Ангел смерти Мараих

      - Итак, как все прошло?       Холодный, резкий голос заставляет вздрогнуть, несмотря на всю мысленную подготовку. Стремительно обернувшись, Мараих нервно улыбается и выдыхает, стараясь вернуть самообладание, мгновенно разрушенное ожидаемым звуком. Сидящий в дорогом кресле мужчина равнодушно смотрел на стеклянный бокал, ничем не выдавая своего интереса к чужому присутствию в ныне молчаливом, опустевшем зале. Его короткие, покрытые лаком, волосы отражали слабый свет, вызывая отчаянное желание прикоснуться, однако даже сделать несколько осторожных шагов навстречу оказывается тяжелейшим решением. Граф Дюран дю Лакен. Его возлюбленный. Покровитель.       Хозяин.       Проходит значительное количество минут, полных робких оправданий и попыток привлечь к себе внимание, прежде чем светловолосый глава значительной части синдиката поворачивается, направив холодный, немигающий взгляд на своего воспитанника. На тонких губах играет улыбка, однако в ней нет ни тепла, ни ласки: Мараих с горечью понимает, что так должна улыбаться змея, медленно сдавливающая своими смертоносными кольцами пойманное существо. Нервный из-за затянувшегося молчания, снедаемый болью в простреленном плече, юноша склоняет голову в виноватом жесте и нервно кусает губы, невольно заставляя те вызывающе покраснеть. Привычка тревожной, слишком рано созревшей натуры, от которой не мог отделаться несмотря на очевидные последствия. Тем не менее, сейчас это лишь раздражало.       - Ты разочаровал меня, ангел.       Рыжеволосый наемник вздрагивает и поднимает глубоко огорченный взгляд. Посвятив свою жизнь одному человеку, его одобрению и недовольству, он чувствовал себя по-настоящему несчастным, слыша горькие, но заслуженные слова. Разочаровал. Не справился. Глубоко в груди грыз жестокий червь постоянного беспокойства – что если его не простят? Смертная казнь казалась куда более гуманным исходом, чем лишиться покровительства и вновь оказаться на улице, той самой, с которой много назад его забрал этот невозможный, опасный, но по-своему заботящийся человек. Одна только мысль о такой возможности вызывает сдавливающую боль в груди, слишком хорошо известную для кого-то столь же юного, как он.       - Мне..жаль.       - …       - Мне жаль, что подвел вас.       Всплеск вина звучит оглушительно, и Мараих дергается в шоке и неверии, когда терпкая, пряная жидкость ударяет по собственному лицу подобно ледяной плети. На него что...вылили? Пусть и привычный к проявлениям грубости в свою сторону, рыжеволосый наемник едва проглотил злые слезы от унижения, мысленно убеждая себя, что заслужил такое жестокое обращение. Заслужил. Заслужил! Он не справился с заданием и должен был принять свое наказание – вот и вся простая истина, старательно вбитая в голову за прошедшие под строгим контролем годы, а потому не проходит и нескольких, проведенных в молчаливой борьбе, минут, как он опускает напряженные плечи и покорно склоняет голову обратно вниз, позволяя опьяняющему своим ароматом вину медленно стекать по покрасневшим, мокрым щекам.       Сам же Лакен едва ли отразил собственное действие, с легким удивлением рассматривая наполовину опустевший бокал. Надо же, кажется он становится импульсивным. Годы за спиной никого не красят, в прочем стремительно нарастающая ярость заставляет и без того холодные серые глаза превратиться в острые льдинки, казалось бы, пронзающие насквозь. Подвел? Если можно так назвать полный провал хорошо спланированной операции, в которой, черт возьми, ничего не могло пойти не так. Быть может, мальчик еще слишком юн для того, чтобы выполнять настолько серьезные поручения. Высокомерный по своей природе, Лакен не собирался признавать личный промах, однако эта быстрая мысль заставляет отпустить часть праведного гнева и взглянуть на воспитанника с несколько меньшей злобой. Нервный и встревоженный, отчаянно желавший угодить. Маленький ангел смерти, не боящийся убить человека, если только это принесет желанную похвалу его покровителя. Как мило. Было бы кощунственно и несправедливо по отношению к затраченному труду избавиться от такого потенциала, пусть и первое по-настоящему серьезное задание оказалось проваленным с треском. В конце концов, следовало предположить, что юный король был обеспечен куда более профессиональной охраной, нежели во всех случаях ранее. Послать одного только Мараиха избавиться от этой надоедливой избалованной проблемы было...