожал плечами. — Им не нравится, так что в ближайшее время не получится избежать, э-э, стантов. — Логично, — хмыкнул Луи. — Ну и как она? — Ничего. — Гарри снова пожал плечами. — Ну, не лучше и не хуже, чем раньше. Это не… Не знаю. Не знаю, как описать, я такого никогда не делаю. Она больше не злится на меня за то, как я отреагировал, когда она меня неожиданно поцеловала, уже хорошо. Так легче притворяться, что между вами все по-настоящему, если она не будет ненавидеть меня до глубины души, понимаешь? Скорее всего, она все еще его ненавидела, но, в конце концов, она же актриса. И это ей помогало намного больше, чем ему. Они по-прежнему избегали упоминания ее имени, насколько могли. Луи медленно кивнул. — Да, понимаю, о чем ты. Когда я смогу услышать твои песни? — Может, когда мы увидимся. Если будешь хорошо себя вести. — Рядом с тобой я всегда хорошо себя веду, — ответил Луи, и Гарри наигранно закатил глаза. Пока Луи хохотал, он допил остатки вина, и внезапно Гарри пришлось сильно зажмуриться, чтобы не расплакаться. — Малыш, ты в порядке? — поинтересовался Луи, потому что он знал, он всегда знает. Гарри с трудом сглотнул, бистро кивая. Он открыл глаза и встал с кровати, забирая телефон с собой, чтобы налить себе еще вина. — Я в порядке, — сказал он, отпив вина. — Я просто… Что-то мне не очень хорошо. «Не очень хорошо» — это еще мягко сказано, но он просто не знал, как еще это выразить. Он чувствовал много всего, и не все из этих чувств хорошие. — Почему, любимый? — мягко подсказал Луи. Он всегда был таким нежным, таким терпеливым, когда Гарри оказывался в таком состоянии. Бывали моменты, когда они орали друг на друга от заката до рассвета, но в такие моменты, как этот, когда у них все хорошо, Луи был терпелив, спокоен и готов помочь. Он понял, что, несмотря на то, что дела шли настолько хорошо, насколько было вообще возможно, Гарри нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах и помочь сориентироваться в более пугающих и ошеломляющих вещах. Гарри налил себе еще вина и вернулся к кровати, по-турецки усаживаясь в центре. Он схватил подушку, чтобы облокотить на нее телефон с Луи и освободить себе руки. Одной рукой он держал стаканчик с вином, а другой потер глаз, а затем нервно зажал пальцами нижнюю губу. В ответ на вопрос Луи он пожал плечами, сильнее сжимая губу. — Давай, малыш, расскажи мне, — голос Луи все еще был таким нежным и ласковым, что у Гарри заныло все тело. Его Луи, громкий и буйный, смягчился и стал сдержанным и внимательным. Даже десять лет спустя это все еще заставляло сердце Гарри сжиматься точно так же, как когда ему было шестнадцать. Он залпом выпил половину стакана Дерьмового Вина и отвел взгляд от экрана. Сейчас он не мог смотреть на Луи, даже через экран. Он не знал, делало ли это его слабым, жалким или трусливым, ему требовалось слишком много усилий, чтобы попытаться все сформулировать. Он просто знал, что сейчас не сможет смотреть на Луи, иначе он точно начнет плакать. — Знаю, когда так все складывается, очень тяжело, — медленно начал Стайлс, не желая путаться в словах, что легко могло произойти из-за сочетания адреналина после концерта, расстояния и Дерьмового Вина. В любом случае, Гарри будет винить именно все перечисленное, а не тот факт, что, когда дело доходило до серьезных разговоров, он просто не мог нормально формулировать свои мысли, не путаясь в них, из-за чего он всегда чувствовал себя по-идиотски. Особенно когда Луи проявлял такое понимание и терпеливо ждал, пока Гарри разберется со своими мыслями и чувствами: из-за этого он чувствовал себя еще более тупым и несуразным и еще более плохим бойфрендом, который не может нормально все озвучить. — И я знаю, что это… сложно, когда мне приходится делать подобные вещи. С ней, — продолжил он, намеренно подбирая слова, говоря о ней. — Я мог бы облегчить себе задачу, просто не писать о тебе, но это было бы самой большой в мире ложью, а я не думаю, что смогу заставить себя рассказать такое всему миру. Тогда все будет по-другому. Но я знаю, что это усложняет ситуацию для нас обоих. Луи глубоко вздохнул, и Гарри снова был вынужден закрыть глаза. Он отпил еще вина и крепко зажмурился. Ему даже не нужно было смотреть на Луи, чтобы знать, что он все еще был дома, в Лос-Анджелесе, с грустным выражением на лице, которое в ту же секунду заставило бы Гарри сдаться; он бы плакал и умолял Луи приехать и встретиться с ним раньше, чем планировалось. — После всего того, через что мы прошли, будучи в группе, любимый, это лишь малая часть. Ты прошел через гораздо большее дерьмо, когда дело дошло до меня, я не хочу, чтобы ты даже на секунду обо мне беспокоился, ты понял? Гарри встал с кровати и схватил оставшееся вино в бутылке, прежде чем снова забраться на кровать. — Прости, — прошептал он. — Просто… Вино. — Когда мы встретимся, я сам лично перепишу твой райдер, — сказал Луи, заставляя Гарри фыркнуть. — Нет, детка, серьезно, ты же не думаешь, что все это хуже того, что у нас было раньше? — Не знаю. Все просто по-другому. Может, это потому, что мы теперь не все двадцать четыре часа в сутки вместе. — Знаю, солнышко. Мне жаль. Но, пожалуйста, не расстраивайся, — сказал Луи. — Малыш, всегда будет сложно. Хоть немного, но будет. Но мы вместе, и это все, что имеет значение. Это не лучше и не хуже всего того, через что мы проходили в юности, да? Не важно, где мы, как далеко зашли, ты ведь это знаешь, правда? Солнышко, малыш, любимый. Сердце Гарри вот-вот разорвется. Его Луи, милый, заботливый и нежный. Гарри кивнул, что-то согласно бормоча, прижавшись губами к горлышку бутылки и надеясь, что Луи его поймет. Луи на мгновение замолчал. Гарри бросил взгляд на экран, но смотреть слишком долго он заставить себя не мог. Для него было слишком, пусть и на секунду, увидеть лицо Луи, его явную озабоченность ситуацией. — Малыш, о чем ты сейчас думаешь? — подсказал Луи. Гарри прижался губами к своему обнаженному плечу, слегка качая головой. Он уставился в другой конец гостиничного номера, а Луи продолжил: — Я хочу, чтобы ты мог со мной поговорить, Эйч. Неважно, о чем. Если тебя что-то беспокоит, я хочу это знать. У нас же сейчас все достаточно хорошо, ведь так, детка? Что ты мне недоговариваешь? Он думал примерно о миллионе разных вещей, но он не знал, как их озвучить. Гарри поставил бутылку на пол и, наконец, снова посмотрел на экран своего телефона. Луи взглядом изучал экран, Гарри был уверен, что он не прекращал на него смотреть, он просто ждал, когда Гарри встретится с ним взглядом. — Ничего, просто… — Гарри остановился и покачал головой. Томлинсон хмыкнул, давая Гарри понять, что он ждет продолжения. — Ты всегда знаешь, что сказать. Всегда, даже когда ты бесишься, в твоих словах всегда смысл. Луи усмехнулся. — А вот это уже неправда. Правда, во всяком случае, иногда, но Гарри думал, что на него так дерьмово действуют адреналин вперемешку с Дерьмовым Вином. — Даже не знаю, — простонал Гарри. — Я просто хочу, чтобы ты был рядом. Постоянно. — Я знаю. Он сказал это так, словно это была самая простая вещь в мире. Гарри его так чертовски сильно любил, что даже спустя столько времени казалось, что это чувство охватывало его с ног до головы. Теплое чувство, такое же, как голос Луи, вино и душ; его любовь к Луи приносила ему столько же утешения, сколько и то другое, чем он занимался, чтобы себя утешить. Гарри шмыгнул носом и отпил еще немного Дерьмового Вина. — Не плачь, Эйч, — ласково сказал Луи. — Скоро мы будем рядом, ты же знаешь. — Не стоило мне всего этого делать. Это же… так хреново. Я не хочу, чтобы так было. Иногда я просто не могу это все вынести, — тихо признался он. Он бы даже испугался, что Луи его не услышал, если бы вовремя не взглянул на экран своего телефона, чтобы заметить, как мгновенно изменилось его выражение лица. Томлинсон нахмурился, взгляд из нежного и любящего снова стал беспокойным и испуганным, всего на краткий миг, пока он не заметил, что Гарри снова на него посмотрел, и попытался быстро это исправить. Он и так слишком много сказал. Ему даже не пришлось бы умолять Луи сесть на самолет и как можно скорее прилететь к нему, потому что по одному только его виду можно было сказать, что Луи как раз это замышлял. Они закончат разговор, и Луи позвонит кому-нибудь из своей команды, а затем Гарри, пока каждый человек ему не откажет: «Нет, вы не сможете увидеться с ним раньше. Мы же уже все обсудили. Пока нельзя». — Извини, — наконец прошептал Гарри, но Луи тут же покачал головой. — Просто… Прости. Иногда мне кажется, что я делаю тебе ужасно больно. Всеми этими трюками, песнями и своими звонками из гостиничных номеров. И не говори мне, что ты всего этого заслуживаешь, потому что тоже делал мне больно, и не надо говорить, что мы через это пройдем и у нас все будет хорошо. Просто, пожалуйста, скажи, что все хуево? Наконец, до него дошло, что ему нужно. Гарри с облегчением выдохнул. — Пожалуйста, — снова сказал он, на этот раз тише. — Просто согласись, что все хуево? — Все хуево, это точно, — подтвердил он, и Гарри издал горький смешок. Его Луи, который всегда делал то, что нужно Гарри. — Спасибо, — сказал Стайлс, а потом снова засмеялся. — Знаешь, я, пожалуй, заставлю тебя сдержать обещание по поводу вина в райдере. — Очень на это надеюсь. И мы… Найдем время поговорить, ладно? Нормально поговорить, как следует. — Будет вовсе не мило. — Гарри невольно нахмурился. — Если бы так было, любовь моя, это были бы уже не мы, — ответил Луи. Гарри закатил глаза. — Ну вот, ты снова говоришь, как поэт. — Прости. Мне перестать? — поинтересовался Луи, и Гарри нетерпеливо кивнул. — Отлично. Хочешь, я тебя отговорю? Это заставило Гарри рассмеяться, на этот раз по-настоящему. Он допил свою бутылку Дерьмового Вина и поставил ее на прикроватный столик, прежде чем откинуться на подушки. — Сначала тебе придется меня возбудить, — сказал ему Гарри, и Луи дьявольски ухмыльнулся. — Без проблем, котенок, — практически промурлыкал он, и, ладно, так намного лучше. i disrespected you, jumped in feet first and i landed too hard broken ankle, karma rules МАЙ 2022, НЬЮ-ЙОРК. Около семи вечера у Гарри зазвонил телефон. Рингтон и вибрация доносились из гостиной, где он его оставил, когда пошел сделать себе что-нибудь перекусить и выпить. Торопиться он не стал, закончил готовить «Маргариту» и взял крекеры с собой в гостиную. Оба предмета он поставил на стол и открыл балконные двери, впуская в комнату теплый ветерок. Он все еще был невероятно вымотан, но сейчас чувствовал себя уже немного лучше. Свободный вечер наедине с собой — это очень приятно и исцеляюще. Он взял свой телефон и проверил журнал вызовов. Пропущенный звонок был от Луи. — Черт, — пробормотал Гарри. Он нажал на уведомление, чтобы немедленно перезвонить, взял бокал с «Маргаритой» и уселся на диван. Слушая гудки, он пригубил напиток. — Гарри, слава Богу, ты мне перезвонил, — вместо приветствия сказал Луи. Гарри предпочел бы услышать обычное приветствие, учитывая, что в последнее время они были не в ладах. Все было не так уж и плохо, но расстояние напрягало. — Что-то случилось? — поинтересовался он, делая еще один медленный глоток. Луи был склонен драматизировать. — Нет, ты в городе? В смысле, в Нью-Йорке? — Э-э, да? — Гарри нахмурился. — Я понял, что Нью-Йорк… — Можно приехать? — Да, конечно, — медленно произнес Стайлс. — Луи, точно все в порядке? — Да! Я просто… Решил спонтанно сегодня сюда прилететь, и мне захотелось увидеться. Ничего? Гарри сделал большой глоток из своего бокала. — Это же и твоя квартира, Лу. И мы не… Ну, не расстались. Хочешь верь, хочешь нет, но я тоже хочу тебя видеть. — Чтобы поговорить? От этого брови Гарри удивленно взлетели вверх. — Эм, да. Ты… ради этого спонтанно прилетел? — Вроде того. И я соскучился. Поэтому я уже в десяти минутах от тебя. У меня телефон разрядился, когда я только прилетел, и я не мог поставить его на зарядку, пока не добрался до супер-тайной и супер-секретной машины. Гарри огляделся. В квартире царил настоящий хаос; прошлым вечером к нему завалилась группа, и он до сих пор не удосужился прибраться. — Эм. Ладно. Тогда увидимся через десять минут. — Спасибо. Скоро увидимся. Люблю тебя. Не успел Гарри что-либо сказать в ответ, как тот повесил трубку. Запаниковав, Гарри залпом допил свою «Маргариту», борясь с оцепенением, а затем встал, чтобы быстро начать прибираться в квартире. Он выбросил весь оставшийся со вчерашнего вечера мусор и запустил посудомоечную машину, прежде чем пойти в спальню, снять грязное постельное и застелить свежими простынями. В гостевой комнате он проделал ту же манипуляцию, чисто на всякий случай, если разговор перерастет в спор, а спор перерастет в сон в разных кроватях. Вернувшись в гостиную, он зажег пару своих любимых свечей, а затем открыл над раковиной окно, чтобы обеспечить хороший приток воздуха. Тяжело выдыхая, стоя на кухне, Гарри удовлетворенно кивнул. А затем сделал себе еще одну «Маргариту». Через четыре минуты после того, как Гарри снова удобно устроился на диване, Луи открыл дверь своим ключом. В течение этих четырех минут Гарри тупо пялился в телевизор, который даже не удосужился включить. Стайлс повернулся, чтобы посмотреть, как тот переступает порог. На плече у него болталась одна только спортивная сумка. Сам Луи был одет в черные спортивные штаны и черную футболку, на голову натянута шапка, а на носу сидели темные очки. Он скинул ботинки и бросил сумку прямо у двери, и Гарри про себя усмехнулся, потому что ему-то уж точно не нужно будет все это потом убирать (Луи все это волновало не так сильно, как Гарри, и именно Луи в девяноста процентах случаев устраивает беспорядок). — Детка? — крикнул он громче необходимого. Он уже открыл было рот, чтобы крикнуть снова, но затем заметил Гарри, сидящего на диване с «Маргаритой» в руке, и быстро захлопнул рот. — Ой. Прости. Привет. — Привет, — осторожно ответил Гарри. — Ты в порядке? Луи вздохнул, кивая. Он сразу же пошел на кухню и вернулся уже с пивом в руке. Открутив крышку, он сел в кресло напротив. — Ты что, просто сидишь тут в тишине? — Хотел что-нибудь посмотреть, это мой первый свободный вечер за целую вечность по ощущениям. А потом позвонил ты, и… — Гарри замолчал, и Луи понимающе кивнул. — Лу, что, черт возьми, происходит? — Я же тебе уже сказал. Я соскучился, — непринужденно ответил Луи, потягивая пиво и пристально глядя на Гарри. Сейчас он выглядел уставшим, но все равно был невероятно милым; под шапочкой его волосы выглядели невероятно мягкими и приятными на ощупь, Гарри даже захотелось поставить свой напиток на стол, пересечь комнату и забраться к Луи на колени, запустить руки в эти мягкие, как перышко, волосы и целовать его, пока между ними не останется ничего плохого. Однако позволить себе он этого не мог, сейчас он мог только восхищаться, потягивая свой напиток и