Это по-гейски, чувак

—Окей, поднимаем голову на три. Раз. Два. Три. — и тот и другой синхронным движением вздымали головы, устремляя взгляды друг на друга. Те встретились и кровь прилила к щекам с большей силой, будто пытаясь пробить кожу неистовыми потоками и грудную клетку навязчивым стуком. Оба хмурые, недовольные, их брови сведены. Воздух прохладный из-за приоткрытого окна – уже вечер, птицы допевали последние симфонии, а эти двое выкидывали последние нервные клетки – по обнажённой коже пробежал морозец, вместе с тем она покрылась колючими мурашками. Картман поежился, но глаз не отвел. Упрямство заставляло их творить странные вещи, одна из них: сидеть на кровати, в позе какого кота или собаки, разбросав перед этим по комнате всю свою одежду и, почти не моргая, сверлить глаза перед собой. Они обнажены и открыты друг другу больше, чем когда-либо до этого, ситуация смущает, хотя кто в здравом рассудке сознается? Тем более первым? Чушь какая, давящее на мозг тиканье наручных часов – вот что устраивало в данный момент. —Мы будем как-то реагировать или продолжим в том же духе? — Эрик натянуто улыбнулся, никогда не отличался терпением, излишней вспыльчивостью лишь дополняя такого же неконтролируемого Кайла. —Никаких «мы», Картман, нет. Я согласился на этот бред из исключительного любопытства. — Где-то внутри он боится даже дернуться, лишь бы не опускать глаза на расставленные в сидячем положении бедра и руки, что отчаянно закрывали, то на что он как раз и не был готов смотреть. Не сейчас, возможно завтра или через неделю, может ежесекундно, кто знает, когда в голову наконец ударит смирение. —Брось, сколько раз будучи мелкими мы видели друг друга голыми? К тому же, если тебе правда интересно, почему ты так старательно изображаешь невинную статую? Ты там дышишь вообще? —Ничего я не изображаю. — он поник и крутанул голову в сторону, ввинчивая ее в худые плечи. —Кому ты заливаешь, Каел? Неужели думаешь я слепой? Я знаю тебя как облупленного, — Эрик свел руки на груди, самодовольно закатывая глаза. — Думаешь не догадаюсь, что ты просто стесняешься смотреть на мой- —Заткнись! — накипевшее наконец сорвало напрочь крышу, и кукушка позволила двинуться, толкнуть бесящего, что тому пришлось опереться на локти, как раздражал, вызывал ненормальный блеск в глазах. Брофловски было накинулся на несносного одноклассника с кулаками, заваливая на спину, второй сопротивлялся, пока прикосновения не перестали покалывать. Успокоились на удивление быстро, отдышались, вполне привыкли к обстановке, когда заметили, что рука Картмана спокойно покоится на груди Кайла. Янтари глаз изумлённо зыркнули вниз на руку, но тут же пулей взлетели обратно на оппонента, зрачки расширены, а губы поджаты – это так на него похоже. Указательный палец ленно поглаживал, по чистой случайности цепляя коротким ноготком край соска, Эрик заметил, что у рыжего много родинок, под его рукой было две, кажется. Или три, может одна, он поднял руку дабы убедиться, но та так и не отрывалась – грудь поддалась вперед, а сверху послышался напряжённый вздох. Кайл зажмурился, хоть и после медленно приоткрыл глаза вновь, даже они наслаждались моментом. Взгляды вновь пожелали встретиться, но были уже иными, каким-то более расслабленными и туманными, при этом изучающими. Интерес породил всю ситуацию в целом. И эти неловкие прикосновения, и гляделки, и мягкие точечные поцелуи по шее, доводящие до дрожи во всех конечностях. Отдача в руки привела к их перемещению на усыпанную родинками спину, те притянули к себе такое распаленное теплотой тело, вжимаясь пальцами в белые лопатки, чуть царапая их. Неволей в голову стукнула ассоциация с травкой – его хотелось всего и сразу, затяжно и понемногу, дабы растянуть столь малое удовольствие. —Хей, Каел? — огненная макушка двинулась и янтари пронзили своей остротой сильнее предыдущего. Недоумение. — Иди сюда. А, казалось бы, куда в их ситуации ближе, посему ничего лучше не пришло в каштановую голову, кроме как притянуть парня за щеки к себе и впиться в губы глубочайшим, какой только мог сам же произвести, поцелуем. Руки Брофловски затрясло, они согнулись в локтях и всем телом он рухнул на парня, оказавшись