Без вины

Дайки безнадежно упускает момент, потому ему трудно сказать, когда все это началось. Казалось бы, еще вчера от Кисэ ему не было прохода: то Рета просил потренироваться с ним, то надоедал во время обеденных перерывов, то напрашивался на совместный поход по домам из школы. Поначалу Аоминэ совершенно не возражал, но от Кисэ постоянно было много шума. Впрочем, как и вокруг него, благодаря многочисленным визжащим фанаткам, которым будто бы нечем было заняться, кроме как голосить при виде своего смазливого кумира. Потому Кисэ раздражал. Не бесил, что зачастую умудрялась проделывать Момои, а просто раздражал. Как раздражает назойливое жужжание под ухом или внезапно начавшийся дождь. Нет, Дайки даже уважал Кисэ за безусловный талант, некогда порадовавшись, что такой парень будет играть в основном составе, сменив нерадивого Хайзаки. Но Кисэ реально раздражал, причем, делал скорее неосознанно, чем специально. Правда, говорить ему о том было совершенно бесполезно, намекать – тем более бессмысленно. Рета в своей манере играючи отшучивался, впрочем, Дайки особо и не злился. Но стоит к чему-то привыкнуть, пусть даже к чему-то раздражающему, принимать как должное, то невозможно не заметить его исчезновения. Совершенно внезапно Кисэ перестал увиваться за Аоминэ, будто ту невидимую нить, которой его привязали к Дайки и в существование которой тот уже был готов поверить, взяли и обрезали. Аоминэ замечает: обычно говорливый Кисэ куда больше молчит, но не слушает других, а витает где-то в собственных мыслях. Часто Рета даже не слышит, когда к нему обращаются. Потом извиняется, но все повторяется снова. Дайки только мысленно фыркает: серьезность Рете категорически не идет. Более того, она настораживает. Аоминэ понимает, что что-то произошло, но не в его правилах лезть с расспросами. Впрочем, ему бы и не дали. Кисэ будто бы нарочно его избегает, стараясь меньше попадаться Аоминэ на глаза. Исключением становятся разве что тренировки, но даже их Рета умудряется пропускать, ссылаясь то на съемки, то еще на какие-то иные причины, от которых раньше мог запросто отмахнуться, лишь бы вновь сыграть один на один с Дайки. Аоминэ остается только непонятливо коситься ему вслед, вскинув вверх бровь. Все четче прорисовывается чувство, будто его намеренно избегают. Дайки и сам знает, что может перейти рамки, что с ним, по словам Сацки, вообще трудно общаться, хотя бы из-за его бьющей в лоб прямолинейности. Вот только Аоминэ никогда не замечал за Кисэ излишней обидчивости, разве что чрезмерную назойливость и говорливость. Обычно Рету было труднее заставить отстать, а не наоборот. Сначала Аоминэ радуется внезапно свалившейся на него свободе от Кисэ, чтобы затем четко осознать, что ему чего-то не хватает. Точнее кого-то. Правда, этот кто-то о том никогда не узнает. По крайней мере, от самого Дайки. Но Рета продолжает в том же духе. Он запросто общается с окружающими, оставаясь все тем же надоедливым шумным Кисэ, но присутствие Аоминэ будто лишает его дара речи, заставляет отводить взгляд, снова никого не слышать, а затем вновь подыскивать причины, чтобы уйти. Даже обычно равнодушный к происходящему вокруг и всюду Мурасакибара за поеданием очередной пачки чипсов интересуется, что Аоминэ сделал Кисэ, раз тот всякий раз старается исчезнуть, стоит Дайки мелькнуть поблизости. Куроко молча присоединяется к вопросу, испытующе глядя на юношу, будто тот действительно в чем-то виноват. Впрочем, как и Мидорима. Акаши делает вид, будто ничего не замечает, но Аоминэ уверен, что совсем скоро ему предъявят претензии по поводу и заметят, что нужно немедленно изменить ситуацию, ибо она может повлиять на игроков команды. Отмахнуться от их осуждения у Дайки не получается, как бы он ни старался. Аоминэ чувствует за собой вину, вот только сам не понимает, в чем именно он провинился перед Ретой. И это жутко раздражает. Заставляет все больше думать о Кисэ и перебирать в памяти обрывочные воспоминания, будто кадры старой кинопленки, чтобы понять, как и чем он умудрился так насолить Рете, что тот его видеть не может. Но что за девчачьи методы справиться с проблемами? Точнее не справиться, а просто сбежать, перебрасывая их на чужие плечи? Если что не так, то нужно сказать, чтобы выяснить все на месте, а не убегать, опустив взгляд и кусая губы. Потому Аоминэ решает выяснить все сам. Непосредственно у Кисэ, абсолютно наплевав, хочет того Рета или нет. - Эй, Кисэ! Момент для прояснения выдается весьма удобным. Дайки случайно вылавливает Кисэ в пустующем школьном коридоре, где уже