наблюдая, как дергается кадык Луи, когда тот пьет свое пиво. Это все, что он мог сейчас сделать, и Гарри давным-давно научился брать все, что дают, когда дело касалось Луи. — Я же знаю, что ты не из-за этого проделал такой долгий путь, Лу, — наконец сказал он, рассеянно царапая ногтем большого пальца покрывшийся тонким слоем инея бокал. Луи же опустил глаза и начал ковырять этикетку на своем пиве. — В основном, из-за этого. Я соскучился, и у нас впереди напряженный месяц. Я не знал, когда мы снова увидимся. Две недели… Иногда этого недостаточно, — признался Томлинсон, снова поднимая взгляд на Гарри. Гарри почувствовал, что его сердце только что то ли полностью разбилось вдребезги, то ли увеличилось втрое. Всякий раз, когда Луи говорил нечто подобное, сердце Гарри разрывалось между двумя крайностями. Полностью разбитое или самое здоровое и цельное, каким оно когда-либо было за все годы его существования. На данный момент так продолжалось большую часть двенадцати лет, и Гарри не мог представить, что может быть как-то иначе. — Я всегда хочу видеть тебя, Лу, ты же знаешь, — сказал ему Гарри. — Можно было просто позвонить и сказать, что хочешь приехать. Луи пожал плечами. — Я не осознавал, как сильно я хотел тебя увидеть, пока сегодня не проснулся в Лондоне. Я подумал, что мы можем провести несколько дней вместе, прежде чем тебе придется вернуться, и мне придется вернуться… — Точно. — Гарри медленно кивнул. У него было такое чувство, словно Луи хотел сказать что-то еще, но он понял, что не выбьет из него это, пока тот не напьется или не проспится после столь долгого перелета (есть вероятность, что это станет возможно после и того, и другого) — Ну что… Чем хочешь заняться? — Не знаю. — Луи снова пожал плечами. — Я так далеко не загадывал. Гарри отпил «Маргариты», кое о чем размышляя. И тут его осенило. — Ты уже слушал альбом? В смысле мой. Губы Луи медленно растянулись в улыбке, когда он покачал головой. — Ты же знаешь, что мне нравится ждать, когда ты будешь рядом. Гарри вздохнул и поднял свой бокал. — Я включу альбом, если ты принесешь мне еще выпить. Луи опасно прищурился. — Это обязательно должна быть еще одна «Маргарита»? — Очевидно. Луи фыркнул и тут же поднялся. — Для тебя все, что угодно, любимый. Гарри убрал свой бокал и откинулся на спинку дивана, взял телефон и открыл свой альбом. Ему понравился тот факт, что Луи ждал, что он все еще придерживался этой вековой традиции ждать, чтобы послушать альбомы вместе. Гарри глянул на кухню, мельком замечая Луи, который возился с бутылками, пытаясь больше сосредоточиться на поиске своего альбома, чем на том, чтобы пялиться на Луи (что получалось из рук вон плохо). В гостиную Томлинсон вернулся уже с новым напитком для Гарри. На этот раз он сел на диван, на противоположном конце, на безопасном расстоянии от свернувшегося калачиком Гарри. — Нашел? — спросил Луи, поджимая под себя ноги и откидываясь назад. Гарри кивнул. — Тогда я хочу его уже поскорее послушать. Готов? Гарри никогда не сможет быть к такому готов. Каждый раз, когда они показывали друг другу песни, альбомы или что-то еще, Гарри никогда не был готов. И Луи всегда спрашивал одно и то же, с тем же выражением лица, от которого у Гарри всегда слабели колени, и он всегда ловил себя на том, что отвечал «да». Он всегда мог отказаться, но он этого не сделает. И сейчас он снова сказал «да». Он снова кивнул и нажал кнопку воспроизведения, наблюдая, как Луи завозился, удобнее устраиваясь на диване, и уставился в стену. — Готов? — тихо спросил Гарри, пристально глядя на Луи и дожидаясь ответного кивка. Луи долго пил свое пиво, а затем, наконец, кивнул, откидывая голову на спинку дивана и закрывая глаза. Гарри разрывался между желанием смотреть на него во время воспроизведения альбома и желанием отвести взгляд. Он решил довольствоваться тем, чтобы бросать на него украдкой взгляды в тех частях песен, с которыми, как он знает, он справится. Он не хотел смотреть на Луи во время определенных строчек, потому что боялся, что его сердце просто не выдержит. На протяжении «Little Freak» и «Matilda» Гарри упорно смотрел в пол. Он даже не мог заставить себя хотя бы попытаться посмотреть на лицо Луи во время этих двух песен. Когда прозвучали последние аккорды «Love of My Life», Гарри ощущал во рту легкий металлический привкус. Он не заметил, как случайно прикусил внутреннюю сторону щеки так сильно, что пошла кровь. Он четко помнил тот день, когда ее написал: уход Луи, разговор с мамой, тусовки с друзьями и попытки начать писать третий альбом. Он помнил, как сильно было больно начать его писать, насколько отстойной была запись, потому что ему приходилось записывать дубль за дублем, потому что голос был сдавленным, дрожащим и хриплым. Он поставил альбом на паузу, чтобы он не начал играть снова, заблокировал телефон и положил его на кофейный столик перед собой. Допил свою «Маргариту» и встал, чтобы взять еще порцию, ничего не говоря Луи, пока рано. Луи приготовил достаточное количество коктейля, чтобы осталось еще немного на вторую порцию, поэтому Гарри забрал эти остатки, а затем взял из холодильника еще одно пиво для Луи, прежде чем вернуться и занять свое прежнее место. — Ну как? — наконец поинтересовался он после того, как между ними повисло слишком долгое молчание. — Что думаешь? Луи залпом допил остатки пива и поставил пустую бутылку на стол. Гарри протянул ему новую и терпеливо ждал, пока Луи ее откроет и сделает первый глоток, прежде чем ответить: — Это чертовски потрясающе, Эйч, — тихо сказал он, но, несмотря на громкость, в его голосе Гарри все же расслышал гордость и любовь. — Спасибо, — почти благоговейно прошептал Гарри. — Так что, эм, да. Теперь ты все услышал и знаешь… — Он замолчал, чтобы Луи сам сделал вывод. — Он обо мне, — без запинки закончил Луи. — Ну, не полностью, но… В достаточной степени. Гарри быстро кивнул. Он заерзал, по бокалу с «Маргаритой» начал неприятно стекать конденсат. Луи же выглядел спокойным и собранным, Гарри не представлял как. Он почти всегда казался таким собранным, даже когда казалось, что все разваливается на части; Луи редко ломался. Единственное, что его выдало — это скорость, с которой он сейчас пил; обычно он не стал бы торопиться, если бы они просто сидели и ничего не делали, особенно так рано, только из аэропорта, и особенно когда кажется, что они вроде как… Разговаривают о чем-то важном? Он не был на сто процентов уверен, что это произойдет, но пока ему казалось, что в конечном итоге они могут поговорить. Они долгое время даже толком не общались; короткие беседы и случайные перепихоны примерно с середины января, и Гарри это устраивало. Это работало, позволяло ему снять стресс от писательства и стантов, работы в кино и всего остального. У него просто не было времени задуматься о том, что это значит для них. Неудивительно, последние пару лет были весьма бурными. Начиная писать, гастролировать и выступать, Гарри знал, что так будет. Просто было… трудно. Отсюда и расставания, случайный секс и невозможность удержаться от того, чтобы не сказать «я люблю тебя» даже в самые худшие времена. Гарри откашлялся и отпил своей «Маргариты». — Он о тебе, в достаточной степени, — повторил он. — Вот почему… Вот почему они держали ее рядом со мной так долго. Это отлично для нас работает, ее фильм получает хорошее промо, я играю в фильме гея, чтобы мое одиночество не вызывало дополнительные сомнения, и я выпускаю этот альбом, который звучит так, словно я был влюблен в кого-то уже долгие годы. — Точно. — Луи медленно кивнул. — Это имеет смысл, — коротко сказал он. Гарри прищурился. Он не мог точно сказать, готов ли был Луи сейчас к драке, но если да, то Гарри ее с радостью устроит. Потому что он гордился этим альбомом и своими фильмами, и он сделал то, что должен был сделать, чтобы все это стало возможным. Конечно, делать это он вовсе не хотел и, если бы мог, выбрал бы для этого кого-нибудь другого. Он сделал из кучи грязи гору. Да, говорят не совсем так, но для Гарри ощущалось именно так. — Еще какой, — твердо сказал он. — Потому что теперь кто угодно: публика, люди, которым нужно услышать мой альбом и дать ему хорошие отзывы, люди, которые выдвинут его на премию — на Грэмми, — не будут думать, что за этим кроется какой-то большой гей-скандал. Не будет никаких противоречий, которые могли бы навредить. Это отстой, но это, блять, работает, и пока так и должно быть. Не говори, что не понимаешь, Луи, потому что всегда было одно и то же дерьмо. Что в группе, что с каждой бородой тогда. Даже с твоей Элеонор было все точно то же самое. Тебе просто повезло, что у тебя девушки не менялись, как перчатки. Он начал защищаться, но его тон был тверд и уравновешен, что всегда его шокировало. Иногда, когда он не был готов к спору, то вел себя слегка неуверенно. Он мог дать Луи фору — если только был готов. Если же нет, он становился рассеянным, его потряхивало и он часто говорил вещи, которые вовсе не хотел говорить. К большому удивлению Гарри, Луи глубоко вздохнул и наклонился вперед. Он уперся локтями в колени, глядя на Гарри с непроницаемым выражением лица. Гарри отпил еще «Маргариты». — Солнышко, — выдохнул он. У Гарри в животе запорхали бабочки, хотя он все еще был настороже и все еще немного зол. — Я не… Я не докапывался, — ласково сказал он. Гарри моргнул. Потрясенный прозвищем, тоном его голоса и словами, слетевшими с его губ. А Луи продолжил: — Ты написал чертовски классный альбом, Гарри. И снялся в двух потрясающих — судя по тому, что ты мне рассказал, — фильмах, и я жду не дождусь возможности их увидеть. Я здесь, не чтобы с тобой ругаться. Гарри медленно кивнул. — Оу, — выдохнул он. — Значит… Ты не просто читал строчки. О том, что скучаешь по мне. — Я никогда не цитирую свои песни, когда говорю, что скучаю, Эйч, — серьезно сказал Луи. — В Лондоне я буквально начал сходить с ума, я так хотел тебя увидеть, услышать твой альбом, и я просто… не смог больше тянуть. Поэтому сделал несколько звонков и приехал в Нью-Йорк. — Мог бы позвонить. Я бы встретил тебя в аэропорту. Или прислал бы машину. — Нет, все в порядке. Для этого потребовалось бы гораздо больше работы. Я только что купил себе машину, и Мэтт почувствовал себя намного лучше. По крайней мере, это Гарри понял. Он, наконец, откинулся назад, разрешив себе расслабиться, узнав, что Луи приехал не для того, чтобы выяснять отношения — по крайней мере, пока. Гарри поджал ноги под себя, прислоняясь к спинке дивана. — Сильно взбесился? — поинтересовался Гарри, не в силах сдержать легкую улыбку. Луи — главная причина головных болей Мэтта, особенно когда дело доходило до подобных вещей: спонтанные поступки, желание сделать что-то, опережающее график, не в то время, на которое они договорились месяц или неделю назад. — Не очень, но он понял, — ответил Луи, его голос звучал серьезнее обычного, когда он сказал, что он напряг Мэтта и похерил расписание. Гарри перестал улыбаться. Луи вздохнул, поправил шапку и отпил приличное количество пива. — Думаю, они и сами видели, что я как бы… маялся. Был беспокойным и напряженным и очень хотел тебя увидеть, я только об этом и мог думать. Что было вовсе не редкостью, но что необычно, так это то, что это мешало Луи работать и заканчивать начатые дела. — О чем ты думал? — ласково спросил Гарри. Луи встретился с ним взглядом и без лишних колебаний ответил: — Я подумал, что мне надоело все время притворяться, будто мы не вместе. Как будто это не для нас, — сказал он. На его банке из-под пива остались неглубокие вмятины, когда он сжал ее чуть крепче. Он все еще сидел, упираясь руками в колени, серьезный, но твердый, и все же каким-то образом… Мягкий. Двойственность Луи — одна из любимых черт Гарри в нем. — Знаю, в основном у меня все еще есть ты, но я хочу всего, — сказал ему Луи. Вот и все, решил Гарри. Все, он больше не мог вынести и секунды без прикосновений к Луи. Они слишком долго были ужасно далеко друг от друга, а теперь он сидит прямо здесь, а они все еще не слились воедино. Гарри отставил свой бокал на стол, поднимаясь. Луи сел прямо, смущенно глядя на Стайлса, слова слетели с его губ так быстро, что Гарри с трудом их разобрал, но ему это было и не нужно. Он забрался Луи на колени, оседлав его бедра. Луи ему улыбнулся, отставляя свое пиво в сторону, чтобы положить руки ему на бедра. На Гарри были тонкие штаны и старая белая футболка, но он все еще чувствовал тепло рук Луи даже сквозь одежду. — Что ты делаешь? — тихо спросил Луи. А Гарри делал то, что хотел сделать в ту же секунду, как Луи переступил порог квартиры, стягивая шапочку с его головы и запуская руки в волосы. — Ой, малыш, не надо, это же отвратительно, — простонал Томлинсон, хватая Гарри за запястье и вытаскивая его руку из волос. Но другая рука все же осталась, и он провел ею по волосам над ухом. — Ничего не отвратительно, — заметил Гарри. Хотя волосы были не такими мягкими и невесомыми, как казалось, ему было все равно. Он понял, почему Луи надел шапку. — Ну, не мешало бы, конечно, помыть чем-нибудь нормальным. Чем ты там пользуешься, три в одном? Луи фыркнул и отпустил запястье. Гарри обхватил ладонями его лицо, нежно проводя большим пальцем по скуле. — Нет, засранец. Я только что вернулся из неебически долгого перелета. И не спал уже несколько сраных часов. — Ты только что в трех предложениях использовал три разных термина, связанных с задницей. Ты правда так устал, да? — Может, я просто король описательных терминов, — причудливо ответил Луи, заставляя Гарри рассмеяться. Очевидно, Луи был хорош в использовании описаний; он в целом хорошо владел словом, все-таки он феноменальный автор песен. Он поднес вторую руку к лицу Луи, заключив его лицо в свои ладони. Он воспользовался возможностью внимательно его изучить. Он и правда выглядел уставшим, словно только что вернулся после неебически долгого перелета. Но в то же время он выглядел таким же мягким и красивым, как всегда, и где-то в его глазах и изгибе губ Гарри все еще видел того восемнадцатилетнего парня, в которого он влюбился много лет назад. — Ты хочешь меня поцеловать? — наконец прошептал Луи, и Гарри кивнул. — Слава яйцам! — Перешли от задницы к чему поинтересней? Луи хихикнул, почти подсознательно сжимая бедра Гарри. Гарри не обязательно нужно было услышать, как он это скажет, он и так знал, что Луи так же отчаянно хотелось обнимать, прикасаться и целовать, как и самому Гарри. — Да, ты говнюк. Гарри наклонился ближе. — Уже было. Луи вздернул подбородок. — Вообще-то, я назвал тебя «засранцем», — отметил он. Гарри пришлось немедленно его заткнуть. Он сократил расстояние между ними, глаза Луи закрылись еще до того, как Гарри соединил их губы. Несмотря на то, как сильно они хотели друг друга, поцелуй вышел нежным, медленным и теплым. Гарри улыбнулся, прижимаясь к парню, почувствовав, что тот