между его ног. Теперь они лежали, без всякой опоры, кровать тихо скрипнула, прогнулась сильнее, собственно говоря, никто кроме неё и не сопротивлялся. Черти плясали свои бесовские танцы в головах, рассекая искры исходя из-под своих копыт, что бились об адские камни. Жара расплывалась неимоверная, несмотря на то, что температура в комнате только понижалась, конкретно в области постели страсти только усиливались. Непроизвольно Кайл двинул бедрами на встречу и ноги под ним были согнуты в коленях, притягивая за пояс ближе, они оплетали спину. Он тихо шикнул и «случайно» вместо своей губы укусил ту, что была напротив. —Сволочь, мы договаривались только на «посмотреть из любопытства». — Несмотря на недовольный тон, он продолжил шаркать руками по телу под ним, что изгибалось и всячески подставляло само себя под прикосновения. —Именно ты начал это дерьмо. — Пухлые пальцы едва заметно сжали рыжие кудри, спустились на затылок, где они были самыми короткими. —Пошёл ты. — так жалобно прозвучало это, вопреки гневному замыслу. – не получилось, не фортануло как раз из-за чувствительности шеи и блядского знания об этом. —Куда? — он наглым образом усмехался, растрепывая кудри по голове и формируя этакое гнездо. Экспозиция скульптур из рыжих кудряшек, нигде такого не было, теперь есть, вот прямо тут, глядите. —На хуй, Картман, на хуй. —Почему ты никогда не зовешь меня по имени? Только по фамилии, я могу вдруг, с нихуя, подумать, что в твоем «я хочу тебя, Картман», ты будешь иметь в виду мою мать или, боже упаси, еще кого-нибудь, такого же пиздатого и охуенного. — наглые прыжки по темам отвлекают от главного предмета обсуждения, хотя волнует это только Кайла. —Я бы никогда не сказал такой херни. —Ты уходишь от вопроса. —А ты от темы. —Я ожидал посыла в жопу, а какие у тебя оправдания? — Брофловски нервно цыкнул и ущипнул того за щеку, не то чтобы больно, но покраснения всё равно остались, как же быстро и сошли. —Я зову по имени. — окончательно теряя нить возбуждения он прилег на Картмана, как на огромную теплую подушку, укладывая голову на руки. Теперь его невесомо гладили по спине, создавалось ощущение какой-то замены рук или человека в целом. Может у него биполярка? —Назови сейчас. — Обидно конечно, но рученки никак не дотягивались ниже спины, а так, блять, хотелось сжать эту, в обычное время, обтянутую джинсами задницу, что до сих пор нахваливала Бебе и в открытую пилила похотливым взглядом. Её поведение несомненно злило, если бы она только подозревала, что у этой жопки уже есть хозяин, отстала бы наконец? Ооо, точно нет. Если хоть кто-то думал о реальности подобного исхода, то он не шарит за лор и идеологию Барбары Стивенс – она наглая и прямолинейная девушка, а учитывая ее тугодума-парня, на коем отыгрывалась не редко, ни единая живая душа не была способна усмирить пыл этой бестии. «Кудрявые люди странные – Кайл тихо засопел носом – но такие чертовски притягивающие». В конце концов Эрик все его черты сводил к разряду «привлекательных». Поясню: евреев он считал горячими, хотя и переводил подобное в антисемитскую шутку; зеленоглазых считал губительными для его мышления, называл Кайла ведьмой; кудри были приятным бонусом. Он вспомнил, соседскую рыжую пуделиху с отвратным характером, старался не поменять лица и как обычно делал, не выдать все, что хранилось в уме. Только бы не сказать лишнего. —Не буду. —Назови меня по имени. —Зачем тебе это? —Назовиии. Меняяя. По иииимени. Кааааеееел. —Эрик, Эрик, Эрик, доволен? Только заткнись, из-за тебя гудит голова, невозможно соображать, когда ты так делаешь. —Это было по-гейски, чувак. — Оказалось, ему нужно было только вставить эту фразу. Исключительно для того, чтобы его рыжий парень знал какой он гейский гей. —Ты, блять, серьёзно?? Полностью обнаженный парень вскочил с такого же полностью обнаженного и, наконец сорвавшегося на лютый ржач, Эрика Картмана, стреляя в него же взглядом «еще одно слово и либо ты сдохнешь, либо ты сдохнешь». Чистая случайность оборвала гейскую ситуацию полетом подушки в рожи обоих одновременно, один мозг на двоих? Навряд ли, и в глубине души это приносило радость обоим, ибо чертей этих переплетать пока рано.