начинают сгущаться предвечерние тени. Занятия, даже дополнительные, уже закончились. Аоминэ враз забывает, что вернулся за забытым им учебником Момои, который одолжил у нее на урок и за который Сацки успела изрядно запилить его на тренировке. Но этот блондинистый показушник не оборачивается, делает вид, что не слышит оклика, хотя Аоминэ наверняка отчетливо слышали и в другом крыле школы, и продолжает идти дальше, не сбавляя шага. - Что бы тебя, - сквозь зубы цедит Дайки и бросается вперед: - Кисэ! Игнорировать Аоминэ нет больше смысла. Однако вместо того, чтобы остановиться, Рета резко переходит на бег, чем еще больше злит своего преследователя. Дайки в какие-то секунды преодолевает расстояние между ними, мысленно отмечая, как быстро ему удалось нагнать Кисэ. Будто тот уже устал убегать. Тем не менее, Дайки ловит юношу за руку, резко дергая на себя, останавливая эту бессмысленную гонку. - Твою мать, да что случилось? – рычит Дайки, хватая Рету за грудки форменного пиджака, буквально вбивая Кисэ в стену и отчетливо, несмотря на затмевающую разум злость, понимая, что еще парочка подобных вывертов и эта модель может на время забыть обо всяких съемках по причине разукрашенного лица. Тогда у него точно не будет поводов пропускать тренировки. Все, добегался. Теперь деваться некуда, если только Рета не умудрился скопировать с кого-то, как проходить сквозь стены. Впрочем, Кисэ на него даже не смотрит, низко опустив голову. Вести монолог с его светлой макушкой у Аоминэ нет никакого желания. - Я к тебе обращаюсь… - цедит Дайки, встряхивая Рету за грудки и вновь вжимая его в стену. Кажется, что пиджак предательски треснул, но никто не обратил на то никакого внимания. Какое-то время они молча стоят друг напротив друга. Аоминэ чувствует чужой пульс на пальцах, ощущает чужое тяжелое дыхание на своих ладонях, которые продолжают сжимать светлую ткань. Отпускать Кисэ он не собирается до тех пор, пока все не проясниться, чтобы раз и навсегда закрыть тему и больше к ней не возвращаться. Наверное, Рета и сам понимает незавидность своего положения, но молчит, будто оттягивает момент, собираясь с силами и словами. Когда Кисэ наконец-то поднимает на него взгляд, Дайки будто получает разряд током. Вся наигранная веселость Реты куда-то испарилась, оставив место вымученным улыбкам и неприкрытой никакими уловками боли. Слишком явной, что даже Аоминэ смог ее разглядеть. Что-то определенно точило Кисэ изнутри, что-то, о чем он молчал и внимания к чему совсем не хотел. Особенно внимания Аоминэ. - Что случилось, спрашиваешь? - Кисэ усмехается, но Дайки понимает, что больше над собой, чем над ним. Правда, ответить ничего не успевает: тонкие пальцы хватаются за галстук Аоминэ, и Кисэ тянет его не себя, чтобы легко, едва ли не целомудренно коснуться губами губ Дайки, буквально оторопевшего от происходящего. Он ожидал чего угодно, возможно, даже драки, но не… этого. Дайки бы решил, что Кисэ просто издевается над ним, если бы не та надломленная пустота во взгляде. Все заканчивается также быстро, как и начинается. Рета отстраняется. Поспешно и неловко, чтобы наверняка потом далеко не один раз пожалеть о своем внезапном порыве, полным какого-то отчаяния. - Теперь понимаешь? – Кисэ снова усмехается, вновь совсем не весело, с изрядной долей горечи, которую, казалось бы, Дайки ощутил на своих губах. Освобождается от ослабевшей хватки Аоминэ и продолжает свой путь к лестнице, казалось бы, зная, что больше его преследовать не станут. Нарочито медленно, и смотрящему ему вслед Дайки кажется, что на плечи Кисэ свалилось как минимум целая гора. Кажется, он чего-то не понимает, или просто отказывается понимать. Нет, они оба чего-то не понимают. Тряхнув головой, будто сбросив неожиданную растерянность, Аоминэ делает глубокий вдох. - И что?! – кричит он скрывшемуся уже на лестничной площадке Кисэ, но догнать его действительно больше не пытается. – Чтобы завтра же был на тренировке! Аоминэ и сам не знает, как относиться к произошедшему, потому злость, отступившая перед недавней оторопью, вновь накатывает темной горячей волной, а сердце отчаянно стучит в грудной клетке, будто после матча. Но злится он отчего-то уже не на Кисэ, а на себя. По-хорошему, стоило бы хорошенько этому блондинчику врезать. Наверное. Ничего они не выяснили, а Аоминэ запутался куда больше, не разрубив, а только затянув узлы. И все вновь сводится к тому, что без Кисэ ему не разобраться. И Дайки по определению терпеть не может, когда последнее слово остается не за ним. Так что этот разговор еще не окончен.