принялся посасывать его язык, отчего они столкнулись зубами. На вкус Луи был как пиво и дым, а это значит, что по дороге сюда он курил без остановки, как сумасшедший. Гарри чертовски нравился этот вкус; нравился так сильно, что Луи написал об этом в своих песнях. Руки Луи принялись скользить по его телу, бедрам, пояснице, провели по предплечью, чтобы накрыть ладонью руку Гарри. — Малыш, — пробормотал Луи. — Мне нужно в душ. Гарри хмыкнул, снова его целуя, проникая языком так глубоко, как только мог. Луи отстранился, зажав нижнюю губу Гарри между зубами, пока тот не отодвинулся. — Серьезно, Эйч, я выгляжу просто отвратительно и очень устал. — Ладно. Иди, — со вздохом сказал Гарри, слезая с колен Луи и протягивая руку. Тот сжал его ладонь, как только Гарри поднял его на ноги. Он притянул Гарри к себе, снова его поцеловал, а затем сдался, позволяя Гарри утащить себя в ванную. you got the antidote, i'll take one to go, go please get the picture, cut out my middle you ain't got time for me right now СЕНТЯБРЬ 2015, ФИЛАДЕЛЬФИЯ, ПЕНСИЛЬВАНИЯ. Гарри стоял в дверях номера, смотря, как Луи швырнул свой чемодан на кровать. Он открыл его и начал кидать в него вещи, даже не утруждая себя складыванием, просто чтобы хоть чем-то занять руки. И Гарри потряхивало, и он, возможно, все еще плакал (или это новая волна слез, он не знал, переставал ли он плакать сегодня вообще), но сомневаться он не собирался. Он уже достаточно сомневался в прошлом. Когда все становилось слишком тяжелым или пугающим, он перестал уступать, перестал уклоняться. Иногда он позволял Луи себя пугать и не пускать на серьезные разговоры, но в этот раз ему, наконец, надоело избегать диалогов и позволять собой помыкать. Он пойдет за Луи хоть на край света, но в пропасть за ним он не кинется. Ну уж нет. — Луи, — твердо произнес он. Голос возвращался к нему невероятно медленно, словно он потерял его давным-давно и только сейчас снова его нашел. Он думал, что больше никогда не сможет говорить, уже никогда не будет звучать, как прежде, будет совсем на него не похож, но когда он снова обрел возможность говорить, ему казалось, что этого никогда и не было. — Ты серьезно собираешься уйти? Луи прекратил бесцеремонно запихивать шмотки в свой чемодан и опустил руки по швам. — Ты сам сказал мне проваливать. Гарри стиснул зубы. Очевидно, что он, блять, не хотел этого говорить, и Луи достаточно хорошо его знал, чтобы это понять. Гарри никогда, ни при каких обстоятельствах не скажет подобное всерьез. — Я хочу, чтобы мы просто поговорили об этом! — воскликнул он. Луи слушал, только когда он повышал голос. Черт, он просто хотел быть услышанным. Гарри безумно устал, он был совершенно вымотан после очередного долгого дня и очередного бесконечного концерта. Но он все равно хотел поговорить с Луи именно сейчас, потому что он уже достаточно долго этого избегал. Оба избегали этого разговора — Гарри не хотел говорить, что это он тут жертва, — и он больше не мог. Они больше не могли молчать. Луи сел на край кровати и тяжело вздохнул. Он уставился на свои руки, чтобы не смотреть на Гарри, и начал: — Это было где-то в апреле? Мы с тобой были… Не в ладах. Короче, было плохо. И я, э-э, как, я надеюсь, ты помнишь, не очень хорошо с этим справлялся. Наверное, все это помнят. Только я не очень хорошо помню ту самую ночь. Гарри почувствовал, что не выдержит. Луи звучал подавленно, и он не привык, чтобы его Луи так звучал. Очевидно, саму историю Гарри уже слышал, собирал по крупицам от разных людей, но никогда не слышал ее от самого Луи, не в таком виде. Луи не хотел об этом говорить. У Гарри подкосились колени, и он не знал, было ли это из-за усталости, из-за истории, из-за того, что Луи говорил так, будто он в секунде от нервного срыва, или из-за того, что он не мог заставить его заткнуться и просто крепко обнять. Потому что он не мог. Прямо сейчас он не хотел сидеть рядом с Луи, а в этом номере у них была только одна кровать. Поэтому Гарри закрыл дверь ванной, опустился на пол и откинул голову назад. Луи просто смотрел на него и ждал, пока тот кивнет и скажет ему продолжать. Он на секунду замер, прикрыл глаза, тяжело сглотнул, глубоко вдохнул и медленно выдохнул через нос. Он напомнил себе быть сильным, выслушать эту историю до конца, потому что он долго этого ждал. Он напомнил себе, что это было именно тем, чего он, черт возьми, хотел; он хотел этого душераздирающего разговора. Наконец, он кивнул. Не потому, что почувствовал готовность, а просто потому, что был должен это сделать. Луи откашлялся и начал свой рассказ. — Я просто знал, что я был в отключке и меня трахнули. Я был пьян и накурен, на… Боже, я даже не мог тебе об этом рассказать. Мы сняли номер в отеле, нас было двое, и я был с ней… Практически всю ночь, судя по тому, что рассказал мне утром Оли. И я кое-что помню, я был с ней и просто хотел, чтобы что-то отвлекло меня буквально от всего, что было. С тобой, с моей семьей, с Зейном… Мне просто… Нужно было что-нибудь еще. — Секс, — дополнил Гарри. — С женщиной. — Ну вот, он сказал это. Гарри сказал, произнес эти слова, и мир не взорвался. Солнце не вспыхнуло, астероид не врезался в Землю и не уничтожил все человечество. Гарри втянул воздух сквозь зубы; он сказал это, и он все еще дышит. — В то время мне было не важно кто, Гарри, — осторожно сказал Луи. — Там просто было другое тело, у меня были заняты руки, чтобы не бить по чему-то, не звонить тебе, не пить еще больше и не принимать еще больше наркотиков. Я был в дерьме, Гарри, ты должен это понять, и мне нужно было что-то другое и не то, что могло бы меня убить. Хотя сейчас мне кажется, что это тоже могло меня убить, так что я даже не знаю, какой вариант был бы предпочтительнее. На это Гарри было нечего ответить. Он почувствовал, что его вот-вот стошнит. Он сглотнул, пытаясь подавить это чувство. Он просто не мог этого допустить, потому что тогда рассказ Луи прервется и он его так никогда и не услышит. Не услышит историю о том, что произошло, из первых уст. Он снова сглотнул. Смерть от тысячи порезов — это просто поговорка, фигура речи, сказал себе Гарри. Этого не произойдет. Он попытался напомнить себе об этом, пока Луи продолжил говорить. Потому что это было чертовски похоже на смерть от ста тысяч порезов, и лучше бы Гарри чувствовал что угодно, только не это. — Как добрался из клуба до номера, я не помню. Но я помню, как сходил в туалет и вышел, а она просто… Там. И я проверил телефон, но ты так и не позвонил, поэтому я его выключил, оставил на комоде и забрался в постель. Я, ну, на девяносто процентов уверен, что мы пользовались презервативом, потому что я, конечно, дурак, но не настолько, понимаешь? Я из тех людей, кто таскает в бумажнике презик, так что нам не приходится иметь дело со всем беспорядком. У меня просто должен был лежать хоть один, я бы не стал трахать кого-то — не говоря уже о женщине — без резинки. Так что я не знаю, порвался он или что, если эти десять процентов реальны? Я не знаю. И, если хочешь, я выясню. Если ты хочешь знать, действительно ли я… пошел куда-то и… сознательно или, в основном, сознательно трахнул кого-то без презерватива. Они оба регулярно сдавали анализы, особенно до того, как снова сходились, потому что Гарри знал, что Луи трахался с другими. Не обязательно с женщинами, они продолжали говорить просто «люди», пока один из них не забеременел. По-настоящему. Не просто ради денег, шутки или заголовка на первой полосе. Так что сдавать анализы было не так важно, потому что все уже было сделано. Больнее всего был тот факт, что Луи трахает без презерватива кого-то еще. — Я сделаю, — снова сказал Луи. — Сдам анализы. И скажу, что если я трахал ее без презерватива, то она единственная, с кем я это делал. Хочешь верь, хочешь нет, но это так. Гарри поймал себя на том, что кивнул, не давая голове на это разрешения. — Ладно. Тогда я еще раз сдам анализы. И узнаю наверняка. — Хорошо, — прошептал Гарри. Это все, на что он был способен. Он знал, что хотел оставаться бесстрастным, уверенным и сильным, но сейчас он мог выдавить только жалкое «хорошо». Гарри очень хотел свернуться калачиком в своей норке и никогда больше не вылезать. Но он этого не сделает. Он просто не мог. Когда он поднял голову, Луи смотрел на него. тоже кивая. — Хорошо, — тихо повторил он. — Тогда я спрошу у нее, может. она знает. Но, в любом случае, это случилось, мы трахались, и я даже не думаю, что заставил ее кончить. Но для таких девушек это не важно, потому что они просто хотят трахнуться с поп-звездой. Я встал с кровати, пошел в ванную, и меня вырвало всем, что во мне было. Гарри попытался сложить события той ночи воедино, но не смог Потому что знал он не больше, чем Луи, по сути, их обоих там в ту ночь не было. Затем он попытался насладиться мыслью о том, что Луи выблевал свои внутренности в случайном гостиничном номере с какой-то девушкой в постели, и у него не получилось. Луи продолжил. Конечно, блять, он продолжил свой рассказ. Гарри тут не может вымолвить и слова длиннее трех слогов, а Луи болтает без умолку. Проворачивает нож, добавляет к существующим порезам еще сто тысяч. Гарри сжал руку в кулак. — Я вышел из ванной, и она спросила меня, все ли со мной в порядке. И я сказал «нет». Прямо, без объяснений, просто сказал ей, что нет, я не в порядке. Потом я включил свой телефон, и на экране высветилось твое имя, ты оставил голосовое сообщение, и мне снова стало плохо. Я позвонил Оли, сказал, чтобы он тащил свою задницу ко мне. После этого она довольно быстро получила сообщение, и он вместе с моей командой со всем разобрались. Вплоть до звонка, когда она сказала, что беременна, и что этот ребенок мой. В том его голосовом было что-то вроде «я люблю тебя» и «очень скучаю» и «я чертовски за тебя волнуюсь, потому что ты пьешь так, словно наступил конец света и я знаю, что ты принимаешь наркотики, и не просто ради развлечения, и меня тошнит при мысли о том, что мы не будем вместе». Гарри помнил, как его оставил, потому что он не пил так, словно наступил конец света и не принимал наркотики, чтобы унять боль. Он валялся в постели, смотрел их любимые сериалы или свои любимые романтические комедии или просто плакал. Плакал до тех пор, пока ему не пришлось взять себя в руки, чтобы выступить перед тысячами людей, а стоило ему снова остаться одному, он продолжал плакать. У него свело живот. Его все еще могло стошнить. — И — ты или они — они подтвердили? Он точно твой? — Спросил он примерно в пятидесятый раз с тех пор, как это все всплыло. Луи торжественно кивнул. — Ты правда будешь… — Гарри замолчал. Он изо всех сил постарался собраться с мыслями. Луи терпеливо ждал. — Ты ведь понимаешь, почему мне тяжело, да? — Спросил он. — Ну, ты понял, почему мне было тяжело слышать о том, что ты спишь с другими людьми, даже если их было не так много, и ты понял, почему мне было больно, когда ты спал с девушками? Луи снова кивнул. — Да, Эйч, я понимаю, — прошептал он. Больше они не кричали. уже хорошо. Все еще можно исправить. Они должны все исправить. Сейчас у Гарри не было сил кричать. — Значит, ты должен понимать, как мне тяжело жить с мыслью, что у тебя ребенок от женщины, с которой ты переспал, когда мы расстались? — Если бы тебе не было тяжело, я бы подумал, что ты психически неуравновешенный или просто сумасшедший, — сказал ему Луи, явно намереваясь рассмешить Гарри, но тот, конечно, не смеялся. Он просто физически не мог, потому что его подведет его сила воли и желудок, и его стошнит прямо на пол этого номера. Внезапно Луи слез с кровати, прополз к нему и сел примерно в метре от Гарри. Достаточно близко, чтобы протянуть руку и дотронуться, если бы у него возникло ощущение, что Гарри этого хочет. Сейчас нет, но, может, потом. Луи об этом прекрасно знал. Гарри так отчаянно сильно его любил, Луи всегда принимал во внимание то, что ему могло понадобиться. Гарри хотел бы, чтобы Луи сначала все объяснил. — Я… Я тебя слышу, когда ты говоришь, что тебе тяжело. И я всегда буду тебя слышать, когда ты такое говоришь. Знаю, что в начале у меня не очень хорошо это получалось. Он был прав. Он сказал Гарри, что эта девушка, возможно, беременная, еще слишком рано, чтобы знать наверняка, и когда Гарри воспринял это очень тяжело, Луи отреагировал не очень хорошо. Он немного покричал, что-то о том, что ему тоже тяжело, что это у него ребенок, и к тому времени, когда крики поутихли, они уже спали в разных кроватях. — Да, не получалось, — сказал ему Гарри теперь. — Но я тоже не очень-то хотел тебя слушать. — Это я был неправ. Спал с другими людьми, вот так воспринял эту новость, как я повел себя с тобой. Это… Мы должны были сделать это вместе. В конце концов, когда все успокоиться и станет нормальным, и мы выйдем из шкафа, каждая частичка нашего прошлого, наконец, станет достоянием общественности, чтобы мы могли двигаться дальше. Как нормальные люди. И я не прислушивался к тебе, к твоим чувствам по поводу детей и семьи и… Меня, к тому, что я делаю. Как то, что я делаю, влияет на нас. Эти слова словно нож в сердце Гарри. Смерть от миллиона ебанных порезов. Именно об этом он и говорил, или, ну, пытался сказать, просто далеко не так складно, как сказал сейчас Луи. Гарри в основном кричал, плакал и говорил, как это вообще их касается. Всхлипывал и его речи становились бессвязными, и позволил Луи уговорить его вернуться, хотя он сказал, что вообще почти ничего не сказал. Сейчас же он закрыл лицо руками, сдерживая слезы. — Я, ну, блять, — пробормотал он в ладони. Его тело покрывали сотни и тысячи порезов, он истекал кровью, его глаза наполнились слезами, и он не мог поверить, что всего этого хотел. Он не мог поверить, что до того, как все началось, Гарри думал, что будет сильным и не будет рыдать. — Прости, — всхлипнул он. — Я не хотел, чтобы ты сегодня уходил. Я просто хотел поговорить. Услышать твой рассказ о случившемся, ну, что помнишь. Я думал, что справлюсь, но слышать это чертовски… Не знаю. Я хотел поговорить, но это больно, Луи. — Понимаю. Я перед тобой в долгу, Гарри. Ну, теперь-то я это знаю. Возможно, мне потребовалось немного времени, чтобы это понять. — Ты всегда был медлительным, — заметил Гарри, все еще говоря в ладони, потому что так было намного проще. — Я просто… Мне нужно, чтобы это нас не сломало, хорошо? Я знаю, что все меняется, но мне нужно быть уверенным в том, что каким-то образом мы со всем этим справимся. Он был почти уверен, что его было не слышно. Он говорил в ладони, проговаривая каждое слово и молясь, чтобы каким-то образом оно дошло до Луи так, как нужно. Гарри почувствовал руку Луи на своем колене. Это было приятно, знакомо и правильно. — Я никуда не уйду, если ты не уйдешь первым, Хаз. Знаю, мы оказались во всем этом дерьме из-за моего проеба, и я никогда не ждал, что ты меня поддержишь, особенно когда тебе так тяжело. Ты