недальновидно. Тем не менее, мальчишка должен был самостоятельно исправить свой проступок, иначе целесообразность его дальнейшего применения встанет под серьезным вопросом, что было бы недопустимо для общей целостности и эффективной работы могущественного синдиката.       - На колени.       Вздрогнув и быстро кивнув в согласии, Мараих преодолевает разделяющее их расстояние слишком быстро, чтобы скрыть свое, глубоко вбитое в голову желание угодить. Терзаемый болью в окровавленном плече и еще более мучительной виной внутри, он грациозно опускается на колени и трется щекой о чужое бедро, мысленно радуясь хотя бы такой призрачной возможности утешиться. Призрачной – ведь не проходит и секунды, как рыжеволосую голову грубо отталкивают от себя, лишая столь необходимого тактильного контакта, отчего сам наемник едва успевает подавить разочарованный стон. Каким бы проступок ни был, холодная отстраненность со стороны любовника казалось неимоверно жестокой, а стремительно высыхающее на лице вино щипало, только усиляя ощущение ненужности и никчемности. Пульсирующая боль в наспех перевязанной руке, алые, стягивающие кожу капли, слишком холодный и твердый для колен пол – ничто из этого даже близко не мучало так же, как вот это презрительное отторжение, молчаливый, но понятный запрет на то единственное действие, которое всегда приносило покой и уют. Мысль, полная обиды и огорчения, быстро мелькает в опьяненной алкогольными испарениями голове, прежде чем сам Мараих вздыхает и смотрит наверх в терпеливом ожидании, больше не пытаясь прикоснуться.       Тот черноволосый телохранитель не отверг бы меня так же, как ты.       Опустив безразличный взгляд на покорно склоненную голову между своих ног, Лакен с легкостью пресекает малейшие попытки вернуть хоть какой-то комфорт в свое незавидное положение, прежде чем с вальяжной грацией раздвинуть ноги. Это не исправит проблемы, однако принесет мимолетное удовольствие и лишний раз укажет несносному юнцу его место. Что уже было не так плохо, если вспомнить никуда не исчезнувшую цель. Презрительно и раздраженно скривившись от невеселых мыслей, Граф трет переносицу и поднимает недопитый бокал свободной рукой - пальцы же другой грубо зарываются в рыжие кудри, сжимают и тянут без всякой осторожности, заставляя посмотреть на себя. То, как быстро мальчик поднял голову вызывает лишь смутное, быстро исчезнувшее веселье – не объясняясь, Лакен лениво опускает бокал набок, пока остатки рубиновой жидкости не выльются на мгновенно потемневшие и прилипнувшие к лицу волосы, испортив некогда аккуратную, даже слишком аккуратную для такого рода деятельности прическу. Вспыхнувшее от унижения лицо и полные старательно подавляемого гнева глаза смешат, поджатые и мгновенно расслабившиеся губы – вызывают злобную нежность. Воспитанный с нездоровым обожанием своего хозяина, Мараих каким-то образом сумел сохранить в себе былое непокорство и гордость, каждый раз одинаково остро реагируя на последствия своих собственных промахов. Как бы сильно он не огорчил своим поражением, Лакен не испытывал такого уж сожаления за потраченное время, балансируя на грани темной, безжалостной привязанности. Отрешенно вытерев стекающую по виску каплю, лидер преступной группировки слизывает терпкое вино с собственных пальцев и со вздохом давит на чужую голову, отдавая молчаливый приказ заняться, наконец, делом.       - Иногда мне кажется, что это единственная вещь, на которую ты годишься.