этого мне не должен. Ты ничего мне не должен. Гарри шмыгнул носом, потер руками лицо, прежде чем, наконец, опустить их. Он заморгал, прогоняя слезы, застилающие глаза. Луи поднял руку и нежно вытер его мокрые щеки, улыбаясь. Улыбаясь, чтобы утешить Гарри, или просто от того, что Гарри не вскочил, не плюнул ему в лицо и не влепил пощечину, Гарри не знал. — Тебе нужно перестать называть ребенка «проебом», — прошептал Гарри. Он сказал это только, чтобы рассмешить Луи, и это сработало, и теперь хотя бы один из них смеялся. Смех Томлинсона звучал немного сдавленно, но это их объединяло и, по крайней мере, они начали это преодолевать. — Ты на сто процентов прав, — согласился Луи. — Я никуда не уйду, Эйч, я тебе обещаю. Гарри кивнул. Он мог с этим жить, они могли с этим справиться. Это ребенок, а не конец света. Пока не их конец. Детей Гарри очень любил, и в конце концов ему разрешат проводить время с этим ребенком. Как только он преодолеет всю обиду, нытье и страдание, которые он испытал, когда впервые об этом узнал, Гарри сможет понять, что в некотором роде это чертовски хорошо. Или, если сейчас все не совсем хорошо, со временем таковым обязательно станет. Он должен верить, что в конечном счете все это обязательно приведет к чему-то хорошему, иначе у них никогда ничего не получится. Все меняется, почва уходит у них из-под ног, и Гарри не может знать, что будет дальше. Не знает, что будет после тура, что произойдет после рождения этого ребенка, даже что будет завтра утром, когда он проснется. Такой была жизнь большую часть последних пяти лет, и каким-то образом им удалось приспособиться. До сих пор им удавалось пережить все перемены, и нет никаких причин, почему сейчас должно быть иначе. Гарри просто нужно продолжать себе это говорить, держать Луи рядом с собой, и продолжать двигаться вперед, даже когда это тяжело, неуверенно, неожиданно и страшно. nothing to say when everything gets in the way seems you cannot be replaced and i'm the one who will stay. ЯНВАРЬ 2016, ЛОС-АНДЖЕЛЕС, КАЛИФОРНИЯ. Гарри медленно отодвинул раздвижную стеклянную дверь, не желая спугнуть Луи, сидящего во внутреннем дворике спиной к дому, с сигаретой в одной руке и телефоном в другой, явно разговаривая с кем-то по громкой связи. Гарри не знал, в каком тот был сейчас настроении, он не смог это определить по сообщениям и голосовой почте, которую Луи оставил, сказав, что когда Гарри приедет, он будет уже дома. — Не знаю, нужно еще многое выяснить, хотя мы уже и так много чего сделали до того, как он у нее появился. Может, я смогу вас сюда привезти, не знаю, точно ли у нас… Все в порядке. Когда Гарри закрыл за собой дверь, бокалы, которые он держал в руках, довольно громко звякнули, заставляя его поморщиться. Он обернулся одновременно с Луи, бормоча извинения. Луи просто ласково улыбнулся и снова повернулся вперед. — Мам? Мне нужно идти. Эйч пришел, он только что подписал новый контракт. Я чуть попозже пришлю фотки малыша и позвоню, когда буду знать чуть больше. Ответа Джей Гарри не услышал, но он дождался, пока Луи повесит трубку, и только тогда решился подойти. Томлинсон положил телефон экраном вниз на подлокотник кресла, в котором он развалился, и поднял голову, когда Гарри к нему подошел. Гарри поставил бокалы на свободный подлокотник, придвигая другое кресло поближе к Луи. — Привет, солнышко. Как все прошло? — Ласково спросил Луи. — Э-э, хорошо. Теперь я официально с Азоффами. Так что… я официально сольный артист, — сказал Гарри, и это было очень громкое заявление. Сольный артист. Они оба чувствовали его вес. — Предстоит еще много встреч, обсуждение деталей и все такое, но… Теперь все официально. — Как здорово, любимый. Я так тобой горжусь. — Луи взял его за руку, крепко сжимая всего на мгновение, прежде чем отпустить. — Ты что-то принес нам отпраздновать? Это я должен был купить вино, детка, это ведь твой день. Гарри покачал головой, поднимая бутылку. Луи взял ее и принялся изучать этикетку. — Как по мне, оно довольно приятное. Но я взял еще то дерьмовое, которое мы пьем в память о старых добрых. оно внутри. Но это… Оно для празднования. Сам он только что начал сольную карьеру, а Луи в этом месяце стал отцом, и все происходило так быстро, но каким-то образом они во всем этом еще не потерялись, пока нет. — Восемьдесят два, — тихо заметил Луи, одобрительно кивая. — Чудесно, Эйч. Взял штопор? Черт, Гарри так и знал, что он что-то забыл. Он вздохнул и покачал голов, уже было собираясь подняться. Но Луи оказался быстрее, сунул бутылку обратно Гарри в руки и встал. Чмокнул Гарри в макушку, шепча ему в волосы, что он сам возьмёт, а тот пусть устраивается поудобнее и расслабляется. Гарри не стал откидываться на спинку кресла, вместо этого он повернулся, упираясь рукой в подлокотник, чтобы посмотреть Луи в спину. Он был в черных спортивках «Адидас» и в одной из старых серых толстовок Гарри, у которой не хватало шнурка. На улице заметно похолодало за последние дни, и он не знал, как долго Луи разговаривал с мамой, поэтому он был рад, что тот тепло оделся. Наверное, Гарри надо взять с него пример, так как сейчас он был в одних джинсах и футболке. Луи потребовалось больше времени, чем Гарри думал, чтобы найти штопор, но когда тот, наконец, вернулся, у него в руках был не только штопор, но и толстовка и одеяло. Он положил и то, и другое Гарри на колени и снова взял бутылку. Гарри натянул толстовку и накрыл одеялом ноги. Всегда за ним присматривает, всегда на два шага впереди самого Гарри. Луи зажал бутылку между бедер и принялся ее открывать, после отложил пробку и штопор на стол перед собой, прежде чем взять и наполнить бокалы. Гарри взял свой, и Луи ему улыбнулся. — За тебя, — сказал он, протягивая свой бокал Гарри, чтобы чокнуться. — И за нас. Гарри покачал головой. — Нет, за тебя. Новоявленный папа, — сказал он, и эти слова ранили его совсем немного. Мир остался прежним. И кривая усмешка Луи значительно помогла облегчить боль. Они чокнулись бокалами, а затем, наконец, откинулся на спинку кресла поудобнее. Он поджал под себя ноги, упираясь ступнями в подлокотник, будучи все еще в ботинках. Одеяло, которое ему принес Луи, было одно из самых легких, но тем не менее было достаточно теплым. Пояс джинсов неудобно врезался в бедра, но это была небольшая плата за разговор с Луи. Он совершенно не хотел тратить время на то, чтобы сходить переодеться во что-нибудь более удобное; Гарри предпочел бы оставаться в этом моменте так долго, как только можно. Луи тоже устроился поудобнее, держа бутылку вина в переделах досягаемости. Он закинул ноги на подлокотник, прислоняясь спиной к другому. Гарри знал, что долго он так не просидит. Как и всегда, он выглядел просто прекрасно. Немного устал, но не напряжен. Луи как-то пошутил, что скоро поседеет от всего этого стресса из-за ребенка, музыки и отношений. Их отношений. Гарри знал, что он не шутил, знал, что тот беспокоился о том, как все обернется, и в связи с этим был еще один долгий разговор, в конце которого они оба разревелись. Как только они пришли в себя, Гарри заверил, что он никуда не денется, и что Луи точно не поседеет. И не поседел. Теперь он выглядел спокойным и даже счастливым. Он отпил вина и одобрительно кивнул, улыбаясь Гарри. — Какое вкусное, любимый. Давно его приметил? — Вроде того. Я знал, что оно вкусное. Хотел приберечь его для особого случая. И это, к его большому удивлению, таким случаем и было. Луи продолжал улыбаться. — Ну что, как все прошло? — Наконец спросил Гарри. У них не было возможности об этом поговорить, о ребенке, об… Отцовстве. Они оба были заняты, Гарри переговорами, а Луи, ну, всей этой волокитой с ребенком. — Э-э, все прошло хорошо. Она не хотела, чтобы я был с ней, и я понимаю почему, сначала я вел себя как придурок. С ней была ее мама. Он красивый, у меня есть несколько фото, если хочешь, можем посмотреть? Гарри понял, что нетерпеливо кивнул. Он любил детей. Луи быстро сел, схватил и разблокировал свой телефон. Гарри придвинулся до невозможности ближе, перегибаясь через подлокотники, чтобы лучше видеть экран. Он почти уперся щекой Луи в плечо, его знакомый запах мгновенно наполнил легкие Гарри. Стайлсу пришлось напомнить себе, что нельзя отвлекаться на близость. Он решил сосредоточиться на фотографиях, которые открыл Луи. Малыш был невероятно красив, у него были носик и глаза, как у Луи, на тех фото, где они были открыты. И Луи принялся рассказывать, как все прошло, и как это было страшно (и до сих пор страшно) и как сильно он хотел быть при родах. Все время с его губ не сходила улыбка, и Гарри тоже улыбался, не в силах сдержаться, слыша, каким счастливым и взволнованным он был. Гарри задал ему несколько вопросов, искренне желая получить на них ответ. Гарри не один раз думал, что у них ничего не выйдет; но теперь он не мог представить, как он вообще мог о таком думать. Несколько минут спустя у Луи, наконец, закончились фотографии и истории, хотя Гарри точно знал, что с этого момента недостатка в историях не будет. — Прости, — смущенно сказал Луи. — Я немного увлекся. Стайлс положил руку ему на плечо. Луи перевел взгляд с его руки на лицо. — Все в порядке. Не извиняйся. Я рад за тебя, Лу, правда, — пробормотал он, сжимая руку Луи. Луи облегченно выдохнул. Гарри знал, что это на него давило; хоть Луи об этом и не говорил, Гарри понимал, что он был напряжен из-за того, как все закончится. Как он будет балансировать между отцовством, карьерой и его отношениями с Гарри. Гарри было не легко, но сейчас они по крайней мере об этом говорили гораздо чаще, чем в самом начале. Но с этим он мог смириться, и он замечал все старания Луи. — Ну что, — наконец произнес Томлинсон. Он снова наполнил их бокалы, а затем наклонился поправить одеяло, чтобы оно прикрывало колено Гарри. Всегда о нем заботится. — Расскажи мне о сегодняшнем дне. Встреча, бумажная волокита. Обо всем. Он знал, что если бы Луи только мог, он бы обязательно пошел с ним, ему даже не нужно было этого говорить. Гарри наклонился ближе и улыбнулся. — Это было настоящее безумие. Я уже забыл, каково это, потому что мы были так молоды, все было как в тумане. Азоффы… Это лучшее, что у меня может сейчас быть, и это чертовски классно. Это намного лучше, чем то, что у нас было раньше, Лу, я даже мечтать о таком не мог. Я сел и подписал бумаги, и мы должны еще на неделе встретиться, чтобы обсудить расписание и сроки, ну, для начала работы над музыкой, первым альбомом. Луи выглядел так, словно вот-вот заплачет. Гарри остановился, глотая неприятный ком в горле и отпивая вина. И правда хорошее вино. — Будет потрясающе, — сказал он, проглотив вино, и Луи ободряюще кивнул. — Я очень, очень взволнован, Лу. — Я так тобой горжусь, детка, — ласково сказал Луи. — Посмотри, как далеко мы зашли, а? — Безумие какое-то, да? Так и было. Было больше похоже на абсолютное безумие. Как они превратились из подростков в настоящих взрослых мужчин; потому что они только притворялись взрослыми, когда состояли в группе. Они были молоды, наивны и неопытны, но зачастую с ними обращались как со взрослыми. Им приходилось подписывать контракты, как взрослым, а также сидеть в шкафу и состоять в фиктивных отношениях, позировать папарацци и работать до изнеможения. Им частенько приходилось делать множество вещей, которые Гарри в шестнадцать едва мог осознать. А теперь он будет делать это снова, теперь самостоятельно (за исключением того, что Луи по прежнему будет рядом, как и тогда, когда ему было шестнадцать), и из-за этого он чувствовал себя взрослым. У него словно открылись глаза, у него словно было право голоса в происходящем. Было такое чувство, что наконец-то все будет очень и очень хорошо. У него не будет прям большого права голоса, но у него точно будет больше возможностей высказаться. Азоффы о нем заботятся, они друзья, и они прислушиваются к Гарри больше, чем кто-либо из Modest или SyCo. И несмотря ни на что у него все еще есть Луи, так что он мог сильно жаловаться. — Боже, это было нечто, да? — Спросил Луи, прислоняясь виском к спинке кресла. Он ни на секунду не отрывал взгляда от Гарри. Гарри согласно хмыкнул. — Ты всегда за мной присматривал. Даже до того, как мы стали известными. Ты всегда проверял, как я, особенно на тех важных встречах. — Он помнил это так, словно это было только вчера, и помнит все возможные поддразнивания, которые стали результатом защитной натуры Луи. — Конечно, а как иначе, — сказал Луи. Гарри улыбнулся ему, и Луи ответил тем же. В этом простом изгибе его губ скрывалась каждая часть мужчины, которым он сейчас был, и мальчика, которым он был тогда. — И продолжил бы, если бы мог. Все дело в том, что он все еще за ним присматривал, но они стараются слишком много об этом не говорить. Это все же отличалось от того, как это было во времена группы. Уже не было тех совместных встреч, теперь были только отдельные шаги, предпринимаемые их командами. То, что делал Луи, напрямую влияло на то, что мог делать Гарри. Гарри не всегда это нравилось и он не всегда был с этим согласен, но это не значит, что он это не ценил. — Ты все равно присматриваешь, — сказал ему Гарри, и больше ничего, потому что ему нечего было сказать по этому поводу. — Поэтому-то я тебя и люблю. — Ты любишь меня за многое другое, — нахально припомнил Луи. Он снова наклонился вперед, прижимая колени к груди. — Нет, правда, Эйч. Я так тобой горжусь, и я так рад за тебя. Я даже не могу выразить как сильно, любимый. В груди Гарри потеплело. — Спасибо, — пробормотал он, не зная, что еще сказать. Луи сменил позу, опуская ноги на землю, прежде чем допить свое — опять же, очень вкусное — вино в два больших глотка. Гарри закатил глаза и сделал более скромный глоток из своего бокала, словно доказывая свою правоту. Это только заставило Луи рассмеяться, что, конечно, было не самым худшим ответом в мире. Наверное, одним из лучших. Луи не стал наполнять свой бокал, вместо этого зажал его в ладонях и смотрел на него сверху вниз, начиная говорить: — Помнишь, э-э, ближе к концу? Когда у тебя был… Не помню, что именно, но ты заболел, да так сильно, что даже не мог дать интервью, едва мог говорить. У тебя не просто болело горло, но они просто сказали, что ты на вокальном отдыхе, помнишь? Гарри нежно улыбнулся, кивая. — Да, это ты к чему? — Я так переживал, когда ты болел, и до сих пор переживаю, — продолжил Луи. — Но тот раз, когда тебе было так плохо, что ты даже не мог встать и поехать на интервью на радио, был, наверное, худшим. Ты ничего не ел и с трудом мог говорить, и я знал, что дело дрянь, потому что в то утро ты проснулся, и я рассказывал о нашем расписании на день, а ты просто… Мне показалось, что ты даже слышать об этом не желаешь. Что было не ново, потому что иногда это напоминало работу по дому или что-то в этом роде. То, что нужно делать, но не любишь делать постоянно. Гарри взболтал вино в бокале. Он пристально посмотрел на профиль Луи, смотря на то, как иногда приподнимался уголок его рта, смотря, как изогнулась бровь, когда он сосредоточенно хмурился. За последние годы Гарри потратил много времени. всеми возможными способами изучая Луи, и он не мог остановиться. Он часто смотрел на Луи: когда тот спал, курил, когда пытался приготовить ужин, когда рассказывал историю их друзьям или семье. Он потратил много времени, изучая Луи — злого, счастливого, грустного, поющего, пишущего, сосредоточенного — и он всегда выглядел потрясающе. Именно так Гарри тут и оказался; у него никогда не получалось оторвать глаз от симпатичных мальчиков, и с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать, был лишь один, который был красивее и пленительнее всех остальных. — Помню, — сказал он, и Луи коротко кивнул. — Ты позвонил им и сказал, что мы оба не поедем. — А потом я уложил тебя в постель и вышел из номера, чтобы с ними поговорить, потому что телефонным звонком тут не ограничилось. Я пошел к Найлу, а он вышел и пришел к тебе, чтобы мы могли занять его номер, и чтобы за тобой кто-нибудь присмотрел. Тебе было так плохо, я так волновался. Хоть я почти уверен, что ты заснул еще до того, как твоя голова снова коснулась подушки, я хотел, чтобы с тобой кто-нибудь был. Луи потянулся вперед, чтобы снова наполнить свой бокал. Они слишком быстро прикончили праздничную бутылку вина, но ему было все равно. Он ловил каждое слово Луи, потому что понятия не имел, к чему тот клонит. Он болел и был несколько не в себе, его пичкали лекарствами, он безумно устал, что едва помнит об этом. Слушая рассказ Луи, он словно влюблялся в него еще больше, что, как он думал, было невозможно, но он все равно был здесь. Влюблялся еще более отчаянно, душераздирающе и сильно каждый раз, когда Луи Томлинсон открывал рот. Луи продолжил говорить, уткнувшись в свой бокал с вином 1982 года, уперев локти в колени. — Я сказал им, что мне плевать на расписание. Что ты болеешь и не можешь ехать. Если бы ты был рядом, ты бы попытался убедить меня, что с тобой все в порядке и ты готов ехать. Мы пахали на износ, я сказал им, что вокальный отдых для двух участников никак не навредит нашей репутации. Шипперы или кто там еще согласились бы, а остальные просто сказали бы, что это странно и грустно, и что нам нужно отдохнуть. Гарри знал, что он был прав. Люди и правда хорошо это восприняли, но многие сосредоточились на том, как долго они работали без продыху, как сильно им всем нужен был перерыв. Но он не знал, что Луи все это сделал, звонил руководству, давил и кричал на них. Он предполагал нечто подобное, но наличие подтверждения означало, что… Он прошел бы по раскаленным углям ради Луи в любой день, но сейчас особенно. — Им идея не понравилось, но они разрешили, — сказал Луи, его голос стал мягче. — Я сказал им ввести Ли и Найла в курс дела, а затем ушел. — Звучит печально, Томлинсон, — слабо произнес Гарри, словно не хотел слушать истории Луи о том, как он защищал, боролся за Гарри и любил его, даже когда Гарри понятия не имел, что происходит до восхода солнца (и еще долго после этого). Неважно, насколько печальной может быть история. Наконец, Луи на него посмотрел. Все еще держа в руке бокал с вином. он выглядел решительнее, чем когда-либо. Гарри все еще был по уши в него влюблен. — Это не так, обещаю. Это был один из очень немногих случаев, когда они, черт возьми, выслушали меня и позволили мне остаться и позаботиться о тебе. — Я был недоволен, — добавил Гарри, и только сейчас к нему вернулись обрывки воспоминаний. — Ты выгнал Найла, вытащил из постели и затащил в ванну. Луи хихикнул. Отпил вина. Снова положил руки на колени, отвел взгляд. Всегда легче, когда они не смотрят друг на друга. Луи вздернул бровь. Он снова сощурился, сосредотачиваясь на том, что сказать дальше. — Я затащил тебя в ванную, — медленно произнес он. — И заставил сидеть у раковины, пока ванна наполнялась. А потом заставил почистить зубы, а ты меня за это возненавидел, сидел и дулся, из-за чего было труднее чистить зубы. Гарри едва удалось сдержать улыбку. — Ты сам раздел меня, а потом вымыл. Я не мог перестать чихать и пытался сказать тебе отвались, потому что я выглядел просто отвратительно. — Закончив, я, наконец, заставил тебя выпить чашечку чая и съесть суп, и весь день мы провели в постели, смотря фильмы и разговаривая. Ну, это я разговаривал, а ты просто кивал или качал головой в перерывах между ромкомами и сном. — Почему ты об этом вспомнил? — Спросил Гарри, потому что он так и не понял, к чему клонит Луи. Приятно было слушать, как Луи восполнял его воспоминания о том дне, но Гарри было интересно, зачем он это затеял. — Просто чтобы вспомнить? Луи улыбнулся, пригубив бокал. — Это называется предаваться воспоминаниям, детка, не отставай. — Точно, точно. Прости, — быстро сказал Гарри. — Тогда, продолжай. пожалуйста. Так что там еще? Мне было так плохо, что я едва мог держать глаза открытыми, и я почти уверен, что ты насильно пихал в меня сироп от кашля. То, что я помню, отвратительно и очень неприятно. — Это не было неприятно. В смысле, да, но иногда, кажется, тебе даже было весело. Я только одну за одной смотрел романтически комедии, и ты, наконец, сдался и положил голову мне на грудь, как только я убедил тебя, что не заболею. Тот день стал одним из моих любимых в том году. Ты никогда не давал мне о тебе так заботиться. — Не знал, что ты так об этом думаешь, — пробормотал он, и Луи пожал плечами. — Не нужно смущаться. Это было очень мило с твоей стороны. Значит, что-то тебе о нем напомнило? Томлинсон снова пожал плечами. — Трудно не думать о нем в такие дни. Сейчас у нас обоих в жизни происходят важные события. — Да. Да, так и есть. Можно теперь я расскажу тебе об одном из моих любимых дней? Он не видел Луи таким взволнованным, что говорило о многом. Гарри напрягся, подумав, о чем бы рассказать. После стольких лет, с такой богатой историей, у него было из чего выбрать. Гарри улыбнулся, наклонился вперед и начал свой рассказ. a bottle of rouge, just me and you, 1982 just me and you there's just no getting through the grapejuice blues. ДЕКАБРЬ 2010, ХОЛМС ЧАПЕЛ, АНГЛИЯ. Весь день Гарри только мог и думать о том, как Луи обиделся, когда он сказал ему, что вечером в день рождения Луи он будет в эфире TwitCam. Луи продолжал настаивать, что он вовсе не обиделся, но Гарри видел его лицо, и он прекрасно знает, как выглядит обиженный Луи. Стайлсу пришлось неоднократно пообещать, что он все равно поздравит его с днем рождения, даже если все еще будет в эфире TwitCam. Было ясно, что Луи ему не поверил, но Гарри привык к сложностям. Бороться и стараться, и в конце концов их спор о том, позвонит он или нет и ответят ему или нет, был окончен. В прочем, в такое время ему было не привыкать бороться. Стараться на репетициях, справляться. На выступлениях, на интервью, умудряясь все это пережить. Сражаться на важных, пугающий разговорах с Луи (или на важных и пугающих разговорах о Луи) и так же со всем этим справляться, возможно даже с большей решимостью, чем на репетициях, интервью или выступлениях. Но он был сильнее напуган и не уверен, что для Гарри было шоком, потому что он не понимал, как можно нервничать больше, чем перед выступлением по национальному телевидению. Потому что смех Луи был подобен удару молнии, а его улыбка — солнечному свету, и Гарри хотел все время быть только рядом с ним; пошли к черту эти штормы и страдания, потому что, если он очутился посреди всего этого с Луи Томлинсоном, Гарри был безмерно счастлив. Когда ему пришлось это признать (прошу заметить, в менее драматичных и смущающих выражениях), ему было страшно и тяжело, но он это сделал, и оно того стоило. Настолько того стоило, потому что теперь они иногда целовались (даже чаще, чем иногда, вообще-то довольно часто), и Луи стал разговаривать с ним еще ласковее, чем раньше, даже когда они были не одни, и свой первый в жизни и очень хороший (только смущающе быстрый) минет он сделал Гарри меньше, чем две недели назад. У них не нашлось времени, чтобы Гарри смог отплатить ему услугой за услугу, но они обязательно сделают это после праздников. Но сегодня Луи исполнилось девятнадцать, и Гарри не упустил бы возможности позвонить своему парню и поздравить его с днем рождения. Парню. Теперь они часто использовали это слово, и все потому, что Гарри собрался и признал, что много думал о Луи, возможно (точно) не платонически, не как о коллеге по группе. И теперь он мог называть Луи своим парнем. У него просто в голове не укладывалось. И вот теперь, в девятнадцатый день рождения своего парня, в истинной свой манере, когда Гарри позвонил, Луи не ответил. Гарри нужно было держать в голове, что он в эфире, и ему нужно контролировать выражение своего лица, но он все равно заметно помрачнел и слегка нахмурился. Он продолжил говорить, читать комментарии, к счастью, ему пришлось контролировать свое выражение лица всего несколько минут, прежде чем его телефон снова зазвонил. — Алло? — Ответил он, сдерживая улыбку. — Малыш! — Крикнул Луи. — Несмотря на громкость, для Гарри это было словно музыка для его ушей. Все остальные, как правило, раздражались, когда Луи громко разговаривал, но не Гарри. Он мог хоть смертельно устать, но он бы с радостью слушал крики Луи. — Привет. — Подожди, тут Оли хочет… Не успел Луи ничего сказать, как его голос затих. — Что… Гарри не успел договорить, когда раздался звонкий голос Оли. Ровно точно, как кричал его громкий, солнечный мальчик. Гарри изо всех сил старался не выглядеть разочарованным. — С днем рождения, Хазза! Прости, Лу все время так тебя называет, не знаю, не против ли ты, что я это знаю. — Гарри улыбнулся и покраснел, моля Бога, чтобы из-за плохого освещения не было видно, что он покраснел. Он не стал напоминать Оли, что сегодня Рождество и день рождения Луи, а не у него. Он не стал этого делать, потому что старался не ухмыляться как идиот и не сказать что-нибудь компрометирующее, хотя он считал это чертовски милым и удивительным, что его парень так о нем говорил своим друзьям, и что им было так весело, что они путались в словах. Он хмыкнул, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, а Оли продолжил: — Он совсем расклеился из-за того, что ты до сих пор не позвонил, а теперь мы уже набухались. Но не из-за этого, это просто совпадение, — поспешил объяснить он, и Гарри снова хмыкнул. — Не важно, ты все равно делаешь его безумно счастливым, он сегодня очень веселый. И пьяный. Он в ебеня. Я сегодня над ним весь день прикалываюсь. — Хорошо, — мягко, уступчиво сказал Гарри, поглядывая на маленький квадратик с трансляцией его камеры, пытаясь понять, заметно ли, что он сдерживает улыбку. Глупую, ужасающую, я-разговариваю-со-своим-парнем улыбку. И у него не было другого выбора, кроме как сдаться, потому что он был в прямом эфире, и его смотрят люди (люди смотрят, разве это не безумие? Люди достаточно добры, чтобы потратить свое свободное время, чтобы в прямом эфире смотреть, как Гарри ведает себя как влюбленный идиот). Раздалось шуршание, затем звук хлопнувшей двери. — Теперь я один, — сказал Луи. — Хорошо, — повторил Гарри, теперь уже открыто ухмыляясь. Он просто ничего не мог с собой поделать. Он говорил по телефону со своим пьяным парнем, который рассказывает о нем своим друзьям, и который весь день ждал его звонка. — Я соскучился. — Хорошо, — Гарри засмеялся. — Ты… Блять, ты сейчас в эфире, вот почему ты ничего не можешь сказать! Боже, малыш, знаю, ты обещал, но нужно было раньше позвонить. Очень неудачно ты все распланировал. Ты позвонишь мне еще? Потом? — Ладно. Он посмотрел на себя на экране и задался вопросом, как так оказалось, что он настолько влюбился в парня, которого знал всего несколько месяцев. Особенно в такого парня, как Луи, полную его противоположность; громкий и самоуверенный Луи, который раскидывает по всей комнате носки. Хотя все это легко объяснимо — Гарри запросто влюбился бы в такого мальчика. Он только не знал, как ему удалось влюбить в себя такого парня, как Луи. — Они хотят, чтобы я сделал бодишоты. Но я сказал, что не буду делать этого ни с кем, кроме тебя. И хоть мы этого еще не делали, думаю, было бы весело. Но, да, я больше ни с кем не собираюсь этого делать. — Он выпалил это так быстро, что Гарри едва смог понять, но понял, потому что он уже мог назвать себя экспертом по языку Луи. Гарри снова засмеялся. Может, даже хихикнул. Он уже не знал, и ему было все равно. — Да, это ужасно весело, — сказал он, хихикая. — Пожалуйста, перезвони мне потом, — быстро попросил Луи, потому что даже будучи пьяным он знал, что они уже перешли все границы. Как будто он знал, что Гарри выглядел влюбленным идиотом на своей дурацкой трансляции, хоть Луи этого и не видел. — Хорошо, — снова сказал Гарри сквозь смех. — Прости, что я так напился, милый. Правда. — Не волнуйся, — с ухмылкой сказал он. — Скоро увидимся. Он повесил трубку, прежде чем Луи успел продолжить свою бессвязную речь. Так будет лучше. Он все равно мог только соглашаться, смеяться и пожимать плечами, но на камеру все это выглядело странно, особенно когда все, чего он хотел, — это услышать голос Луи. Всю оставшуюся часть стрима Гарри будто обухом по голове ударили. Луи. Луи Томлинсон в свой день рождения бухал со своими друзьями в своем родном городе. А Гарри в своем был один и совершенно трезвый в день рождения Луи. Он не мог слишком быстро выключить стрим. Гарри нащупал провод от зарядки и подключил ноутбук, удобнее устраивая его на бедрах. Он откинулся на подушки, чтобы было попрохладнее и удобней. Он посмотрел на себя в кадре, быстро поправляя шапку Санты. Ну, по крайней мере его кудряшки и шапка выглядели прилично, он все еще выглядел круто и непринужденно. Как только он остался довольным своим внешним видом, Гарри, наконец, позвонил Луи. А гудки шли и шли, давая Гарри еще больше времени убедиться, что он выглядит прилично. Не то чтобы это имело значение, потому что Луи был пьян, да и к тому же видел его в совершенно разных состояниях, но он все равно хотел выглядеть хорошо. Наконец, Луи ответил, на ноутбуке появился он сам в тусклом свете своей детской спальни. Он был без верха (спасибо тебе, Пьяный луи), и звучал он тихо, и, что лучше всего, ласково улыбался. — Я немного пьян, — вместо приветствия признался он, и Гарри рассмеялся. Он рассмеялся немного громче, чем следовало, дом его детства и все такое, но он решил, что Энн поймет, если он случайно ее разбудит. Его мама тоже вроде как влюблена в Луи. — Знаю, я слушал, — терпеливо, если не сказать слегка поддразнивающе, сказал Гарри. Луи все время терпеливо и осторожно дразнит Гарри, и в этом не было ничего такого, если он время от времени делает тоже самое. — Поверить не могу, что ты мне позвонил прямо во время этой дурацкой трансляции, Хаз, — простонал он громче, чем следовало бы. Пьяный, день рождения, дом детства, поздняя ночь. Луи хлопнул себя ладонью по лицу и откинул голову на стену, снова простонав. Он опустил руку и секунду спустя снова посмотрел в камеру. — Знаешь, как тяжело было слышать, как ты говоришь только «хорошо» и все? — Да. Я же это и говорил. Но это была твоя идея, чтобы я позвонил тебе в прямом эфире. Ты хотел, чтобы я позвонил тебе, когда смогу, даже если я все еще буду в эфире. — Детка, я… Надеюсь, ничего страшного, что я тебе звоню, малыш. Обещаю, это не только потому, что я пьян. Знаю, я уже пару раз так делал, но сейчас, клянусь, это не только потому, что я напился. — Я знаю. Сейчас он выглядел таким милым, пьяный, без футболки, улыбаясь, что Гарри позволил бы Луи называть его как угодно. — Перестань говорить со мной так, словно ты все еще в эфире, Гарольд, — сказал Луи, опасным прищуром сказал Луи, словно мог одним своим взглядом испепелить Гарри. Это еще не доказано, но у Гарри было такое чувство, словно он правда мог это сделать, — и, возможно, у него бы получилось. В конце концов, он улыбался и сиял, как солнце, и Гарри определенно не пялился в эти дурацкие голубые глаза. (Гарри пялился. Все время. В самое неподходящее время. При мысли о них, ему хотелось плакать). Стайлс фыркнул. — Мне нравится, когда ты называешь меня малышом. Пожалуйста, скажи еще. Луи улыбнулся. — Хорошо, малыш. — Я…Я тоже хочу называть тебя малышом, — запинаясь, сказал Гарри. У него на секунду перестало биться сердце, но он попытался держать себя в руках, и каким-то образом нашел в себе силы этим поделиться. Он не мог в это поверить, но Луи улыбнулся еще шире. — Хорошо. Луи звучал еще более уступчиво, чем Гарри, что говорило о многом. Гарри прищурился. — Насколько ты сейчас пьян? — Я в норме, — сказал он, и Гарри рассмеялся, потому что Луи был просто в дрова. Это было видно по его глазам и румянцу на щеках, по улыбке, которая, кажется, не сходила с лица. — Не смейся надо мной. Ты еще даже не поздравил меня с днем рождения, хотя обещал. — Нельзя умолять кого-то поздравить тебя с днем рождения, Луи, это так… Это не так работает, — сказал он, чудом не выпалив свои поздравления только для того, чтобы обрадовать Луи. — Это мило, но это не так работает. — Уф, ладно, — проворчал Луи. — Я подожду. Гарри улыбнулся. — Ладно, тогда расскажи, как прошел твой вечер? Луи, кажется, мгновенно напрочь позабыл о поздравлениях, принявшись рассказывать о своей вечеринке. Шоты, пиво, игры с выпивкой, как было весело и как даже его мама к ним присоединилась. Гарри слушал его, кивая, смеясь и поддакивая в подходящие моменты. Луи уже собирался было рассказать еще один анекдот, но Гарри не мог больше ждать. — С днем рождения, Луи, — выпалил он, эффектно затыкая Луи. — Прости, не мог больше тянуть. Я и так весь день ждал. Я тебе подарок приготовил, он вот тут, — быстро сказал он, наклоняясь, чтобы его взять. — Я показал его на стриме, но подумал, что ты еще не видел. — Спасибо, малыш, — сладко пробормотал Луи, улыбаясь. Он снова выглядел подавленным, далеко не таким оживленным, как когда рассказывал о прошедшем дне. Гарри задался вопросом, не потому ли это, что алкоголь начал выветриваться, или от того, что Гарри открыл рот и заговорил. — Я сам его упаковал. Правда, бумагу взял у мамы, так что это не моя заслуга. Если хочешь, я могу отправить его тебе по почте, или можно подождать и я отдам его тебе при следующей встрече. — Можно подождать. В смысле, я подожду, — ответил Луи. — Как мило, любимый. Гарри просиял. — Это очень полезная вещь, но еще и прикольная, я когда увидел, сразу подумал о тебе. Очень надеюсь, что тебе понравится. — Гарри, мне понравится. Это же твой подарок. И… Ладно, он знал, что Луи пил уже невесть сколько времени, и он знал, что они были за много миль друг от друга, но иногда Луи говорил так, что Гарри чувствовал, что они были рядом друг с другом. Это всегда было очень неожиданно, и он умудрялся проворачивать это даже пьяным. Возможно, Гарри его любит. — Я… Ты не… Не говори так, пока не увидишь, — заикаясь, сказал Гарри, и Луи захихикал. Захихикал. Гарри заставил своего солнечного мальчика хихикать. Он не мог поверить, что жил в мире, в котором ему удавалось рассмешить Луи. Он жил в мире, где не в столь отдаленном будущем он сможет сделать гораздо больше, чем просто рассмешить Луи. Более горячие и сексуальные вещи, чем смех. Хотя, иногда Луи даже смеялся сексуально. До Луи он даже не мог представить, что смех может возбуждать. Хотя Луи же солнце, так что тогда это нормально. Гарри перегнулся через край кровати, чтобы убрать подарок, и когда он снова сел, Луи зевал и тер глаза. Он быстро опустил руку и закрыл рот, словно не хотел, чтобы Гарри поймал его на этом, что только заставило его тихонько рассмеяться. — Уже пора идти спать. Я тебе позвоню. — Мы заснем, разговаривая по телефону? — Спросил Луи, и это было так мило, ласково и сладко, что Гарри тут же влюбился еще больше. Да, с этой любовью будут проблемы. — Конечно. Пьяница, — поддразнил он. Луи фыркнул, помахал на прощание и послал воздушный поцелуй, а затем быстро отключился. Гарри убрал все лишнее с кровати и переоделся в пижамные штаны, кинул футболку в стирку, а толстовку повесил на ближайший стул. Выходя из спальни, он чуть не врезался в свою маму, которая шла к себе. — Ой. Как там наш именинник? Закончили болтать? — Спросила она, улыбаясь. Гарри покраснел, опуская голову, чтобы это скрыть. — Эм, да. Я еще перед сном позвоню. Энн медленно кивнула. — Ну конечно. И насколько он пьян? — Все не так плохо, — соврал Гарри, зная, что мама видела его насквозь, потому что он никогда не мог ей лгать. Вообще никогда. — Совсем чуть чуть. Но он отлично повеселился. Она погладила его по щеке, ласково ему улыбаясь. — Я рада, что ты дома, милый. И рада, что ты счастлив. — Да, — прошептал Гарри. — Я счастлив. Энн поцеловала его в щеку и прошептала «спокойной ночи», Гарри пожелал ей того же и быстро убежал, чтобы не сказать что-нибудь компрометирующее или смущающее (например, «как мне понять, что я влюбился» или «мне кажется, что я влюбляюсь в Луи, пожалуйста, спаси»). Он решил поспешить, чтобы не заставлять Луи долго ждать. Гарри понимал, что спешить не имело смысла, он понятия не имел, сколько Луи нужно времени, чтобы подготовиться ко сну в его-то состоянии, но все равно решил поторопиться. Гарри выключил верхний свет и схватил телефон, лежащий на прикроватном столике, набирая номер Луи и ложась в постели. К его удивлению, Луи ответил довольно быстро. — Быстро ты, — заметил Гарри. — Не хотел заставлять тебя ждать. Он покраснел, потому что они подумали об одном и том же. Он был рад, что теперь Луи не мог его видеть, поэтому теперь ему не нужно было контролировать свое выражения лица. Это немного облегчило ситуацию. — Ничего страшного. Я у себя, выключил свет, взбил подушки. — Ах, да, точно, помню-помню, как ты придирчиво взбиваешь подушки, — сказал Луи, и Гарри хихикнул. — Шучу. Жаль, что я не рядом. Или что ты не со мной. Не важно. — Да, мне тоже, — ответил Гарри. — Ну что. В постели, да? Гарри хихикнул, потому что понял, к чему тот клонит. — Ты пил. Не надо. — Я ничего такого не делаю, — беззаботно сказал Луи. — Чем ты сегодня занимался? Его Луи скакал от темы к тебе, словно на батуте. Он никогда ни на чем слишком долго не задерживался, особенно когда он понимал, что у него будут неприятности из-за пьяных непристойностей. — Ой, было здорово. Повидался с бабушкой и дедушкой, получил подарки. Помог маме испечь кое-что на завтра. Написал тебе. Скучал по тебе. Луи хмыкнул. — Что пекли? — Э-э, печенье. Торт. И на завтрашний завтрак маффины, — сказал Гарри. — Если что-нибудь останется, я тебе привезу. Луи он приготовит свежий десерт. Ему, впрочем, знать об этом не обязательно. — Это и есть мой подарок? Гарри перекатился на бок, все еще прижимая телефон к уху. Он натянул одеяло повыше и уткнулся носом в подушку. — Нет. Я никак не мог завернуть печенье в подарочную коробку, Льюис. — И член тоже, несмотря на то, что говорит SNL — задумчиво произнес Луи. — Если бы я мог, я бы тебя отшлепал. Луи замолчал. Гарри сразу же подумал, что он сказал что-то не так, и уже открыл было рот, чтобы извиниться или сказать буквально что угодно, но Луи заговорил первым. — Я так сильно по тебе скучаю, что был бы только рад, если бы ты это сделал. Гарри хотелось кричать. — Ты смешон, — сказал он вместо того, чтобы закричать, вместо того, чтобы выпалить: «Кажется, я тебя люблю», вместо того, чтобы сказать что-нибудь глупое о том, что Луи — солнышко и что он выстоит с ним в любой шторм. — Да, наверное, — пробормотал Луи. Гарри прикрыл глаза и представил усталую улыбку Луи. Также легко, как дышать, он мог воспроизвести образ своего парня, умиротворённое выражение его лица. Безумие. — Я тебе мешаю? — Минуту спустя спросил Луи. — Можешь отключиться, если хочешь, милый. — Вовсе нет. Я не хочу отключаться. — Я тоже не хочу, чтобы ты отключался. Я просто хотел быть вежливым. — Ты смешон, — снова сказал Гарри. — А еще я очень по тебе скучаю. — Ты уже говорил. Все также лежа с закрытыми глазами, Гарри представил, как Луи закатил глаза. — Не надо делать вид, что тебе это не нравится. Малыш. Его щеки пылали до смешного ярко. Он надеялся, что однажды он не будет яростно краснеть от каждой сказанной Луи мелочи, но он был почти уверен, что если такой день когда-то наступит, это будет еще очень и очень не скоро. — Хочу поскорее тебя увидеть, — тихо сказал Луи, и Гарри снова покраснел. — Поцеловать. — Ты только об этом думаешь? — Нет, — возмущенно запротестовал Луи. — Я думаю еще о другом. Гарри открыл глаза, уставившись в пространство перед собой, представляя, как Луи прижимается к нему, нос к носу в этой темной комнате. — О чем, например? Луи хмыкнул. На другом конце провода раздался шорох, наверное, тот устраивался поудобнее. Гарри разрешил себе представить, как Луи возился, чтобы лечь поудобнее прямо рядом с ним, впихнув лодыжку между его, устроив руку на обнаженном боку Гарри. — О том, как заставляю тебя смеяться. Об этом прям очень много думаю. О том, как смотрю на тебя с другого конца комнаты, когда ты говоришь что-то такое, что заставляет всех смеяться, и как ты сразу взглядом ищешь меня. — Я просто хочу знать, смеешься ли ты или нет, — тихо признался Гарри. — Я всегда смеюсь. И ты так долго стоишь в душе, хотя мы живем в одном доме с миллионом других людей, но это тебя не останавливает. Я всегда слышу, как ты там поёшь, мне нравится тебя слушать. Найл постоянно угрожает выломать дверь, и мне приходится от него отбиваться. Гарри снова прикрыл глаза, и тихо хмыкнул. — Это мило. Ты всегда поёшь, это правда классно. И я думаю о вечерах кино с группой, о том, как ты всегда хотел сидеть рядом со мной, даже когда мы еще не были вместе. И теперь, когда мы вместе, ты прижимаешься ко мне и все время держишь меня за руку, и утыкаешься в меня лицом, если мы смотрим что-то страшное. Гарри ненавидел почти все ужастики. Луи это знал. И он никогда над ним из-за этого не смеялся. — Я просто скучаю по общению с тобой. Об этом я думаю больше всего. Как мы где-нибудь сидим, болтаем. Гарри заснул где-то между «сидим и болтаем» и «обожаю смотреть, как ты готовишь». things haven't been quite the same there's a haze on the horizon, babe it's only been a couple of days and i miss you. ДЕКАБРЬ 2022, НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ. Гарри вышел из ванной, обернув вокруг талии пушистое полотенце, а другим, поменьше (но не менее пушистым) вытирал волосы. Он завернул за угол и остановился посреди комнаты, уставившись на крепко спящего Луи, растянувшегося в центре большой кровати. Он вздохнул и опусти руку, хоть с волос все еще стекала вода. Повесил полотенца, а затем натянул черные трусы, прежде чем забраться в кровать, оседлав бедра Луи. Тот лежал на животе, подтянув одну ногу к груди и закинув подушку себе на голову. На нем были одни лишь трусы, которые принадлежали Гарри, которые он натянул прошлой ночью перед сном, потому что, мы в доме с твоей семьей, Гарольд, и, прости, конечно, но я недостаточно хорошо знаю парня твоей мамы, чтобы светить перед ним своей голой задницей. Гарри проснулся рано утром и предложил Михалу стать его партнером в теннисе; Джемма осталась дома, чтобы начать готовить завтрак, пока Гарри, Энн, Михал и парень Энн Даррен играли в парный теннис. Ну, скорее в семейный теннис. Он попытался разбудить Луи, чтобы играть в парный с ним, но тот застонал, натянул подушку на голову и отказался куда-либо идти. Он нежно провел пальцами вверх и вниз по спине Луи, пытаясь аккуратно вырвать его из лап сна. Гарри понимал, что он вымотан, но такими темпами он пропустит завтрак. — Детка, — тихо пропел он, запуская руку в волосы Луи под подушкой. — Джемма там завтрак приготовила. Если ты не пойдешь, она придет и разбудит тебя сама. — Не правда, — проворчал Луи. — Я сплю. Гарри хихикнул. — Нет, не спишь. Он сбросил подушку и повернул голову ровно настолько, чтобы Гарри увидел его сонную улыбку. — Как теннис? — Мама с Дарреном надрали нам зад. Но я все свалил на Михала, поэтому я не сильно расстроился. — Мой мальчик, — сказал Луи. — Почему ты сидишь у меня на заднице? Есть гораздо продуктивные способы меня разбудить. — У нас нет на это времени. И, как ты вчера заметил, здесь вся моя семья. Вставай и одевайся, — сказал Гарри, слезая с него и с кровати. Луи перекатился на спину; его волосы были в полнейшем беспорядке, а глаза по прежнему закрыты. Он провел рукой по лицу и медленно открыл глаза и, стоило ему заметить Гарри, на его губах расцвела солнечная улыбка. — Тебе тоже не помешало бы одеться, — упрекнул его он. Гарри закатил глаза и присел на корточки перед своим чемоданом, открывая его. Он достал спортивки и толстовку, демонстративно подняв их вверх, чтобы их смог увидеть Луи. Луи рассмеялся, но, по крайней мере, Гарри услышал, как он встал. Он не мог винить его за усталость, он знал, что у Луи был долгий перелет и что теперь у него джетлаг (хотя это не мешало Гарри над ним шутить). Он просто был вне себя от радости, что Луи вообще сюда приехал, уставший или нет. Прошло слишком много времени с тех пор, как у них была возможность нормально вместе отдохнуть, но Луи подошел и встал позади него, наклоняясь, чтобы поцеловать его в макушку, прежде чем присесть рядом, открывая свой чемодан. Луи достал черные спортивные шорты и светло-голубую футболку. Гарри решил отвлечься, натягивая на себя выбранную одежду, надеясь, что к тому времени, когда он вновь посмотрит на Луи, тот будет уже одет. К счастью, тот сидел на полу и натягивал носки. Гарри наклонился и поцеловал его в лоб. — Я буду на улице, — пробормотал он, и Лу кивнул. — Не забудь зубы почистить. — Мне тридцать! — Возмущенно воскликнул Луи. — Тридцать один! — Крикнул Гарри через плечо. Он услышал, как позади него упало что-то мягкое, наверное какой-то предмет одежды, который Гарри придется потом поднимать. Джемма накрыла на стол впечатляющий завтрак: яичница с беконом, блинчики, бейглы из местного магазинчика, разные виды масла и сливочного сыра, а также местный джем, который, как помнил Гарри, очень полюбился его маме. — Слышала, вас разбили в пух и прах в — как ты это назвал? Семейный теннис? — Спросила Джемма, как только Гарри зашел в комнату. Он засмеялся, качая головой. — Луи уже проснулся? — Да, скоро придет, — ответил Гарри, все еще разглядывая приготовленные блюда. — Ты все это сама приготовила? — Все, кроме бейглов и намазок, — гордо ответила она. Она чмокнула его в щеку и кивнула в сторону кухни. — Чайник закипел, можешь сделать чай, если хочешь. — Да, спасибо. А где мама? — Наверное, в душе. Только не спрашивай, где Даррен, потому что я не знаю, и не хочу, — сказала она. — Михал одевается. Гарри засмеялся. — Понял. Зализывает раны? — Да. А Луи уже зализал твои? Он бы покраснел будь в этом утверждении хоть капля правды. Но он просто поцеловал сестру в щеку в ответ и пошел на кухню, которая была просто прекрасна. Гарри же не мог дождаться, когда настанет его очередь готовить, он очень хотел приготовить потрясающий ужин для своей семьи. Он достал две кружки и принялся заваривать чай для себя и Луи; себе с сахаром, а Луи — без. Это стало его второй натурой — заваривать две кружки и (почти) всегда отдавать вторую Луи. Закончив, он услышал, как в соседней комнате Луи громко разговаривал с Джеммой. Она так же громко болтала с ним в ответ, подшучивая над ним за то, что он не помог ей с завтраком, хотя он вполне мог бы проснуться и помочь, поскольку не пошел играть в теннис. Гарри осторожно понес две полные кружки к обеденном у столу, где Луи уже сидел в его главе, а Джемма справа от него. Гарри поставил кружку на стол и обошел Луи, чтобы занять место по левую сторону. Луи быстро схватил его за запястье, притягивая ближе. Гарри посмотрел на него сверху вниз, не понимая, что тот от него хотел, а Луи просто глянул на него в ответ, снова многозначительно дергая его а руку. Через секунду до Гарри дошло ион наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на губах Луи. — Доброе утро, — пробормотал он, заставляя Томлинсона улыбнуться. — Доброе утро, любимый. — Можно было просто попросить, — сказал ему Гарри, присаживаясь рядом, на что Луи только усмехнулся. Гарри быстренько отпил чай, обрадовавшись, поняв что взял себе нужную кружку. Слава богу, потому что Гарри совершенно не хотелось сейчас выслушивать истерику из-за чая, какой бы шутливой она ни была. — Ну что, какие у нас на сегодня планы? — Спросил Луи. Он встал и взял тарелку, начиная накладывать на нее все подряд. Он взял бэйгл и с секунду уставился на виды намазок, в конечном счете выбрав джем. Он вернулся во главу стола, по пути хватая еще одну тарелку. Он поставил тарелку перед Гарри и положил на нее бэйгл и передал ему джем. — Я точно не знаю, что тебе можно есть, а что нет. — Объяснил Луи. — Твоя сестра приготовила не так уж и много блюд для веганов. — Поэтому тут и лежат эти гребаные бэйглы. Попридержи язык, Томлинсон. Что-то я не видела, чтобы ты мне помогал. — Прости, у тебя есть вегетерианские курицы, которые какают вегетерианскими яйцами? — Съязвил Луи, и на этот раз Джемма только хихикнула. — Так что. Какие планы? — Мы с мамой и Гарри идеям на дегустацию вин. А вы можете посмотреть игру или… Устроить барбекю или еще что, не знаю, — ответила Джемма, отправляя в рот вилку с кусочком яичницы. Луи посмотрел на Гарри, вопросительно выгнув бровь. — Девчачий день? Гарри покраснел. — Да, вроде того. Но к вечеру мы уже вернемся. Завтра хотим все вместе поиграть в гольф, а потом на какую-нибудь… Прогулку, где можно увидеть киви. Наш совместный день — третий. Усмехаясь, Луи откусил кусочек бекона. — Ну, если ты уже попробовал вино и увидел киви, что же останется мне? — Плавание. — Просто ответил Гарри. И отдельная каюта и секс, но он тактично промолчал об этом в присутствии своей сестры. — Точно. Плавание, — Луи закатил глаза. Он капризничал, и Гарри это знал. Они оба это знали, и Джемма, судя по удивленному выражению ее лица, тоже. За подобными разговорами так и прошел оставшийся завтрак. Они шутили о теннисе, подшучивали над Луи за то, что он все проспал, Джемма напрашивалась на комплименты по поводу завтрака, над которым она трудилась на покладая рук. Что в свою очередь заставило Луи пошутить, что все Стайлсы одинаковые, все они требуют комплименты своей готовке, из-за чего Энн посоветовала Луи прикусить язык. Гарри купался во внимании; все его самые любимые люди сидели вместе, препирались и смеялись. Такое случалось не так часто, как хотелось бы, поэтому в такие моменты Гарри старался наслаждаться каждой секундой. После завтрака они все вместе убрали со стола, пока парни, как выразилась Джемма, не прогнали их, чтобы они шли готовиться к дегустации. Гарри оставил Луи, поцеловав его в щеку и ущипнув за зад, прежде чем выбежать из кухни и пройти по коридору в их комнату. Он остановился на белых брюках, которые ему приходилось слегка подворачивать, чтобы они не волочились по земле, и темно синем свитере в белую полоску, подвернув рукава. К большому разочарованию своих друзей-стилистов, он заказал их онлайн, но его ни сколько не смущал тот факт, что они ему слегка великоваты. Все равно он выглядел в них красиво. Он повернулся боком, чтобы посмотреть, как выглядит его попа в зеркале, и как раз в этот момент в комнату вошел Луи. Ну конечно. Он постарался вести себя, как обычно, убеждаясь, что брюки и правда неплохо смотрятся. Луи плюхнулся на край кровати, скрестил ноги в лодыжках и оперся на руки. — Хорошо выглядишь, милый. Будешь там самым красивым. Гарри закатил глаза и сел за туалетный столик, чтобы поправить прическу. Луи ничего говорить не стал, просто молчала наблюдал за Гарри. Как только он остался довольный своей прической, Гарри развернулся на стуле и посмотрел на Луи с глупым самодовольным выражением. — Что мне обуть? — Спросил он. Луи кинул взгляд на аккуратно расставленную обувь Гарри. — Синие в клетку. И цвет красивый, и будет отлично сочетаться с брюками. В которых, кстати, ты выглядишь просто потрясающе. Несмотря на несметное количество друзей, разбирающихся в моде, мнение Луи по-прежнему оставалось для него приоритетным. Он встал, обулся, а затем подошел к Луи. Он поставил ногу в кроссовке Луи на бедро, тот хихикнул и принялся завязывать шнурки. Гарри пытался стоять ровно, положив руку Луи на плечо (на левое, он все еще с опаской трогал правое, независимо от того, сколько раз Луи или его врачи уверяли его, что все в порядке). Луи завязал шнурки на кроссовке и похлопал по ноге, указывая на другую. Гарри поменял ноги, наблюдая за порхавшими руками Луи, когда он завязывал еще один бантик. Когда он закончил, Гарри поставил обе ноги на пол, седлая бедра Луи. Он обнял Луи за шею и поцеловал его в лоб, когда тот приподнял голову, чтобы на него посмотреть. — Как ты себя чувствуешь? — Спросил он, невольно улыбаясь, когда руки Луи легли ему на талию. — Если ты о руке, то все в порядке. Тебе уже говорили, и ты сам все видел на что она способна, — нетерпеливо сказал Луи, но он все еще улыбался своей особенной Улыбкой Гарри, от которой у Гарри всегда порхали бабочки в животе. — Я не об этом, — сказал он. — Ну, не совсем. — Я в норме. Буду скучать, конечно, пока ты тусишь с мамой и сестрой, но переживу. Наверное, Джемма права, уверен, там идет какой-то матч. И мы могли бы что-нибудь пожарить на гриле на ужин. У вас есть что-нибудь в холодильнике? Гарри кивнул. Чаще всего Луи ничего из вегетерианской еды не нравилось, но он всегда старался пробовать то, чего раньше не пробовал, и всегда следил за тем, чтобы Гарри что-нибудь съел, независимо от того, где они были. Гарри поднял руки и нежно обхватил ладонями его лицо. — Здесь много пива. У нас будет мальчишник. Будет правильно, если мы напьемся, а то когда вы вернетесь, вы будете просто невыносимы. Гарри издал лающий смешок. Луи притянул его за бедра невероятно близко, что Гарри воспринял как приглашение его поцеловать, что он и сделал. Губы Луи были невероятно теплым и и мягкими, какими они всегда и были, когда встречались с губами Гарри. Поцелуй вышел удивительно нежным, учитывая то, как они трахались прошлой ночью (потрясающе и грязно, хоть и тихо), и то, как Луи проснулся утром, и то, как он смотрел на Гарри, пока тот одевался. Когда Луи начал вылизывать его рот, Гарри хватило ума отстраниться, пока это не зашло слишком далеко. Луи мгновенно надулся, что Гарри покорно проигнорировал. — Мне уже пора, нельзя заставлять маму и Джемс ждать. — Я буду очень скучать. — Размазня, — пожурил Гарри, хватая свой бумажник и засовывая его в задний карман брюк. — Я тоже тебя люблю! Гарри остановился в дверях. — И я тебя люблю. И тоже буду очень скучать. Он проигнорировал комментарий Луи о том «ну и кто теперь размазня!» и отправился на поиски мамы и сестры.**
Гарри постарался себя убедить, что Джемма и Энн напились сильнее, чем он сам, но стоило им только переступить порог дома, он понял, что это было далеко не так. Все они были одинаково в хлам. Плотный завтрак и бесконечная еда в винограднике не шли ни в какое сравнение с бесконечным количеством вина. Джемма схватила Гарри за запястье и потащила его к бару, где они наполнили большие бокалы вином, которое привезли с виноградника, прежде чем вынести их на террасу. В гриле тлели угли, над ним стоял Даррен, а Энн уже стояла рядом с ним. Луи и Михал сидели на одном из пушистых белых диванчиков, оживленно о чем-то болтая, Гарри пока не слышал о чем. Может, о футболе, или о какой-нибудь группе, которую ненавидел Михал, но которую обожал Томлинсон, а может о Гарри, Джемме и вине. На Луи были красные плавки, носков и обуви на нем не было. И футболки тоже. Ему стало интересно, какие Луи надел под них боксеры, потому что он знал, что он их точно надел, особенно в кругу семьи Гарри. Он выглядел чертовски потрясающе, и Гарри знал, что если бы он еще чуть-чуть повернулся, то он бы мог увидеть на руке шрам после операции, который сейчас выглядел скорее крутым, чем отвратительным (Луи звонил ему каждый раз, когда ему нужно было обработать шов, сначала это было отвратительно, Гарри невероятно волновался, что он мог занести в рану заразу). Гарри пришлось остановиться в дверях и с трудом с глотнуть, пытаясь напомнить себе вести себя прилично, чтобы Луи не пришлось напоминать ему. Это было бы неловко. Ему вино ударило в голову; Гарри уже не мог пить так, как раньше. Луи держал за горлышко бутылку «Короны» своими красивыми, изящными пальцами, рука покоилась на подлокотнике дивана. Он был в отличной форме и после пребывания в Мексике немного загорел, а Гарри просто… Нужна была минутка. Нужно было взглянуть на Луи, на его руки и на его животик, когда он наклонялся вперед в момент жаркой дискуссии. Итак, Гарри выждал минуту. Может, дольше, но ему было абсолютно все равно, потому что сейчас на него никто не обращал внимания (не очевидно, но он знал Луи достаточно хорошо, чтобы понимать, что тот определенно на него смотрел. Он знал, где стоял Гарри, знал, что он стоял и собирался с мыслями. Гарри его любил и любил то, как Луи отчаянно любил его в ответ). Почувствовав, что его ноги не превратятся в желе, Гарри вышел на террасу. Джемма подбежала к Михалу почти в то же время, когда Гарри добрался до дивана, и с разбегу плюхнулась к нему на колени. Просто чудо, что она не пролила свое вино или его пиво. Она эффектно прервала их разговор. У Гарри не было времени, чтобы понять, о чем они вообще говорили. Гарри подошел Луи, который внимательно на него смотрел. — Привет, любимый, — поздоровался Луи. — Сильно напился? Гарри медленно покачал головой, сознательно соврав, и внимательно следя за тем, чтобы держать рот на замке и ничем себя не выдать. Но он свернулся калачиком на коленях Луи, нежно целуя ему в шею, чем, скорее всего, себя и выдал. Они были совсем не такие, как Джемма и Михал, которые прыгали друг дружке на колени, целовались и все такое. Обычно они старались избегать публичных проявлений чувств в присутствии членов семьи, но это, как правило, вылетало у Гарри из головы, стоило ему хоть немного выпить. Луи запустил руку ему в волосы, нежно почесывая кожу головы. — Хороший был денек? — Спросил Луи, и Гарри кивнул. — Что ж, а мы разожгли гриль, если вы проголодались. Если ты вообще сможешь что-то съесть, потом не выблевав. Это замечание Гарри проигнорировал. Он далеко не дюймовочка; по крайней мере не настолько, чтобы его стошнило через час. — Что ты готовишь? — Я лично ничего. А Даррен делает бургеры. И, кажется, овощи. Если честно, я не знаю точно, что, я просто схватил все, что он мне сказал, а потом свалил. Все знали, что Луи и по сей день был бесполезен на кухне, независимо от того, сколько раз Гарри пытался его научить. У него хорошо все получалось, но Гарри всегда был хозяюшкой (даже если бы Луи умел хорошо готовить, Гарри бы не позволил ему этого делать). Гарри все равно его безмерно любил, даже если он понятия не имел, как Луи вообще мог выжить в одиночку. Гарри рассеянно провел носом по его шее, почувствовав, как Луи забрал у него из рук бокал и отпил. — Черт. Какое хорошее вино. Это вы там купили? — Спросил он, и по громкости и тону его голоса Гарри понял, что сейчас говорили не с ним, поэтому он просто сидел, уткнувшись носом Луи в шею и пытался прийти в себя. — Да. Мы совсем немного взяли. Если я правильно помню, Хаз выбрал несколько хороших бутылок вам домой. Луи фыркнул. — Уверен, что сейчас твоя память безупречна, Джемс, — сказал он, заставляя Михала рассмеяться, а Джемму ахнуть от обиды. Гарри дотронулся носом до линии роста волос Луи, наконец, осознавая, что они слегка влажные. Гарри, наконец, заметил, что его задница не намокла, что означало, что плавки Луи давно высохли, а ему очень хотелось, чтобы тот только вышел из воды. Тогда он был бы подтянутым, загорелым и блестящим от капелек воды. Гарри тяжело сглотнул, прежде чем заговорить. — Ты ходил в душ? — Пробормотал он, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Томлинсон покачал головой, а затем мотнул головой в сторону, рукой скользя вниз, чтобы обхватить основание черепа. — Джакузи, — сказал Луи. — Захотелось проверить. Почему бы тебе не переодеться? Гарри улыбнулся. — Ладно. Только не пей мое вино, я сейчас вернусь. Джемс? Купальники? Джемма покачала головой. — Я пока посижу, — ответила она, делая глоток вина. — Черт, какое вкусное. — Несмотря на все их препирательства, Джемма и Луи во многих бытовых вещах обычно были согласны друг с другом. Например, какое вино вкуснее, и когда Гарри ведает себя как идиот, и кто лучше выступит в перерыве СуперБоула (который они оба смотрели по настоянию Гарри). Гарри быстренько чмокнул Луи в губы, прежде чем отправиться в спальню. Там он переоделся в свои любимые плавки (желтые, короткие, точная копия тех, что когда-то сводили Луи с ума), оставляя под ним боксеры Кельвин Кляйн, сбрасывая кроссовки и носки, прежде чем вернуться на улицу. Когда он вышел на улицу, Луи закурил, отойдя в угол веранды, чтобы ни на кого не пускать дымом. Мама сидела на краю джакузи, заката в черные брюки, чтобы опустить туда ноги. Гарри взял свой бокал со стола, где его оставил Луи, прежде чем к ней присоединиться. — Привет. Теплая? — Спросил он, и она кивнула. Гарри сел рядом и тоже опустил ноги в воду; вода была теплая и приятная. — Что готовит Даррен? — Бургеры. Овощи. И, кажется, кукурузу, — ответила она, глядя на него. — Ты в порядке? Гарри быстро кивнул. — Мхм, — хмыкнул он. — Только пьян немного, но… Жаловаться не на что, — сказав это, он взглядом скользнул за ее плечо, где Луи снова болтал с Михалом, все еще куря. Он еще помнил, как Луи боялся выйти покурить в присутствии семьи Гарри, как он переживал, что Энн будет думать о нем хуже, как он тянул так долго, что стал нервным и дерганным и без конца раздражал Гарри. Вообще он был с этим не согласен, но больше всего сейчас он был рад, что Луи чувствовал себя более чем комфортно и мог делать то, что хочет. Энн тихо рассмеялась, и Гарри перевел взгляд на нее. Нужно было сосредоточиться на чем угодно, кроме Луи и того, как хорошо он сейчас выглядел, коме того, какой он был внимательный и милый (и горячий). — Что? — Наконец спросил он, потому что его мама все еще смотрел на него так, словно знала больше, чем он, и он не смог бы еще дольше терпеть этот пристальный взгляд. — Ничего, — просто ответила она. — Ты просто… Очень счастлив, когда он рядом. Ты прямо сияешь. И так было всегда. Хорошо, что это не изменилось. Щеки Гарри мгновенно вспыхнули, и это было не только от выпитого вина. Он сделал еще один глоток из бокала. Который держал в руке, надеясь, что румянец от вина перекроет пылающие от смущения щеки. — Да, наверное, — пробормотал он в бокал. Прежде чем его мама успела сказать еще что-то более неловкое, его спас подошедший Луи. Он все еще был похож на солнечного мальчика Гарри, золотистый и улыбающийся. Он достал из кармана телефон и положил его на один из шезлонгов, взъерошил Гарри волосы, а затем погрузился в воду. Он поймал левую ногу Гарри, которой он болтал в воде, большим пальцем нежно поглаживая косточку на лодыжке. — Меня обсуждаете? Гарри сказал «нет» в одно время с тем, как его мама сказала «очевидно». Луи весело расхохотался и успокаивающе сжал лодыжку Гарри. Они просто обожали его дразнить. Но Гарри это нравилось, потому что он не всегда это понимал. Он снова отпил вина и посмотрел на Луи сверху вниз, замечая, что тот тоже внимательно его изучал. — Ты что-то хочешь? — Спросил он, и Луи кивнул. — Что? — Забыл свое пиво. Я бы попросил принести твою сестру, но не думаю, что ей это понравится. — Энн усмехнулась. — Да, в этом ты прав, — заметила она. Гарри проигнорировал ее комментарий, наслаждаясь дерзкой улыбочкой Луи. Он опустил ногу Гарри, и тот через секунду встал, взял со стола пиво и поднес ему. На этот раз Гарри опустился в воду к нему, удовлетворенно вздыхая. Луи поцеловал его в щеку, а затем перевел все свое внимание на Энн, заводя с ней беседу. Гарри прижался бедром к Луи и придвинулся так близко, как только можно, и вовсе не для того, чтобы говорить, а для того, чтобы слушать настолько внимательно, насколько позволял его пьяный мозг. Ему нравилось быть с Луи рядом в опьяненном состоянии, он решил полностью отказаться от семейных правил. Он прижался носом к горлу Луи, чтобы вдыхать его запах и чувствовать каждый вдох, смех и слово. Он скучал по Луи и по своей семье, и он будет наслаждаться каждой секундой времени вместе.**
У Гарри всегда были сложные отношения с яхтами. Вообще с любыми плавательными средствами был шанс пятьдесят на пятьдесят, будет ли ему приятно проводить на них время. Его укачивало не каждый раз, но было раз или два, когда это случалось в очень неподходящее время. И даже этих нескольких раз было достаточно, чтобы заставить его сомневаться в выборе средства передвижения. Поэтому, когда он планировал что сделать с Луи, пока они вместе отдыхают, он сомневался, стоит ли ему выбрать прогулку на парусной яхте. Он не хотел, чтобы у него началась морская болезнь, и тогда Луи придется о нем заботиться, и все закончилось бы слишком быстро. Но больше ничего интересного он не нашел, и в это время года стояла хорошая погода, пусть и слегка ветренная, и он верил, что сможет пережить целый день на яхте. С Луи. С Луи все всегда было по-другому. Но его вера в себя (и Луи) никак не помешала Томлинсону все тысячу раз перепроверить, прежде чем они сели на яхту. И Гарри по-настоящему сильно его любил, сильнее, чем кого-либо, но он начинал подумывать как бы влепить Луи пощечину, если тот еще раз спросит, уверен ли Гарри насчет парусника. Но сейчас Гарри был очень далеко от пощёчины, это почти сводило с ума. Он не мог поверить, что вообще подумал о том, чтобы это сделать. Потому что Луи был одет в черные спортивки и толстовку — было немного холоднее, чем думал Гарри — и прямо сейчас он шел к Гарри с одеялом и двумя бокалами вина, и Гарри не посмел бы его сейчас ударить. — С тобой точно все в порядке? — Спросил Луи, присаживаясь на диванчик рядом с ним. Диваны были довольно удобными, они были установлены ниже, так что здесь они были намного лучше защищены от ветра, и им было уютно, и они здесь были совершенно одни. Капитан был далеко и ему хорошо заплатили, и они были одни. — Я в норме. Все нормально, знаешь ли, я уже плавал раньше на яхтах, — напомнил ему Гарри, и Луи фыркнул. Они оба прекрасно знали, насколько часто он плавал на яхтах, не стоило на этом зацикливаться. Он протянул Стайлсу оба бокала, чтобы накрыть их одеялом. Гарри перевернулся на бок, закидывая ноги Луи на бедра и прижимаясь к нему всем телом. Луи поправил одеяло, убеждаясь, что хорошо укрыл Гарри, прежде чем обвить рукой его талию, скользя под его одежду, чтобы прикоснуться своими ледяными пальцами к теплой коже. Свободной рукой он взял свой бокал и, сделав глоток, одобрительно хмыкнул. — Сколько ты взял? Гарри засмеялся. Луи пах его одеколоном, морем и домом. — Тебе хватит. И еще несколько бутылок будет ждать нас, когда мы вернется. Хорошее вино, да? — Очень хорошее, любимый. Отличная работа. Он даже приосанился от этого комплимента. Луи вовсе не любитель вина, но он всегда пробовал все, что предложит Гарри. Он был очень рад, что Луи, похоже, очень понравилось это вино. — Спасибо. Будет здорово иметь это вино дома в шкафчике. Будет напоминать нам это. Как мы тут проводили время. Луи сжал его бедро и согласно хмыкнул. — Это очень мило, малыш. Даже в гольф было классно играть. — Тебе просто нравится моя задница в этих штанах, — отметил Гарри, пригубив вино. Луи ущипнул его, но ничего не сказал. Гарри замерзал, прижимаясь задницей к бедру Луи. Тот просто снова его ущипнул. — Ты что-то напутал. Ты просто знал, что сможешь увидеть мою задницу в этих штанах, когда тащил меня играть в гольф. Что ж, Гарри не мог этого отрицать. Он поцеловал Луи в плечо и отпил вина. — Да, но твоя задница всегда выглядит потрясно, — сказал он. Пытаясь сохранить лицо. — А моя только когда я играю в гольф. На Луи это не подействовало. Он мог читать Гарри, как открытую книгу. — Ты очень хорошо выглядишь, и ты это знаешь. В своих глупых маленьких шортиках. Или в леггинсах для йоги… ? Или на сцене, ну, почти всегда. И голый тоже. Гарри снова прижался губами к плечу Луи, подавляя смех. — Почти всегда? — Да, почти всегда, — Ламберт мог бы иногда стараться чуть лучше, но он уже знает, что я о нем думаю. И ты не так давно порвал штаны, так что должно же что-то получиться. И лучше бы это были не твои миленькие наряды, и я не хочу, чтобы по Интернету гуляла фотка твоего члена. Так что я слегка предвзято отношусь к тому, что нужно отдавать. Луи одобрял почти все его наряды перед выходом на сцену. Да, он чуть-чуть порвал штаны, н он компенсировал это охуенной песней и наспех смастеренной юбкой из ЛГБТК+ флага. Это они просто штаны плохо сшили, вот и все. И вот сейчас Гарри его укусил, просто чтобы сделать что-то еще, кроме как покраснеть, рассмеяться или возбудиться. Потому что, да, так или иначе, он бы сейчас запросто возбудился. — Что-то не слышу твоих жалоб. На тренировки. Или на одежду. Или на мою задницу. Потому что он не жаловался. И он одобрял наряды, и Гарри знал, что он одобрял его зад. Луи скользнул рукой вниз к вышеупомянутой заднице. Ладонь Луи была так близко, и это ощущалась как шок для его организма. Он разрывался между желанием прижаться ближе или увернуться от его руки. Или схватить за руку и положить туда, куда ему хотелось больше всего. На задницу, член, кожу, куда угодно, он не привередлив. Гарри надеялся, что его трахнут на этой яхте. Возможно, именно этого он и добивался. Луи горяч, а он всего лишь человек. — Расскажешь мне о Мексике? — Мексика как Мексика, — ответил Луи. — Оли, футбол, фанаты и напитки. Прилетел сюда первым же рейсом и с тех пор полностью в твоем распоряжении. Я думал о тебе даже в Мексике, честно. Его Луи, его парень, его жених, его почти-по сути муж, его солнечный мальчик, его гавань во время шторма. Его Луи всегда романтичен (возбуждающий, романтичный, сопливый, Гарри любил каждое его проявление). Стайлс обвил рукой шею Луи и притянул его к себе невероятно близко. — Несмотря на то, что ты приехал, невероятно устал от смены часовых поясов, и мы занялись сексом, а потом я посмеялся над тобой за то, что ты не пришел на парный теннис? Луи поцеловал его в уголок рта. — Особенно поэтому, малыш. Можем сыграть в теннис завтра. Или послезавтра. Или никогда, мне все равно. Затем он отстранился и кивнул на бокал Гарри, который тот все еще крепко держал, несмотря на то, что рука была зажата между ними. Гарри тоже отстранился и отпил сразу половину, и хоть это было и очень хорошее вино и его нельзя пить залпом. Он все равно это сделал, потому что именно этого от него ждал Луи, и Луи проделал со своим вином ровно тоже самое. Гарри вдохнул, а затем допил оставшееся и протянул бокал, чтобы Луи его забрал. Мгновение спустя, допив свое, он перегнулся через ноги Гарри, чтобы поставить их на пол. Он откинулся на подушки, и Гарри потянулся за ним, прижимаясь к его груди. Он просунул ногу между ног Луи и зарылся лицом в изгиб его шеи, счастливо вздыхая. Луи снова поправил одеяло, посильнее натягивая его на Гарри, и крепче обнимая его за талию. Яхта качалась на волнах, но Гарри сейчас не чувствовал ничего, кроме Луи. — Ну что, готов? — Спросил Луи. — К следующему году? Гарри кивнул. — Да. С твоей рукой все в порядке, ты меня любишь, и мы оба в туре. — Да, но… — Нет, — быстро сказал Гарри, не желая слышать, что дальше собирался сказать Луи. Она и трюки и кто знает, что будет дальше. Все, что у них было, — это только настоящее, и прямо сейчас у них был только этот отпуск, вино и яхта. У них концерты, они есть друг у друга, и вот это, настоящее. Новая Зеландия, потом Лондон, а потом… Потом они со всем разберутся, потом. Луи открыл рот, чтобы снова заговорить, но Гарри прижал палец к его губам. Луи улыбнулся. Гарри наслаждался ощущением его губ под пальцем, плюшевых, мягкий и таких знакомых после стольких лет. Они чувствовали то же самое, что и давным-давно, когда Гарри в шутку сделал это в первый раз. — Не говори об этом. Просто молчи, — сказал Гарри, наклоняясь ближе. — Все кончено. Все уже случилось, и это отстой, но все кончено. Фильмы вышли удачными. Я горжусь ими обоими, даже если я не горжусь тем, что мне пришлось сделать, чтобы в них сняться. Но с этим покончено. Даже не хочу об этом слышать. Только не сейчас. Взгляд Луи потеплел. Они здесь не для того, чтобы ссориться и драться. Стены, которые он так быстро воздвиг, так же быстро и рухнули. Гарри его обожал. Они могли разговаривать только взглядами и языком тела. Луи кивнул. Гарри провел большим пальцем по подбородку, но с губ палец не убрал. — Нам не нужно ни о чем беспокоиться. Нужно думать только о хорошем вине, видео и друг о друге. Это все, о чем я хочу сейчас думать. Луи высунул язык, касаясь пальца Гарри. Наконец он убрал руку и положил ее Луи на шею. — Можно теперь я скажу? — Спросил он. — Ты делаешь это одновременно как всегда горячо и мило, и это все еще сводит меня с ума, но… Можно я все-таки выскажусь? Гарри улыбнулся. — Конечно, — согласился он. Луи откинул голову Гарри на руку. Он никогда не прерывал зрительный контакт. — Я хотел сказать что-то вроде: «Но мы планируем пышную свадьбу, но мы оба в туре, и но я буду очень сильно по тебе скучать». Гарри прикусил губу, внимательно изучая лицо Томлинсона. Он так сильно любил этого мужчину. Любил каждую его мелочь. Любил то, каким он вырос, то, как почти без проблем адаптировался к каждому повороту, который подкинула им жизнь. Любил то, как он всегда защищал Гарри, насколько это было в его силах, то, как каждую неудачу Гарри он принимал близко к сердцу. Он чувствовал боль Гарри как свои, и так было всегда, с тех пор как Гарри был шестнадцатилетним мальчишкой и едва умел отличать лево от право, когда речь заходила о группе. И о них. Он был таким ласковым в те первые несколько раз, таким терпеливым, он ждал, пока Гарри его догонит. Он всегда быстро учился, но Луи всегда был терпелив. — Я тебя люблю, — наконец сказал он, и Луи улыбнулся. Понимающе, как и всегда. — Я серьезно, не надо так на меня смотреть. — Потому что он всегда так говорит, когда Луи так на него смотрит. — Что? Не надо на тебя смотреть? — Луи драматично зажмурился. — Ну и ладно. У меня отличное воображение. Гарри громко рассмеялся. Только Луи мог заставил его так смеяться. — Перестань! — Воскликнул он. — Просто скажи это в ответ и покончим с этим. Луи заморгал, открывая глаза, словно привыкая к яркому свету. Хотя они просто привыкали к Гарри, и он это точно знал, потому что частенько он чувствовал то же самое. Слишком часто, глядя на Луи, ему казалось, что он открывал глаза и смотрел прямо на солнце. Его солнечный мальчик. Это была та боль. С которой он бы никогда не стал бороться. — Я тоже тебя люблю. Доволен? Гарри хмыкнул. Луи прижался к его щеке, и Гарри соприкоснулся с ним носами. — Можно было и без сарказма. Луи глубоко вздохнул (саркастически), а затем выдохнул: — Я люблю тебя. Тебе никогда не придется унижаться, чтобы это от меня услышать, ладно? — Ладно, — уступил Гарри. Потому что он знал, что это чистая правда. Он уступил, потому что это было и правдой, и одновременно самой большой и простой вещью во Вселенной. it's cause i love you, babe in every kind of way just a little taste, you know i love you, babe.